Текст книги "Страна сказок 392-395"

Эпилог

Вот щас понятно, что самое лучшее время – это с 23 ночи до 3 утра! Самоё клёвое. Остальное время – дерьмо. Поэтому я встал щас, ночью, и пишу сказку именно в 2 ночи. Против ЦЭ щас выступает валерьянка. Я, правда, в ЦЭ её ещё не применял, но она успокаивает. Будет ЦЭ – применю. Щас скачал классный сериал “Гуманоиды в Королёве”. Правда, там все орут, как резанные, я выключил. А так смотрю “По клёвым местам” нон-стопом. Включу, и они идут. 2 штуки – прошёл час значит. К.

Страна сказок-394

Письмо в никуда-3931,5-3934

10 ноября 2014 года. Сказка про Чеки Джана, точнее, про то, как якудзы украли у него Кормилицу. Чеки машет руками в воздухе: чего-то не хватает! Каждый скажет, что не хватает грудного вскармливания, потому что Арина Чековна кормила Чеки грудью. И вот её нет! Чеки безутешен!

Попробовал молоко из пакета: дрянь какая-то. Молоко из банки, простоквашу, ряженку, сливки – всё не то, не заменит естественного вскармливания.

“Что же делать? Что же делать? Может, позвонить Главному Якудзе мистеру Бублику? Ну и что сказать? Отдайте Кормилицу взад! А он скажет: “Не знаю Кормилицу и не ведаю! Я даже макаронов не ведаю и Посольства. Откуда ж Кормилицу?” А я скажу: “Врёшь! Теперь она и тебя вскармливает!” Потому что ей всё равно, кого кормить: течёт из неё, только подставляй рот! А Бублик такой с набитым ртом: “Не знаю и не ведаю!” Чмо лысое! Врушка! Ладно! Надо самолично нанести визит мистеру Бублику! Но где он живёт? В справочнике, наверняка, полтыщи мистеров Бубликов! Потому что у нас большая страна: Китай! Позвоню-ка и изменю голос!” – подумал Чеки.

И вот он звонит Бублику:

“Говорит одна артистка! Незнакомая, но очень хочу познакомиться!”

Бублик, конечно, узнал Чеки. Но притворился, что не узнал. У Бублика как раз кто-то спёр 2 магнитофона импортных и 2 шубы. Поэтому это ограбление Бублик решил повесить на артистку эту. Ну или просто на Бублика нашло затмение: он участвовал в Конкурсе по Поеданию баварских сосисек и впал в инсулиновую кому! Поэтому он сказал:

“Алё! Да-да!”

“Чего “да-да”?!” – разозлился Чеки. – “Говорит одна чукча, жена Мацапура! Приехала за алиментами!”

“Слушай меня, Мацапура!” – сказал Бублик. – “Повесь трубку! Трубку, говорю, повесь, шляпа! Мне щас должен звонить Слон! Известный абонент!”

И Чеки повесил трубку.

А Бублику позвонил Слон, известный абонент:

“Детка! Я только что снял туфлю! Ты поверишь, что я голый?”

“Поверю!” – сказал ему Бублик.

Но Чеки этого уже не слышал. Он подумал: “Раз я – Мацапура, то где алименты? Тьфу, чёрт! Какая я, нахрен, Мацапура? У Мацапуры – во! буфера! И мужиков у ней немеряно! Ладно! Раз не удалось нанести по Бублику телефонного удара, нанесём телевизионный!” Что это значит, Чеки пока не знал. Надо вклиниться во все каналы телевидения и сказать: “Бублик – подлый трус! Выходи, подлый трус!” А если Бублик не смотрит телевизор?

Надо послать ему СМС-ку! СМС-ку-то он прочитает! И вот Чеки, вывалив от напряжения язык на сторону, пишет: “Бублик! Ты низложен! Даём тебе время до 10 часов вечера!” Хотел подписаться: “Твои любимые кореша!” Но не подписался. СМС-ина получилась на славу. Чёрная Метка! Теперь остаётся ждать. Бублик тоже подождёт до 10-ти, а потом ляжет спать. Этого допустить никак нельзя! Надо подослать к нему реальную артистку, но только заражённую триппером! Они лягут, и ему – крышка! Трипперу! Но кого подослать?

