Текст книги "Джейкоб Генри Шифф. Гений финансового мира и главный спонсор русских революций"

Его интерес еще к одному крупному замыслу, который появился в то же время, явствует из письма к Такахаси от 24 декабря 1908 г.: «Недавно мы получили предложение от человека, пользующегося высоким доверием нашего правительства, однако его имени я пока не уполномочен раскрывать – как и не знаю, сделано ли его предложение на основе тщательной подготовки или по просьбе нашего правительства. Мы можем вести переговоры с китайским правительством, в результате которых последнее получит средства на покупку как Китайско-Восточной железной дороги, так и Южной Маньчжурской железной дороги, если Китай сочтет возможным договориться с Японией о том, чтобы она уже сейчас применила свое право на покупку, которое, по условиям концессионного договора, в 1932 г. перейдет к Китаю.

Мы пока не пришли ни к какому выводу относительно того, как нам следует относиться к этим различным предложениям, и если Вы можете и сочтете уместным так поступить, мне бы очень хотелось получить Ваш ответ – возможно, телеграммой – относительно сложившейся ситуации… В первую очередь мы должны убедиться в том, что наша фирма удовлетворяет запросам Вашего правительства. Я думаю, возможно, в свете меморандумов, которыми недавно обменялись Ваше и наше правительства и в которых повторялись уверения насчет «политики открытых дверей» применительно к Китаю, все стремятся к завершению операции, если американского капитала хватит для строительства основной магистрали… как в южной, так и в северной Маньчжурии, и если в то же время Япония сумеет привлечь столь же крупные активы, какие сейчас задействованы в акционировании Южной Маньчжурской железной дороги. Буду с нетерпением и интересом ждать Вашего мнения по данному вопросу».

Через четыре дня он снова писал Такахаси: «Чем больше я обо всем думаю, тем больше мне, как доброжелателю Японии, кажется, что Вашему правительству следует серьезно обдумать вопрос о приобретении Китаем Южной Маньчжурской железной дороги, при условии, что Китай получит также во владение Китайскую Восточную железную дорогу. Совершенно независимо от того… что таким образом большая часть «замороженных активов» Вашего правительства будет обращена на покупку актива, благодаря распоряжению которым можно достичь значительного списания долга, это поставит Японию в такое положение, когда, после передачи Россией Китайской Восточной железной дороги, влияние России отодвинется и от китайской, и от японской границ. Таким образом, можно будет не бояться возобновления конфликта… и Япония, возможно, сможет сократить численность армии и количество вооружений, которые, пока Южная Маньчжурская железная дорога находится во владении Японии, должны поддерживаться на прежнем уровне как из-за Китая, так и из-за России. Более того, всегда существует вероятность, что, поскольку Южная Маньчжурская железная дорога находится исключительно во владении Японии, когда-нибудь китайскому правительству придется строить параллельную ветку, которая не только создаст постоянную угрозу и трения, но и также существенно снизит ценность материальных затрат, вложенных Японией в Южную Маньчжурскую дорогу.

Едва ли нужно напоминать Вам о том, что моя фирма ничего так не желает, как способствовать росту престижа Вашей страны… потому с нетерпением жду известий о том, как Вы и члены Вашего кабинета, с которыми Вам, возможно, понадобится посоветоваться, воспримете мое предложение».

В начале января 1909 г. Шифф узнал, что японцы не хотят продавать дорогу, и посоветовал закрыть проект.

Администрация Тафта считала, что дипломатические отношения с Китаем следует, по европейскому примеру, подкреплять финансовой помощью. Секретарь Нокс настаивал на том, чтобы Соединенные Штаты имели в Китае равное представительство с другими великими державами. Для него это был вопрос национальной политики. В результате образовалась американская группа по финансированию Китая, о чем Шифф сообщает Такахаси в письме от 15 июня 1909 г.: «Вы, несомненно, узнаете о том, что, по инициативе нашего правительства мы сформировали здесь финансовую группу, в которую вошли фирмы «Дж. П. Морган и Кº», «Нэшнл Сити Бэнк», Первый национальный банк и наша, для участия в финансировании китайских государственных железнодорожных займов».

