Текст книги "Крючок для пираньи"

Глава шестнадцатая
Утро, которое мудренее вечера…

Мазур разлепил глаза далеко не в лучшем настроении – к себе в номер вернулся под утро, когда Фаина уснула, а он был, как ни крути, уже не тот бравый лейтенант с памятной фотокарточки, на которой семеро свежеиспеченных офицеров, выставив напоказ кортики, стоят короткой шеренгой перед Медным всадником. Уже начинал временами ощущать справедливость поговорки – если после сорока у тебя ничего не болит по утрам, значит, ты в морге…

Шлепая к двери, в которую деликатно, но непрестанно барабанили, он сообразил, что перед тем, как проснуться, как раз и видел во сне эту самую фотографию. Двое из семи дослужились до контр-адмиралов, трое погибли при таких обстоятельствах, что и через полсотни лет не рассекретишь, шестому в девяностом в автобусе проломила голову бутылкой пьяная эстонская свинья. Один Кирилл Мазур получился какой-то непонятный, выломился из заведенного порядка вещей и пристал неведомо к какому берегу…

– Кто? – спросил он, помня о бдительности.

– Друг Миша, – ответили из коридора.

Кацуба энергично вошел в прихожую, держа перед собой большую белую кружку с темным дымящимся содержимым. В коридоре маячил еще кто-то, но следом не вошел.

– На, – Кацуба сунул ему кружку. – Быстренько жри кофе, и пойдем по делам, их у нас с утра немерено…

Мазур принялся хлебать кофе, делая перерывы для того, чтобы влезть в джинсы, в рубашку, надеть носки. Кацуба притопывал от нетерпения. Лицо у него было самое обычное, любой посторонний свидетель мог бы поклясться, что человек этот находится в приятном настроении и житейскими невзгодами не обременен. Мазур представлял, сколько нервов отнимает такая вот внешне беззаботная вывеска, но ничего, конечно, не сказал. Какие тут, к черту, душевные сочувствия вслух?

Они вышли в коридор. Человек, дожидавшийся там, выглядел самым обыкновенным обитателем заполярной глубинки, угнетенным реформами и малость обнищавшим, но не запившим – и лицо было соответствующее, и одежда, смесь дешевого импорта с армейским камуфляжем. Фигура по нынешним временам примелькавшаяся.

– Это Паша, – сказал Кацуба. – Все собирался вас познакомить, да как-то руки не доходили… Пошли? В планах у меня – сначала щедрый человек Илья, благо приглашал заглянуть, а потом… ну да вы знаете.

Паша молча закинул на плечо увесистую кожаную сумку, и они не спеша поднялись на четвертый этаж.

– Хочешь хохмочку? – спросил Кацуба. – Из кругов, близких к маленьким зелененьким экологам, дошли слухи, что нам хотят устроить пресс-конференцию. С участием иностранных журналистов, каковые тут обнаружились в количестве аж шести.

– Вчерашние? – спросил Мазур.

– Не только, – сказал Кацуба. – Подозреваю, остальные – самые настоящие. Сюда, оказывается, съехалось десятка полтора отечественных акул пера, не считая импортных. В столицах умело и ненавязчиво раскручивают шумиху вокруг здешних трагедий. Так что не врал покойничек Прутков насчет резонанса…

– И что говорить будем? – мрачно спросил Мазур. – Засветимся же, однозначно…

– Конечно, засветимся. Как пить дать. Но далеко не сразу… А собственно, почему мы должны засветиться? Пока разберутся и выяснят, что питерского института, нас сюда направившего, не существует в природе, мы, хочется верить, будем уже далеко… Меня интересует другой нюанс. Мы, естественно, будем говорить чистую правду – что никаких контейнеров не обнаружили, пока что местные придурки воюют с ветряными мельницами. И вот тут-то по всем канонам жанра непременно начнется панихида с танцами. От нас же настойчиво добиваются, чтобы мы подтвердили совсем даже обратное… Так что последствия грядущего брифинга я пока и просчитывать не берусь.

– Знаешь, что я бы сделал на месте энтих? – сказал Паша. – Забросал бы «Морскую звезду» газовыми гранатами. Аргумент – весомее не придумаешь.

– Гуманист ты, Паша, – покрутил головой Кацуба. – И глаза у тебя добрые…

– Я серьезно. Аргумент убедительнейший. Учитывая, что в город слетелась масса журналистов, эффект был бы оглушительный.

– Да понимаю я… – поморщился Кацуба. – Все правильно – питерское судно с мертвым экипажем, очередной «Летучий Голландец»… Вот только Степан Ильич мужик толковый и подобного финала не допустит. К нему с газовыми гранатами так просто не подойдешь. В чистом море особенно… стоп! Господа мои, а ведь у нас уже был один «Летучий Голландец»…

Он не успел развить тему – остановились у дверей четыреста пятнадцатого. Кацуба деликатно постучал – потом забарабанил гораздо грубее.

– С этажа он не спускался, – сказал Паша. – Ручаюсь. Я бы засек.

– Ну тогда давай, благословясь…

Паша открыл стенной щиток с тумблерами и выключателями, добыл из сумки убедительно выглядевшие инструменты и принял позу нерадивого электрика, долго медитирующего перед работой, дабы вдохнуть в себя силы и отвинтить хотя бы винтик для начала.

– Если что – бежим быстрее лани… – процедил Кацуба Мазуру.

Наклонился, заглянул в замочную скважину, удовлетворенно хмыкнул, достал блестящую стальную штуковину, этакую помесь амбарного ключа с консервным ножом, приладил, пару секунд повозился – и замок щелкнул.

Костяшками пальцев приоткрыв дверь, Кацуба прислушался, кивком велел Мазуру следовать за ним.

Гостиная оказалась пуста, спальня – тоже. На постели лежала одежда, в углу негромко, женским голосом бормотал репродуктор:

– …Тиксонского порта объявили голодовку, требуя выплаты зарплаты…

– Кейса я что-то не вижу, – тихо констатировал Кацуба. – Ну, мог спрятать куда-нибудь…

– Смотри, – сказал Мазур. – Там и трусы лежат, и носки, все ненадеванное, чистенькое.

Кацуба оглянулся на него. Уловив, должно быть, мысль, кинулся в прихожую, куда выходила дверь ванной. Осторожненько потянул.

Дверь оказалась незапертой изнутри. Ванна была старомодно огромной, сущий бассейн из тех времен, когда про «хрущевки» и слыхом не слыхивали, больше даже, чем в номере Мазура. Свет горел, судя по легонькому парку, вода была еще горячей – и в ней покоился Илья Михайлович, уставившись на незваных гостей остекленевшими глазами. Вода покрывала его лицо на пару сантиметров, аккуратно подстриженные волосы легонько колыхались.

Достаточно было одного взгляда. Кацуба попятился, толкнул Мазура, и они живенько вывалились в коридор, по которому как раз шагал незнакомый тип при галстуке. Иностранец он там или свой, но покосился подозрительно.

Кацуба моментально обернулся и громко сказал с таким видом, словно обращался к кому-то живехонькому, оставшемуся в номере:

– Раньше надо было думать, морда пьяная, где я тебе сейчас презервативы найду? Эй, мужик, у тебя презервативов нет? Я бы купил.

Тип при галстуке вздрогнул, сбился с шага, пробормотал что-то на языке родных осин и бочком-бочком удалился.

– Ничто так не обезоруживает человека, как простой, житейский вопрос… – проворчал Кацуба, захлопывая дверь. – Пошли отсюда. Совершенно ни к чему нам его «находить», мы его в глаза не видели, вообще не знаем…

Паша быстренько побросал инструменты в сумку, и они без лишней спешки, но и не медля, покинули место происшествия.

– Ну вот, – сказал Кацуба на лестнице. – Как и в прошлый раз, никто не пытался нас впутать и подставить. Умиление берет от такой заботы… интересно, чем расплачиваться-то придется за столь теплое отношение?

– Значит, он к микрофонам отношения не имеет… – протянул Мазур.

– Да уж, надо полагать. Укоротили немножко человечка, чтобы не совался поперед батьки в пекло… Ну, соколы, соберитесь. Пойдем потрошить слухачей. Они сейчас в буфете сидят, этакая симпатичная молодая пара. Супруги, понимаете ли. По паспортам. Пока Вова вчера рыцарственно утешал даму, я, циник этакий, беззастенчиво пошарил в столе, благо там все было не заперто, все бумажки напоказ… Некие Неволины из города-героя Москвы, поселились за пару дней до нашего приезда. Горничной, надо полагать, сунули денежку, чтобы пореже копошилась в номере, а она и рада, дура, что работы меньше…

– А может, дождаться их и душевно побеседовать? – выдвинул идею Мазур.

– Не стоит, – поразмыслив, сказал Кацуба. – Десять против одного, что это пешки. Поручили им наладить подслушку, они и стараются. Прижми тебя сейчас, Вольдемар, много ты сможешь рассказать, к примеру, о том, кто такой Паша и где его в Тиксоне искать? То-то… Ничего путного не получится, а вот со жмуриками нам потом будет возни… Подождите минутку.

Он забежал в свой номер и вышел с пакетом из плотной серой бумаги, плотно набитым – раньше в таких продавали сахар. Бодро подкинул его на ладони:

– А вот когда они, голубочки-молодожены, вдруг окажутся у разбитого корыта и замечутся, срочно прося инструкций – вот тут уж, Паша, не проворонь…

– Ага, – отозвался немногословный Паша.

Эту дверь Кацуба открыл так же быстро и сноровисто, и они ворвались в номер, оставив Пашу подстраховывать. Майор показал Мазуру на гостиную, а сам нырнул в спальню. Мазур старательно принялся выдвигать ящики стола и распахивать дверцы высоченного буфета, он примерно знал, что ищет и как это должно выглядеть. Но не нашел ничего интересного. В спальне шумно разлетались вещи, Кацуба отчего-то плюнул на конспирацию и шуровал, словно неопытный жандарм в бездарном фильме. Что-то разбилось – судя по звуку, стеклянное.

– Володя! – позвал, наконец, майор.

Мазур кинулся туда. Темно-коричневая дверца платяного шкафа была варварски взломана, а одежда выброшена прямо на пол.

– Вот, полюбуйся, – с торжествующим видом показал Кацуба.

У задней стенки, помигивая красными полосочками и зелеными огоньками, стоял матово-черный агрегат размером со средний «дипломат». Небрежно, ногой Кацуба выкинул его из шкафа, наклонился, присмотрелся:

– Неплохо. Игрушечка не из дешевых, довольно современная. Принимает сигнал от микрофона в радиусе километра, включается автоматически при звуке голоса, прочие удобства… Портативный набор путешественника.

Агрегат, опрокинувшись, продолжал исправно функционировать как ни в чем не бывало, мигая полосочками и огоньками.

– Ага, – сказал Кацуба. – Поскольку мы с тобой здесь… Это, надо полагать, в Светкином номере менты копаются, бандура прилежно и включилась… Пошли отсюда.

– Подожди, а это? – Мазур указал на окружающий разгром.

Кацуба блеснул зубами из-под реденьких усов:

– Минут через десять тут еще больше беспорядка будет…

Он прошел в ванную, зашумела вода. Вскоре Кацуба появился спиной вперед, старательно рассыпая из своего пакета крупный светло-желтый порошок, провел бугристую дорожку в гостиную, бросил пустой пакет прямо на пол, потянул Мазура из номера.

Дверь в ванну осталась распахнутой, и Мазур успел бросить туда взгляд. Слив в раковине был заткнут какой-то светлой тряпкой, вода лилась такой толстой струей, что через пару минут должна была вольно протечь на пол – прямо на кучку порошка.

– В темпе, ребята, в темпе, – приговаривал Кацуба, ссыпаясь по лестнице. – С улицы полюбуемся…

Вместо Фаины за стойкой сидела незнакомая девчонка, и Мазур быстренько проскочил мимо, положив ключ. Они перешли на противоположную сторону улицы, остановились возле гастронома на первом этаже обшарпанной пятиэтажки.

– Только не пяльтесь так уж откровенно… – прошипел Кацуба. – Все равно увидим…

– Ты что туда сыпанул? – спросил Мазур.

– Пустячок, – оскалился Кацуба. – Совершенно гражданскую химию. На иных заводах бочками стоит… И что характерно, стоит на нее попасть воде, как получится форменное безобразие… – Он глянул на часы. – Пора бы. Неужели успели вернуться, суки… Ага!

Высокое полукруглое окно озарилось яркой вспышкой. Она почти сразу же пропала, потускнев, но через несколько секунд комната прямо-таки осветилась изнутри. Занимался пожар.

– Ничего, – сказал Кацуба, удовлетворенно взирая на потянувшийся в приотворенную форточку дымок. – Все стены там в три кирпича, пожарные успеют. Однако номерок, конечно, выгорит. Вот и посмотрим, куда наша милая парочка кинется… Давай, Паша, в отель, садись им на хвост. А я, как сознательный гражданин, в пожарную часть брякну. Телефончик этот, как ни удивительно, работает, я загодя проверил…

Он вразвалочку направился к телефону-автомату, помещавшемуся в будке, где все стекла до единого были выбиты. Паша, с видом самого добропорядочного гражданина, направился к гостинице. Мазуру попросту некуда было направляться, и он торчал возле магазина, отмахиваясь от мятых аборигенов, искавших спонсора, искоса наблюдая, как из форточки валит уже форменный шлейф черного дыма. Его наконец заметили и прохожие, собралась небольшая толпа, оживленно комментировавшая нежданное в череде серых будней развлечение.

Когда Кацуба вернулся, стекло уже лопнуло от жара и наружу вырвались устрашающие клубы. В толпе дискутировали – спьяну это кто-то кинул чинарик или виной всему мафия. Столь изящного логического выверта Мазур поначалу не понял, но тему сразу же подхватили еще несколько тиксонцев, наперебой высказывая сногсшибательные гипотезы о складе боеприпасов, устроенном в гостинице покойным Нептуном. Заодно какой-то обтрепыш помянул и «евоную сеструху, которая там всей мафией заправляла».

Наконец справа послышался душераздирающий вой, какой-то словно бы надтреснутый, и к гостинице подлетели две пожарные машины. Былые кумиры кухарок в неуклюжих брезентовых балахонах потянули шланг в вестибюль, подкатила третья машина, с лестницей, каковую и стали в темпе выдвигать к дымящему окну.

– Нормально получилось, – сказал Кацуба, выбираясь из толпы. – Ну, поехали на кораблик…

…Когда-то, не так уж давно, в порту наверняка поддерживалась соответствующая дисциплина, но эти славные года отошли в прошлое. Железные ворота оказались не просто распахнутыми настежь – полное впечатление, успели приржаветь в такой позиции. В серой бетонной будочке сидел кто-то, но навстречу не вышел, и газик Кацубы медленно проехал на территорию, так и не подвергшись хотя бы видимости проверки.

Они ехали мимо пустых причалов, мимо четырехлапых кранов, выглядевших брошенными и забытыми. Валялось ржавое железо, черные вскрытые бочки, разнообразный хлам, иногда попадались лениво плетущиеся неизвестно куда люди.

– Там в парочке мест стена вообще обвалилась, видел? – сказал Кацуба, пугнув клаксоном желтую худую собаку. – Заходи, кто хочешь… Во-он в той стороне еще сохраняется что-то похожее на инфраструктуру – там иногда туристские теплоходы швартуются. А так – сюрреалистическая картинка «Лондон после того, как все марсиане передохли»…

Мазур молчал. Солдата они увидели издали – высокий парень в пятнистом, с автоматом на плече прохаживался у трапа «Морской звезды», пришвартованной рядом с неказистым рыболовным сейнером, тихим и безлюдным. На голове у автоматчика красовалась лихо заломленная пограничная фуражка. Тут же, поблизости, стоял военный ГАЗ-66 с брезентовым верхом.

– Интересное кино, – присвистнул Кацуба. – Только этого и не хватало для полного счастья…

– Что делать будем?

– А что тут делать, если мы мирные ученые и идем на работу? – дернул плечом Кацуба. – Ничего, на Ильича надеяться можно – не подбросят туда кило гашиша или там автоматик с патронами…

Они вылезли и с независимым видом направились к трапу. Часовой мгновенно подобрался:

– Стоять!

– А в чем дело? – простецки округлил глаза Кацуба. – Это наш корабль, мы работать идем…

– Стойте, где стоите, – распорядился часовой, отнюдь не похожий на раздолбая. – Документы есть?

– Да все карманы набиты, – заверил Кацуба. – Слушай, парень, мы здешние…

– Стоять, – заявил сержант тоном, не допускающим пререканий, для вящего убеждения перевесив автомат на грудь.

Вытащил свисток и дал две пронзительные трели. Подождал, засвистел снова. Звонко распахнулась железная дверь ходовой рубки, на палубу, пригибаясь, выбрался высоченный офицер.

– Что такое?

– Двое хотят пройти, тарищ капитан! – доложил часовой. – Говорят, с корабля…

Капитан журавлиными шагами спустился по трапу – привычно спустился, ловко, отметил Мазур, – протянул руку:

– Документы. – Вскинул глаза на одного, на второго, сличая оригиналы с фотографиями. Вернул. – С какой целью идете на судно?

– У нас, знаете ли, плановый выход в море, – заявил Кацуба, гордо вздернув бороденку, всем своим видом показывая, насколько он возмущен произволом. – Для очередного погружения. Начальство ваше должно быть прекрасно осведомлено… а собственно, что это за налет?

– Проверка, – поправил долговязый. Сделал движение, словно собрался козырнуть, но почти сразу передумал. – Капитан Величко. Имею указания произвести проверку судна.

– Ну как же, как же! – воинственно насел на него Кацуба. – А тот героин, что в спасательных кругах, уже нашли? Или только нелегальных китайцев из трюма вытащили?

Капитан посмотрел на него с усталой брезгливостью, махнул часовому:

– Пропусти. – И придержал Мазура: – Можно с вами немного поговорить?

– Да, пожалуйста, – пожал плечами Мазур, проводил взглядом Кацубу, поднял воротник – с моря тянуло сырым ветром.

– Насколько я знаю, это вы нашли труп аквалангиста?

– Мы.

– С вашим напарником я уже говорил. Нервничает ваш напарник, весь дерганый…

– Ну, не каждый день на такое натыкаешься… – сказал Мазур. – Понервничал парень, бывает.

– А вы спокойны?

– Меня это тоже неприятно поразило, – сказал Мазур. – Только напарник впервые с таким сталкивается, а мне уже случалось… Профессия такая. Насмотрелся всякого.

– И как это вам удалось? При первом погружении, на дне…

– Я осматривал дно по секторам, – сказал Мазур, свято придерживаясь сочиненной Кацубой легенды. – Знаете, как это делается? Нет? На дно опускается груз, к которому прикреплен длинный трос с отметками, отвечающими определенному метражу. Берешь его в руку и плаваешь по кругу. Потом переходишь к следующей отметке, продолжаешь…

– Я примерно представляю.

– В таком случае… Что вы, собственно, от меня хотите?

– Давно работаете под водой?

– Двенадцать лет, – сказал Мазур, назвав ту цифру, что и стояла в его документах.

– Как вы лично относитесь к указанной в акте причине смерти?

– Я же все уже написал, – сказал Мазур. – Поранился обо что-то, не заметил кровотечения, запаниковал…

– Да, я помню. Вы так и считаете?

– Но я же написал…

Мазур никак не мог понять, чего собеседник добивается. И откровенно замкнулся.

– Написали, – кивнул капитан. – Вот только получается нестыковочка, знаете ли. В указанной вами точке – твердое, каменистое дно с выходами скального грунта…

– Ну, – сказал Мазур, решив быть предельно неконтактным.

– Между тем при тщательном исследовании обнаружились весьма любопытные вещи. И в легких, и в ране, и на гидрокостюме присутствуют совершенно нетипичные для скального дна частицы. Древесная пыль, причем дерево очень старое, эксперт утверждает, что его возраст – несколько десятков лет, так что это, собственно, труха. Микроскопические частицы ржавчины…

– Что-то я вас не очень понимаю.

– Вы уверены, что обнаружили труп именно там, где… В точке с теми координатами, что указаны в акте?

– Я под водой не пью, – сухо сказал Мазур. – Трудненько хлебать спиртное, будучи в акваланге, можете мне поверить на слово. А поскольку был трезвый, перепутать не мог.

«Однако, – подумал он. – Исследования микрочастиц – крепенько же они подсуетились. Конечно же, все это попало в легкие и на костюм в каютах „Веры“, тут и гадать нечего. Как говаривал то ли Ришелье, то ли д’Артаньян, интрига завязывается…»

– Совершенно не представляю, чем могу быть вам полезен, – сказал он, глядя в глаза долговязому. – Все было так, как написано в акте. Я вас, честно говоря, не понимаю…

Они какое-то время мерились взглядами, причем Мазур чувствовал себя премерзко – свой человек, практически моряк…

– Ладно, идите, – сказал капитан, не скрывая неприязни. – Не смею задерживать… Кашин, пропусти.

В рубке сидели Кацуба со Степаном Ильичом, как ни в чем не бывало посасывавшим трубочку.

– Они и вас пытали, Володя? – участливо спросил старпом. – Нагрянули неожиданно, перевернули все вверх дном… ну, это я несколько фигурально выразился, признаться. Ведут себя довольно корректно, но обшаривают все, куда только могут добраться…

Последние слова определенно несли двойной смысл – судя по тому, как понимающе осклабился Кацуба.

– А что ищут? – спросил Мазур, присаживаясь.

– Не соизволили объяснить, – развел руками Степан Ильич. – Известное дело, господа – власть предержащая… Капитан их до сих пор сопровождает в разысканиях. Не приказать ли чайку?

– Пожалуй, – кивнул Кацуба. – О! Нашу очаровательную сыскаршу тормознули. Или сыскариху? Никак не придумаю, как произвести женский род для этой профессии…

Мазур посмотрел в иллюминатор. Действительно, у трапа что-то энергично доказывала часовому Даша, а рядом топтался Гоша Котельников – его уазик стоял неподалеку. Она показала свое удостоверение – часовой не пустил. Вновь засвистал, как Соловей-разбойник. И вновь по трапу спустился долговязый капитан Величко.

На сей раз обошлось без тягомотных бесед – не прошло и минуты, как Даша появилась в рубке, сняла вязаную шапочку, встряхнула головой, расправив великолепные волосы:

– Что за веселье, господа хорошие?

– Скучно им тут, – сказал Кацуба. – На нас тренируются. А может, какой-то гад насплетничал, что у нас контрабанда в трюме…

Она не ответила на улыбку. Протянула:

– Что-то редеют ваши ряды с ненормальной быстротой…

– Перебедуем, – мгновенно подобравшись и согнав улыбку с лица, ответил Кацуба.

– А вы слышали, что в гостинице объявился еще один труп?

– Представления не имею, – изумился Кацуба. – Кто?

– Некий Осетров Илья Михайлович, из четыреста пятнадцатого номера. В анкете приезжающего обозначен туманно – юрисконсульт. Прописка московская.

– Первый раз слышу, – сказал Кацуба.

– Утонул в ванне, сердце, должно быть, прихватило, вот и захлебнулся… А про пожар тоже не слышали? Нет?

– Мы так рано ушли из гостиницы…

Она резко развернулась к нему:

– Интересно, почему вы решили, что пожар был именно в гостинице?

– Вы же мне не дали закончить, – с обаятельной улыбкой сказал Кацуба. – Слишком рано ушли из гостиницы, уехали в порт, потому и не представляем, что там еще в городе стряслось…

– Изящно, – признала она.

– Ну, мы же тоже не лаптем в лоб стукнутые…

– Верю, – согласилась она. – А слышали бы вы, как энергично выражается о вас капитан Жечкин…

– Милейший человек, – сказал Кацуба.

– Ага. Руки у него чешутся взяться за вас со всем рвением.

– А не коротки ли руки? – небрежно бросил Кацуба.

– Только бы вам не заиграться… Посмотрите, вы, по-моему, попали на зубок прессе…

Мазур повернулся к иллюминатору. Машин у трапа прибавлялось – теперь там появился еще и старый желтый автобусик с какой-то эмблемой на боку. Эту эмблему Мазур уже видел где-то… ага, заставка местной телекомпании.

Часовой угрюмо шуганул новоприбывших. Они отошли подальше и принялись за работу – женщина в длинном сером пальто принялась что-то проникновенно вещать в микрофон под прицелом направленной на нее камеры, еще двое просто стояли, пялясь по сторонам, у обоих висели на шее фотоаппараты.

– Местное телевидение, – пояснила Даша. – А остальные – газетчики. Один из Шантарска, второй из Москвы. Остальные еще не подтянулись, но если даже не появятся, непременно придут по вашу душу в городе. Вы становитесь здесь чертовски популярны…

По палубе вереницей прошли пограничники, стали сходить на берег. Вошел капитан – невозмутимый, уверенный, – развел руками:

– Извините, пришлось принимать гостей…

– Отделались?

– Помилуйте, что у нас можно найти…

– Вот и прекрасно, – сказал Кацуба. – Пошлите кого-нибудь побыстрее убрать трап, пока эти архаровцы не полезли на борт…

– Я уже распорядился.

Действительно, появились два матроса и в авральном темпе принялись убирать трап – к великому разочарованию журналистов, и в самом деле решивших было идти на абордаж.

– Инструкции прежние? – спросил капитан.

– Отходим, – кивнул Кацуба.