Электронная библиотека » Александр Щёголев » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 14 апреля 2015, 20:45


Автор книги: Александр Щёголев


Жанр: Боевая фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Александр Щёголев
Зона Посещения. Избиение младенцев

Серия «СТАЛКЕР» основана в 2012 году


© Щёголев А. Г., 2014

© ООО Издательство ACT», 2015

* * *

Издательство признательно Борису Натановичу Стругацкому за предоставленное разрешение использовать название серии «Сталкер», а также идеи и образы, воплощенные в произведении «Пикник на обочине» и сценарии к кинофильму А. Тарковского «Сталкер».

Братья Стругацкие – уникальное явление в нашей культуре. Это целый мир, оказавший влияние не только на литературу и искусство в целом, но и на повседневную жизнь. Мы говорим словами героев произведений Стругацких, придуманные ими неологизмы и понятия живут уже своей отдельной жизнью подобно фольклору или бродячим сюжетам.

Из интервью, которое специальный корреспондент Хармонтского радио взял у доктора Валентина Пильмана по случаю присуждения последнему Нобелевской премии по физике за 19… год:

«– …Вероятно, вашим первым серьезным открытием, доктор Пильман, следует считать так называемый радиант Пильмана?

– Полагаю, что нет. Радиант Пильмана – это не первое, не серьезное и, собственно, не открытие. И не совсем мое.

– Вы, вероятно, шутите, доктор. Радиант Пильмана – понятие, известное всякому школьнику.

– Это меня не удивляет. Радиант Пильмана и был открыт впервые именно школьником. К сожалению, я не помню, как его звали. Посмотрите у Стетсона в его «Истории Посещения» – там все это подробно рассказано. Открыл радиант впервые школьник, опубликовал координаты впервые студент, а назвали радиант почему-то моим именем.

* * *

Радиант Пильмана – это совсем простая штука. Представьте себе, что вы раскрутили большой глобус и принялись палить в него из револьвера. Дырки на глобусе лягут на некую плавную кривую. Вся суть того, что вы называете моим первым серьезным открытием, заключается в простом факте: все шесть Зон Посещения располагаются на поверхности нашей планеты так, словно кто-то дал по Земле шесть выстрелов из пистолета, расположенного где-то на линии Земля – Денеб. Денеб – это альфа созвездия Лебедя, а точка на небесном своде, из которой, так сказать, стреляли, и называется радиантом Пильмана».

Аркадий и Борис Стругацкие, «Пикник на обочине».

Пролог

Если хочешь после встречи с тахоргом уйти на своих двоих – прикинься бревном. Не дыши, не шевелись, не моргай, не глотай. И молись, чтобы ветер дул в твою сторону – авось тварь не учует, не услышит, не заметит.

То ли не знал всего этого Крюк, то ли просто дурной. Не выдержал, за огнемет схватился. Восемнадцать лет пацану, старше меня на три года, а балбес.

«Лежи, урод!» – чуть не крикнул я ему и опомнился.

В этой игре – каждый за себя…

Направлялись мы в бывший Сити, был в старом Хармонте такой бизнес-район. Зашли через восточный КПП – как белые люди, с пропусками, подписанными самим Эйнштейном. Дело в том, что в Сити, в одном из офисов, Эйнштейн и потерял свой мешок с хабаром, когда спасался от «веселого призрака». Если не наврал про «призрак». Что за хабар – не сказал, да и не наше с Крюком это дело. Наше дело – дойти и вернуться. Эйнштейн – человек серьезный, сам не шутит и другим не даст, как-никак ведущий инженер «Детского сада» при Институте внеземных культур. Хотя в мешок его секретный мы бы носы, конечно, сунули, не удержались бы, чего уж стесняться.

Короче, началось все лучше некуда – благополучно пересекли сортировочный узел. Перебраться через «железку» – это, ребята, не мохнатку покурить, здесь гробануться легче, чем сморкнуться. Кстати, именно там, на железнодорожных путях, мы и нашли огнемет, оставшийся от какого-то бедолаги. Бог весть, зачем тот чудак пер по Зоне этакий багаж, у трупа не спросишь, если можно назвать трупом то, что сделала с человеком «давилка». Абсолютно нелепое в Зоне оружие. Гранатомет – и тот был бы полезнее; я про автоматический, не реактивный. А Крюк вдруг загорелся и возбудился, при помощи веревки с «тройником» вытянул из ловушки вьюк с двумя пусковыми контейнерами. Крутая, конечно, штуковина – XM-204, содранный с русского РПО «Шмель». Ракетный противопехотный огнемет.