В мае 1909 г. китайское правительство заключило контракт с британскими, французскими и немецкими корпорациями на строительство железных дорог к западу и югу от Ханькоу. Но в 1904 г. Китай согласился предоставить американским корпорациям возможность участвовать в строительстве по крайней мере одной такой дороги, и Госдепартамент ждал от Китая исполнения этого соглашения. Как только вопрос начал активно продвигаться правительством, отдельным банкам невозможно стало представлять американские финансовые интересы. Поэтому образовалась американская банковская группа для финансирования всех железнодорожных концессий, которые американские капиталисты могли получить от китайского правительства. 29 июня 1909 г. Стрейт отправился за границу как представитель этой группы.

Письмо от 25 июня 1909 г. Отто Кану, который находился в Европе, свидетельствует о тогдашних настроениях Шиффа: «Я не испытываю никакого восторга по отношению к этой маленькой китайской сделке, так как пятипроцентные китайские облигации, которые идут по цене, близкой к номиналу, по-моему, совсем не привлекательны для американских капиталистов, и я не уверен, что облигации будут пользоваться спросом в нашей стране. Но рано или поздно необходимо будет произвести коренную реорганизацию Китая и его финансов, и почву для такой реорганизации неплохо подготовить сейчас, участвуя в операции».

Американские банкиры охотно шли на сотрудничество с европейцами, и в письме Касселю от 20 июля 1909 г. Шифф в очередной раз намекает на то, что требование американской стороны о равной доле участия соответствует позиции Госдепартамента: «Мы бы с радостью пошли на уступку, которую требует европейская сторона для настоящей… китайской железнодорожной сделки, а именно сократили долю своего участия, однако этого не допустит наш Государственный департамент».

По прибытии в Пекин Стрейт обратился к правительству Китая с предложением возобновить старый проект Гарримана, связанный с Маньчжурским банком и строительством Маньчжурско-Монгольской ветки для стыковки с Транссибирской железной дорогой. 2 октября 1909 г. он провел предварительные переговоры о финансировании около 700 миль дороги. Поскольку за несколько недель до того умер Гарриман, Стрейт телеграфировал и писал Шиффу и Морганам, желая заручиться их поддержкой. В письмах и телеграммах он подробно объяснял план Гарримана. Но он не сумел заразить банкиров своим энтузиазмом и найти людей, заинтересованных в продолжении переговоров с правительством России.

Тем не менее Тафт и Государственный департамент планировали еще более масштабное дипломатическое предприятие: нейтрализацию всей системы маньчжурских железных дорог.

В ноябре 1908 г. Стрейт изложил план лично после того, как Шиффу намекнули, что Россия, возможно, захочет продать Китайско-Восточную железную дорогу. Кроли приводит запись в дневнике Стрейта за 10 января 1910 г.: «Должен сказать, что испытываю определенное удовлетворение в связи с этим проектом, так как он, в конце концов, мой и был задуман во время обеда с м-ром Шиффом в нью-йоркском Клубе юристов».

Американская политика вызвала протесты в России, а также в Великобритании и Японии, поэтому план провалился.

Летом 1909 г. Стрейт познакомился с Максом Варбургом, который впоследствии принимал активное участие в переговорах. 19 января 1910 г. Шифф писал Варбургу: «Мне жаль, что Вы столкнулись в Китае с такими трудностями. Известно, что в Китайской империи хватит и места, и населения для того, чтобы в будущем финансировать различные проекты».