Была на примете у Чеки одна артистка. Звали её Манька-Облигация. По фамилии её никто не называл.

И вот Чеки нажал на вызов и стал ждать Маньку. Пришла Манька:

“Вам кофе, босс?”

“Да! Мне кофе! Но не взбалтывать! Сегодня ты, Манька, станешь настоящей женщиной!” – сказал Чеки.

“То есть, вы хотите, чтобы мои колени не ссорились по ночам: “Между нами всё порвано!”?” – спросила Манька.

“Ага! Раз всё порвано, значит, ты уже женщина и знаешь, как соблазнять мистеров Бубликов! Это лежит через желудок!” – сказал Чеки.

“Через чей желудок? Через мой? Так глубоко мне его не засунуть!” – сказала Манька.

“Дура! Через его желудок!”

“Но вы даёте нереальные планы!” – сказала Манька.

“Реальные – не реальные, одна хрень! Короче, ты щас одеваешься, надеваешь Жёлтую Шапочку и берёшь в руку корзинку с пирожками! А я придумываю тебе Легенду! Ну, например: ты – девочка с картинки, тащишься по тропинке, в корзинке – пирожки! А в пирожках начинка! Самой отборной конопли! И ты мечтаешь доставить эти пирожки Бублику! Цель твоего существования на этом Шарике такая! Ты алчешь, вожделеешь, страждешь накормить Бублика пирожками! Понятно?” – спросил Чеки.

“Не совсем, босс!” – сказала Манька. – “Мне самой-то можно их попробовать?”

“Можно, но в ничтожном количестве! В таком же ничтожном, как присутствующая у тебя грудь!” – сказал Чеки. – “Я буду за тобой следить! Если не донесёшь пирожки до Бублика, считай, что мы с тобой незнакомы!”

“Но, Босс! Я всегда любила Вас!” – сказала Манька.

“Теперь у тебя другая работа! Тебе поручили – ты выполнила! Понятно?”

“А если Бублик будет вожделеть моего упругого тела?” – спросила Маня.

“Отдашься! Не вопрос! Но сначала накорми его пирожками! Пирожки – утром – отдашься днём! Пирожки днём – отдашься вечером! Пирожки вечером – отдашься ночью! Всё понятно? Повтори!” – приказал Чеки.

“Я, мнэ-э, иду такая вся в “Дольче-Габбана” и отдаюсь Бублику за пирожок с макаронами!” – сказала Маня.

“С коноплёй! Он их жрёт, у него инсулиновая кома, и он выпускает из плена Кормилицу! Потому что молоко Кормилицы не то, что “Домик в деревне” и не то, что твоё кислое молоко!” – сказал Чеки. – “А если потребуют твои паппире, скажешь, что принесла мешок риса! Это всегда помогает!”

Делать нечего, взяла Манька корзинку и отправилась через болото к Бублику. Раньше-то здесь лес был, но этот лес загадили собачники со своими питомцами! Питомцы гадили в траву, а собачники не удосуживались собирать всё в пластиковые пакетики! И на месте леса образовалось болото.

Вот идёт Маня, идёт, как вдруг Голос:

“А ты собрала всё в пластиковый пакетик?!”

“Я собрала всё в корзинку!” – говорит Маня.

Загрохотали молнии, затрещал озон, и Маня свалилась в топь! Потому что решила, что началась Зона!

“Маня, вставай! До Зоны ещё 3 километра!” – закричал Чеки, который всё видел в бинокль. Даже тот Голос был его, Чекиным. Проверка – она всем проверка! Так же и прописка! И промашка. Но сейчас Манька думала про свою писку.

“Не думай, а иди!” – заорал Чеки. Манька бодро поднялась и поскакала по болоту:

“А-аа! Болото вот такой ширины!” Ну и конечно, вляпалась в Зону! Там был стенд, изображавший двух человечков: один с огромным перцем, а второй – без. Написано: “ДО и ПОСЛЕ”.