– Зачем тебе? – спрашиваю.

– Красивый, – говорит.

Формально – он старший. Хорошо хоть расстыковал вьюк и взял только один выстрел.

Потом мы обогнули ТЭС, зацепив бывший центр города, жалкий и страшный. Прошли задами площадь перед ратушей, не рискнув сунуться на открытое пространство. И уже встали на прямую дорогу к Сити, уже видели в подробностях семиэтажку – самое высокое тамошнее здание…

Когда напоролись на тахорга.

Лесные твари крайне редко забредают в городскую черту, поживиться им здесь, кроме сталкеров, нечем, а сталкер – дичь раритетная и капризная. Ну, то есть возможность такой встречи занимала нас постольку-поскольку, в аномалию бы не вляпаться, с тропы бы не сойти, а твари – они где-то там, ближе к горам.

С другой стороны, нюх у тахорга феноменальный, пары молекул в воздухе достаточно, чтобы почуять добычу. Так и этак не спрячешься. Разве что в подъезд дома какого-нибудь нырнуть… но вокруг, как назло, пустыри.

Короче, идем это мы, держа курс на сгоревший мотель, как вдруг из-за черных руин этакая машина выпрыгивает. Прыжок у тахорга – под пятнадцать ярдов. Он застывает, встав боком к нам, и смотрит одним крошечным глазом. Второй – на другой стороне плоской морды. Задние лапы – как лыжи, длиной со все его туловище, снабженные выдвижными когтями размером с ятаган, не меньше. А сам он габаритами с лошадь. Крутит высоченными ушами, сканируя окрестности. Слух у тахорга острее, чем нюх, хотя, казалось бы, куда уж острее. Ты сглотнешь с перепугу – он услышит.

Из уголков приоткрытой пасти сочится мутная тягучая слизь, тянется до земли, падая кляксами, которые тут же начинают бурно пениться. Кислотность выделений, мягко говоря, зашкаливает.

И еще вонь, от которой путаются мысли и рождаются глюки…

Говорят, это бывший заяц, измененный Зоной. Не знаю, но с виду и вправду похож. Наверняка еще и медведь в мутациях поучаствовал, покрыл, насмотревшись порнухи, аномально выросшую зайчиху. Шутка. Зона горазда на сюрпризы: каждый год что-то новенькое преподносит. Появились эти уроды сравнительно недавно, год-полтора назад, так что тактика борьбы с ними пока не отработана. А тахоргами их сначала назвали русские эмигранты. Говорят, в каком-то популярном фантастическом романе были такие чудища. Не знаю, не читал, но название прижилось.

Расстояние до твари – ярдов восемьдесят, бежать назад поздно. Вот Крюк и начинает чудить: быстро берет огнемет на изготовку, выщелкивает прицел, взводит ударный механизм.

Звуки выдают нас.

– Сдохни, дрянь! – орет тогда этот дурак, пуская ракету.

Грохот оглушает. Реактивная струя, вырвавшись сзади из стального тубуса, шибает по кустам.

Но зверюги на месте, конечно, не оказывается. Термобарическая капсула пролетает мимо цели и взрывается где-то у домов. Там, вдалеке, еще только распухает огненная гора, а тварь уже возле нас – глаз не успевает отследить эти смазанные прыжки, слившиеся в одно движение. Тонна агрессивного мяса швыряет Крюка на землю и наваливается сверху – слышно, как хрустят кости. Комбинезон мгновенно вспорот. Передние лапы у тахорга вооружены когтями совершенно жуткого вида, причем не лапы у него, а натуральные руки, с пальцами. В пасти торчат две пары длиннющих и тонких, как спицы, клыков – снизу и сверху. Этими спицами он обычно сдирает с добычи кожу – как кору с деревьев. С живой добычи… Крюк еще жив, когда им начинают лакомиться. Визг его пробивает вату в ушах, и оторопь моя проходит, и я понимаю, что вот сейчас единственный шанс.

