Текст книги "Закон землеройки"

Глава 40. Последний заплыв

Увы, грезы о скорой встрече с дружной семьей Ниткиных растаяли столь же быстро, как и нахлынули: метрах в пятидесяти прямо по курсу в воду бултыхнулся с берега какой-то предмет. Разбираться, кому он принадлежит и с какой целью сброшен, я не стал: спешно причалил, врезавшись вглубь камышовых зарослей. Схоронил в них байдарку, а сам медленно выбрался на берег, стараясь не шелестеть сильно увядшей к концу лета травой. Перевел дух, осторожно высунулся из прибрежных кустов, огляделся. Слева все было чисто, а вот справа заметил поднимавшиеся над травяным пологом струйки табачного дыма. Пришлось взять левее и преодолеть небольшую полянку по-пластунски. Крадучись миновав древний как мир амбар, спрыгнул в заваленный мусором придорожный кювет и затаился.

Передо мной расстилалось открытое всем ветрам – а значит и чужим глазам – пространство. И если подручные Красновского все еще не оставили надежды выследить меня, то лучшего места для обзора подходов к дому Ниткиных нельзя было и придумать. Рисковать не хотелось, поэтому я решил дождаться какой-нибудь оказии. Вот мимо просеменила пожилая женщина с козой на поводке… Нет, в качестве прикрытия обе не годятся. Вот пронеслись мальчишки на велосипедах… Мне за ними не угнаться. Вот пролетела легковушка, оставив после себя плотный шлейф рыжеватой пыли… Стоп! Пыль – замечательное прикрытие. Значит, нужно ждать следующей машины.

Терпение мое было вознаграждено с лихвой: вскоре со стороны леса вырулил мощный «Кировец», волокущий за собой на тросе здоровенную бетонную трубу. Пылищу он, конечно же, поднял невообразимую, зато благодаря этому я смог спокойно пересечь дорогу. Не теряя времени, прытко перемахнул через знакомый забор, свалился в неглубокую ямку и на всякий случай снова затаился, прикинувшись сухим деревом. Сердце тревожно колотилось, но вокруг царила умиротворяющая тишина. Убедившись, что кроме меня в яблоневом саду Ниткиных никого больше нет, короткими перебежками достиг мастерской и юркнул внутрь.

Дверь, ведущую из мастерской в дом, хозяева обычно не запирали, но на сей раз она почему-то была на замке, и это меня несколько озадачило. Конечно, оставался еще путь через главный вход, но я по-прежнему остерегался потенциальных наблюдателей. Поэтому ограничился легким стуком в небольшое окно, соединявшее мастерскую с кухней. Ответа не последовало. Постучал сильнее. На подоконнике с обратной стороны окна нарисовалась взъерошенная мордаха Котофея.

– Привет, дружок, – легко побарабанил я пальцами по окну и стянул с головы бесформенную панаму. – Не забыл меня?

Кот довольно облизнулся, наклонил голову и… ловко поддел лапой запиравший раму шпингалет. Мгновение – и он уже довольно урчал на моем плече. Благодарно потрепав умного котяру по загривку и опустив потом на верстак, я не без труда, но все же протиснулся в оконный проем. Прислушался. В доме было на удивление тихо, молчал даже обычно негромко тарахтящий холодильник. Догадавшись, что хозяева просто-напросто отсутствуют, я поднялся по лестнице в «свою» комнатку. Вся моя амуниция была на месте, так что сборы много времени не отняли. Я даже переодеваться не стал, решив отложить эту процедуру до благословенного поезда.

Вспомнив об оставленных Татьяне на хранение деньгах, откинул диванные подушки и обнаружил за ними бумажный сверток, украшенный кокетливым розовым бантиком. Невольно расплылся в улыбке и с грустью подумал: «Жаль, что приходится покидать гостеприимный дом в спешке, даже не попрощавшись с Татьяной и Федором Богдановичем». Решил непременно написать им пространное письмо из Москвы, а пока ограничился короткой запиской со словами благодарности и своим домашним адресом. К записке приложил три тысячи рублей за проживание, завернул их в ту же бумагу, перевязал той же розовой тесемкой и снова убрал под подушки: наверняка ведь Татьяна, заметив отсутствие моих вещей, туда сунется.

Деньги упаковал в полиэтиленовый пакет и засунул в рюкзак, а телефон с почти разряженным аккумулятором проверил сначала на предмет входящих звонков. Насчитал два от Михаила и один – от двоюродной сестры. Правила хорошего тона обязывали немедленно отзвониться и успокоить обоих – жив-здоров, мол, – однако и это занятие я решил отложить до лучших времен: сейчас следовало торопиться.

Приемлемых вариантов дальнейшего маршрута у меня было три: дойти до главного моста и поймать там попутку; двинуться в противоположную сторону и попытаться повторить маршрут, по которому в день приезда меня доставили сюда с вокзала на мотоцикле; предварительно посетить Чудово и вернуть байдарку Ростиславу. Прикинув и так и этак, я все-таки остановился на последнем варианте, хотя время прибытия на железнодорожный вокзал оттягивал сам себе таким образом на неопределенное время.

Почесав на прощание Котофея за ушком, я покинул дом Ниткиных тем же макаром, как и проник в него, а из самой деревни уходил чужими садами и огородами, сделав изрядный крюк. Выйдя на нужную мне дорогу с противоположного конца Лисовок, я немного успокоился: вряд ли меня здесь ждали. К тому же со стороны я наверняка выглядел либо туристом, либо возвращавшимся с военных сборов солдатиком: усталая походка, котомка за спиной, спортивная сумка в руке, солнцезащитная шляпа на бровях… Бдительности однако не потерял: глазел украдкой по сторонам. Впрочем, ничего подозрительного не наблюдалось. Под раскидистой ивой деревенские девчонки плели венки… На доисторическом велосипеде покатил куда-то дед с бидончиком… У поворота к реке грузовик стоит. Сломался, видимо, поскольку у заднего ската двое мужиков топчутся и на что-то попеременно пальцами друг другу указывают…

Поравнявшись с грузовиком, я, не сдержав любопытства, бросил косой взгляд на боковое окно кабины и обомлел: вплотную прижавшись к стеклу, на меня пристально смотрела… Настя! Торчащие из-под бинтовой повязки рыжие волосы, узкое бледное лицо… Сомнений быть не могло: это была она! В голове автоматной очередью пронеслось: «Почему она здесь? Глаза расширились, значит, узнала… Подойти и спросить, куда она дела мои деньги? Но вдруг ее спутники поджидают здесь именно меня и всего лишь прикидываются, что заняты ремонтом?! Нет уж, лучше не рисковать. Насчет денег письменно потом у ее братца осведомлюсь…»

Ноги сами собой задали жару и припустили вперед. За спиной слышались хлопки железных дверец и громкие мужские голоса, но я уже ломился сквозь кусты вниз по склону, молясь об одном: добраться до байдарки раньше, нежели меня настигнут возможные преследователи. К счастью, мои молитвы были небесами услышаны: лодку я отыскал моментально. На ходу забросив в нее свой багаж, я схватил весло и столкнул посудину в воду. Достигнув стремнины, позволил себе оглянуться, но, сколько ни вглядывался в неровную щетину прибрежных кустов, ни малейшего шевеления в них не заметил. И лишь когда почти уже приблизился к хутору Чудово и собрался причаливать, увидел над тянувшейся вдоль реки дорогой высокий и длинный шлейф пыли.

«Значит, решили следовать параллельно моему движению», – догадался я и пригорюнился: при наличии на хвосте моторизованных преследователей о визите к Ростиславу нечего было и думать. С расстройства я даже перестал грести, переложив нудную галерную работу на речное течение. Сам же, как обычно, предался осмыслению сложившейся ситуации: «Кажется, меня угораздило попасть в очередной переплет… Река для игр в прятки явно не годится: Красновский в любой момент может пустить на прочесывание фарватера быстроходные моторки. С другой стороны, оба берега для меня тоже закрыты: левый кишит кровожадными сектантами, а по правому организована автопогоня. Следовательно, не остается ничего другого, как только… поднажать».

Снова ухватившись за весло, я принялся яростно месить им воду, максимально ускоряя движение своего плавсредства. Вот позади остался хутор Чудово… Вот исчезли из поля зрения мрачные башни монастыря… Вот уплыла в небытие городская пристань… Когда же мускулы, переработав остатки адреналина в крови, запросили отдыха, я вновь занялся созерцанием окрестностей. Собственно, жизнь на реке текла так же, как вчера и как, наверно, год и десять лет тому назад: вдоль левого берега сновали утлые рыбацкие лодки, от правого отползал очередной паром. Других изменений – за исключением надвигавшихся с севера дождевых туч – я не заметил. Никто за мной более не гнался, никто ничем не угрожал.

Залюбовавшись зеленоватой от водорослей речной гладью, я неожиданно обратил внимание на скользившие по ней подобно маленьким островкам и кружившиеся в местах водоворотов скопления камышей, оторвавшихся от прибрежных кущ. Зрелище показалось мне занимательным, и я посетовал мысленно, что не замечал таких «островков» раньше. Это, видимо, как в лесу: пришел собирать грибы – не увидишь малину, нацелился на малину – не встретишь на пути ни одного гриба. «А я-то, глупец, веслом машу на всю округу, демаскирую сам себя, – пришло запоздалое сожаление. – А всего-то и надо было – уподобиться безобидному "островку" отмершей растительности и под ее видом незаметно ускользнуть отсюда».

Так я и поступил, предварительно определив для себя своеобразным Рубиконом главный городской мост: отчего-то казалось, что стоит мне только миновать его бетонные сваи, как все неприятности останутся позади. Какое-то время я действительно лежал, откинувшись на корму с подложенной под голову сумкой, и безучастно наблюдал за облаками, но неожиданно сбоку послышался звук моторной лодки. Накатившая волна тряхнула мою байдарку так сильно, что я едва не свергнулся за борт. И почти сразу противный ветер, доселе гонявший тучи далеко в вышине, размашисто хлестнул по воде и начал стремительно сносить меня к левому берегу.

Позабыв об осторожности, я снова взметнул веслом фонтан брызг, а пассажиры сбавившей ход моторки, обогнав меня метров на двести, дружно меж тем повернули головы в мою сторону. Поскольку оба наши судна несло одно и то же течение, дистанция между нами какое-то время оставалась неизменной, но вскоре двигатель моторки снова ожил. Я воспринял это как сигнал к действию и изо всех скопившихся за период недолгого отдыха сил погнал байдарку к не далекому уже мосту. К счастью, река, словно решив пособить мне напоследок, подхватила мой утлый челн мощным течением, усиливаемым порывами ветра, и понесла прямо к потемневшим от влаги мостовым опорам.

Мельком оглянувшись, я увидел, что моторка тоже изменила курс и следует в моем направлении. Сердце снова ушло в пятки: минута-две, и она меня нагонит! А впереди, как назло, вырос заросший невысоким кустарником кривобокий островок, на сей раз настоящий. Я уже начал проворачивать в голове варианты использования его в своих интересах, как вдруг увидел, что из-за островка – мне наперерез – выдвинулся еще и приличных размеров мотобот с густо дымившей старомодной трубой на корме. Ситуация осложнилась: удрать и от одного-то судна было крайне проблематично, а уж от двух… «Идиот! Надо было по суше уходить!» – обругал я себя задним числом, почувствовав, что с каждым гребком весло норовит выскочить из вспотевших от страха ладоней.

Неожиданно моторка, несколько сбавив ход, начала уклоняться влево, и сразу вслед за этим стоявший на палубе баркаса человек в милицейской форме гаркнул в раструб громкоговорителя:

– Водитель транспортного средства под номером АС-143, заглушите мотор и предъявите ваше удостоверение!

«Во менты дают, – усмехнулся я мысленно, – даже на реке не упускают случая штраф содрать!». Но одновременно и порадовался: значит, не по мою душу этот баркас сюда явился. Напротив, оказал мне хорошую услугу, ведь пока он будет заниматься моторкой, я успею обогнуть островок и скрыться из зоны видимости. Напоследок взглянул на недавних преследователей, и сердце болезненно сжалось: один из пассажиров моторки целился в меня из той самой трубы с набалдашником, которую последний раз я видел в руках Красновского. Самого выстрела я не услышал, зато увидел, как пуля, отскочив от поверхности воды, прошила навылет нос моей байдарки. Испугавшись, что второй раз человек с самопалом не промахнется, я – вместо того чтобы рухнуть на дно и затаиться, – принялся изо всех сил грести вперед.

За спиной раздавались грозные окрики «матюгальника» и хлопки, похожие на выстрелы, но я, стараясь не обращать внимания на столь угнетающее звуковое сопровождение, удалялся от места речной «засады» все дальше. Когда миновал хаотически разбросанные по пологому склону домики Замостья и берега приобрели дикий и заброшенный вид, оглянулся: погони не было. Облегченно вздохнув, я позволил себе наконец отдохнуть. Осмотрев пулевые пробоины, успокоился: дееспособности моего суденышка они не угрожали. Решив высадиться на берег в первом же более-менее крупном населенном пункте, я обессиленно откинулся на венчавший верхнее сиденье войлочный валик и бездумно уставился в мутную пелену фиолетовых облаков.

Сон подкрался незаметно, а проснулся я от насквозь пронизывавшего мокрого холода. Плотно обступившие меня унылые сумерки предвещали скорую ночь, а мелкий, но настойчивый дождь заставлял срочно искать пристанище. В довершение всех зол выяснилось, что я лишился весла: видимо, пока пребывал в забытьи, оно соскользнуло в воду. Поначалу попробовал грести руками, но очень скоро от столь неэффективного способа управления байдаркой пришлось отказаться, поскольку когда я наклонялся вперед, нос ее немедленно погружался в воду, и та начинала заливаться в оставленные пулей пробоины. Ситуация осложнялась еще и тем, что речное русло, куда меня занесло течением, представляло собой сплошной частокол камыша, лишь изредка прорезаемый узкими протоками. В итоге, оставив бесплодные попытки выгрести из камышовых зарослей самостоятельно, я снова отдался во власть реки.

Мучительная пытка бездельем, особенно невыносимая на фоне нескольких дней гиперактивной деятельности, закончилась лишь к утру. С первыми лучами солнца моя байдарка приблизилась к премилой деревушке, спускавшейся в речную долину двумя живописными улочками, а потом и окончательно прибилась к небольшой деревянной пристани. Не без сожаления попрощавшись со своей легкой быстроходной помощницей, я навьючил пожитки на спину и двинулся к ближайшему дому. От вчерашней непогоды не осталось и следа, а вот от голода меня изрядно штормило. Выглядел я, конечно же, ужасно – возникни подобный тип у меня на пороге, не задумываясь прогнал бы его взашей, – но в душе теплилась надежда на природную отзывчивость российских селян.

Ожидания меня не обманули: хозяйка первого же дома, в который я постучался, сильно скучавшая, видимо, по недавно уехавшим в город внукам – приближался учебный год! – оказала мне на удивление душевный прием. Предоставила и щедро приправленную салом с зеленью яичницу, и горячую воду для бритья, и даже совершенно новое, пахнувшее ладаном полотенце. В дом, правда, не пригласила: все свои скоромные насущные потребности я удовлетворил во дворе. И хотя от денег моя благодетельница энергично отказывалась, я все-таки всучил ей чуть подмокшую, но вполне платежеспособную пятисотрублевую купюру. Оставил и армейскую форму: авось, внукам, когда подрастут, или еще какому скитальцу пригодится.

До железнодорожной станции, расположенной более чем в пятидесяти километрах от деревни, меня подвез заросший почти до самых глаз густой бородой местный пенсионер. Его старенькой, практически исчезнувшей с российских дорог «Таврии» удалось преодолеть отнюдь не короткое расстояние всего за час. Ожидание поезда на Москву тоже не затянулось, и спустя два с половиной часа я уже сидел в плацкартном вагоне и пил водку с двумя возвращавшимися с заработков белорусами. Водку выставил я, закуску организовали они, и пирушка удалась на славу: беспрерывно звенели стаканы, хрустели малосольные огурцы, клацали челюсти.

Я затеял выпивку с целью хотя бы мало-мальского ослабления все еще не отпускавшего меня внутреннего напряжения, надеясь с помощью дочерна загорелых случайных попутчиков вернуться постепенно в мир нормальных людей и обыденных забот. Однако легче от выпитого почему-то не становилось. Напротив, события последних двух недель то и дело всплывали в памяти и тревожили и без того растревоженную душу, заставляя корить себя за каждый необдуманный поступок, за каждое опрометчиво оброненное слово. Вот и приходилось, изображая живейший интерес к бесконечным рассказам белорусов об их жизни, вновь и вновь наполнять стаканы и произносить тост за тостом.

Первая бутылка закончилась быстро, вторая еще быстрее, а когда опустела третья – я уже и не помню. Просто затянувшееся вымученное бодрствование в какой-то момент плавно опрокинуло меня в цветной бредовый сон, где я вновь встретился с героями моего недолгого отпуска. То отец Аристарх, пристроившись на монастырской колокольне, целился мне в затылок из маузера… То Таня с Настей лихо отплясывали посреди прудовой плотины канкан, а я рвался предупредить их о разверстом поблизости бездонном колодце, но меня не пускали опутавшие тело канаты… То рыжеволосая монастырская братия дружно волокла меня к конторе Сбербанка, на пороге которой куталась в роскошный халат полуголая смиренная Лукерья…

Очнулся я лишь к полудню следующего дня, когда поезд уже подходил к Москве. Белорусы, очумело мотая головами, сидели напротив, с трудом, кажется, вспоминая, кто я такой. Ночные кошмары развеялись, оставив после себя не слишком приятный осадок. Но вместе с Энском была перевернута всего лишь одна из множества страниц захватывающе интересной книги под названием Жизнь, и следовало читать ее дальше. Размашисто шагая по перрону Курского вокзала, я клялся сам себе никогда более поисками кладов не заниматься. Однако чуть позже клятву эту, конечно же, нарушил, так что при случае непременно поведаю вам приключившуюся со мной удивительную историю, наголову превзошедшую все мои смертельно опасные похождения в маленьком южном городке Энске.

16.08.07–18.08.09

Послесловие

Теперь, когда вы, дорогой читатель, дочитали мою книгу до конца, хочу искренне заверить вас, что хотя города Энска на карте России и не существует, практически все описанные в романе события происходили в действительности. А в условно названный город я перенес их для того, чтобы рассказать вам, в какие переделки попадаем иной раз мы, неугомонные и неисправимые кладоискатели.

Кстати, недавно случайно наткнулся в Интернете на статью, в которой утверждалось, что серебряный рубль с портретом Александра III – абсолютно идентичный тому, что я добровольно и практически задаром вручил воропаевскому старику, – был продан недавно на одном из нумизматических аукционов аж за $28 000!!! Досаде моей не было предела, но ничего уже не исправишь: как говорится, снявши голову, по волосам не плачут.

Если вы, дорогой читатель, захотите высказать свое мнение по поводу данной книги или поделиться со мной схожими историями, пишите, я с нетерпением буду ждать ваших писем! Адреса для связи: г. Москва, 127273, Косареву А.Г., До востребования, или: E-mail: [email protected].

Александр Косарев, автор книг: «Сокровища Кёнигсберга», «Посланник смерти», «Хроники мёртвого моря», «Тайны львовских подземелий», «Самые знаменитые клады России», «Картонные звёзды», «В поисках сокровищ Бонапарта», «Загадки старинных кладов», «Пропавшие трофеи императора», «Глаз Лобенгулы», «Тайна императорской канцелярии», «Заморские клады и нераскрытые тайны», «Байки старого кладоискателя», «Третий закон землеройки».