“Что бы это значило?” – подумала Маня. – “Но явно, это ко мне не относится! А вот это явно относится!” Потому что второй стенд изображал девочку “ДО” и девочку “ПОСЛЕ”. У второй был огромный перец.

“Ну и ладно!” – подумала Манька. – “Я, может, всегда мечтала!”

И вот отважная девочка пошла через Зону! Здесь тоже было полно собачьего дерьма, но зато были могильные холмики с изображениями питомцев. Справа лёг пёс Хлюст. А слева – Очкарик-в-попе-шарик!

“Нет, я так просто не дамся!” – подумала Манька и снова услышала Голос. Теперь это говорил явно не Чеки:

“У вас есть Принц Альбрехт в банках?”

“Нету! У нас только пирожки!” – сказала Маня.

“Так выпустите их!” – и Голос сардонически заперхал от смеха.

Далее Маня почувствовала, что-то кто-то незлобно и очень приятно снимает с неё блузон аккуратно! И пытается вырвать из руки корзинку!

“Врёшь! Не возьмёшь!” – сказала Манька. Блузон-то сорвали, под ним оказался лифчик. Неизвестный извращенец хотел и его сорвать, но не смог расстегнуть крючки. Да под ним ничего и не было серьёзного.

Маня гордо прошла к Золотому Шару, который лежал в тени. В тени от крана. “У одного молодца часто капает с конца! Это кран!” – вспомнила загадку Маня.

Она подняла Золотой Шар.

“Загадай Желание!” – сказал Шар.

“Желание очевидно!” – сказала Маня. – “Хочу конец!” Так и было нарисовано на вывеске перед Зоной.

“Я тоже хочу!” – сказал Шар. – “Но не могу!”

“Импотент!” – сказала Маня и положила Золотой Шар.

“Но меня можно распилить и даже продать за границу!” – сказал Шар. – “Пилите, Шура, пилите!”

“Мне некогда!” – сказала Маня. – “Сколько в тебе весу?”

“3 килограмма 673 грамма чистого золота!” – сказал Шар.

“Почти столько же, сколько и в моих пирожках!” – сказала Маня, вышвырнула пирожки и положила в корзинку Шар. Шар наврал. Он был только позолоченный. Но теперь ясно, как получилось, что Маня принесла Бублику Шар.

Принесла и говорит:

“Дорогой товарищ Бублик! От всего сердца, от всего колхоза примите этот Шар!”

Но Бублику Шар напомнил Шар-Рыбу, которая откусила ему его шары! И он сказал:

“Не могу принять такой драгоценный подарок!”

“Бери, пока дают!” – зашипела Маня.

“Нет, и точка!” – сказал Бублик.

И приказал вышвырнуть Маню из опочевальни.

Набежали слуги! Но Маня мастерски владела кун-фу! Она разбросала всех слуг и сказала Бублику:

“Возьми, а!” Просительно.

Делать нечего, Бублик взял Шар и разбил его об пол! Шар был фальшивый!

“Что ты наделал, дурак пегий?!” – сказала Маня. – “Испортил такую хорошую вещь!”

“Не плачь, детка! Клянусь, что утром тебе совершенно не о чём будет жалеть! Совершенно!” – сказал Бублик и показал Мане протезы своих шаров! Ну, раз Шар-Рыба откусила, то протезы.

Манька растерялась и позвонила Чеки:

“Чеки! У него протезы!”

“Отлично! Всё идёт по Плану! Ты лижешь эти протезы, а потом – ам! И откусываешь! Если только Бублик не вернёт Кормилицу!” – сказал Чеки.

“Да как я её верну? Она кормит грудью всех якудз, и ей это нравится! Получает по юаню за человека!” – сказал Бублик.

“Ну-ка, дай-ка мне к телефону Кормилицу!” – сказал Чеки и принялся полчаса орать на бедную Кормилицу. После чего она сказала Бублику:

“Уйду я от вас! Чеки предложил 2 юаня!”