Делай ноги, сталкер, пока зверь отвлекся на твоего друга…

Друг… Не пустое слово. Пока бегу к разрушенному мотелю, воспоминания мелькают обрывками веселого фильма. Как Крюк помогал мне в далеком детстве пугать мою няню, добывая мышей и лягушек, даже паука-птицееда однажды приволок. Как я делал за него домашние работы по математике и физике, мне-то все это раз плюнуть, а он защищал меня от джанков с восточной окраины, особенно от банды Сэндвича. Как я раскодировал ему спортивные и ночные каналы на кабельном ТВ, а он, хохмы ради, уговорил меня подключить к порнухе еще и его соседа-пастора, и какой потом был скандал…

Мчусь прочь, изо всех сил надеясь, что на пути бегства нет аномалий. На ходу достаю любимый «глок» и досылаю патрон.

Даже слезу пустить некогда, голову бы свою сберечь. Милая молодежная комедия обернулась хоррором.

Хочу спрятаться в гостиничном гараже (стальные двери уцелели при пожаре). Есть ли внутри ловушки? Выясним потом. Под мотелем прочно и навсегда обосновался «ведьмин студень», об этом Эйнштейн предупреждал строго, но насчет гаража не было сказано ни слова, и на карте пометок нет… Жаль, успеваю добраться только до автостоянки, давно превратившейся в кладбище машин. Ощущаю спиной толчок воздуха, буквально кожей ловлю смрадный выдох и на рефлексах ныряю вбок – за сгнивший «плимут». Тварь проносится мимо и застывает, потеряв меня из виду.

На четвереньках обползаю машину, приподнимаюсь и осторожно смотрю поверх дверец – сквозь окна без стекол.

Тахорг с неуловимой грацией разворачивается ко мне боком и снова застывает. Выделения из пасти танцуют на ветру, пронзительно воняет тухлятиной. Глаза черные, мертвые, как пластмасса, а посажены так, чтобы обеспечивать круговой обзор. Поднимаю пистолет, отчетливо представляя, как приходит в движение предательский воздух вокруг меня. Стрелковое оружие против тахорга, по словам знающих людей, почти бесполезно, разве что крупнокалиберный пулемет сгодился бы. Куда стрелять – в мозг, в сердце? Мозг у него крохотный, поди достань, учитывая вдобавок, что черепная кость толщиной пять-шесть дюймов. Из пистолета точно не пробьешь. А сердце у него не одно, минимум три. Или больше. Да и вообще есть у меня подозрение, что, пока боевая пружина в пистолете сработает, пока боек до капсюля долетит, он успеет не просто отпрыгнуть, но и засечь, откуда звук донесся, – тут и конец охоте. В тех редчайших случаях, когда тахорга удавалось прикончить, не обошлось без фантастического везения. Да и то если везунчики не привирали.

На удачу надеюсь и я, больше не на что.

Ждать, ничего не предпринимая, нельзя: зверь ведь не уйдет, не бросит добычу. Сейчас двинется по кругу, останавливаясь и принюхиваясь. Одиночными прыжками. Время стремительно утекает…

Сильное искушение выстрелить ему в глаз, вдруг не успеет среагировать. Глаз-пуговичка. Черная точка на огромной мишени. Как в такую попасть?.. Нет, лучше в ухо. В основание этого здоровенного сверхчувствительного микрофона. Если не промазать, тахорг на время лишится слуха, и ему станет не до меня.

Ну же, решайся! Риск – благородное дело, как говорят русские.

В качестве упора – оконный проем «плимута». Медленно прицелиться, медленно выпустить из легких воздух и задержать дыхание, медленно нажать на спуск. Все, как учили… еще медленнее… выстрел!

Тахорг взвился – с удивленным возгласом, похожим на человеческий. Совершил несколько стремительных, но беспорядочных прыжков, на миг замер, тряся головой, отмахиваясь лапами-руками от чего-то несуществующего, и понесся вокруг автостоянки.

Похоже, я попал…

Теперь – спрятаться. Исчезнуть с этого места, пока монстр про меня забыл, пока круги, которые он нарезает, не превратились в фирменную спираль. Хоть бы он вляпался в «плешь», хоть бы сгорел в «прожарке», мечтаю я… но все это вряд ли. Твари Зоны безошибочно чувствуют ловушки, то ли задницей, то ли каким другим чувствительным органом.

О чем я? Каждая потерянная секунда стоит жизни.

Убежать не успею, сам себя насажу на клыки взбесившейся дряни. Остается одно – залезть в машину, в этот убогий гнилой «плимут», носивший когда-то славное имя «Road Runner», – и переждать. Нагретая за день ржавчина должна перебить запах перепуганного подростка. Если еще и стекла удастся поднять… Дергаю дверцу.

