Текст книги "Обратная случайность. Хроники обывателя с примесью чертовщины. Книга третья. Повелитель собак"

Книга третья. Повелитель собак.

Родион заезжал к нам нечасто, но регулярно. Как-то незаметно у него образовался круг новых знакомых, и в окрестностях нашего дома он стал известным человеком. Время от времени у него бывали здесь дела, о которых я расскажу позже. Из-за них ему случалось задерживаться у нас на сутки, а то и на трое, чему мы с Дашей были рады. В конце концов, Родиону выделили бывшую Дашину комнату, где он стал держать некоторые свои вещи, в том числе ноутбук, которым в его отсутствие пользовалась Даша. В такие заезды вечерами он и рассказывал свои истории. Сам он не был инициатором, требовалось просить его рассказывать о прошлом, но если было время и настроение, то Родион не ломался и охотно предавался воспоминаниям. А память у него была, дай бог каждому.

Рассказчиком Родион был каким-то неправильным. Он часто уходил от обозначенной линии и развивал боковые темы, потом возвращался назад. Видимо ему хотелось сделать повествование панорамным, а это требовало дополнительного описания персонажей. Из-за этого некоторые его истории перетекали одна в другую и становились похожи на сказки Шахерезады. Однако слушать их было интересно и не скучно. Смешливая Даша часто хохотала. Он смотрел неодобрительно, но замечаний не делал. Родион знал, что я записываю его рассказы на плёнку, но не возражал. Однако, литературная обработка этих записей оказалось трудным делом. Рассказы на бумагу не ложились, попытки как-то подправить делали их хуже, терялся колорит и своеобразие. Нижеизложенная версия воспоминаний Коновалова является слабой тенью живого их исполнения. Некоторые отрывки, в связи с трудностями адаптации, я передавала от третьего лица. Немало трудностей было и в общей систематизации. Хотелось как-то придерживаться хронологии, но сам Родион её не признавал. Он больше ориентировался на сферы проявления обратной случайности и подразделял их примерно так – совпадения, «сигналы», рыбалка и пьянка. Отдельной строкой шла армия, там была смесь всего. Хотя увлёкшись, частенько рассказывал просто так о всякой всячине. Рассказы шли порциями, и я решила обозначать их просто цифрами. В этой книге собраны воспоминания Родиона о годах его отрочества в начале шестидесятых, но кое-где имеются вставки из недавнего прошлого.

Своё воздействие на милицию Коновалов почему-то не признавал, относя на счёт всяких суеверий. Отрицал он и ещё некоторые проявления, хотя они и бросались в глаза. Родион был уверен, что не обладает артистическими способностями, но когда возникала нужда, играл вполне убедительно. При внешней мягкости внутренне он был упёртым, и переубедить его в чём-то было почти невозможно.

К некоторым воспоминаниям Родион делал предисловия, в которых его иногда заносило на отвлечённые рассуждения. В такие моменты его менторский тон и самонадеянность были невыносимы. Но когда приступ резонёрства заканчивался, то с лекторского стиля Родион переходил на живую речь обычного разговора.

Слушая его детские воспоминания, я часто испытывала чувство зависти. Кто бы мог подумать, что в те годы в провинции у ребят была такая интересная и насыщенная жизнь. Она только угадывалась за теми фрагментами и эпизодами, которые излагал рассказчик. На подробностях досужего времяпровождения Родион внимание не заострял, ведь для него в них не было ничего особенного. Но мне было интересно, и кое о чём я его расспрашивала. Сельским подросткам не было скучно. Удивляло количество игр. В ненастную погоду собирались небольшими группами у кого-нибудь дома, и играли в домино, лото, карты, шашки и шахматы. Или шли в Рабочий клуб, где кроме небольшого кинозала имелись игровые комнаты с бильярдом, настольным теннисом, и отдельно для настольных игр. И был телевизор с линзой. Клуб не пустовал. Зимой был хоккей, строительство снежных крепостей и военные игры. Летом открывались широкие возможности для сидячих и подвижных игр на воздухе. Детей было много, и ватаги меньше двух десятков человек собирались редко. На каждом краю имелись свои излюбленные места сбора где-нибудь возле выгона или на пустыре. Днём это были обычные спортивные игры – футбол, волейбол, лапта, городки или велосипедные гонки. Вдобавок были особые сельские подвижные игры, требующие большого количества участников, и о которых я не слыхивала. Например «Красные и белые» и «Бешеный телок». С наступлением сумерек играли в «Испорченный телефон» и «Ручеёк». Взрослые никогда не вмешивались в эти развлечения. Дети сами поддерживали игровые традиции, плавно переходящие от поколения к поколению. По словам Родиона в «Ручеёк» и «Бешеного телка» играли задолго до революции.