“А я предлагаю 10! 100!” – сказал Бублик. Положение стало критическим!

“Беги, Кормилица! А я их задержу! Ничего!” – сказала Маня.

Но Кормилица сказала:

“Сама беги к этому скупердяю Чеки! А я на якудзах больше заработаю!”

“А что, хорошо платят?” – спросила Маня.

“Ещё как!”

“Тогда я тоже остаюсь!” – сказала Маня.

Это всё слышал Чеки. Он дома бросил трубку и сказал сам себе: “Они любили меня за деньги! А не потому, что я – мастер кун-фу! Ну что ж, придётся искать новую Кормилицу по объявлению!” И Чеки принялся строчить объявление.

Первым на объявление откликнулся, конечно, телефонный хулиган Слон! Он сказал:

“Кормилица – плохой! Слон – хороший!”

“А что ты можешь?” – спросил его Чеки.

“Могу сосать, могу не сосать! Знаете анекдот: куплю тебе “Чупа-Чупс”, пососёшь! Или сначала пососёшь, а потом куплю!” – сказал Слон.

“Хе!” – сказал Чеки. – “Сосать-то и я могу! Но мне нужен кто-то особенный, кто-то одухотворённый, в ком есть молоко! Понял?”

“Понял!” – сказал Слон. – “Во мне есть молоко!” Врал, конечно. Но натолкнул Чеки на мысль: “А может, коровье молоко?” Но Чеки тут же отогнал от себя эту мысль: “Коровы – дуры!”

“Я знаю! Я знаю!” – поднял Слон в воздух лапу. – “Нужно это… кумыс!”

“А это вкусно?” – спросил Чеки.

“Это феерично!” – сказал Слон. – “Многие входят в Страну Кумыса, никто не возвращается! Имеется в виду, живым! Там легче дышать, там чище кумыс! Легко отыскать дорогу туда! Но тот, кто пришёл, останется здесь навсегда!”

“Ну что ж,” – сказал Чеки. – “Молодость – пора экспериментов! Тащи сюда кумыс!”

И вот Слон притаранил бидон кумыса. Чеки попробовал – его всего перекосило!

“Такова сила напитка!” – сказал Слон.

“Нет уж, я лучше газировку!” – сказал Чеки. – “А тебе – спасибо за мудрые советы, можешь на память взять всё, что угодно из моей комнаты.” И Слон унёс коллекцию слоников на счастье. Все утащил, все семь.

Чеки посасывал газировку и думал, как ему вернуть Маню и Кормилицу. Вернись, я всё прощу! Но ничего не шло на ум. Чеки взял скрипку и запиликал. Тут же разорались соседи!

“Какие шумные соседи!” – сказал Чеки. – “Ладно! Буду дружить с моим револьвером! То есть, с моим пистолетиком 11 калибра.” Так как на складе кончились револьверы.

“С таким пистолетом только на крыс охотиться!” – подумал Чеки. И тут же высунула нос Крыса! Крыса сказала:

“Ребята! За мной!” И вслед за ней полезли крысята!

“Нет, всех мне их не перебить!” – подумал Чеки. – “Надо вызывать Специалиста!”

Приехал Спец. Он исследовал крысиное дерьмо, половину съел и обнаружил, что его пучит! Чеки тоже из вежливости попробовал это дерьмо и признал, что даже до кумыса ему далеко.

“Дружище Спец!” – сказал Спецу Чеки. – “Ты, случаем, не из Якудзы?”

“А если да, то что?” – спросил Спец.

“Да вот, я хотел передать маленький презент Кормилице и Мане! Календарик!” – сказал Чеки. Календарь был отравленный, и если бы Кормилица умела читать, то умерла бы 21 января. Но читать его стал сам Спец. Он благополучно дочитал до 21 января, потом до марта, апреля… Чеки понял, что яд просроченный.

“Ладно! У меня есть другой подарок!” – сказал он. – “Лифчик!” Это был лифчик Кормилицы. В него могли бы влезть три Маньки-Облигации. Что не могло не поссорить этих кикимор! И Спец унёс лифчик с собой.