Не открывается.

Дергаю изо всех сил. Нет, прикипела, более сорока лет прошло. И не разваливается, зараза. Топот приближающегося чудовища поступает от земли прямо в мою голову, скручивая в трубочку паникующие извилины, и тогда я лезу в машину через окно.

Зад застрял. Бывают в жизни моменты, когда плохо быть взрослым. Впервые я пожалел, что быстро мужаю. Опираясь на руки – вьюсь змеей, пытаюсь вползти в салон. Трухлявый диван подо мной проваливается. Надо же, здесь впереди цельный диван, не разделенный на кресло водителя и пассажира. Вот вам и спортивный кар… Чувствую, застрявший таз начал продвигаться. Пошло, пошло!

И вдруг…

Что-то случилось. Мир страшно вздрогнул, крыша автомобиля прогнулась. Слово «вдруг» – это боль, она пробивает голову и вонзается в мозг… ага, это просто мои ноги зажало. Потому что на крыше топчется, сминая тонкий металл… Кто? Кто там – пылко сопит?

И опять что-то происходит, что-то космическое. Меня рывком швыряет и бьет – то ли о небесный свод, то ли о потолок «плимута». И сразу – легко. Я вваливаюсь в салон (наконец-то!), отжимаюсь на руках, оглядываюсь и вижу отвратительную смрадную морду – крупным планом. По иглам-клыкам стекает пена.

Тахорг стоит на задних лапах. В когтях у него застряли человеческие ноги: висят, покачиваясь. В каждой лапе – по одной. Зато у меня ног больше нет, оторваны по колено. Из обрубков хлещет кровь.

Как же так, обижаюсь я непонятно на кого.

Почему – я…

Зверь стряхивает куски аппетитной плоти. В окно автомобиля влезает огромная мохнатая пятерня, кинжальные когти нависают над моим лицом. Короткий удар – и свет в мире выключен.

Потом выключают и сам мир.

Часть 1
Инициация

Глава 1

Крюк ждал меня в маленьком холле, успев одеться. Глаза его горели.

– Тоже убили? – спросил он, радостно скалясь.

– Иди в задницу, – махнул я ему рукой.

Молча стер с себя электролит и бросил полотенце в бак. Закапал в нос капли: после индуктора, как обычно, у меня дико свербило в переносице. Плохо переношу нейроконнекторы. Хорошо хоть их через ноздри вводят, а не, к примеру, через… ладно, замнем.

Я принялся одеваться. Из «тренажерной» я вышел в одних плавках.

– Тебе огнемет зачем был нужен? – спрашиваю. – Поджарить тахорга? Мечтатель!

– А что, по-твоему, было делать? Бить тубусом, как дубиной?

– Целиться нужно было в землю. Всадил бы файербол посередке, между нами и тахоргом.

– Он бы испугался и сбежал?

– Мы бы сбежали, идиот! Через стену огня он бы не полез. А то даже в зоне поражения оказался, если б не притормозил.

Из серверной явился зевающий инженер и констатировал:

– Сегодня вы почти дошли. Чуть-чуть не хватило.

– Злее будем, – отвечаю. – В следующий раз дойдем.

Влез в мокасины на босу ногу, перекинул ветровку через руку, готовый свалить из лаборатории.

– Подожди, злой, – попросил инженер. – Что скажешь-то? Какой диагноз?

– Да круто все! – восхитился Крюк. – Система рулит!

Инженер пусто взглянул на него.

– Шли бы вы в свою подсобку, мистер геймер, не вас спрашивают.

Крюк смолчал, не то было место, где можно задираться, если хочешь попасть сюда еще разок.

– Я бы на вашем месте проверил модуль осязания, – говорю этак солидно.

– А что не так с модулем осязания?

– На терминальной стадии выпадали тактильные ощущения.

– Ничего себе – выпадали! – опять вмешался Крюк. – Да когда тахорг меня свежевал, я думал, все, дуба врезал! Чуть не спятил!

– Почему ты думаешь, что это не программный сбой? – спросил инженер, не обращая внимания на придурка.

– Потому что глюк слабовыраженный и нестабильный. При программном сбое совсем другая картина. У вас либо контакты засраны, либо, возможно, блок питания перегревается.