В феврале 1910 г. вопрос о нейтрализации Маньчжурских железных дорог широко обсуждался. 24 февраля Шифф откровенно писал Такахаси: «Теперь перейдем к недавним действиям нашего правительства, предложившего нейтрализовать Маньчжурские железные дороги, что, по Вашим словам, вызвало такое сильное недовольство японского народа. У меня не было ни одной возможности обсуждать вопрос ни с государственным секретарем, ни с другими членами правительства. Более того, мы ничего не знали о нем до тех пор, пока все не стало достоянием гласности. Однако я хорошо понимаю, что было на уме у секретаря Нокса, когда он делал такое предложение, и о чем думали его предшественники. Он, как и другие, боится, что нынешние условия непременно заключают в себе семя будущего соперничества, которое мудрые государственные деятели и сторонники мира между народами даже сейчас должны по возможности избегать. Вы, конечно, понимаете, что и представители высших кругов Вашей страны – точнее, покойный принц Ито, маркиз Иноуи и даже Ваш нынешний премьер-министр граф Кацура – сразу после войны договорились с мистером Гарриманом о передаче Южной Маньчжурской железной дороги в руки американо-японского синдиката ввиду ее превращения в международную линию. Данное соглашение было, справедливо или нет, аннулировано Японией единственно потому, что граф Комура, по возвращении из Портсмута без контрибуций за войну, боялся, что недовольство японцев… еще усилится, если придется в той или иной степени разделить управление Южной Маньчжурской железной дорогой. Несмотря на это, Ваши ведущие государственные деятели, в том числе нынешний премьер-министр, еще тогда предвидя угрозу, проявляли сильное желание сделать именно то, что недавно нерешительно предложило наше правительство. Если Вы скажете, что Ваш народ очень недоволен, я прекрасно все пойму, потому что народ легко увлечь вопросами национальной гордости, пусть и неоправданной; мудрые и дальновидные государственные деятели тем более обязаны направлять общественное мнение в нужное русло, когда есть все основания полагать, что его воздействие способно причинить ущерб».

В начале марта, присутствуя на обеде в нью-йоркском Республиканском клубе, Шифф принял участие в дискуссии, касавшейся предпринимаемых попыток удержать в подчинении Китай, где проживает четверть населения мира. Его очень задело то, что его замечания восприняли как намек на вероятную большую войну. Его речь подробно цитировали в Лондоне, Сан-Франциско и Токио, и он не жалел усилий, чтобы объясниться с друзьями, особенно с Такахаси:

«8 марта 1910 г.

Я решил сообщить Вам о событии, произошедшем несколько дней назад, которое сильно раздуто прессой. В прошлую субботу меня пригласили на обед, который устраивали в Республиканском клубе, с целью дискуссии о «расовых предрассудках». Один из ведущих ораторов в ходе своей речи ссылался на попытки Японии и России «осадить», как он выразился, народ Китайской империи, и предрекал, что в будущем 400 миллионов человек невозможно будет подчинить странам с гораздо меньшим числом населения.

Позже меня довольно неожиданно попросили высказаться по обсуждавшимся вопросам, и я воспользовался случаем, чтобы предупредить всех об опасности, которая, по моему мнению, таит в себе нынешняя обстановка на Дальнем Востоке. Я сказал, что недавно стало вполне очевидно, что Япония и Россия в Маньчжурии протянули друг другу руки и действуют в унисон с очевидной целью удержать Китайскую империю в вассальной зависимости – при попустительстве

Англии, чьи интересы в данной ситуации, казалось бы, должны совпадать с интересами Соединенных Штатов. Далее я сказал, что, как друг Японии, оказавший ей содействие при финансировании военных займов, которые помогли ей победить в войне с Россией, «врагом человечества», я испытываю глубокое унижение, узнав, что, хотя не прошло и десяти лет, Япония объединилась с Россией в Китае, где развернется великое противостояние, если американский народ не поведет себя мудро и дальновидно. Я добавил, что, невзирая на численность населения, американский народ должен выступать исключительно за справедливость и право, и закончил свою речь словами иудейского пророка: «…не воинством и не силою, но Духом Моим, говорит Господь Саваоф»[22]22
  Зах., 4: 6.


[Закрыть].

В газетах сильно исказили мои слова и сделали вывод, будто я предсказываю войну на Дальнем Востоке, что совершенно не входило в мои намерения. Прошу прощения, если мои слова были истолкованы превратно, и тем не менее верю, что мои замечания – которые сейчас, естественно, находят как своих сторонников, так и противников – возымеют должное действие. Искренне надеюсь, что Япония, ее правительство и народ поймут: те, кто в большой степени бескорыстно защищали Японию в ее недавней отчаянной борьбе с Россией, не станут молча стоять в стороне и наблюдать, как Япония объединяется с Россией, стремясь удержать Маньчжурию в частности и Китай в целом в зависимости и подчинении, тем самым косвенно вытесняя Соединенные Штаты и другие страны с дальневосточных рынков.

Позвольте мне еще и еще раз заверить Вас в том, что я продолжаю относиться к японскому народу с теплой привязанностью и готов сделать все, что в моих силах, чтобы удержать его от действий, которые, хотя в ближайшее время, возможно, и сулят материальные выгоды, в перспективе не могут, по моему мнению, способствовать его счастью.

Остаюсь Вашим искренним другом,

Джейкоб Г. Шифф».

Такахаси ответил дружеским письмом, что очевидно из ответа Шиффа, написанного 24 мая: «Я получил… Ваш ответ на свое письмо, отправленное около двух недель назад… Должен признаться, что Ваше письмо принесло мне значительное облегчение. Я очень волновался из-за того, что так долго не имел от Вас известий, и приписывал это недоразумению… после моего высказывания относительно китайских, точнее, маньчжурских дел. Я так часто и так подробно объяснялся с Вами по данному вопросу, что надеюсь, Вы вполне меня понимаете; не сомневайтесь, то, что я сказал, никоим образом не объясняется тем, что я привязан к Японии меньше, чем раньше. Однако мне показалось, что я должен всячески прояснить недопонимание между нашими странами. Пусть же размолвки останутся в прошлом! Надеюсь, при проявленной с обеих сторон доброй воле эти вопросы будут в конечном счете решены к взаимному удовлетворению».

Весной того же года в Париже было достигнуто соглашение об американском участии в Хукуаньском железнодорожном займе. На следующий год, когда облигации были выпущены, Шифф 18 июня 1911 г. писал Касселю из Тироля: «Из Нью-Йорка мне телеграфировали, что подписка на американский пакет китайских облигаций превышена в 5 раз и что самую крупную подписку получила фирма «Кун, Лёб и Кº».

Конференции, проведенные в Европе летом 1910 г., окончились официальным учреждением Международного китайского консорциума, в который вошли ведущие банки Соединенных Штатов, Англии, Франции и Германии. Представители всех стран действовали в тесном взаимодействии и при поддержке своих министерств иностранных дел. Вскоре после этого китайцы запросили заем, необходимый для проведения фискальной реформы, в размере 50 млн долларов. Часть займа должна была также пойти на развитие Маньчжурии. В письме Такахаси от 5 января 1911 г. Шифф выразил согласие на то, чтобы в международную группу вступили также японские банкиры. В июне 1912 г. план воплотился в жизнь, и в консорциум приняли представителей Японии и России, отчего группа стала шестисторонней. Впоследствии участники, с санкции правительств своих стран, договорились предложить новому правительству Китая заем на реорганизацию. Со временем сумму займа увеличили почти до 60 млн долларов, хотя первая серия облигаций не должна была превышать суммы в 20 млн долларов. Впрочем, китайское правительство не сразу приняло предложение.

Через две недели после своего избрания президент Вудро Вильсон открыто отрекся от «долларовой дипломатии» Нокса. После переговоров между государственным секретарем Брайаном и представителями «Дж. П. Морган и Кº» и «Кун, Лёб и Кº», игравшими главные роли в американской части консорциума, банкиров поставили в известность, что правительство больше не желает сотрудничать с ними. Поэтому они вышли из международного консорциума. 23 марта 1913 г., вскоре после того, как к власти пришла администрация Вильсона, Шифф писал Касселю: «Китайское дело, похоже, зашло в тупик, во всяком случае с американской стороны: новая администрация не хочет, чтобы банки продолжали свою работу. Лично я рад, что мы сумели выйти из этого с честью».

Он предвидел будущие трудности в Китае, хотя в мае 1913 г. поздравлял причастных к делу банкиров с успешным выпуском облигаций «китайского займа» в Англии и в Европе. Он писал Такахаси: «Судя по всему, «китайский заем», который только что был выпущен в Лондоне и на континенте, пользуется большим успехом, и, хотя мне немного жаль, что американские банки, из-за политики новой администрации, не смогли далее участвовать в работе Шестисторонней группы, я… по многим причинам не испытываю недовольства из-за того, что мы вышли из консорциума. Вполне очевидно, что Китаю понадобятся очень крупные суммы на текущие и будущие нужды и предоставление средств связано с большими расходами на международных денежных рынках, а поскольку Соединенные Штаты не в состоянии будут в дальнейшем предоставлять такие средства, лучше нам и не начинать. Более того, похоже, Китай столкнулся с внутренними трудностями, и боюсь, те, кто занимаются его финансами, не смогут почивать на лаврах. Я прекрасно понимаю, что Японии необходимо быть в курсе всех китайских дел, и потому Япония непременно будет участвовать в финансировании Китайской республики, пусть даже в одиночку она не в состоянии предоставить нужные средства».

Интересно отметить, что по просьбе правительства Соединенных Штатов в 1918 г. вновь была сформирована американская группа по финансированию Китая, о чем будет упомянуто далее.

Глава 8

Для того чтобы нарисовать полную картину экономических и финансовых потрясений конца XIX в., необходимо сверяться с финансовой историей того периода. По разным причинам эти потрясения оказались особенно сильными в Соединенных Штатах. Сама протяженность страны и природа федеральных органов власти с делегированными полномочиями, стали определяющими факторами, которые действовали против централизации финансовой системы. Предложения создать центральный банк встречали ожесточенный отпор; большие природные богатства страны позволяли многим, в том числе и представителям власти, считать, что в США не нужен такой фискальный контроль, какой существует в странах Старого Света. После Гражданской войны в США было уничтожено много материальных ресурсов, а государственные финансы оказались подорваны. Дополнительные трудности возникали из-за попытки разместить в трудное время большое количество бумажных денег под обеспечение золота, а также из-за последующих спекуляций в американских предприятиях, которые в значительной степени были поддержаны иностранцами. Тем не менее страна хотела решительно отмежеваться от финансовых стандартов Старого Света, и даже многие банки проявляли неведение относительно мировых условий. В результате такого положения, хотя в целом страна процветала и неуклонно двигалась к еще большему процветанию, ее финансы и валютная система почти все время находились в состоянии, которое смело можно назвать хаотическим.

В 1890 г. конгресс принял закон, известный как «Закон Шермана о закупках серебра», по которому правительство уполномочено было ежемесячно покупать 4,5 млн унций чистого серебра по рыночной цене с оплатой в форме казначейских билетов. Эти билеты являлись законным средством платежа и подлежали погашению секретарем казначейства золотыми или серебряными монетами, по усмотрению их владельца. Из-за накопления оцененных слишком высоко серебряных долларов в казначействе, сокращения запасов золота в связи с ростом его экспорта, а также вследствие того, что банки требовали погашения казначейских векселей золотом, доверие населения к способности государства обеспечить золотом выпускаемые им бумажные деньги было поколеблено. Дальнейшие осложнения, вызванные этим законом, породили большие трудности как в США, так и за пределами страны.

Из-за беспрецедентного роста экспорта золота в начале 1891 г. президент Гаррисон сделал заявление, в котором говорил, что считает правительство обязанным поддерживать паритет между различными видами денег, чтобы доллар всегда стоил доллар. Шифф подготовил проект доклада финансово-валютному комитету Торговой палаты и представил его вниманию экс-президента Кливленда, тогдашнего сенатора Джона Шермана, тогдашнего министра финансов Чарлза Фостера и многих других: «По мнению вашего комитета, существующее законодательство позволяет правительству пополнять золотой запас путем продажи облигаций… Ваш комитет рекомендует Палате выразить свое одобрение откровенности президента Соединенных Штатов, который напомнил о долге правительства поддерживать номинальную ценность выпущенных им денег. В то же время он говорил о необходимости не только сохранять неприкосновенность нынешнего так называемого амортизационного фонда, но и увеличивать этот фонд время от времени, так как по существующему законодательству увеличился объем валюты».

Позже в том же году Торговая палата без прений приняла резолюцию, призывающую к отмене «Закона о закупке серебра» как противоречащего государственным интересам. Хотя Шифф последовательно выступал против инфляционной политики сторонников этого закона, он считал, что растущая страна равным образом пострадает от дефляции, принятой волевым решением. Он опубликовал статью[23]23
  Should the Silver Law of 1890 Be Repealed? // Forum. 1891. Декабрь (Y. XII. P. 472–476).


