Книга: Миф о Сизифе - Альбер Камю

Сам по себе этот мир неразумен - вот всё, что можно сказать о нём.  Абсурдно же столкновение этой иррациональности с отчаянной жаждой ясности, зов которой раздается в глубинах человеческой души. Абсурд зависит от человека в той же мере, в какой он зависит от мира

Что же делать? По Комю, есть три пути:
Самоубийство - это признание того, что жизнь не стоит того чтобы её жить. Камю считает, что

Суть дела в том, чтобы умереть непримиренным, а не по собственной воле. Самоубийство - это самоуничижение.

Второй путь можно обозначить как капитуляцию. Это неспособность жить "без зова свыше".  Камю обозначает это как совершение прыжка от ясного видения вещей к вере. Пример с дощечками произвел на меня наибольшее впечатление.

В итальянских музеях иногда можно увидеть разрисованные дощечки - священник держал их перед глазами осужденных на казнь, чтобы заслонить эшафот. Прыжок во всех его видах, стремительное погружение в Божественное или вечное, бегство в иллюзии повседневности или какой-то идеи - все эти дощечки заслоняют от нас абсурд.

Ну и, наконец, Бунт. Мы знаем, что умрем, так же как Сизиф знает, что камень неминуемо скатится обратно. Проблема смерти и наша реакция на неё являются центральными. После смерти ничего не будет. Жить, зная о смерти - это и есть бунт. Бунт, также выражается в создании смысла без вытеснения знания об абсурде. Тут мне на ум приходят слова Алисы в Стране чудес:

Если в мире все бессмысленно, - сказала Алиса, - что мешает выдумать какой-нибудь смысл?

Я несколько встрепенулась и стряхнула с себя мутную воду, когда речь пошла о Кириллове из «Бесов», чьи умозаключения и их последствия мне остались абсолютно непонятными. Ну, думаю, сейчас мне что-то прояснится. Не тут-то было. Как были вопросы у меня к этому персонажу, так и остались – «если бога нет, то я бог», «обязан заявить своеволие», где самый полный пункт своеволия это убить себя самому, что он и делает.

Итак, подводя итог прочитанному: 1. Смысла в человеческой жизни нет, и не стоит его искать. 2. Жизнь будет прожита тем лучше, чем полнее в ней будет отсутствовать смысл. 3. Счастье и абсурд неразлучны. 4. Кончают самоубийством убежденные в том, что жизнь имеет смысл.

Для меня абсурдным стало само это эссе. Не мне судить Камю, но, судя по рецензиям, я не одинока.

Хотя возможно, что это только для меня "Посторонний" является неразрывной иллюстрацией к экзистенциальному мироощущению Камю, и взятый сам по себе роман даст тот же бодрящий эффект. Но в моëм случае всë уже случилось, как случилось, и все произведения Камю слиты воедино ещё с тех пор, когда в связи с поступлением в магистратуру на философию я с головой погрузилась в экзистенциализм (и так до сих пор и не вылезла). Так что мне, скорее, куда более важно поделиться самыми значимыми идеями, полнее всего раскрытыми в эссе "Миф о Сизифе", которое является настоящим сборником условных "заповедей" человека абсурда.

Абсурд - это особое состояние, отношение к жизни, когда ты точно знаешь о том, что она лишена какого-либо смысла (потому что всë равно в итоге она закончится смертью, которая всë приводит к нулю; концом любых действий, любой жизни всегда будет только смерть). И, что важно, не стремишься при этом искусственно наполнить её неким "высшим" смыслом. Не жульничаешь, не кладëшь свою жизнь во имя какой бы то ни было идеи, а встречаешь эту абсурдность существования лицом к лицу и ни на минуту не выпускаешь из виду. Человек абсурда - это такой своеобразный сверхчеловек по версии Камю. И, конечно, здесь всем ясно, что быть сверхчеловеком невероятно сложно.

Естественное желание человека - понять мир, приблизить к себе Вселенную; нами постоянно движет жажда сделать мир максимально "человеческим". Но в какой-то момент мир ускользает от нас, становится вновь первобытным и непонятным, потому что внезапно утрачивает иллюзорный смысл, который мы сами в него вкладывали веками с помощью образов и описаний. Мир становится непроницаем и чужд для человека. Так проявляется абсурд.

"Бывает, что декорации рушатся. Утреннее вставание, трамвай, четыре часа в конторе или на заводе, еда, трамвай, четыре часа работы, еда, сон, и так всë, в том же ритме, в понедельник, вторник, среду, четверг, пятницу, субботу. Чаще всего этой дорогой следуют без особых затруднений. Но однажды вдруг возникает вопросительное "зачем?", и всë начинается с усталости, подсвеченной удивлением".

После этого удивления, которое появляется в жизни любого человека, если его не проигнорировать, встаëт следующий вопрос: "Есть лишь один поистине серьëзный философский вопрос - вопрос о самоубийстве. Решить, стоит ли жизнь труда быть прожитой или она того не стоит, - это значит ответить на основополагающий вопрос философии". Этот вопрос является самым важным и касается каждого потому, что он (в отличии от всяких "что есть бытие", "сознание или материя" и т. п.) принуждает к действию. Понятно, что до самоубийства доходят немногие (быть логичным в своих рассуждениях не так трудно, а вот дойти в мысли до логического конца - куда сложнее). Есть люди, которые выбрали ответ что да, стоит труда, а живут так, как будто выбрали "нет", и наоборот. А большинство вообще избегает на этот вопрос отвечать и так и живëт в бесконечной череде бессмысленных "завтра", в постоянном "будущем", которое приведëт только к смерти.

То есть все живут так, как будто они о смерти вовсе не знают.

И Камю признаëт, что это новоприобретенное для человека знание непреложности смерти может быть невыносимым. И всë же этот груз, который каждый должен взять на себя полностью, без опоры на разные всë объясняющие учения, веры в жизнь "после" и т.д. Знать и не надеяться - вот что нужно делать, чтобы сберечь ту единственную истину абсурдности существования, которая дана человеку. Потому что только она помогает сохранить ясный разум, "сознающий свои пределы", только она помогает различать иллюзорные картины мира, не вовлекаться в сомнамбулическую жизнь "Постороннего". Взамен этого успокоенного, сшитого из обманов сна она предлагает "великолепие и бесцельность человеческой жизни". Обнаруживается, что жизнь может быть прожита тем лучше, чем "полнее в ней будет отсутствовать смысл".

"Ничто не ясно, всë хаос. Человеку не остаётся ничего другого, как сохранить ясность ума и точное знание обступивших его стен"

Коротко: По тому, как написано, - подойдёт для тех, кто хочет приобщиться к поискам ответов на вечные вопросы, но при этом к сугубо научным философским трудам обращаться пока страшно. По тому, что написано, - хоть раз в жизни нужно бы прочесть каждому.

(веселее, Сизиф, веселее).

О каких шаблонах вообще речь? Что он не поплакал на похоронах мамы и что не хочет говорить со священником?

Конечно, он странный, не подстроился под чужие ожидания. Непонятно вообще зачем влез в дела соседа. Но думаю, если б он не выстрелил, то его б зарезали. А суды присяжных (а может и вообще все суды, да и выборы в принципе) делают выбор по симпатии (красивой фотке кандидата на выборах)

А то, что он разозлился на священика, внезапно расширило его горизонты. Вот это да. Наверно реально некоторые до того в футляре бытовухи, что некогда расширять и додумывать

Короче, книжечка про рационала, который всем как бельмо на глазу, такой же как Гарри Поттер в методах рациональности. Но занудство в государственных масштабах и без подушки безопасности, как видите, чревато

Но ровно поэтому могу сделать предположение, что с Камю мне не по пути - не близка его позиция и сами основы её построения. Весь первый роман я словно наблюдала из-за стекла, ощущая лишним наблюдателем себя, а никак не героя. Первую треть "Мифа о Сизифе" откровенно страдала от намеренного усложненных предложений и используемых терминов, хотя как раз эта часть соответствует введению определений и начальных точек. Да, потом дело пошло значительно легче, вот только зачем создавать испытание для читателя на вводном этапе? Разве что "Калигула" действительно вызывал удовольствие при чтении при всём неприятии персонажа.

Камю выработал свою позицию взгляда на мир, но у меня она не вызывает уверенности ни в её изначальных постулатах, ни в пользе от применения. Есть что-то сродни "художник должен быть голоден", только зачем? Возможно однажды, я приду к похожему восприятию, пока же оно кажется излишне максималистским.