Насчет блока питания я знал – там у них сгорел датчик температур. Но дать точную наводку не мог себе позволить. Местный инженер – хороший парень, однако это не повод, чтобы перед ним открываться. Если даже Крюк ни о чем не догадывался…

– Ну, давай проверим, – предложил инженер, распахивая передо мной серверную.

– Нет, спасибо, – отвечаю вежливо. – У меня с собой нет тестеров, а я только своими инструментами пользуюсь. Давайте я завтра снова зайду, если Эйнштейн позволит.

– Тебе – не позволит? – ухмыльнулся он. – Приходи завтра, буду только рад.

Когда я уже был в коридоре, инженер вспомнил:

– Кстати, Эйнштейн просил тебя зайти.

Крюк вышел следом.

– Ты сейчас куда? – спрашиваю его.

– Куда… Я ж на работе. Этот циркач послал меня в подсобку, значит, в подсобку… А ты куда после Эйнштейна?

– Заскочу к матери, как обычно. Вечером встречаюсь с Сэндвичем, помнишь? Ты мне в связи с этим кое-что обещал.

– Будь спокоен, с Сэндвичем мы сделаем все ювелирно…

Крюк работал здесь же уборщиком. То ли поближе к Зоне захотел быть, то ли к мамочке. В колледж не пошел, раздолбай. Его мать тоже здесь горбатилась, на пару с моей, мало того, они были подругами по жизни.

Толкнули друг другу в плечо и разошлись.

* * *

На самом деле фамилия у главного инженера – Эбенштейн, но весь «Детский сад», разумеется, переиначил в Эйнштейна. Думаю, мужик не в обиде за такое прозвище, как, кстати, и я за свое. Разрешите представиться, Питер Пэн, он же Пан, – вот он я, вхожу в административный коридор.

В лаборатории нейроиндукции, которую мы с Крюком только что почтили своим присутствием, мистер Эбенштейн начинал программистом. Именно ему принадлежит основная заслуга в создании работоспособной модели Зоны. Служба инфильтрации (то бишь военные сталкеры) тут же пыталась наложить на нее лапу, да обломалась. Ценность модели в том, что все известные на сей момент процессы, творящиеся за Периметром, имитированы максимально точно, а достоверность в ощущениях натурально сводит с ума. Ложишься в саркофаг-индуктарий – и ты за Чертой. В аду… Эйнштейн меня туда пускает, ясное дело, не за красивые глаза. Я у него тестировщик, пусть и нештатный. И вообще у босса ко мне неформальное отношение, но это мы замнем, чтоб сплетни не разносить. Что касается Крюка, то его пускают на тренажер по моей настойчивой просьбе, иначе сомнительный получается тест – в одиночку по Зоне. Нынешние сталкеры уже забыли, как по одному ходят, канули в Лету безбашенные семидесятые.

Единственный недостаток «тренажера», что это все-таки модель. Настоящей Зоны с ее ловушками, аномалиями, а главное, с разведанными тропами здесь мало. Карты с тропами – они ведь кровью рисуются, никто их просто так не отдаст, чтоб какой-нибудь задрот программную модель подкорректировал. Плюс к тому аномалии в реальной Зоне нестабильны и ведут себя как хотят: пропадают, возникают в новых местах. Правда, кое в каких местах виртуальной Зоны все предельно точно. «As is», как говорят торговцы. По слухам, сильно помогла информация, снятая с блока памяти какого-то блуждавшего по Зоне робота, потерявшегося и потом найденного, но, может, это только легенды…

А вот и стеклянная стена, отделяющая коридор от приемной господина главного инженера. Красотка Бел, повернувшись ко входу задом, наливает в огромную кружку дымящееся пойло из кофейника. Картинка! Босс не любит пить кофе из игрушечных чашечек, предпочитает настоящие мужские кружки.

– Мяу, – окликаю секретаршу.

Она полуобернулась. Смачная попка, стянутая черными брючками (ох уж этот дресс-код), казалось, вот-вот вырвется из плена.

– О, маленький Пэн? – Улыбнулась. – Босс тебя ждет.

Улыбалась она не просто профессионально, а виртуозно: вспыхивала, как лампочка. Но я тешил себя иллюзией, что со мной она хотя бы чуточку искренняя. Эх, был бы я постарше годов на пять, мечталось мне, да ростом повыше на полфута…

– Как поживает твой планшет? – спрашиваю. – Больше не глючит?

