Текст книги "Т-34. Выход с боем"

8

Перевалил за свою вторую половину июль 1944 года. Терцев продолжал совершать выезды на «тридцатьчетверке». Впрочем, он понимал, что долго они продолжаться не могут. Немцы изучили советский танк вдоль и поперек. Вполне вероятно, что финалом полигонных исследований будет проверка бронирования Т-34—85. Никому не надо было объяснять, каким способом составляется представление о бронепробиваемости техники. Даже если их не посадят внутрь в качестве смертников, машина для побега будет потеряна. Нужно было действовать.

Развитие событий на полигоне ускорил ряд внешних обстоятельств. В один из дней через шлагбаум на огороженную территорию втянулась колонна грузовиков. Привезли артиллерийские боеприпасы. Автомобили остановились между ангарами. К выгрузке снарядов привлекли всех: и польский рабочий персонал, и пленных. Пока таскали под присмотром охраны деревянные ящики, Терцев успел разглядеть, что водитель на грузовике, который они разгружали, тоже из пленных красноармейцев. Мужик лет пятидесяти, в гимнастерке еще старого образца, с отложным воротником, заправленной в хлопчатобумажные бриджи, подпоясанные бечевкой, курил в кулак у кабины.

– Оставь, – негромко окликнул его Терцев.

Кем бы ни был водитель, стоило попытаться завязать с ним разговор.

Тот быстро огляделся и сунул танкисту в руку пригоршню сигарет. Убрав их за пазуху, капитан взвалил на плечи очередной ящик. Когда вернулся из ангара, водитель сам негромко сообщил:

– Наши немцев в Белоруссии раскатали.

Терцев чуть замедлился. Водитель, помогая, взялся за следующий ящик с другой стороны. Шепнул на ухо:

– К Висле уже подходят!

– Да ну?! – непроизвольно вырвалось у Терцева.

Закинув ящик танкисту на спину, водитель легонько подтолкнул его вслед.

Послышался громкий окрик – охранник глядел в их сторону и делал предостерегающие жесты рукой. Водитель ободряюще чуть кивнул капитану и, не спеша забравшись в кабину, захлопнул за собой дверцу.

Терцев потащил к ангару очередную ношу на плечах. Внутри все радостно забилось.

«Действовать, действовать!» – пульсировала при каждом шаге в мозгу одна-единственная мысль.

Ночью Ветлугин тихонько сообщил:

– Я три ящика в ангаре с восемьдесят пятыми спрятал. В углу, за ветошью.

Терцев бросил на него быстрый взгляд.

– Три бронебойных, шесть осколочно-фугасных. Перетащили под шумок, – пояснил сержант.

Немцы при каждом выезде утром загружали в танк строго определенное количество снарядов всех разновидностей. Они до единого отстреливались на полигоне. В ангаре машина стояла без боеприпасов – это было правило. За его соблюдением неустанно следил помощник обер-лейтенанта – немец, выполнявший обязанности заряжающего. Вынимали даже давшие осечку боеприпасы. Все уносилось обратно на склад. А при выезде на полигон оттуда приносился новый комплект в зависимости от заявленной потребности. Если с горючим вопрос давно был решен – они спрятали среди пустых бочек несколько заполненных на треть, – то как раздобыть снаряды, Терцев ломал голову. И тут такая удача!

– Долго не пролежат. День-два, и Гец найдет со своими приборками, – проговорил Ветлугин. – Тогда нам крышка.

Сам того не осознавая, он обозначил сроки, не позднее которых должен был состояться побег. Если по излишкам топлива еще можно было бы как-то отвертеться, если его найдут, то за снаряды однозначно поставят к стенке. Без разговоров. Плюс на складе их могли хватиться.

Терцев поделился с сержантом фронтовыми новостями.

– Значит, вставили им п…! Рассчитались за сорок первый год, – довольно проговорил Ветлугин.

Следующий день был странным. Никаких стрельб на полигоне не производилось. В мастерских едва теплились какие-то вялые ремонтные работы. Охрана и весь немецкий персонал ходили с тревожными и какими-то потерянными лицами. Все начальство куда-то разъехалось. Да и вообще германских военных на полигоне заметно поубавилось.

