Текст книги "«Гроза» против «Барбароссы»"

Общались с Анастасом разведчики сначала на смеси греческого и татарского, а потом перешли только на греческий. Язык был плохо понятен для обеих сторон, поскольку изменения за прошедшие полтысячи лет были значительными. Перед проведением переговоров, пока наш гость профессиональным взглядом осматривал казарму, мне пришлось побеспокоить профессора Архангельского, оторвав его от важных научных дел. Хоть он и был узким специалистом по XVII веку, но и о конце XIV-го профессор знал гораздо больше любого из нас.

А время было интересное… Осколок древней Византийской империи, православное греко-гото-армянское княжество Феодоро, столицей которого считался ныне заброшенный город Мангуп, было зажато в горной части полуострова между татарами, кочующими в степной части Таврики, и генуэзскими колониями, контролирующими весь южный берег Крыма – от Чембало-Балаклавы до Кафы-Феодосии.

Если с татарами отношения у феодоритов были относительно дружественными, то с генуэзцами княжество находилось в состоянии постоянного вооруженного перемирия, которое время от времени прерывалось короткими, но кровопролитными войнами. Генуя, получившая от возрожденной после захвата латинянами Византии торговую монополию в Таврике, вела активную экспансию в направлении южного берега. В 1266 году была основана Кафа-Феодосия, ставшая для генуэзцев опорным пунктом в Крыму. А в 1365 году они внезапным штурмом захватили Сугдейю – нынешний Судак, и восемнадцать селений, расположенных рядом с ним. Генуэзцы контролировали все побережье южного берега Крыма: от Боспора-Керчи до Чембалы-Балаклавы и Сарсоны-Херсонеса. В руках феодоритов оставался только порт Каламит – нынешний Инкерман.

С Константинополем отношения у князя Мангупа были, мягко выражаясь, натянутыми, поскольку освободили столицу Византии от иноверцев правители Никеи, лежащей на берегу Мраморного моря, а княжество Феодоро считалось вассалом конкурирующего с Никеей Трапезунда. Таким образом, пока одни наследники Византии боролись с другими наследниками, и все вместе сражались с латинянами, бывшие земли Византии постепенно захватывались турками-османами. К 1395 году не захваченных турками византийских земель осталось очень мало. А тут еще и нашествие Тимура. Православие на своих коренных землях вымирало, вытесняемое агрессивным исламом. Такой вот политико-религиозный винегрет..

Кстати, по нашим понятиям, несметной армию Тамерлана можно было считать лишь с большой натяжкой. Профессор Архангельский покопался в своих источниках и сказал, что, по разным оценкам, армия Железного Хромца могла составлять от сорока до пятидесяти тысяч конных воинов-гулямов, опытных профессионалов, искусных в войне, грабежах и насилиях. Этого было вполне достаточно, чтобы огненной метлой пройти по степям, выжигая золотоордынские города, и оказалось крайне мало для того, чтобы среди лесов и болот сойтись в схватке с отрядами московского князя Василия Дмитриевича, уже объявившего сбор ополчения. Как гласит известная нам история, Тамерлан дошел до пограничного Ельца, взял его, разграбив окрестности, а потом, двадцать шестого августа 1395 года, повернул на юг, в сторону Таврики.

Армия среднеазиатского владыки, обремененная обозом с награбленным и десятками тысяч пленных, медленно двигалась на юг в степях между Северским Донцом и Днепром. У Тимура в этом походе было две задачи: главная и основная. Главной он считал уничтожение экономической мощи Золотой Орды, разрушение находящихся на ее территории городов, прерывание путей караванной торговли. Именно после походов Тимура центр золотоордынской политики окончательно сместился в нетронутую им Казань. Крым, экономически оторванный от Евразии, вступил в альянс с османами, а причерноморские степи на долгих четыреста лет стали Диким полем.