– Ой, Пан, ты гений.

– Знаю, – скромно соглашаюсь.

– Я думала, придется выбрасывать и новый покупать.

– Зачем выбрасывать, если у тебя есть я?

Она послала мне поцелуйчик с ладони.

– Детка, хватит кокетничать, – донеслось из кабинета. Дверь была приоткрыта. – Гони молодого человека сюда.

Мистер Эбенштейн – воплощение демократичности. Как ни странно, он не из военных. В нашем Институте, да еще на должности начальника, трудно не быть военным, но этот как-то исхитряется. Носит джинсы и терпеть не может пиджаки с галстуками. Говорит медленно и негромко, тогда как у военных чем выше чин, тем голосистее варежка. Вдобавок сутулый. Осанка и выправка – это не про него. Так что дядя вовсе не из жаб, зеленых снаружи и серых внутри… А годов ему – уже под сорок, увы.

Когда я вошел, он стоял возле аквариума и смотрел на рыбок. Я сразу напрягся. Когда босс вот так медитирует, жди чего-то хренового.

Аквариум располагался в стенной нише. Когда-то, помню, стояла эта штуковина в центре кабинета на специальной тумбе, но с некоторых пор была спрятана подальше от посетителей. Из соображений безопасности. Безопасности рыбок, кого ж еще. Однажды босс – в собственном кабинете! – выписал добрую плюху мистеру Кейси, педиатру из «Детского сада», а тот, полетев на пол, своротил попутно аквариум. За что был нокаутирован горе-врач, осталось за кадром, но стекло в посудине разбилось, лавина воды рухнула на ковер. Эйнштейн, надо его знать, из тех чокнутых, которые не просто обожают своих рыбок, а болеют ими, вот и помчался он банки искать, воду срочно набирать… Хорошо человека характеризует, не так ли?

Я еще порог кабинета не переступил, а он мне – как будто швырнул:

– Какого черта ты стрижешь «образцы»?

– Я? – изумляюсь. – Мистер Эбенштейн, вас ввели в заблуждение. Парикмахер из меня никакой.

Он подошел к своему столу и выключил комп. Не свернул задачу, не затемнил экран, а сразу обесточил. Неужели из-за меня? Побоялся, что сниму важную информацию? Ох, боюсь, мои скромные способности, которые все труднее скрывать, в конце концов меня спалят…

– Не делай морду кирпичом, Питер. Мне тут видео из охраны принесли, как ты с Мышки шерсть состригаешь.

Камеры здесь повсюду, трудно укрыться. Даже в сортирах скрытно установлены, хотя сотрудников уверяют, что уж там-то нет. Как же, нет! Если кому спинной мозг и задурили, то не мне, я-то знаю точно про каждый такой девайс. Вот только не думал я, что мои забавы с ножницами будут для кого-то интересны.

– Да просто клочок срезал, – говорю.

– А в начале недели – у Стива-Крикуна и у Долли. Как это понимать?

– Да просто… ну, это… для оберегов.

Делаю вид, что мне неловко и стыдно.

– Ты веришь в эти суеверия?! – возмутился он.

Сам знаю, что суеверие, тем более биоматериалы мне понадобились совсем для других целей. Но есть на свете чудаки, которые всерьез надеются, будто шерсть человеческих мутантов уберегает от гнева Зоны. Какие только слухи не бродят среди ходоков на ту сторону.

– Подожди, Питер… – вдруг сообразил Эйнштейн. – Ты что же, за Периметр намылился? Совсем сбрендил!

– Да не себе я. Маленький бизнес. Если дураки готовы платить монету за отстриженные клочки меха, не спорить же с ними?

Вошла красотка Бел, демонстративно поискала, куда поставить поднос. Резко запахло бурдой, которую они здесь называли кофе. К напитку секретарша принесла сливочник, сахарницу и вазочку с песочным печеньем. Поднос был поставлен на деревянную столешницу.

– Что-нибудь будешь? – спросил меня босс.

– Тоник, если есть.

Кофе я предпочитаю брать в институтских автоматах, о чем никогда не признаюсь в этом офисе. Бел очень болезненно воспринимает любые сомнения в ее кулинарных способностях. Она отправилась за моим тоником, а босс, доливая в кружку сливки, задумчиво произнес:

– Когда с тобой общаешься, Питер, волей-неволей забываешь, сколько тебе лет. Такое чувство, что ты гораздо старше, чем выглядишь.