Ясно, что не донёс, так как идти пришлось через ту же Зону.

“Зона-Зона, Владимирский Централ!” – подумал Чеки.

Между тем в логове Якудз гулянка шла полным ходом! Кормилица всех поила, а Манька всем давала. Они и думать не думали про Чеки. Вспомнили только тогда, когда приполз раненый Спец и принёс опалённый в Зоне лифчик.

“Он помнит о нас!” – сказала Кормилица. – “Пошлём ему в ответ трусы!” Но этим трусам точно не суждено было добраться до Чеки, так как они полегли справа, около Хлюста! На этом и сказке конец. Была она немного тривиальная, но эпическая. К.

Письмо в никуда-3934-3936,5

13 ноября 2014 года. Сказка про Кондома Хлимена. Только теперь всё будет наоборот. Действие в Сити-19, а Кондом – женщина по имени Глафира Хлимен. Но никакого секса или эротики, конечно, не будет, так как наша цель показать Борьбу со Злом.

Итак, сидит Глафира в кемпинге, и её опахалом овевает её парень Алекс. Это тоже перевёртыш, там была девушка Аликс. А тут Алекс. Такой кривоногий субъект, но при этом секс-гигант, из которого можно варить виагру. Но в нашей сказке он своих потенциалов не раскроет, потому что сказка анти-секс.

Итак, Глафира говорит:

“Кто бы знал, как надоело Бороться со Злом! Вчера приходил один зомби. Так я откусила ему конец! Думаешь, приятно?”

“Думаю: приятно!” – сказал Алекс.

“Болван ты, Алекс! Неприятно! Потому что это был юбилейный, тысячный конец, который я откусила! Вот я мыслю о чём-то далёком и светлом! Откусить конец у доктора Бриниума! Он-то не стал тоже женщиной, как я?” – спросила Глафира.

“Стал, мэм! Теперь его зовут Стелла Розенблюм! И она прекрасна, как горный ручей, стекающий из прорванной канализации!” – вздохнул этот извращенец Алекс, который был тайно влюблён в Стеллу.

“Ладно! Где мои тапочки? Знаешь новую позу? “Поиск домашних тапочек под диваном!” – сказала Глафира. Она нашла свои тапочки без всякой позы и пошла делать макияж, потому что не выходила в Сити-19 ненакрашенная. Это было бы тоже самое, как выйти голой.

Итак, сидит Глафира перед зеркалом, красит глаза и думает: “Да! Я страшна! Каждая Борец со Злом должна быть страшна! Кстати, какой женский род у слова Борец? Борьчиха! Крольчиха! Хомячиха! Но Хомячиха ничего не смыслит в Кодексе Борьчих со Злом! Который гласит: “Борьчихи – это передовой отряд советской молодёжи, который… который… Короче, который трахает всё, что движется, а что не движется, разгоняет так, чтоб двигалось!” Вот именно! К счастью, я не такая! Я не девочка-суперсоска. И если я и отгрызла 1000 концов, то это не значит, что я их сосала с целью получения наслаждения! Да, мне приходилось их облизывать, но в эти критические моменты я всегда помнила Кодекс Разведчика Исы Исаевича Мусаева: “Кирпичная стена!” Что это значит, в чём высший смысл кирпичной стены, я ещё не постигла. Ещё есть другой Кодекс: “Мгновения летят, как пули у виска!” Вот именно! Эти концы, эти мгновения, были около моего виска! Я этим зомби говорю: “Уберите свои причиндалы от моей головы!” А они такие: “Да! Мы такие, детка!” Ну и остались без концов! Такова жестокая диалектика! Жестокая, но абсолютно невкусная и несексуальная!”

Глафира встала, и Алекс подал ей защитный костюм с цветочками и рюшками. Глафира одела костюм и шутливо нагнулась к Алексу:

“Да ладно! Не откушу у тебя! Ты же мой парень! Буду я своих кусать!” А сама подумала: “Хотя некоторые из своих этого достойны! Те, кто на секунду забывают свой Долг и начинают ловить кайф от мгновений! Таких дур я ненавижу! Вместо того, чтобы твёрдо и решительно откусить, они превращаются в пошлых сосок! Ненавижу!”

“Алекс! Ты ещё не превратился в пошлого сосуна?” – на всякий случай спросила Глафира, уже зная ответ.

“Никак нет, мэм!” – сказал извращенец, который на самом-то деле давно морально разложился и сосал у всех зомби, пока они не попадали в дамские ручки Глафиры! А дамские ручки Глафиры – это вам не нежные ручки Алекса! Ещё никто не уходил живым! Пощады не будет!

Итак, Глафира взяла зонтик и вышла на улицу, помахивая этим зонтиком. В её глазу горел зелёный огонёк, и папиросы тянулся дымок. Для прикрытия. По улице, как обычно, шлялись какие-то зомби и прыгали киберкрабы. При виде Глафиры они в ужасе прижались к стенам домов, а один подскользнулся и упал.

“Быдло! Болваны! Не видите, что ли, таблички: “Мокрый пол”?” – спросила Глафира.

“Но, мэм, тут нет никакой таблички,” – робко сказал кто-то.

“Кто это там гавкает?!” – спросила Глафира. И из оробевшей толпы вышел пенсионер в очках.

“Это я,” – робко сказал я.

“Я – ширинка от х. я!” – сказала Глафира. – “Ты, видать, ещё девственник! И хочешь стать и мученником! Понятно! Сейчас я тебя!”

Но очкарик сказал:

“Я сам! Я сам!” Он взгромоздился на гору трясущихся от страха зомби и затянул заунывную песнь. Песня та была про гондольера или кабальеро-тореадора, который получил рогами в зад. И все плачут: и его невеста, и его шлюха, и любовница.

“Молодец, молодец! Тебе бы выступать в Большом! Сходить по-большому!” – сказала Глафира. – “Но мне не нравится концовка этой песни. Почему все плачут? Жить надо веселее! Все радуются и празднуют! Ладно, очкаридзе, ты меня растрогал, я тебя не трону!”

И она вошла в мужской туалет. Она всегда ходила в мужской. Не потому, что женский был разбомблен. Может, и не был. Просто у Глафиры были очень волосатые ноги, которые она не брила. Да это и не было так уж принципиально, так как и в мужском, и в женском от неё все шарахались в ужасе.

“Итак, начнём!” – подумала Глафира и принялась читать скабрезные надписи в свой адрес. Зомби были трусливы и выражали свои мысли только в таких надписях. Они гласили: “Глафира – подлый трус!” “Глафира – переодетый мужик!” Но венцом скабрезности считалось изображение Глафиры во весь рост с мужскими причиндалами.

“Да, всё по-старому! Ничего нового!” – подумала Глафира, так как сама и рисовала все эти картинки. Потому что что гласит Второй Кодекс Советской Молодёжи? Он гласит: “Если тебе Глафира имя – имя крепи делами своими!” Понятно, что трусливые зомби не осмелились бы вот так просто нарисовать Глафиру. Но Глафира могла, это был один из её шедевров, хотя рисовать она не умела толком.

Она села на унитаз и залюбовалась невольно картиной.

“Мадам! Позвольте! Вы сели мне на мошонку!” – раздался робкий голос. Оказывается, на унитазе уже сидел какой-то зомби.

“Заткнись, а!” – сказала Глафира. – “Не мешай созерцать!”

“Я буду жаловаться!” – продолжал своё зомби.

“Ты начинаешь меня раздражать!” – сказала Глафира и сделала по-малому. – “Вот так-то, братан! Волчий Закон! Выживает сильнейший и тот, у кого больше задница! У меня реально больше. Так что ты сиди мокрый. А я пошла!”

И Глафира вышла из туалета. Тут же налетели репортёры! Глафира сказала:

“Я для вас – женщина железной воли!” Но оказалось, что репортёры снимают не её, а того описанного зомби. Он был какой-то шишка. То ли Председатель Зомбиевого Совета, то ли Староста, то ли Предатель, не важно. Впервые в жизни Глафира удивилась. Но перед ней возникло сразу несколько целей: 6 репортёров, Зло, с которым надо было Бороться!