Пленные танкисты, конечно же, тогда не могли ничего знать о покушении на Адольфа Гитлера в «Вольфсшанце», устроенном группой немецких военных 20 июля 1944 года. Ни о взрыве бомбы, оставленной полковником графом Клаусом фон Штауффенбергом. Ни о том, что фюрер был только ранен и в ответ моментально последовала широкая волна репрессий – по всему вермахту усиленно искали антинацистских заговорщиков. Как водится, их находили и там, где они были, и там, где их не было. Поползли слухи, что к заговору был причастен и кое-кто из руководства полигона. Ночью в городке и его окрестностях, как и на всей подконтрольной рейху территории, гестапо произвело целый ряд арестов. Все это было пленным, разумеется, тогда неизвестно.

Утром другого дня Терцева, Ветлугина и Цаплина, как обычно, конвой привел в ангар. Кругом было пустынно, лишь вприпрыжку пробежали куда-то несколько военнослужащих вермахта. Дойдя до ангаров, Ветлугин высказался о царившей кругом непривычной атмосфере:

– Чего-то шухер у них какой-то.

Тем не менее они принялись готовить тягач к выезду. Часам к двенадцати стало уже понятно, что никакого выезда не будет и сегодня. Зашел старик Гец, постоял в воротах и, ничего не сказав, сделал неопределенный жест своей единственной рукой, снова направляясь во двор. Терцев с Ветлугиным переглянулись. В глазах у каждого читалось только одно: сейчас или никогда.

– Пора! – тихо, но внятно проговорил Терцев. – Прямо сейчас.

– Приказывайте, командир! – распрямился во весь рост Ветлугин.

Выглянули во двор. Между ангарами маячила спина неспешно удалявшегося от них Геца. Двое охранников сидели в тени под забором и о чем-то переговаривались с беспокойным видом.

– Берем пустые бочки и несем через дорогу, – распорядился Терцев.

До сих пор не посвященный в планы побега Васька потащил бочку легко и непринужденно. Охранники от забора глянули на появившихся с бочками из ангара танкистов, перевели взгляд на ушедшего вперед старика-мастера. Все выглядело так, будто пленные по распоряжению Геца перемещаются с поклажей вслед за ним из одного ангара в другой. Терцев и Ветлугин, в прилипших от напряжения к спинам комбинезонах, шли через двор, стараясь не торопиться. Одно неловкое движение, малейший шум, чей-то окрик или вопрос или просто кто-то споткнется, шаркнет погромче подошвой о камни – и Гец обернется, тут же поняв, что за его спиной происходит побег. Пот струился по лицам. Хотелось спрятаться за этими бочками, которые они несли, прикрыться ими. Хоть это ничего и не давало.

Охранники поднялись, закинули винтовки за плечи и ленивой дежурной походкой начали движение через двор по направлению к воротам ангара, в котором стояла «тридцатьчетверка».

«Сопровождают, все правильно, – лихорадочно отмечал в мозгу Терцев. – Все по инструкции. Значит, все пока хорошо. Все хорошо, все хорошо… Пусть так и будет все хорошо…»

Гец впереди чуть замедлил шаг. Ветлугину с Терцевым это мгновение показалось вечностью. Руки ослабли настолько, что казалось, пустая и легкая на самом деле бочка сейчас выскользнет у каждого и с грохотом покатится по двору. Они продолжали идти, гипнотизируя на расстоянии затылок старика. Обернется или нет? Если обернется – тогда все пропало. Встретившись на секунду глазами, приготовились швырнуть бочками в охранников – хотя бы подороже продать свою жизнь. Гец скосил взгляд на силуэт Т-34—85 в ангаре и, не оборачиваясь, прошел мимо, завернув за угол. Охранникам сзади через спины танкистов было не видно, что он не вошел в ангар. Убедившись, что пленные зашли в ворота, солдаты, переглянувшись, кивнули друг другу, указывая на очередное место в тенечке. Звякнула амуниция, лязгнули о щебенку кованые затыльники винтовок. Все – первый этап прошел успешно! Пока что без шума и подозрений их продолжали охранять уже там, где их быть не должно.

Аккуратно поставили пустые бочки на пол внутри, за стеной ангара. Терцев метнулся в угол, по известным ему признакам отделил от общей массы и быстро выкатил бочки с припрятанными излишками топлива. Булькнули на треть заполненные емкости – из таких легко и быстро перелить солярку в баки.

– А чего мы… – в голос начал Цапа, но к нему пулей подлетел Ветлугин.

Сержант сгреб минометчика в охапку, как когда-то в самом начале их совместной эпопеи по плену. Рыкнул на ухо:

– Тихо, ну!!!

Расправляя шелковый платок, выполнявший роль фильтра, Терцев подошел к Цаплину. Сказал негромко и как можно спокойнее:

– Мы уезжаем, Вася. Помоги заправить машину.