[Закрыть], в которой указывал, что, с постепенным погашением государственного долга и циркуляцией государственных казначейских билетов, основанной на нем, Соединенные Штаты перейдут от одного валютного кризиса к другому: необходимы «резиновые» деньги, денежная система без золотого содержания, которая будет расширяться и сжиматься в зависимости от требований промышленности и торговли, но, к сожалению, неизвестно, получат ли банки новые привилегии. В целом он в то время считал отмену закона 1890 г. нежелательной, хотя и считал, что в него необходимо внести поправки. Требовать немедленной отмены, не вводя вначале других мер, значит породить частное недоверие, «все равно что лишать пациента поддерживающего лекарства, приведя его на грань смерти, не пытаясь подобрать средство, которое привело бы к стойкому выздоровлению».

По предложению Фостера, Шифф встретился с заместителем министра финансов Эллисом Генри Робертсом, о чем писал Фостеру 27 июня 1892 г.: «Хотя сейчас едва ли целесообразно экспортировать больше золота, все же… поскольку нас могут снова призвать в любое время и потребовать предоставления значительных сумм, маловероятно, что такое опасное положение будет устранено хотя бы до конца августа. Боюсь, что при нынешних финансовых условиях в нашей стране мы останемся в том же положении, что и раньше. В конце концов, введение серебряного стандарта – лишь вопрос времени и обстоятельств. Я знаю, Вы употребите все влияние, сосредоточенное в Ваших руках, чтобы избежать подобной ситуации, но боюсь, что Ваше влияние скорее кажущееся, чем реальное. Оно состоит главным образом в полномочиях секретаря казначейства продавать облигации с целью пополнения золотого запаса, но я не понимаю, откуда поступит это золото. Если оно должно поступать от собственников внутри страны, то от такой меры мало пользы, ибо они могут в любое время прийти в казначейство и потребовать золото в обмен на казначейские билеты, воспользовавшись золотом в уплату за облигации, которые продает казначейство. Если же правительство собирается размещать облигации за границей и получать золото оттуда, скоро окажется, что наши государственные облигации внутри страны расходятся по более высокой цене, и после того, как наши облигации будут размещены в Европе, они вернутся на родину из-за повышенного спроса, и золото, которым Европа заплатила за облигации, поплывет назад в уплату за их покупку…

Есть одно надежное средство, способное исправить ситуацию, хотя принять вовремя соответствующие законы едва ли удастся; но их необходимо принять, если мы хотим избежать перехода на серебряный стандарт. Трудно, а в настоящее время, наверное, невозможно отменить закон о закупках серебра 1890 г., зато в него можно внести поправки, наделив секретаря казначейства правом погашать казначейские билеты серебряными слитками по рыночной цене. Вот единственный процесс, с помощью которого можно не прерывать применения серебра в нашей валютной системе, и вот единственный способ, благодаря которому мы можем добиться эффективного сотрудничества Европы по международному соглашению. Однако пока мое предложение носит лишь гипотетический характер и потому не имеет практической или сиюминутной ценности. Чтобы преодолеть нынешние трудности, можно и нужно предпринять следующее: Первое. Банки следует разубедить накапливать золото – либо с помощью казначейства, либо приняв соответствующие законы. У банков нет золотых облигаций, а если, как происходит сейчас, они используют свои механизмы с целью накопления золота и экспорта казначейских билетов, а не золотых сертификатов, это кончается попыткой «овладеть рынком». Следует употребить все законные средства, чтобы собрать золотой запас страны в казначействе для защиты национальной валюты, а не в банках, чьи акционеры станут бенефициариями любых накоплений золота, если последнее вырастет в цене.

Второе. Казначейство должно по возможности затруднять экспорт золота, а не облегчать его. Для этого заместитель министра финансов в Нью-Йорке не должен заранее оповещать о том, какие золотые монеты он будет предоставлять для выкупа золотых сертификатов. Неопределенность сделает невозможным для европейских банкиров заранее подсчитывать, сколько будет стоить золото, что, возможно, покончит с существующей практикой экспорта золота с самой малой маржей прибыли.

Третье. Золотые сертификаты погашаются только в Нью-Йорке. Казначейские билеты, в объемах, скажем, превышающих 10 тыс. долларов, должны отправляться для погашения в Вашингтон. Данная мера также способна затруднить экспорт золотых сертификатов – по крайней мере до тех пор, пока банки отказываются погашать их в больших количествах. Кроме того, данная мера в значительной степени оградит казначейство от необходимости погашать сертификаты валютой, выраженной в законном платежном средстве.

Я согласен с Вашим мнением, что Ваша поездка в Нью-Йорк для возможных консультаций с представителями банков может оказаться непростой, и уверяю Вас, что ничто не доставит мне больше удовлетворения и радости, чем в любое время быть в Вашем распоряжении и предоставлять Вам мои советы. Убежден, что на нынешнюю администрацию можно положиться в том, что она обеспечит любую защиту, предоставляемую по существующему законодательству, и впредь будет употреблять свое влияние для принятия законов, необходимых для того, чтобы избежать в дальнейшем нынешних угроз».

Когда в том же году сенат принял закон о свободной чеканке монеты, Шифф писал сенатору Энтони Хиггинсу, выступавшему против закона: «Есть пословица, что у пьяниц свой Бог, который всегда в последний момент защищает их от опасностей; также и нам следует надеяться, что удача, которая никогда не покидала нашу страну и которая почти в каждый кризис спасала ее, еще улыбнется нам в нашем нынешнем положении и не даст ввести обесцененное платежное средство, к чему мы, даже в отсутствие свободной чеканки, несемся на всех парусах».

В январе 1892 г. он высказался в пользу новой национальной банковской валюты – обеспеченной по крайней мере на ЗЗУ₃% коммерческой бумагой (векселями), но растущая безотлагательность финансового положения толкнула его в мае 1893 г. предложить временные меры Чарлзу С. Фэрчайлду, министру финансов в составе первого кабинета Кливленда. Очевидно, его предложения были переданы Кливленду, который попросил Шиффа изложить свою точку зрения, что он и сделал в следующем меморандуме:

«19 мая 1893 г.

Вероятно, в следующие три месяца утечка золота продолжится. Хотя невозможно предсказать с той или иной степенью точности объем золота, который будет вывезен за границу, судя по настоящим признакам, мы, возможно, вывезем за лето от 25 до 35 млн. Некоторое удовлетворение доставляет то, что, несмотря на значительный рост денежного курса в Лондоне за последние три недели, спрос на денежные переводы сейчас не слишком высок, а с уменьшением импорта, скорее всего, приведет к общей ликвидации или сокращению торговых кредитов… а также к ожидаемым переменам тарифов. Учитывая это, вполне вероятно, что торговый баланс вскоре может оказаться более благоприятным для нашей страны, особенно если удастся собрать хороший урожай. При таком положении дел кажется, что казначейству следует по-прежнему предоставлять… золото, которое, несомненно, потребуется для поставок на экспорт, даже если придется вследствие этого значительно сократить резерв. Администрация должна дать недвусмысленные гарантии того, что она не только будет придерживаться данного курса, но и пополнит резерв при первой же возможности. Политика правительства должна быть ясной и недвусмысленной, ибо в такое время, как сейчас, нет ничего более опасного… чем неопределенность курса, которого придерживается администрация.

Пока следует воздержаться от выпуска облигаций. Их нельзя будет разместить в Европе без риска немедленного возвращения (что, по очевидным причинам, бывает во все времена), в то время как продажа облигаций внутри страны переведет значительную часть не слишком обильных фондов, которые доступны теперь для коммерческих целей, из банков в казначейство, что вызовет самые серьезные последствия. Однако необходимо понимать, что, как только конгресс более определенно выскажется по валютному вопросу, администрация выпустит и разместит достаточное количество облигаций, чтобы пополнить золотой запас в казначействе… Если удастся убедить широкую общественность в том, что страна последует этому курсу, укрепится уверенность как внутри страны, так и за ее пределами, и данному курсу можно будет следовать, даже если в течение следующих нескольких месяцев возникнет необходимость почерпнуть крупные средства из золотого запаса.

Опасно слишком медлить с созывом конгресса. Правда, в настоящее время наша страна пожинает плоды ошибочного валютного законодательства, но не приходится сомневаться: защитники серебряного стандарта объявят о том, что нынешний денежный дефицит и существующее недоверие прекратятся, если одобрят свободную чеканку серебряной монеты. Пока неясно, прислушаются ли к этой ереси жители Запада и Юга. Опыт подсказывает, что сторонники золотого стандарта постепенно одержат верх в связи с нынешним неопределенным положением.