Она пошла за ними, говоря:

“Товарищи! Товарищи! В этот непростой и ответственный период мне бы хотелось сказать несколько слов о сельском хозяйстве!” На самом деле ей хотелось всех шестерых утопить в “очке” и подумать: “Парни пошли на зверское самоубийство!”

Наконец, её заметили. Все камеры устремились на неё.

Глафира от неожиданности потеряла дар речи:

“Я, н-того, эн-того!”

Между тем Предатель как заорёт:

“Держите её! Она меня изгадила!”

Дар речи вернулся, и Глафира сказала в камеры:

“Как говорится у нас на Ставрополье: процесс пошёл!”

“Ещё! Ещё!” – попросили зомби-репортёры.

“А что ещё? Плодитесь и размножайтесь!” – сказала Глафира. Чего-то её саму эти камеры взволновали. Она даже решила ничего не делать с этими зомби. С другими обязательно сделает.

Она снова вышла на улицу. Теперь здесь было пусто. Понятно: Комендантский Час. Глафира не соблюдала его никогда. Она нагло подняла юбки и уселась посредине мостовой.

Подъехал броневик, набитый комбайнами.

“И что? Вы меня арестуете за это, граждане начальнички?” – спросила Глафира.

Из броневика вылез какой-то комбайн с красной рожей.

“О! Светофор! Вероятно, я имею дело с безнадёжно спившимся гарнизоном в грязной галицийской дыре!” – сказала Глафира.

Но она ошиблась. Это было началом Лав-стори! Комбайн подошёл и, мурлыкая, потёрся о ногу Глафиры. Глаза Глафиры округлились как 3 копейки. Она сказала:

“Но-но! На службе – ни-ни! Тем более, что у меня есть парень! Парень или девка? Не важно! Сама запуталась!”

Но оказалось, во-первых, что это никакой не комбайн, а женщина с красивым красным лицом, а во-вторых, она спрашивает, где туалет.

“Если я стану подробно объяснять, эта тварь ещё, пожалуй, загадит мне ногу!” – подумала Глафира и стала трясти эту женщину: “Признавайся: почему у тебя красная рожа?”

“У нас в Галиции у всех такие!” – сказала та. Ну дыра и есть дыра.

“Ты меня любишь? Отвечай!” – сказала Глафира.

“Люблю, как соломину в ж. пе!” – сказала правдивая женщина.

“А хочешь, вместе будем Бороться со Злом? Это очень просто!” – сказала Глафира. – “Подходишь и задаёшь простой естественный вопрос: сколько щас градусов ниже нуля! А потом откусываешь голову. Ну или ещё что.”

“А прикольно!” – сказала девка. – “Но только у меня без конца болит голова! И я без конца вообще жить не могу!”

“Это потому, что ты – извращенка! Вот станешь Борьчихой со Злом, поймёшь, что главное – не конец! А начало!” – сказала Глафира.

Но что-то эта новая подруга ей не нравилась. Не потому, что дура. А потому, что в Кодексе Молодёжи про таких ничего не говорилось.

“Щас, постой!” – сказала Глафира и прислонила подругу к броне броневика, так как та по пьяни всё норовила поцеловать Глафиру в низ. Глафира стала листать Кодекс. Там чёрным по-белому говорилось: “Аля-улю, гони гусей!” “Нет, это нам не подходит. Она не гусь.” Далее было: “А теперь, Сеня, дичь!” “Вот, что нам надо! И что надо Сене! Дичь! Так я назову эту дуру. Сначала-то я хотела назвать её Пятницей. Но Дичь нужна, Дичь!” – подумала Глафира и сказала:

“Вставай на колени!”

“В каком смысле?” – не поняла Дичь.

“Буду тебя в Дичь посвящать!” – и Глафира стала считать: “Выходи из тьмы капуста, от тебя в кастрюле густо! Кочерыжка – выйди вон!” Считалочка так себе, всю целиком её Глафира не помнила никогда.

Дичь сказала:

“Что за мужчина! Я никогда в жизни не видала таких больших очков!” Это Предатель тоже вышел на свежий воздух.

“Опомнись, Дичь! Это не твой формат!” – сказала Глафира.

“А по-моему, мой!” – и Дичь взасос поцеловала Предателя!

“Ну вы – пара извращенцев! Я-то думала, что ты – Дичь, а ты – шалава, профура, ты проститутка, сука, б. ядь!” – печально сказала Глафира.

“Да не переживай, подруга!” – сказала Дичь. – “Всё будет пучком! Он поможет Бороться со Злом!”

“Кто? Он? Да он же такая же профура, как и ты!” – сказала Глафира. – “Я – Глафира, а ты – профура! Чувствуете рифму? Хороший стих!” Глафира была чувствительная к рифмам душа, как щас выяснилось.

Но Дичь уже тащила Предателя внутрь броневика:

“Там нам никто не помешает, любимый!”

Глафира плюнула и пошла дальше одна. Она думала: “Мне на роду суждено Бороться одной! Ладно! Сейчас время подвига!”

По дороге навстречу Глафире двигалась старушка. “Понятно, что никакая это не старушка, а агент Бриниума!” – подумала Глафира и сказала:

“Сколько щас градусов ниже нуля?” Старушка от страха наделала лужу. Глафира подошла поближе и обмакнула палец в эту лужу:

“Грязное создание! Но явная нехватка кальция в организме! Пробовать на вкус эту гадость я не буду, всё и так очевидно!”

“Дочка!” – сказала старуха-агент. – “Как пройти на Дерибасовскую?”

“Как-как! Так! Три блока налево, потом блок направо, потом прямо!” – сказала Глафира.

“Спасибо!”

“Спасибо на хлеб не намажешь, спасибо в стакан не нальёшь! Спасибо в карман не положишь, спасибо на рупь не похож!” – сказала Глафира и сильно стукнула старушку по плечу. – “Иди с миром, старушка!”

“О! Это первые добрые слова, которые я сказала! А всё из-за того, что я-таки не попробовала на вкус её мочу!” – подумала Глафира.

Старушка смылась. Далее по улице бежал сынишка Хювяринена с обручем.

“Слушай меня, Хювяринен-младший! Это моя территория! Катись отсюда!” – сказала Глафира мальцу.

Малец сказал:

“Извини-те! Девочки, а вы не ошиблись?”

“Девочки? У тебя что, в глазах двоится? Я одна!” – сказала Глафира. – “Надо же! И ребёнок туда же! Такой маленький, а уже даун!”

Далее по улице шла какая-то странная группа в серых купальниках. Глафира сначала подумала, что это комбайны в полосатых купальниках. Но это были серые.

“А! Серая сволочь!” – подумала Глафира. – “Но у такого дерьма сами откусывайте концы! Можно запросто заразиться, чем угодно!”

Серая масса, покрытая серым же купальником, сгинула.

Перед Глафирой предстала Цитадель! Оплот доктора Бриниума!

“Зайти, что ли? Или не заходить? Чего я там не видела?” – подумала Глафира. – “А может, тряхнуть стариной и зайти?” Потому что Глафира уже бывала в Цитадели. По разным делам. То мешок риса принесёт, то бомбу! Сейчас нести было решительно нечего. “А! Вот! Букетик гвоздик!” – подумала Глафира и подняла букетик. – “Я такая вхожу с букетиком: “Я исправилась, Бриниум! Мне надоело Бороться со Злом! Как ты?” А он такой: “Я тоже! Давай жить дружно!” Ну и я такая откусываю ему конец! Хотя, нет. Я его откусила ещё 84 эпизода назад! Да! Кругом сплошные кастраты!” И Глафира не пошла в Цитадель, а пошла в баньку, чтобы смыть с себя всю мерзость этого дня.

Это ей удалось, и она снова любовалась своим упругим телом. “Наверное, обо мне бы сказал поэт: “Я помню чудное мгновенье!” Но к несчастью, со всеми поэтами я уже Поборолась как со Злом! К.