– А… мы… э-э-э… – едва смог выдавить из себя ошарашенный Цапа, делая неопределенные жесты руками.

– Да! – четко ответил капитан. – Только не суетись.

– Я понял… – выдохнул Васька.

Заливали топливо, постоянно озираясь. Ветлугин с большим гаечным ключом затаился у входа. Если зайдет кто-то в одиночку, будет шанс оглушить его и еще некоторое время продержать свои намерения в тайне. Ну а если не в одиночку… Об этом лучше и не думать.

Три дня назад машина была в полном порядке – капитан все проверял лично, проводя ее обслуживание до и после выездов. С тех пор танк не трогали. На нескольких прошлых заправках Терцев намеренно старался переливать топливо в баки «тридцатьчетверки». Сейчас, по его расчетам, остаток там был литров на сто. Около двухсот литров влили из бочек. Что-то второпях расплескали – вокруг машины темнели маслянистые разводы. У них имелось еще топливо, но капитан решил не искушать судьбу – дорога была каждая минута.

– Все! – распорядился Терцев. – Теперь снаряды.

Ветлугин кинулся к верстаку, раскидал ветошь под ним. Чуть звякнули металлические защелки ящиков. Передали снаряды в боевое отделение – Цапа сноровисто расставил их по ближайшим гнездам.

– По местам!

Ветлугин занырнул в люк механика-водителя. Через секунду его руки уже сжимали рычаги. Цапа расположился в кресле заряжающего. Терцев занял место наводчика. Механик и командир надели шлемофоны, подсоединили ТПУ – внутреннее танковое переговорное устройство.

– С богом! Заводи!

Зазвенел стартер. Оглашая ангар ревом, завелся двигатель и весело заработал, устойчиво держа обороты. Звуками работающих моторов здесь тоже было никого не удивить. Поэтому Терцев велел Ветлугину спокойно прогревать машину. Столько, сколько требовалось. Или до тех пор, пока кто-нибудь к ним не сунется. Сунулись только спустя некоторое время. В ворота заглянул один из охранников. Удивленно вытянул физиономию, увидев за рычагами Ветлугина. Сержант просто взял и задраил перед собой свой люк.

– Вперед! – прозвучала команда капитана.

Танк рванул и с грохотом выскочил из ангара во двор. Их отчаянно тряхнуло в башне. Терцев привычно удержался, Цаплина чуть не выкинуло из сиденья. Ударившись изнутри о броню, он отчаянно ухватился обеими руками за ограждение пушки, предназначенное для защиты экипажа от ударов откатными частями во время стрельбы из орудия. Заработал электропривод поворота башни – Терцев развернул орудие на сто восемьдесят градусов. Со смотрящей назад пушкой «тридцатьчетверка» за считаные секунды миновала ремонтные зоны и устремилась к полигону. Маршрут они проговаривали много раз. От идеи прорываться через КПП отказались сразу. Там, за шлагбаумом, дорога петляла по чистому полю – для зениток они были бы как на ладони. Поэтому прорываться было решено через полигон. Принимая во внимание последнюю расстановку танков-мишеней, капитан наметил маршрут к лесу. В прошлые выезды он везде старательно отсчитывал про себя секунды от каждой точки поворота до следующей. С таким расчетом, чтобы максимально быть прикрытым от огня орудий танковыми остовами. Терцев заметил, что, покидая машину после стрельб, обер-лейтенант регулярно оставлял секундомер на командирском сиденье. Он и сейчас был там. Схватил прибор, нажал кнопку – время пошло. Они мчались вперед.

Ствол орудия «тридцатьчетверки» продолжал нависать над кормой. Орудие было заряжено осколочно-фугасным снарядом – они сделали это еще в ангаре, пока прогревали машину. Поймав в прицел ангар с горюче-смазочными материалами, капитан нажал электроспуск. Грохнул выстрел, звякнула гильза, в башню потянуло таким привычным запахом отработанных пороховых газов. Впрочем, здесь дыма стало меньше – заработали башенные вентиляторы. Промахнуться было бы сложно. Ангар взлетел на воздух вместе со всем содержимым. Переворачиваясь в воздухе, на землю падали горящие бочки. Позади них забегала охрана, поднялась бесполезная пальба из стрелкового оружия. С вышек с тем же успехом лихорадочно ударили пулеметы. Но Терцев этих подробностей уже не видел. Успел только заметить, как по тревоге занимали свои места расчеты зенитных орудий. Вот с ними предстояло вести дуэль. Нажав электропривод, он поспешно возвращал башню в первоначальное положение. Машинально отметил про себя, что электропривод штука хорошая, но точный доворот перед стрельбой, пока не приноровишься, все-таки в последний момент лучше делать вручную. Быстро обернулся к Цаплину, жестом показал, какой снаряд подать.

«Молодец, Васька, не напутал!» – отметил мысленно.

Послали в казенник шестнадцатикиллограммовую чушку снаряда.

– Разворачивают зенитку! – раздался в шлемофоне голос Ветлугина. – Право двадцать!

Они уже выскакивали на позиции стационарной зенитной батареи. Как акробат, Терцев метнулся к соседнему сиденью – круговой осмотр местности через приборы наблюдения в командирской башенке занял несколько секунд.

– Тарань правое орудие! – приказал механику.

Внутренняя связь в этом танке работала на удивление четко и внятно. Что ж, будем пользоваться ею, раз уж здесь с места командира хуже тянуться до спины водителя и давать ему указания пинком сапога. Собственно, для этого связь и предназначена…

– Понял хорошо! – раздался в ушах такой привычный, но чуть подзабытый ответ.

Ветлугин гнал прямо на зенитку. Рука сама по привычке приоткрыла водительский люк – он не помнил, когда это сделал. Видимо, на рефлексе. Но так было лучше видно. Всегда. И он видел, как расчет отчаянно пытался развернуть орудие, нацеленное на полигон, в их сторону. Немцам это почти удалось, но изготовиться к стрельбе они не успели – в последние мгновения сдали нервы.

– А-а-а, сука!!! – заорал сержант, сжимая рычаги и глядя, как сыпанул при их стремительном приближении в разные стороны расчет зенитки.

Сверху грохнул выстрел. Вручную развернув башню влево, Терцев выстрелил осколочно-фугасным снарядом в сторону второго зенитного орудия. Расчет посекло осколками, орудие тоже, скорее всего, было выведено из строя. Но капитан, тряхнув головой, недоумевал, почему он не попал точно в пушку с такого близкого расстояния. Нахмурившись и ища причины промаха, бросил быстрый взгляд на казенник орудия. Вспомнил, как мазал поначалу и обер-лейтенант на испытаниях. Ворчал и искал, видимо, причину. И быстро нашел. Что ж, найдет и он. Ага, на этом орудии клин затвора после заряжания поднимается и сбивает прицел. Надо его немного подводить. Отлично, учтем на будущее.

– Держитесь! – крикнул по ТПУ Ветлугин.

Секунду спустя танк подбросило от удара. Сбив зенитку с дороги, они мчались дальше. Теперь начинался слалом по полигону. Терцев снова перебрался на командирское место и бросил взгляд на секундомер. Разглядел огромный остов вросшего в землю КВ. Так, десять секунд по прямой после него, затем резко сворачиваем. Все-таки хорошая штука командирская башенка. Жаль, что у нас их раньше не было.

– Право девяносто!

Выбрасывая землю из-под гусениц выше башни, «тридцатьчетверка» осуществила стремительный поворот на полной скорости. Сзади блеснул выстрел зенитки с другого конца полигона. Разрыв снаряда пришелся на то место, где они оказались бы, не осуществив поворот. Увернулись, отлично! Новый щелчок хронометра – теперь пятнадцать секунд прямо. Черт, не потерять бы привязки к местности. Все равно болтает как на качелях. Ага, вот разбитый «Шерман».

– Лево тридцать!

От очередного резкого поворота капитана с Цаплиным швырнуло в угол башни. Снова стреляет зенитка. Сбоку от них подлетели в воздух куски несчастного «американца». Терцев щелкнул секундомером и приник к наблюдательным приборам.

– Право десять!

Новый выпущенный по ним снаряд вздыбил землю прямо за кормой. Они едва успели проскочить между вкопанной в землю самоходкой и расстрелянной «бэтэшкой». Теперь снова направо, к лесу. Все, секундомер больше не нужен. Хронометр плюхнулся на сиденье. Разлетелись искры от попадания в какой-то остов впереди по ходу движения. Капитан отчаянно вертел головой. Да, точно – это бьет зенитка с правого угла полигона.

– Стой, короткая! – крикнул в ТПУ Терцев и перескочил на место наводчика.

Как вздыбленного коня на полном скаку, Ветлугин осадил многотонную машину на тормозах.

– Цапа, снаряд!

Перед танком взметнулись огонь и пламя.

«Ага, как мы их просчитали!» – довольно оскалился Терцев в азарте.

Их танковое орудие снова было заряжено. Сделав правый доворот, капитан влепил третий снаряд точно в стационарную зенитную позицию. Через триплекс было видно, как из клубов дыма полетели остатки германской пушки.

– Вперед! – последовала очередная команда водителю.

Ветлугин дал газ, преодолел глубокую воронку. Из-за большого угла наклона едва не зачерпнул землю стволом орудия. На «восемьдесят пятой» пушка была длинная, больше четырех метров. Но сержант взял препятствие ювелирно. Они были уже на самом краю полигона. В том самом месте, где и было запланировано. Капитан снова развернул электроприводом башню назад. Выстрелил в сторону зенитки, в сектор обстрела которой они въехали. Позиции немецких артиллеристов заволокло дымом. Терцев не зря долго и пристально наблюдал за действиями немцев по изучению машины. И сам старался, не привлекая внимания, осмотреть все новшества Т-34—85. Теперь, метнувшись к командирскому месту, капитан включил электрическое воспламенение дымовой завесы. Две дымовые шашки, установленные на кормовом листе, окутали танк бело-желтым шлейфом, скрывая его на время от неприятельских артиллеристов. Капитан не знал времени горения новых дымовых шашек. Предполагая, что у них несколько минут, он включил завесу только в самый ответственный момент.

– А теперь очень осторожно, – проговорил Терцев механику.

– Помню, командир! – отозвался сержант.

Они прорабатывали эту часть побега с особой тщательностью. На последнем выезде как раз нужно было перетащить сюда очередную мишень – сгоревшую «двадцатьшестерку». Она стояла на своем месте, отмеченная флажком. За ней были надолбы, колючая проволока, висевшая на столбах ограждения, и ров. Ров опоясывал весь полигон по периметру. Проволока, разумеется, препятствием для техники не являлась, а вот ров преодолеть танки не могли. В нем имелись небольшие земляные перемычки, но их ширина была недостаточна. Прошлый раз они тягачом затащили «двадцатьшестерку» между надолбов с таким расчетом, чтобы во время побега столкнуть ее в ров.

– Цапа, снаряд!

На малой скорости Ветлугин приблизился к «двадцатьшестерке» и начал осторожно двигать ее перед собой. С двух сторон их прикрывали разбитые танки-мишени. Порывом ветра на несколько секунд отнесло в сторону дымовую завесу. Мгновенно по ним выстрелила зенитка. Снаряд угодил в соседний танковый остов. На броню «тридцатьчетверки» сверху посыпался град осколков. Терцев выпустил по германским зенитчикам в ответ пятый снаряд. К счастью, спасительный дымовой покров снова окутал их танк. Раздался скрежет впереди. Распахнув люк полностью, Ветлугин, смяв колючку, боком осторожно заваливал «двадцатьшестерку» в ров рядом с перемычкой, добавляя себе за счет нее место для переправы. Получилось – подбитый танк, плюхнувшись, лег на бок, потонув наполовину в заполнявшей ров взбаламученной воде. Включил заднюю скорость, сдал назад и, воткнув переднюю передачу, накрепко вцепившись руками в рычаги, нажал на газ. Громыхнув по искореженному металлу, «тридцатьчетверка» наехала одной стороной на опрокинутый танк. Заскользили по земляной перемычке гусеницы левого борта, норовя увести танк в занос и завалить его в ров. Сержант рвал рычаги, машина отчаянно ерзала на переправе. В какой-то момент корма стала уходить вправо и назад. Понимая, что терять им уже совершенно нечего, Ветлугин дал полный газ. С ревом прокрутившись вокруг своей оси почти наполовину, перемалывая землю и зарываясь в нее левым бортом, но при этом не переставая угрожающе крениться назад, машина сделала все-таки рывок к земляному отвалу на другой стороне рва. Пару секунд, зацепившись за отвал гусеницами, танк буксовал на одном месте. В этот момент у всех находившихся внутри, наверное, промелькнула перед глазами вся их жизнь. Затем, врывшись в каменистую глину, «тридцатьчетверка» выбралась на другую сторону.

– А-а-а-а! – не слыша себя за лязгом и ревом, раскрыв рот, орал Ветлугин, когда танк устойчиво и ровно снова встал на землю.

Впереди в пятидесяти метрах был кустарник, и сразу за ним начинался лес. Заметив сквозь рассеявшийся дым завесы движение на позиции одной из полигонных зениток, Терцев послал туда еще один, шестой по счету снаряд. Из осколочно-фугасных последний. Дав газ, Ветлугин бросил машину к кустарнику. Подминая его корпусом танка, достиг деревьев и, найдя просвет между ними, увел машину в лес.