– А так и есть. Я продукт инопланетной евгеники, моя функция старения равна константе. Зря, что ли, Питером Пэном прозвали.

Смешки его как отрезало.

– Что ты несешь?! Ты что, ничего не понимаешь? У некоторых людей очень плохо с чувством юмора.

Понимаю ли я?

Однажды меня о том же самом спросила мама. В двенадцать лет. Я тогда пару раз перескочил через классы, не испытывая никаких затруднений с учебой. Она нашла пачку домашних работ со сплошными «А»: там были даже «А» с плюсами и «А» с восклицательными знаками. Мало того, учитель по физике под отличной оценкой приписал: «Похоже, коллега, мне вас больше нечему учить». Тут мама и сорвалась. Вывела меня из дома на улицу, огляделась и сказала: хватит выпендриваться! Хочешь выделиться из толпы? Делай у себя на голове ирокез или что там у вас ценится, делай тату и пирсинг, носи штаны шиворот-навыворот и задом наперед, ходи босиком. Но со школой – остановись. Окончить ее нужно если не в семнадцать-восемнадцать, то хотя бы в пятнадцать. Почему, возмутился я. А ты посмотри на соседей, почитай газеты, послушай телевизор, изучи граффити на задворках, попросила она меня. Осознай, какие вещи у нас делают с мальчиками и девочками, похожими на тебя… Сказала и ушла в дом. Я постоял в одиночестве, вдыхая вечерний воздух. И все понял.

…А вот и Бел с моим тоником. Смотрит на нас вопросительно: чего, мол, не поделили. Иногда она куда больше похожа на строгую мамашу, чем на вышколенную секретаршу. То ли роль играет, то ли правда испытывает к боссу не совсем служебные чувства. Сует мне банку и вдруг замечает, что на столе…

– Сколько ж можно просить?

Эйнштейн, как обычно, расплескал кофе, когда размешивал сахар. Во время разговора он работает ложкой, как миксер.

– Не трогайте ничего, я за тряпкой. – Она вздыхает с подчеркнутым упреком и уходит, крутанувшись на каблуках.

В Институте это почти невозможная ситуация, чтобы секретарша устраивала начальнику семейные сценки, особенно кому-нибудь в погонах. Однако Эйнштейн терпит, чуть ли не поощряет.

– Вечно она ворчит, – жалуется он мне. – Привычка у меня есть – стучу ложкой о чашку. Тоже ох как раздражается… – Он берет кружку и печенье. – Давай-ка мы, братец, проветримся и покурим.

Пока Бел не вернулась, выходим на балкон.

– А теперь прикрой, чтобы щелкнуло. Поговорим без чужих глаз и ушей…

Телекамер я у него в офисе не засек, но прослушкой, само собой, там и правда все нашпиговано. Здесь – чисто.

И красиво.

В здании – пять этажей; мы на последнем. Зона практически под ногами, вид отсюда – как из VIP-ложи на стадионе, хоть бери бинокль и наблюдай за играми пришельцев. Спрашивается, чего красивого может быть в руинах? А того, что этот здоровенный кусок города, осыпавшийся и страшный, – лучший памятник человеческой цивилизации, какой я видел. Искусственная природа в чистом виде. Если б это был нормальный город, живой и полный людей, то ничего такого насчет памятника даже в голову бы не пришло. Но тут – смотришь, и пробирает всего. Когда какая-нибудь заброшенная территория растворяется в обычной земной природе – и то впечатляет; когда же все это медленно и неотвратимо пожирается нечеловеческим миром – взгляд оторвать невозможно…

Сейчас в Зоне тихо. Оба завода затянуты маревом, и там, над землей, кишат в белесой дымке исполинские призрачные черви, слепленные из ничего, а в низком небе над ними расползаются жирные кляксы цвета металлик… Это все миражи. Оптические аномалии. Зона прочно защищает себя от чужих взглядов, особенно если смотрят сверху. Над Зоной постоянно что-то летает или висит – космические аппараты, высотные самолеты-разведчики, беспилотники. И все насмарку. Искажения идут по всем частотным диапазонам, от рентгеновского до электромагнитного. Оптика выдает не картинку, а порнуху, как выразился один инженер. До сих пор не то что карту, даже приблизительные зарисовки не состряпали – за столько-то лет. Вот и получается, что достоверную картинку можно получать только изнутри, от тех отчаянных ребят, для кого Зона – единственный босс, достойный уважения. Такая ситуация жутко бесит чванливых жаб в погонах, уверенных, что Земля крутится согласно их приказу.