Основной же задачей Железного Хромца было пополнить казну, чтобы иметь возможность регулярно платить жалование своим многочисленным «контрактникам» – гулямам. Воины стабильно приносили Тимуру победы, а он им, в свою очередь, регулярно платил жалование. Стоило это немалых денег. Такую финансовую нагрузку по тем временам не смогло бы выдержать ни одно государство мира. Поэтому лучшая в том мире профессиональная армия должна была все время ходить в походы и грабить, грабить, грабить…

И теперь обоз со всем добром, награбленным в Золотой Орде, со скоростью пешехода двигался в сторону Крыма. Как сказал профессор Архангельский, основные события развернутся зимой 1395–1396 годов. Значит, месяца два – два с половиной у нас еще есть. Можно закончить первый и второй этапы в 1680 году, а потом переместить основное поле деятельности сюда.

Было бы неплохо впустить всю эту массовку за Перекоп – и там, в чистом поле, на ровной как стол степи, порешить всех до единого артиллерией, мотопехотой и ударными вертолетами. Разбой, даже если он осуществляется в государственном масштабе, занятие наказуемое. Возможно, нам удастся еще до Тамерлана разобраться с генуэзскими форпостами на южном берегу. Но это программа-максимум, и мы ее выполним лишь тогда, когда Стефан Мангупский подпишет с нами союзный договор, который я скорее бы назвал вассальным. Если он заупрямится, то на нет и суда нет. Тогда мы дадим Тимуру разгромить и феодоритов, и генуэзцев, и прихлопнем его уже на выходе с полуострова. Хотя не хотелось бы подобного исхода: я все ж не Понтий Пилат, чтобы просто так взять и умыть руки.

И вот в мой закуток пригласили высокого гордого человека, который изо всех сил старался не выдать своего потрясения всем увиденным. Ему предложили сесть на стул, стоявший напротив моего стола. Слева от него встал боец, выполняющий обязанности переводчика. По левую руку от меня с краю стола сидел профессор Архангельский, по правую – майор Слонов, а сверху, из-за спины, на нас бросал свой уверенный и немного насмешливый взгляд Владимир Владимирович. Под его портретом висела карта Российской Федерации, на которой хорошо был виден простор русского мира: от Калининграда и Крыма до Владивостока и Чукотки. Мизансцена, однако.

Именно карта в первый момент и привлекла внимание нашего гостя. По-моему, лишь тогда он, даже еще до конца не понимая, куда попал, пережил очередное потрясение. Крым и причерноморские окрестности на карте, несомненно, легко узнавались. Зато масштабы всего остального подавляли и без дополнительных объяснений.

– Уважаемый, – сказал я, – зная ваше тяжелое положение, могу сказать вам, что мы в состоянии оградить ваши дома, сады и виноградники, ваше имущество и ваши семьи от ужасов нашествия войск Тимура…

Переводчик перевел мою фразу, после чего наш гость, немного подумав, не спеша ответил:

– Армия Темир-Аксака огромна и непобедима. До сих пор он громил всех, с кем бы ни встречался на поле боя. Почему ты думаешь, что сможешь разбить его железнобоких гулямов? Пусть у твоих воинов и хорошие доспехи, но я не видел у них ни быстрых коней, ни длинных копий, ни острых мечей…

Когда переводчик закончил переводить сказанное нашим гостем, майор Слонов наклонился к моему уху и сказал: «Павел Павлович, у нас в бригаде сейчас на полигоне идут учения с боевыми стрельбами. Покажем товар лицом – пусть у товарищей будет меньше сомнений…»

Я кивнул майору и сказал нашему гостю:

– Уважаемый, мы воюем совсем по-другому. Нашим воинам не нужны кони, копья и мечи. Приходи завтра, на это же место, с человеком, который сможет говорить от имени вашего князя – и мы отвезем вас в то место, где тренируется наше войско, и покажем вам, на что мы способны, если кто-то захочет обидеть нас или наших вассалов.

Выслушав перевод, воин встал.

– Пусть будет так, как ты сказал, – ответил он. – Пусть меня вернут к порогу моего дома, и я пошлю весть в Мангуп. Завтра в то же время, на том же месте, я буду вместе со старшим сыном князя Стефана Григорием. Если вы сумеете победить Тамерлана, это будет означать, что именно вы, а не он, являетесь величайшими воителями вселенной…

– Кто бы сомневался… – чуть слышно пробормотал Слонов, услышав перевод, – оформим клиента в лучшем виде…

Не обращая внимания на шепот майора, я тоже медленно поднялся на ноги.

– Иди и думай, – сказал я, – мы тоже пошлем весть в свою столицу, и от имени Высочайшего буду говорить я лично. Подумайте, что вы можете предложить за нашу помощь. Только будьте осторожны – наш владыка очень не любит тех, кто не выполняет подписанные с ним договоры. До встречи.

Анастас Маврикиос вышел, а у меня было еще много работы. Предстояло договориться с командующим флота о том, чтобы завтрашние рутинные батальонные учения были превращены в самое настоящее военное шоу с применением артиллерии, танковым биатлоном и использованием ударных вертолетов. Вопрос, который мне придется решать, является чисто политическим, и снятием пенки с тамерлановой добычи и имущества генуэзских колоний, как я понимаю, дело не ограничится.

Есть тут замысел один, чтоб поступление ценностей стало регулярным. Накладные расходы в ходе операции ведь тоже надо оплачивать. Организуем торговлю и будем постепенно выкачивать золото из этого мира. Все золото. Нам оно нужнее.

16 сентября 1395 года от Рождества Христова (6815 года от Сотворения Мира), Вечер, Таврика, Бельбекская долина, родовое укрепленное поместье семьи Гаврасов.

Солнце мирно клонилось к закату. День был готов уступить свое место ночи, которая наступает так же неумолимо, как движутся на Таврику непобедимые полчища ужасного воителя Темир-Аксака. Каждый рассвет приближал тот момент, когда среди гор и речных долин запылают пожарища. Людям надо будет укрыться среди неприступных скал или умереть. Григорий, старший сын Стефана Гавры, владетельного князя Мангупского, уже не один час нервно мерил комнату шагами. Он тяжело вздыхал. Все в этой жизни бренно – и, этому старому дому, в котором почти два столетия рождались и жили и умирали поколения его предков, тоже, видно, суждено исчезнуть в огне пожаров… Несмотря на добрые отношения, ничем не сможет помочь княжеству Мангупскому и Трапезундский император Мануил III из рода Комнинов. Земли Трапезунда сейчас представляли собой узкую полоску вдоль побережья Понта Эвксинского, и со всех сторон их окружали турецкие владения. Спасенья для малых сих нет в этом мире нигде…

А сегодня днем произошло и вовсе неслыханное. От старшего десятника Анастаса Маврикиоса, живущего на границе с ордынскими землями, прискакал посыльный – взъерошенный беловолосый мальчишка-гот. Известие было ошеломляющим. Днем к ним в поместье заявились два десятка странных иноземцев, явных воинов. Только никто так и не понял, где их оружие. По крайней мере, они были уверены в своей безопасности и никого не боялись, хотя и вели себя вежливо, никого не задирая и не обижая. Видя, что чужаки не обнажают оружия, никому не угрожают и не представляют опасности, к ним вышел сам владелец усадьбы. Ему захотелось поговорить с людьми, пришедшими из чужих мест и повидавших мир. Один из пришельцев немного разговаривал по-гречески… На очень странным греческом, но тем не менее обитатели поместья его понимали. Говор других, по словам одного воина, совершавшего четыре года назад с караваном торговцев путешествие в далекий город Москов, был похож на говор обитателей этой далекой северной страны. Григорий не представлял себе, что бы могли делать воины Московского князя Василия Дмитриевича так далеко от своих земель.

Разговор, по словам мальчишки, был обычным, какой ведут чужаки, приходя на новое место. О погоде, о видах на урожай, о том, какой князь правит в этих землях, плох ли он или хорош. Правда, старший чужак довольно настоятельно спрашивал о том, какой сейчас день, месяц и год. Мальчишка только и запомнил этот вопрос из-за его очевидной глупости. Понятно, что человек может заблудиться в горах или в лесу. Но совершенно непонятно, как кто-то может заблудиться во времени…

Услышав о приближении полчищ Темир-Аксака и о страшной угрозе, что они несут мирному населению Таврики, пришелец сразу стал серьезен и предложил Анастасу Маврикиосу пройти с ним к их комиту, чтобы переговорить о военном союзе против Железного Хромца. Сначала все подумали, что чужаки прибыли на кораблях, и где-то неподалеку разбит их лагерь. Но все оказалось куда страшнее. Когда мальчик и воины, сопровождавшие чужаков и старшего десятника Маврикиоса, пришли на место, которое лежало между двумя реками, земля перед ними разверзлась, и открылась дыра, откуда несло ледяной стужей и вырывались клубы морозного пара.

Старший десятник сказал воинам, чтобы они его ждали, и что он вернется даже из ада. Потом дыра захлопнулась, поглотив и его и чужаков. А на том месте, где открылся вход в преисподнюю, не осталось никаких следов. Лишь трава пожухла от холода, и снег, покрывший землю, медленно таял на жарком крымском солнце.

Мальчишка давно уже ускакал назад, а сын и наследник князя Мангупа все думал, позволительно ли будет принять такую помощь, и что могут запросить за свои услуги выходцы из преисподней. Думал он и о том, стоит ли посылать гонца отцу в Мангуп прямо сейчас, или все же надо сначала дождаться возвращения Анастаса Маврикиоса. Если, конечно, он когда-нибудь вернется, а не сгинет бесследно в пучинах ледяного ада.

Но не успело солнце скрыться за горизонт, как на улице раздались истошные крики: «Едут! Едут!» Молодой князь вышел на опоясывающую дом веранду. Довольно-таки многочисленное население поместья побросало свои дела и напряженно вглядывалось в горизонт. С севера, со стороны усадьбы Маврикиосов, в долину Бальбека на рысях скакали три всадника. Последние две стадии всадники, в одном из которых все узнали Анастаса Маврикиоса, пришпорили коней, пустив их во весь опор.

Под приветственные крики работников и домочадцев семейства Гаврасов все трое влетели в распахнутые ворота усадьбы и остановились прямо перед крыльцом господского дома. Несмотря на довольно почтенный возраст, старший десятник Маврикиос ловко соскочил с коня и вразвалку направился к молодому князю, предварительно сунув поводья обалдевшему от такой чести юному помощнику конюха. Со всех сторон на него смотрели как на пришельца с того света. Некоторые его крестили и взволнованно повторяли: «Вернулся, он вернулся из самого ада! Наш Анастас снова с нами!»

А Григорий достал четки, привезенные ему из Афона, и стал перебирать их, читая молитву: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его все ненавидящие Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, и в веселии глаголющих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняяй беси силою на тебе пропятого Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшего и поправшего силу дьяволю, и даровавшего нам тебе Крест Свой Честный на прогнание всякого супостата…»

Те же из домашних поместья Гавро, что внимательно взглянули в лицо Маврикиоса, не могли не заметить печать печали и отстраненности, что легла на чело старого воина. Он будто хранил в себе великую тайну, которая должна перевернуть жизнь всех окружающих.

– Мой господин, – негромко сказал Анастас Маврикиос, склонив голову перед Григорием, – то, что я увидел, одновременно и ужасает, и обнадеживает. Но только тебе и твоему отцу решать, стоит ли платить за нее ту цену, которую предложили эти странные люди. Выслушай же меня наедине, чтобы потом все слово в слово сообщить твоему почтенному отцу.

– Да будет так, Анастас, – так же негромко ответил Григорий Гаврас, – пойдем со мной в дом, где ты расскажешь мне все с глазу на глаз.

Повернувшись к собравшемуся народу, молодой князь поднял вверх руку. Наступила тишина.

– Люди, – сказал Гаврас, – уважаемый Маврикиос привез нам добрую весть. А сейчас возвращайтесь побыстрее к своим делам, ибо их много, а солнце еще не село. Успокойтесь и работайте. Все будет хорошо.

Маленькая комната, используемая молодым князем в качестве рабочего кабинета, была вся заставлена ящиками со свитками папируса и шкафами с пергаментными фолиантами.

– Рассказывай! – сказал Григорий, когда за ними закрылась толстая дубовая дверь.

– Мой господин, – ответил старший десятник, – я побывал там, где еще не был ни один из ныне живущих на земле.

– Я знаю, – сказал Григорий, – мне уже доложили про дыру в ледяной ад, в которую ты отправился с гостями из преисподней.

– Это не совсем ад, – ответил Анастас Маврикиос, – точнее, совсем не ад, хотя мне тоже сначала так показалось. Но, мой господин, позволь мне рассказать все по порядку…

– Дозволяю, – сказал Григорий, – я весь во внимании.

– Хорошо, мой господин, – склонил голову старший десятник, – слушай. Сегодня, когда солнце еще не показывало полдень, к моей усадьбе с татарской территории, со стороны речки Ка-чы подошли два десятка странно одетых воинов. Что это были именно воины, у меня не было никаких сомнений: мирные обыватели или купцы никогда не ведут себя так дисциплинированно и уверенно. Так как никто из них не обнажил оружия и не вел себя угрожающе, я счел разумным попробовать поговорить с ними и узнать, не хотят ли они поступить на службу к нашему князю.

– Ты поступил совершенно правильно, – кивнул Григорий Гаврас, – пусть казна нашего отца и небогата, но сейчас каждый воин на счету, и считать надобно воинов, а не деньги. Впрочем, все это мы уже знаем от твоего юного посланца. Рассказывай дальше.

– Хорошо, мой господин, – ответил Анастас Маврикиос, – слушай. Никто в моей усадьбе не знал языка, на котором между собой разговаривали чужаки. Но, мой господин, я бывал с твоим отцом и дядей в далекой стране Москов, и язык моих гостей показался мне похожим на тот, на котором говорят тамошние жители. Как мне кажется, я даже немного понимал их речь, но сделал вид, что мне их язык совершенно незнаком. А разговаривал я с ними через толмача, чей эллинский тоже, впрочем, был мне с трудом понятен.

– И снова ты поступил правильно, – сказал молодой князь, – впрочем, об этом нам уже было известно. Мы не знали, пожалуй, лишь то, что ты мог понимать их язык. Продолжай…

– Слушаюсь, мой господин. Так вот, когда я предложил их старшему наняться в войско нашего князя, тот ответил, что за плату они не служат. Но едва разговор зашел о приближении войск Тимур-Аксака, он предложил нам стать союзниками. Они предложили мне пройти до их лагеря, расположенного неподалеку, и переговорить с начальствующим над ними лицом.

– И ты согласился? – спросил Григорий.

– Да, мой господин, – ответил Анастас Маврикиос, – я согласился. Все они были пеши, и я решил, что их лагерь не может располагаться далеко. Я думал, что они с корабля, приставшего в устье Ка-чы набрать пресной воды и дать людям размять ноги. Идти было действительно недалеко – три с половиной или четыре мили. При этом шагали чужаки довольно споро, не отставая от идущих быстрым шагом лошадей. Только никакого лагеря на том месте, куда мы пришли, не было… А был переход в другое место, или, если тебе будет так угодно, то в другое время.

– Почему ты говоришь о другом времени? – удивился Григорий Гаврас. – И разве можно путешествовать по времени вверх вниз, словно лодочник по реке? Твой рассказ становится похож на сказку…

– Мой господин, – склонил голову Анастас Маврикиос, – ты можешь верить мне, а можешь не верить. Но место, в которое я попал, действительно было почти тем же самым, что и у нас. Или ты думаешь, что я не узнаю того места, в котором родился и вырос? Теми же остались горы, море и реки. Только вот вся земля, на которой не стояли дома, была распахана до последнего клочка. Пусть даже и зимой, но я отличу пашню от луга или дикой пустоши. Несколько больших сел были видны прямо с того места, где мы находились. Были видны вымощенные камнем дороги, и быстро движущиеся повозки, которые двигались чудесным образом сами по себе… Я видел у людей из другого времени много диковинных и чудесных вещей. Но главным, чудом была мапа (карта), висящая на стене кабинета комита, на которой было изображено все их царство, многократно превосходящее Рим в период его расцвета. Мой господин, от имени их владыки нас попросили подумать, что мы можем им предложить за то, чтобы армия Темир-Аксака не подошла к границе нашего княжества. Завтра, когда солнце будет только подходить к зениту, посланцы комита Павла будут ждать нашего ответа на том же месте, где я переходил в их время. Если тебе будет угодно, ты сможешь пойти со мной и увидеть, как учатся сражаться их воины, которым не нужны ни быстрые кони, ни крепкие луки, ни длинные копья, ни острые мечи.

Анастас Маврикиос закончил свою речь. Григорий Гаврас задумался и несколько минут сидел неподвижно. Тишина в комнате повисла тяжелым ватным одеялом.

Наконец Григорий прервал свое молчание и заговорил:

– Значит, ты предлагаешь нам с отцом довериться людям, пришедшим неведомо откуда и обладающим могуществом, которое трудно даже представить? А если они сами захотят забрать наши пастбища, поля и виноградники? Ведь, как ты говоришь, у них там распахан каждый клочок земли…

– Мой господин, – ответил Анастас Маврикиос, – скажи, ведь если они действительно такие могущественные, то что, или кто, может им помешать забрать все это, не подписывая с нами никаких договоров? Договор подписывают с тем, кого берут под защиту. А если кто-то намеревается грабить, то он просто грабит. И потом, разве у нас есть выбор? Мы можем погибнуть под саблями свирепых гулямов Тимур-Аксака. Комит Павел, как я понял, суровый человек. И если мы откажемся от предложенного им союза, то он лишь дождется, когда враг разграбит нашу землю, а потом уже возьмет свое. В его глазах я прочел, что азиатские полчища Железного Хромца, движущиеся на Таврику, уже обречены. И только от нас зависит, будем мы в стане победителя или погибнем на пороге своих жилищ. Слушая разговоры воинов комита Павла, я понял, что их архонт Владимир всегда держит свое слово и не любит тех, кто склонен к обману. Самое ценное в том, что тамошние люди не ведали, что я понимаю их язык, и говорили что хотели, а не то, что говорят в присутствии чужаков.

Григорий вздохнул.

– Хорошо, ты сказал, и я услышал. К моему отцу немедленно отправится гонец. И если на то будет его воля, как воля Господа нашего Иисуса Христа, то я непременно поеду с тобой к тому месту, где откроются ворота в другой мир. Ступай и жди меня завтра утром в своей усадьбе. Обо всем сказанном здесь – никому ни слова. Все, иди, и да хранит тебя Господь…

29 января 2017 года, 17:40, Российская Федерация, Крымский федеральный округ, Симферополь, аэропорт Гвардейское.

Павел Павлович Одинцов.

Что наша жизнь? Одна нога здесь, другая там, а потом снова здесь. Ать-два! Решив на месте все свои дела с завтрашними показательными учениями 126-й бригады береговой обороны из Перевального на полигоне «Опук», я успел в аэропорт Симферополя к последнему сегодня рейсу на Москву. Командование базы одолжило мне «уазик» с водителем, и тот мигом домчал меня до Гвардейского чуть ли не к самому трапу.

Вопрос, что сегодня встал передо мной во весь рост, просто так с кондачка не решается. Такие вещи, как заключение союзов и подписание договоров, выходят за рамки моей компетенции и в обязательном порядке должны быть согласованы с высшим начальством. Хорошо хоть МИД пока не имеет к нашим секретам никакого отношения. Но скоро и эта лафа может закончиться. Владимир Владимирович предупрежден и ждет, а у меня есть два с половиной часа покемарить в салоне «Суперджета» Российских авиалиний. В Домодедово меня должны встретить при всем параде для дальнейшей передачи по команде. Посовещаюсь с президентом, и рано утром, в 05–30, обратный рейс в Крым. Успею…

Кстати, что касается учений бригады, то тут это дело вполне обычное. Части постоянной боеготовности необходимо также постоянно поддерживать в тонусе. Поэтому никого не удивит, что их однажды утром внезапно поднимут по тревоге. Прибудут гости на смотрины – покажем все в лучшем виде. Не прибудут – бригада проведет учения в интересах повышения боевого мастерства и улучшения боеготовности.

Только вот на ту сторону брать 126-ю бригаду береговой обороны нельзя. Вместе с 810-й отдельной бригадой морской пехоты и 8-м отдельным артиллерийским полком она составляет костяк сил, обеспечивающих безопасность полуострова. Тут нужны «варяги», причем с таким расчетом, чтобы и использовать их в деле, и на их базе организовать учебные центры по подготовке Экспедиционного корпуса и частей РККА.

Вообще-то это отдельный разговор… хотя, если посидеть и покумекать, то все операции на всех площадках прекрасно можно увязать в единую систему, в рамках которой разгром гитлеровской Германии будет лишь вишенкой на торте. Одна операция должна кормить другую, и привлекать к ним надо не только костяк частей постоянной готовности, но и обучающийся состав Экспедиционного корпуса и частей РККА.

А ведь в историческом периоде есть еще две необследованные площадки: середина IX-го и II-й века нашей эры. Там тоже могут быть весьма интересные моменты…

С этими мыслями я постарался поудобнее устроиться в кресле и задремать под мерный гул турбин. Эх, нет нам покоя ни ночью, ни днем…

29 января 2017 года, 22:35, Российская Федерация. Московская область. Резиденция Президента РФ.

Павел Павлович Одинцов.

Президент аккуратно сложил стопочкой прочитанные бумаги и некоторое время молча смотрел куда-то поверх моей головы.

– Гм… насколько я понимаю, – наконец сказал он, – ваш план предусматривает превращения «Крыма-1395» в вассала Российской Федерации и использование для его защиты части сил выделенных для обороны аннексированного у татар «Крыма-1680»?

– Именно так, Владимир Владимирович, – ответил я, – только вместо термина «вассал» я предпочитаю использовать «младший партнер».

– Смысла это не меняет, – отмахнулся президент, – в любом случае планируется не разовая акция, а долговременная операция, со всеми вытекающими из этого факта стратегическими и политическими последствиями. Начнем с того, что я поддерживаю вашу идею о превращении «Крыма-1395» в нашу укрепленную торговую факторию, через которую мы могли бы менять наш ширпотреб на их драгметаллы. Тут играют роль и нахождение Крыма на перекрестке тогдашних торговых путей, и дружески настроенное к нам местное население, и возможность оборонять эту территорию незначительными силами. План разумный, и приведение всей территории Крыма под единую власть династии Гаврасов мы с вами можем обсудить позже, так сказать, в рабочем порядке. Ни генуэзцы на южном берегу, ни хазары с татарами в степной части полуострова у нас никаких положительных эмоций не вызывают. С этим все понятно. Персоны нон грата должны быть удалены. Все будет проделано вежливо, без ненужной жестокости. Но все должны понимать, кто в доме хозяин. Несогласных – милости прошу – кого за Перекоп в степь, кого в родную Италию. Возможно даже, что получится провести всю операцию в 1395 году, не привлекая дополнительных сил, в паузе между второй и третей частями вашего плана для 1680 года. Все это понятно, и вопросы могут быть решены в рабочем порядке. Но… – Тут президент хрустнул пальцами и внимательно посмотрел мне в глаза, – Павел Павлович, меня удивляет ваше недопонимание той внешнеполитической ситуации, что сложилась в тысяча триста девяносто пятом году за пределами Крымского полуострова. В пояснительной записке вашего профессора Архангельского все ясно и четко описано. Основные «игроки» в окрестностях Крыма – это Золотая Орда, государство Тамерлана, держава турок-османов и обломки разгромленной турками Византии. Вот, смотрите… – Президент раскрыл папку и нашел нужную бумагу. – Золотая Орда идет к своему закономерному распаду, разгром Мамая на Куликовом поле и поражение, нанесенное Тамерланом в тысяча триста девяносто первом году войскам Тохтамыша при Кондурче, подкосили ее силы. Государство Тамерлана эфемерно, и, подобно державе Александра Македонского, своим существованием завязано не на историческую традицию, а на конкретную личность. И потому после смерти Тамерлана ее распад становится неизбежным. Держава турок-османов, напротив, находится на самом своем подъеме и проживет еще как минимум полтысячелетия. В тысяча триста восемьдесят девятом году султан Мурат I громит на Косовом поле войска сербского государя Лазаря. Кстати, интересно, что сербы через какие-то тринадцать лет окажутся в войске султана Баязета при Анкаре и будут яростно сражаться с войском Тимура. А ведь среди них наверняка были участники сражения на Косовом поле. Парадокс… Но вернемся к нарождающейся Османской империи. Турецкая держава своим экономически базисом имеет грабеж, а существует и побеждает за счет энергии людей, сменивших веру на карьеру. Такого человеческого материала у османов в избытке. Вспомним, из кого формировался корпус янычар – гвардия султанов. Причем турецкое войско было достаточно сильным, что подтвердил разгром в тысяча триста девяносто шестом году при Никополе равного им по численности и прекрасно вооруженного и обученного войска крестоносцев. Большая часть европейских рыцарей была уничтожена. Пал и возглавлявший крестовый поход против турок король Венгрии Сигизмунд. Три сотни герцогов, графов и баронов попали в плен. Ну а простых пленных воинов турки безжалостно зарезали. Кстати, и здесь решающий вклад в победу турок внесли сербы под командованием Стефана Лазаревича, сына правителя Сербии, казненного турками после сражения на Косовом поле. Однако, удивительный народ сербы… Вот тут ваш профессор пишет, что гулямы Тимура разгромили в тысяча четыреста втором году турок при Анкаре. Именно это поражение почти на полсотни лет задержало турецкую экспансию и продлило существование остатков Византии, о которых мы сейчас и говорить не будем… Итак, Павел Павлович, – Президент побарабанил пальцами по столу, – в случае, если вы выбьете из игры Тимура вместе с его армией, его держава исчезнет с карты мира, поскольку сыновья и внуки тут же начнут в междоусобных войнах делить его наследство. Зато замедлится распад Золотой Орды и усилятся турки. Конечно, случится это не сразу, и, скорее всего, мы там справимся с возникшими осложнениями. Но зачем нам это надо? Пускать Тимура в Крым совершенно не стоит. Но я уверен, что Железный Хромец – вполне вменяемый политик. Он может изменить свои планы под угрозой неизбежного уничтожения и, оставив в покое Крым, направиться воевать с турками. К тому же добыча, которую он рассчитывает найти в Крыму, не так уж и велика, чтобы стоило из-за нее рисковать войском и жизнью самого правителя Мавераннахра. К тому же торговать Тимур умеет ничуть не хуже, чем воевать, а значит, нет никакого смысла в его полном уничтожении. Если я не ошибаюсь, то часть территории нынешнего Дагестана – примерно в районе Дербента – некогда находилась в пределах державы Тимура, и мы можем договориться с ним об организации пункта приграничной торговли. Да и вообще, живой и действующий Тимур при правильном его употреблении нам куда интереснее, чем мертвый. Но только при правильном. Коварства Тамерлану тоже было не занимать, и в случае обострения ситуации возможны разные варианты. Тщательно обдумайте этот момент и доложите отдельно свои соображения о том, какими именно средствами мы можем гарантировать себя от неприятных сюрпризов с его стороны.