А ещё был труд. Почти у всех детей соответственно возрасту имелись домашние хозяйственные обязанности. Белоручки попадались редко, и были они не только в семьях начальников. А главное было в том, что в большинстве своём подростки в летние каникулы работали, причём добровольно. Основным стимулом были даже не деньги, а само пребывание в коллективе. То есть работа одновременно была и развлечением в хорошей компании. Те, кто действительно хотел заработать на велосипед или часы, устраивались индивидуально, например в подпаски. В этих делах закопёрщиком был Родионов приятель Юрка Левашов. Он рассказывал знакомым ребятам о том, как интересно работать на колхозном огороде, особенно поливальщиком. Ему верили и всей гурьбой шли туда работать. Поливать действительно было интересно. Мощный насос по большой трубе качал воду из речки наверх, а там её нужно было распределять. Большими мотыгами нагребались временные плотины, направляя потоки в нужное место, затем разрушались и строились вновь. А в конце этой весёлой суеты наступало время купания в речке. Следующим летом Юрка агитировал эту же компанию на прорубку лесополос. Нужно было только запастись добрым топориком, казённым работать было несподручно. Родион с удовольствием подписывался на эти работы, ведь там было очень весело.

Подобного рода трудовой энтузиазм иногда проявлялся очень забавно. Сын учительницы Клавдии Захаровны Витя подружился с одноклассником Борей по прозвищу Шлынный. Витя был ухоженным домашним мальчиком, для которого заправка кровати являлась самой тяжёлой домашней обязанностью. Шлынный был сыном вдовой колхозницы, и по хозяйству делал всё, даже иногда доил корову. Жили они друг от друга недалеко, и как-то раз Витя пришёл к Боре, но тот оказался занят. Он делал кизяки. Технология этого процесса отработана столетиями. На отгороженном досками небольшом пространстве хоздвора Шлынный босыми ногами месил коровий навоз, подбрасывая туда подстилочную солому для прочности будущего топливного брикета. Затем, с помощью деревянных формочек, из этой массы делались кирпичики. Подсохнув, они укладывались в пирамиды для полного высыхания. В те годы с углём было непросто, и многим приходилось топить печи по старинке. Витя загорелся помочь товарищу, и хотя Боря его отговаривал, мол, нечего зря вымазываться, разделся, и включился в процесс. В это время он зачем-то стал нужен Клавдии Захаровне, и она пошла его искать. Борина мать сказала, что ребята на хоздворе. Увидев своего интеллигентного сыночка, с увлечением ковыряющегося в навозе, учительница зашаталась, и едва устояла на ногах. Она набросилась на Борю, но тот оправдался, что не принуждал Витю. Последовал домашний арест, но Витин отец его отменил. Он сказал, что любой труд баловством, хулиганством или вредной привычкой не является, и отвёл Витю в авиамодельный кружок. Однако первый рабочий опыт оставил у Вити сильное впечатление, и когда он вырос и выучился, то стал начальником кирпичного завода.

Но такой бескорыстный энтузиазм бывал нечасто. Обычно для труда имелся некий стимул. На уборке фруктов, овощей или кукурузы платили собираемым продуктом. Мерой оплаты для фруктов, помидор и винограда были вёдра, а для остального мешок. В общем, кто, сколько мог поднять и унести за один раз.

Но были и нематериальные стимулы. Например, возможность покататься. Кататься любили все. На чём угодно, лишь бы оно ехало – велосипед, лошади, волы, поезд, или автомобиль. Во время уборки зерновых и заготовки силоса колхозные шофера пользовались этой страстью к езде и катали ребятишек, выбирая кого покрепче, но взамен те должны были разгребать при погрузке зерно деревянной лопатой, или зелёную массу просто руками.

Родионов дядя Митя был хитрым мужиком. Работал он шофером в колхозе «Первомайский», и при случае брал Родиона в кабину покататься, но за это нужно было выполнять его поручения, порою не очень благовидные. Когда дядя Митя убедился, что племянник уверенно достаёт ногами педали, то в очередную уборку научил его управлять грузовиком ГАЗ – 51. Под руководством дяди Родион за три дня практики освоил искусство вождения машины по полям. Он стал уверенно возить зерно от комбайна на мехток, а дядя Митя в это время отсыпался в условленном месте где-нибудь в лесополосе, а затем отправлялся крутить шашни с колхозной поварихой. Но счастливому Родиону до этого не было дела, и на несколько лет они стали добрыми приятелями.

А ещё была толока. Она организовывалась при строительстве дома, когда в один день нужно было переработать большое количество замешанной с соломой глины – изготовить саман для стен, или обмазать готовые стены и навалить потолок. Это было что-то вроде субботника. Люди жили дружно, и в назначенный день, обычно в воскресенье, человек тридцать соседей и знакомых сходились на «саман» или «мазку». Работа делалась весело с шутками и прибаутками. Вечером хозяева ставили щедрое угощение, которое заканчивалось танцами под баян. У нас это мероприятие называлось «замес». И вполне логично, ведь слово толока означает то же самое. Сам замес делался накануне в субботу, и вот тут мальчишки выходили на первый план. Глину с соломой месили лошадьми, которыми нужно было править, и мальчики подходили для этого лучше всего по причине малого веса. Лошади ведь тоже устают. Для езды верхом охлюпкой, то есть без седла, нужна определённая сноровка, но у ребят она имелась. На самом деле гонять лошадь по кругу в вязкой глине занятие нудное, однако главное удовольствие было впереди. По окончании работы на заляпанных и усталых лошадях шагом ехали за станицу на речку, где их купали, и купались сами. Затем, тщательно согнав с коней воду, их «прогревали», то есть устраивали скачки до конюшни. Рабочие лошади, бегавшие только кентером, неважные скакуны, но мальчиков в этом качестве они устраивали.

Уже тогда Родион отметил благотворное влияние красной глины на человека. Женщины мазали глину прямо руками, а после этого кожа на них очищалась и молодела на глазах. Вообще глина, как материал, и изделия из неё биологически совместимы с организмом человека. Дом из самана не только экологичен, но и весьма практичен. При относительной дешевизне зимой в нём хорошо сохраняется тепло, а летом прохлада.

Но самым увлекательным было ежегодное пребывание в школьной производственной бригаде, которую жители для краткости называли пионерлагерем. В сущности, от стандартного пионерского лагеря школьная бригада отличалась пребыванием старшеклассников комсомольцев и четырьмя часами работы на колхозных полях, огородах и виноградниках. Сам лагерь располагался километрах в двух от станицы на живописном берегу речки Камчи вдоль красивой тополиной аллеи. В определённом смысле лагерь был подразделением колхоза «Первомайский», так как школьники трудились на его землях. Колхоз предоставлял материальную базу, гужевой транспорт, лошадей, и снабжал продовольствием. И даже платили зарплату, в основном, правда, символическую. Бывало, что пионеры за сезон получали по двадцать копеек, но никого это не волновало. Все знали, что лагерь не Клондайк, но ехали на трудовую четверть с удовольствием. Это был тот редкостный случай, когда навязанное сверху мероприятие было ребятам по душе.

Ещё бы! Романтика палаточной жизни на природе вдали от родительского дома. Новая свобода от смены обстановки. Весёлая атмосфера коллективного труда и быта захватывала даже лодырей. Работа на свежем воздухе только разжигала здоровый аппетит, а кормили как на убой. Колхоз был не бедный, и продуктов не жалел. Блюда готовились простые, но разнообразные и питательные. Свежий мёд присутствовал на столе ежедневно. Ребята росли и здоровели на глазах. Не подавали только фрукты, потому что в десяти метрах от палаток находился сад, в котором было разрешено рвать любые фрукты, в любое время, и в любых количествах. Сады в ту пору ядохимикатами не обрабатывались, и плоды были экологически чистыми. Массовых нашествий вредителей не было, а с обычными червячками и гусеницами управлялись воробьи, скворцы, кукушки и всякие другие птички.

После обеда был «тихий час», а потом начинались развлечения по вкусу – футбол, рыбалка, шахматы, олимпиады, викторины и купание в речке. На берегу Камчи был оборудован песчаный пляж с деревянной вышкой для прыжков в воду. В общем, кто во что горазд. И через день кино, и через день танцы. На выходные готовились концерты самодеятельности. Также два или три раза за лето выездные бригады ростовских театров, чаще всего ТЮЗа, играли настоящие спектакли. Для этой цели за штабным вагончиком была сколочена вполне приличная сцена. Вечерами играли в огромный «ручеёк», и всегда находилось время для весёлых розыгрышей и шуток.

Распорядок дня был обычным для пионерского лагеря, и слегка напоминал армейский. Линейка, поднятие флага, распределение на работы, наряды и вечерняя поверка. Назначались ночные караулы из двух мальчиков и двух девочек постарше, сменяющихся через два часа. Штабной вагончик разделял ряд палаток на мужскую и женскую часть. Мальчики патрулировали свою половину, девочки свою, но это не мешало им присесть где-нибудь под грибком, и поболтать о том, о сём. Нарушения карались нарядами вне очереди. Штрафник должен был в свободное время прополоть рядок винограда длиной метров триста. Два наряда – два рядка. Самым тяжёлым наказанием было изгнание из лагеря, но ребята знали меру, и при Родионе такого не случалось.

И были первые чувства. В неформальной обстановке люди открываются с непривычной стороны. Вдруг оказывалось, что троечник Коля хорошо играет на гитаре и знает много весёлых историй. А неприметная Галя, сменив коричневый школьный фартук на лёгкую белую блузку, преображалась в интересную девушку, на которую лавиной обрушивалось юношеское внимание.

Блатных должностей не было. Бригадирами и звеньевыми были учителя и студенты пединститута на практике. Единственным человеком со стороны была колхозная повариха. Всё остальное ребята делали сами. Смены были разной длительности. Для пятиклассников одна неделя. Далее по нарастающей до месяца. Этот месяц старшеклассники, практикуясь в вождении техники, работали на тракторе и комбайне. По окончании школы они получали права тракториста третьего класса.

Поражённая столь насыщенной жизнью, я спросила Родиона:

– При такой занятости тебе, должно быть, и в гору глянуть некогда было? Просто помечтать, разглядывая облака в небе и букашек в траве.

– Ничего подобного! Иногда нам нравилось просто любоваться природой, хотя мы и не знали слова эстетика. Время от времени ребята устраивали походы по району. В этом деле была одна тонкость. Если поход имел практическую цель, например, просто нарвать в посадке жердел, то мы ехали на велосипедах, или на каком-нибудь другом транспорте. А созерцать природу всегда шли пешком. Поводы были, но какие-то непрактичные – пододрать сорочьих яичек, или попробовать необыкновенно вкусной воды из далёкого степного колодца.

Однажды весной мы отправились за воронцами. Нас было четыре мальчика и три девочки. Идти нужно было километра четыре за лиман, где степь была ещё непаханой, и где ещё можно было увидеть ковыли. Когда мы пришли на место, то открывшийся пейзаж поразил нас так, что на несколько минут все застыли изваяниями. Перед нами до самого горизонта раскинулось тёмнокрасное море из цветущих степных пионов. Это великолепие действительно было похоже на море, потому что восточный порывистый ветерок прямо на нас гнал настоящие, лениво перекатывающиеся красные волны. И так же волнами наплывал густой как кисель одуряющий запах. Обратно шли в молчании. Ни у кого не было слов выразить впечатление. Такие вещи трудно описывать, но они запоминаются навсегда. У кого-то при слове «родина» возникает образ белой берёзки, рябины или черёмухи, а у меня перед глазами встаёт это необыкновенное море цветов.