Закуриваем. Эйнштейн предпочитает сигареты. Я обычно курю сигариллы.

– Видишь ли, Питер, бывают в жизни ситуации, когда выглядеть идиотом не стыдно, – говорит он мне, запивая сигаретный дым своим кофе. – Сейчас как раз такая. Я ни о чем тебя не спрашиваю, и мне плевать, как у тебя это получается, я просто хочу, чтобы ты проверил охранную систему «Детского сада». Негласно. Никто не должен ничего понять.

Вау! Ничего себе заявка!

Он ставит кружку, перегибается через ограждение и молча смотрит вниз. Отлично виден двухэтажный корпус, пристроенный к основному зданию под прямым углом. Это, собственно, и есть «Детский сад», сердце филиала. Где-то там сейчас моя мама. И мама Крюка – там же. Детский корпус выходит торцом непосредственно к Зоне, к воротам в Стене. По ту сторону ворот, на территории Зоны, организована «игровая площадка» для мутантов. Сейчас ворота закрыты, дети сидят внутри здания.

– Размышляешь, провокация или нет? – продолжает босс. – Мальчик, если б я желал тебе зла, давно сдал бы нашим препараторам. Без всяких провокаций. Мне на самом деле нужна твоя помощь.

– В каком смысле «проверить»? – осторожно спрашиваю.

– Не бойся, только электроника и электромеханика. Схемы, платы, проводка. Надо выяснить, не испорчено ли где чего или, наоборот, не появилось ли посторонних включений. Только в детском корпусе, во всем филиале не надо. – Он показал рукой на двухэтажное здание. – Охранную систему Периметра тоже проверь. – Показал на ворота, ведущие в Зону.

– Как мне попасть в серверные и пультовые?

– Пойдем вместе. Предположим, главный инженер устроил экскурсию племяннику.

– А зачем все это? Вы боитесь чего-то конкретного?

Эйнштейн придвинул губы к самому моему уху и прошептал:

– Жду катастрофу.

Резко отодвинулся. Джемпер его буквально весь был обсыпан крошкой от печенья: увлекается человек, когда кушает сладкое, что с ним поделаешь. Ох и попадет ему от строгой секретарши… Ну что ж, не хочет давать расклад, значит, так тому и быть. Ситуация скользкая, но и отказаться я не могу. Очень уж продуманно он начал встречу с довольно серьезных обвинений.

– Если я все сделаю, вы расскажете, что за артефакт спрятали для меня в тренажере? – спрашиваю я в шутку. – Сколько за ним хожу, все не дойду до Сити.

Шучу, но не совсем. Почему-то мне важно знать, за какой такой виртуальной хреновиной я каждый раз охочусь?

Эйнштейн отвечает с веселой хитрецой:

– Не расскажу.

И что-то случается. Воздух словно вздрагивает, до нашего балкона доносится гулкий хлопок – как пробку из огромного шампанского вынули. Далеко, не страшно, вроде как отношения к нам не имеет… но вдруг погас свет. За нашими спинами – в кабинете у босса; а также во всех окнах филиала – разом. Погас двухэтажный корпус «Детского сада»… Здание обесточили.

Эйнштейн, потемнев лицом, рвется через балконную дверь обратно к себе. Облом. Замок автоматически заблокировался.

– Приплыли…

* * *

Как потом выяснилось, группа радикалов из клана «Новый Ирод» сожгла подстанцию, питавшую восточную часть Хармонта. Пострадали дорогие коттеджи и кое-какие объекты городского подчинения, однако ненависть у налетчиков, ясное дело, вызывали не они. Акция была направлена против «Детского сада». Говорят, охрана подстанции никакого сопротивления не оказала, даже пальцем не шевельнула, чтобы пресечь безобразие. И военные патрули словно вдруг ослепли. Оно и понятно при нынешних настроениях. А еще, говорят, молодые патриоты не канистры с бензином использовали, а целый баррель прикатили, натуральную бочку. Ее и подорвали. Короче, бетонный кубик выгорел капитально. Поймали этих молодцов или нет, я не знаю, да оно и без разницы.


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации