Текст книги "Музей смерти"

– Что ты кричишь? – Я подался к ней, это могло быть важно.

– Не знаю, пока теряется… До этого я еще не досмотрела… Не пойму, где это происходит. Природа, речка у́же нашей Ини, но быстрая, не удержаться на ногах…

– Все, успокойся. – Я тряхнул Варвару за плечо. – Это не ты видела речку и бородатые рожи – а Мария Власова, которая скончалась больше ста лет назад.

«Которая, судя по отдельным репликам, такая же ведьма, как и ты, дорогуша», – подумал я, но озвучивать эту интересную мысль постеснялся. Почему бы, кстати, и нет? Рыбак рыбака, как говорится…

Мы снова тронулись в путь. Я ехал по первой полосе, очень осторожно, словно первый день за рулем. За спиной на перекрестке переливались огнями проблесковые маячки, скапливалась глухая пробка, прорывался по встречной полосе эвакуатор с подъемным краном. Приближались сумерки. Я забрался по отвороту от Большевички на улицу Восход, упирающуюся в публичную библиотеку, и через несколько минут, вырвавшись из потока транспорта, въезжал в тихий дворик на улице Нижегородской. Он, как и мой двор, по уши зарос пожилыми тополями. Варвара обитала в добротном пятиэтажном здании старой «сталинской» постройки – в принципе, таком же, как и я. Я проводил ее до квартиры на третьем этаже (и у меня третий), мы постояли, прислушиваясь к тишине подъезда.

– Вот тут я и живу, – показала Варвара на дверь. – Две комнаты, маленькая кухня…

– И у меня такой же дом и такая квартира, – улыбнулся я. – Две комнаты, маленькая кухня… На балкон с улицы можно проникнуть? – деловито осведомился я.

Она замотала головой.

– Нет, что ты, разве только с вертолета. Или от соседей, у них балкон рядом, но там бывший боксер живет, он в тяжелом весе выступал… Спасибо, Никита, что проводил, сил нет, буду спать. Завтра в десять буду готова, как штык. Все инструкции поняла, никому не открываю. Приезжает человек от Якушина – немедленно с ним связываюсь. Извини, что в квартиру не приглашаю, но так, наверное, лучше…

Я набрался храбрости, поцеловал ее в щеку (она зарделась) и с достоинством стал спускаться по лестнице. Моя езда к родному дому в этот вечер была образцовой до нелепости: я ехал по Октябрьской магистрали со скоростью 50 километров в час, слепо подчинялся всем сигналам светофоров и дорожной разметки. Ума хватило не оставлять машину рядом с домом – я загнал «Террано» на охраняемую стоянку в соседнем квартале, пешком побрел домой. Я вел себя, как багдадский вор! В подъезд входил, как на заминированную террористами базу, стоял, проницая тишину. Потом поднялся, перегнулся через перила, глянул вниз, вверх. Посторонние в квартиру не проникали. Здравствуй, милая сердцу паранойя! Я замкнул дверь на все запоры, обследовал окна, потайные углы, сел на кухне перед бурчащим электрочайником и впал в оцепенение. Потом шатался бестелесной зыбью, запинался о выступающие части интерьера. На улице стемнело, выбралась луна. Я отбился от нее, задернув все шторы в доме. Паранойя процветала. С этим нужно было бороться. Для человека, прослужившего лучшие годы в спецчастях, это как-то несолидно. Что происходило? Неким силам очень не хотелось, чтобы атрибуты надгробия Марии Власовой оказались на своем родном месте? Это выглядело чушью. Некие силы не хотят, чтобы в ходе нашей работы с артефактами вылезло что-то еще? А вот это вполне возможно и даже очевидно…

Я вздрогнул от телефонного звонка. «“Пионерская зорька”, здравствуйте, мальчишки и девчонки!»

– Я еще не переспал со своим парапсихологом, – устало сообщил я в трубку.

– Да мне плевать, – выдохнула помощница. – Я сегодня Римма Зеленая.

– М-м… – замычал я, – вообще-то, актрису звали Рина Зеленая…

– А я Римма! – нервно выплюнула работница. – Зеленая! От страха!

– Что случилось? – екнуло сердце.

– Он еще спрашивает… Втянул нас в собачье дерьмо… – Римму трясло, мембрана испускала возмущенные вибрации. – Был звонок в конце дня, а я сидела в офисе почти до семи… К сожалению, не депутат, этот человек, видимо, отчаялся и нашел себе другого сыщика – более умного и благоразумного… У меня от этого голоса мурашки по спине побежали… Вроде обычный, мужской, спокойный, но как услышала, вмиг вспотела… Спрашивал тебя – мол, появишься ли ты сегодня в офисе. Я что-то мямлила, типа, не знаю, мой начальник человек занятой, сейчас у него много работы на выезде, но, может, появится, кто его знает. Я ведь реально не знала, появишься ли ты! Но нет, амуры с парапсихологом для тебя важнее своего офиса, будь он неладен! «Оставьте свои координаты, – сказала я, – и Никита Андреевич вам обязательно перезвонит». Он засмеялся, представляешь? У меня от этого смеха кровь в жилах застыла. Он сказал, что сам позвонит, и отключился. У меня трубка к руке прилипла, душа в пятки ушла… Сидела как на иголках, боялась выходить из офиса…

– Почему не позвонила?

– Да звонила я, – разозлилась Римма, – ты не брал. Полюбуйся на свой смартфон, увидишь, что я там наследила. Конечно, кто я такая, у тебя же более важные дела… Я всю голову сломала, почему такой страх, откуда он взялся? Ведь ничего такого! Просто пещерный ужас, первобытный какой-то…

– Ты права, Варвара, мы влезли в нехорошую историю, здесь стандартные объяснения не работают.

– Ага, я помню, какую хрень ты мне рассказывал сегодня утром… А ты знаешь, что женщины – существа ранимые, падкие на всякую мистику? Любой нормальный мужик после твоих слов пальцем бы покрутил у виска, а я поверила…

«Не надо было, – подумал я, – неверующим легче».

– Потом злость взяла. Да долбись оно конем, думаю! Все меня бросили, пойду я на фиг, к мужу и ребенку! Плевать, что ноги подкашиваются! Пошла, офис закрываю, а на площадке сверху мужик у окна стоит и смотрит на меня так исподлобья. И вид такой, что сейчас нож достанет и бросится. Может, и не к нам он вовсе, ну стоит себе мужик, бывает. И не говорит ничего, таращится, как я офис закрываю. Мне совсем дурно стало, хотя виду не подала. Даже спрашивать ничего не стала, быстро закрыла, вниз побежала. Думаю, увидит камеру на потолке… По ней же не понять, что муляж, а рукой ее не собьешь, даже если прыгать будешь, тут стремянка нужна… К двери подхожу, слышу, он за мной спускается – тут я и помчалась, как дура набитая, только ветер в ушах свистел! Сразу побежала на Красный проспект, оборачиваюсь – никого. А страх-то со мной, руки немеют, холодно спине… Хорошо, что людей на проспекте много, я в один магазин зашла, потом в другой, из «Пирамиды» через задний ход вышла – как ты меня учил. Домой прибежала, там муж, слава богу, не стала ему ничего рассказывать. А он сам и не смотрит на меня, не видит, что у меня с лицом. Сейчас он в ванной, чудо гуляет где-то…

– Лови фотографию по WhatsApp, – сказал я. – Не этот мужик стоял на лестнице?

Она перезвонила через минуту.

– Не, не этот… – Она немного успокоилась, уже не частила, как печатная машинка. – У этого хоть пена из пасти, а мужчина нормальный. А тот на урку похож, небритый, рожа наглая, опухшая, у него еще крупная родинка между виском и левым глазом. Ума не приложу, как я эту родинку запомнила…

– Так, из дома ни ногой, – приказал я. – Завтра берешь отгул, больничный, что угодно, но в офисе не появляешься. Рабочий день оплачу. Сигнализацию в офисе включила?

– По-моему, да… Какой ты щедрый, Никита Андреевич. – В голосе помощницы зазвучали игривые нотки. Выпросила-таки! – У меня как раз на завтра много дел, с Наташкой надо в университет съездить, с деканом познакомиться…

– Я кому сказал, из дома ни ногой! – возмутился я. – Ау? Ты слышишь вообще, что я говорю? Произойдет с тобой какая-нибудь хрень, и снова я буду виноват!

– Ну, ладно, ладно, – миролюбиво забормотала Римма. – Как скажешь, товарищ начальник…

Я отшвырнул смартфон. Действительно полная хрень, не постесняюсь этого слова. Даже абстрагируясь от событий в музее – навязчивая серая «Хонда»; снайпер у дороги; голос в трубке, пригвоздивший Римму к полу; небритый опухший господин на лестничной площадке. И эта страшная кабина взбесившейся фуры, несущаяся прямо на нас…

Я снова пил чай, что-то жевал, не отходя от холодильника, – холодное и почти сырое. Паранойя жила и здравствовала – перед посещением душа я проверил все замки в прихожей, вставил в дверную ручку палку от швабры, убедился, что она сломается не сразу…

Телефон Варвары был занят. Не знаю, почему я решил ей позвонить. Но уже наследил, потом не отмыться, она увидит мой вызов… Пришлось опять звонить – не прошло и пятнадцати секунд. Она отозвалась.

– Это я, – смущенно представился я. – У тебя было занято…

– Это я тебе звонила – но у тебя было занято, потому что ты мне звонил…

– Понятно. – Такое ощущение, словно рот расползается до ушей. Покосился в старенькое трюмо – действительно расползался. – Это была моя помощница. Давал указания на завтрашний день.

И ведь реально же давал, не поспоришь.

– Ты с ней спишь? – немного подумав, спросила она. Какая прелесть, открываем конкурс «Мисс Ревность»?

– Я с ней работаю, – искренне признался я. – Она хорошая женщина, но старше меня, замордована бытом, мужем, ребенком-студентом, нищенской зарплатой…

– То есть все перечисленное обязано тебя остановить? – Она тихо засмеялась.

– Нет, не обязано, – смутился я, – но почему-то останавливает.

– Прости, я не должна была об этом спрашивать. Мне, собственно, до лампочки…

– Моя девушка покинула меня два дня назад, – вспомнил я. – Так что нынче я в глубокой печали… А ты почему звонишь? – насторожился я. – Все в порядке? Злые демоны скапливаются под дверью?

– Если придут, я на них собственных демонов натравлю – а то им нечем заняться… Все в порядке, Никита, не знаю, почему решила позвонить. Наверное, спросить, все ли у тебя в порядке. Собираюсь ложиться спать. У подъезда стоит «Камри» с неким Василием Петровичем, сотрудником службы безопасности Якушина. Он уже связался со мной, шутил, что спать не будет, поскольку работа во внеслужебное время будет ему оплачена по двойному тарифу. У Сергея Борисовича толковые охранники, он их лично подбирает…

– Тебе неспокойно? – догадался я.

– Есть немного, – призналась Варвара. – Но ничего, к утру наберусь спокойствия из космоса…

– Лишь бы не из Интернета, – поддержал я шутку. – Держу пари, ты лазишь по Сети, ищешь информацию по старинным кладбищам, могилам, надгробиям – особенно то, что связано с Сибирью.

– Ты такой ясновидящий, – умилилась Варвара. – Да, я побегала по страничкам. Оказывается, село Лебяжье, которое в трех верстах от Кривошлыково, раньше было центром мироздания. Там даже гимназия работала для особо продвинутых девочек. Тот же Смольный, только проще. А еще там имелась процветающая похоронная контора некоего мастера гробовых дел Сидорчука Павла Емельяновича. А в помощниках у него значилось молодое дарование по имени Макар Власов. Вот сижу и думаю – он однофамилец нашей Марии Власовой или родственник? Это просто познавательный сайт, который издает компания, застраивающая Лебяжий. В нем много интересных фактов по истории села. Вот только нет ничего про Кривошлыково…

Могучая сила – мировая Сеть! Вроде не знал ни черта, а через час уже профессор. Какой только шелухи не найдешь, если нечем заняться.

– Мне думается, в те времена процветали ВСЕ похоронные конторы. Медицина была нулевая – к умирающим даже докторов не звали, собирались родственники и ждали, пока больной даст дуба. И в голову не приходило, что человека еще можно спасти. Та же штука и с детьми, скарлатину подхватил – считай, покойник. Да и времена были лихие, крепостное право только на бумаге отменили…

– У тебя пробелы по истории родного края, – заметила Варвара. – В чем-то ты прав, в чем-то нет. Да, умирали от тех болезней, с которыми сейчас неделю сидят на бюллетене. Но и иммунитет был посильнее нынешнего. Крепостных в Сибири почти не было. Государство не жаловало помещиков, хотело лично получать все оброки и налоги на землю. Частная собственность на землю в наших краях – это редкость. Поместий и вотчин почти не было, монастырей – мало. На беглых крестьян закрывали глаза. Когда Александр II подписывал свой Манифест, во всей Сибири от силы три десятка помещиков насчитывалось да кучка беспоместных дворян, владевших лишь дворовыми людьми. К востоку от Урала вместе с этими дворовыми всего три тысячи крепостных было… Так что народ считался продвинутым, с достоинством, крестьяне крепко на ногах стояли, и государство их сильно поборами не обижало…

– Знаешь, – вырвалось у меня, – преследует идея фикс, что я сейчас должен находиться рядом с тобой. Нет, вовсе не затем, что ты подумала…

– Ни в коем случае, – испугалась Варвара. – Как ты подумал такое? Завтра будешь рядом. Ну, все, Никита, – заторопилась девушка, – давай спать, завтра будет трудный день, спокойной ночи, все такое…

«А поцеловать?» – мрачно думал я, вслушиваясь в тишину эфира.

От разговора, как ни странно, остался приятный привкус. Прежде чем уснуть, я вышел на балкон покурить. Внешние шумы в наш двор почти не доходили. Здесь всегда было тихо и скучно. Публика проживала в основном интеллигентная, старой закваски, много пенсионеров. Криворукие тополя глушили звуки. Их не стригли, не рубили – местный «актив» не разрешал управляющей компании это делать – под страхом грандиозного скандала и угрозы дойти до президента. «Вот помрем – тогда под корень рубите», – поговаривали боевые пенсионерки. Из-за этой гущи двор казался лесом. Детская площадка состояла из качелей и песочницы. Пространство между тополями поросло травой. Двор был замкнут в кольцо соседними зданиями. Я курил, облокотившись на ограждение. Двор вымер, хотя до полуночи еще оставалось время. Гасли окна в домах – пенсионеры рано ложатся спать…

То ли снова галлюцинации, то ли что… Тополь за качелями вдруг раздвоился в нижней части. Я начал всматриваться. Почему обратил внимание? Боевое прошлое не дает покоя? А ведь бывало, что наблюдательность спасала жизнь. Словно человек отстранился от дерева, и волосы зашевелились на макушке, хотя ветра сегодня не было… Зачем он отстранился? Чтобы прицелиться? Колючий еж образовался в горле, рука разжалась, выпустила недокуренную сигарету. Колени напряглись, я приготовился отпрыгнуть в сторону. Тупо – никто еще не увертывался от пули, выпущенной с близкого расстояния! С километровой дистанции – можно, если заметишь, конечно, вспышку…

Я стоял, облокотившись на перила, как полный идиот, всматривался в темноту. Я даже не был уверен, что там кто-то стоит, глаза играли злую шутку. Колебались очертания деревьев, смыкались друг с другом. Возможно, там не было никого! Наблюдатель не может сохранять абсолютную неподвижность. Все было тихо, двор помалкивал. Я поедал глазами эту чертову темноту. Нервы натянулись до упора. Чувство опасности колотило в бубен…

Да идут они все лесом! Я отступил к открытой двери, вписался задом в проем, поднимая ногу, чтобы не споткнуться о порожек. Одновременно присел – если будут стрелять, то в верхнюю половину туловища…

Я ввалился в комнату, захлопнул дверь, задернул штору… и рухнул на старую софу. Что происходит, черт возьми? Стыдно, капитан! Сам построил логическую цепь: не будут убивать столь вызывающе! Подстроить аварию, несчастный случай – другое дело. Но стрелять из пистолета… Им это невыгодно, если не хотят делать ноги в другой регион или другую страну. Но права Римма – этот страх был сильнее здравого смысла. Он шел от души! Я всегда подозревал, что большие деньги даются каторжным трудом (если не имеешь воровской жилки), но это уже слишком…

А ночью снова покатились видения. Давненько их что-то не было. Выждали ночку, когда я ютился, как бедный родственник, на кушетке в офисе, и врезали из всех стволов! Я катался по кровати, пропитывая ее потом, орал, стараясь перекрыть пальбу «Утеса»: «Валите, парни, я прикрою! Валите же к чертовой матери! А вы давайте, подходите, твари бородатые и крылатые, я вас чаем угощу! Всех на удобрения!» Я метался по пустыне, не находя себе пристанища, а на меня пикировали террористы-левитаторы, больно клевали, смеялись. Я яростно чесался, выгибался дугой. Отряд ушел, он явно не заметил потери бойца. Впрочем, все вернулись, когда настало время хоронить товарища! Крышка гроба была прозрачной. Соратники перешептывались: а правильной ли стороной опускаем? Как будто я флешка какая-нибудь! Они не могли не видеть, что я жив! Я рвался из гроба, колотился в крышку, а меня придавливали плитой, сплющивали, чтобы меньше места занимал. Я извивался, кричал, что эта плита с другого надгробия, ей больше ста лет, она должна быть не здесь, но меня никто не слушал. Майор Незнамов со сморщенным старушечьим лицом скорбно склонил голову, за ним остальные: мол, спи спокойно, дорогой товарищ, за тебя отомстят…

Не собирался я спать спокойно! В итоге рухнул с кровати – привет соседям. Руки чесались. Комаров напустил и забыл включить в розетку их убийцу? О, хоть бы не клопы, их же потом никакими заклятьями не выведешь! Утро было злобным, тоскливым. Очень хотелось в крематорий. Я пил, не отрываясь, кипяченую воду, хотя определенно не был с похмелья. В ванной еще печальнее, впрочем, коммунальщики выполнили часть работы. Из холодного крана действительно текла холодная вода. Мне было без разницы – лишь бы мокрая. Состояние беспримерной тяжести, такого не было даже в армии. Ей-богу, не откажусь от премии, если Якушин предложит. Для относительного приведения в порядок потребовался комплекс жестких упражнений и двойная доза чифиря. В телефоне обретался непринятый (читай, «неприятный») вызов Вадима Кривицкого. Родная полиция, да еще с утра – это более чем сурово. Одежду я приготовил с вечера: плотные штаны, армейские ботинки, непродуваемая ветровка. За плечом сумка с термосом и бутербродами, в потайном кармане травматический пистолет, очень похожий на «ПМ»…

Как бывалый конспиратор, я отправился в обход квартала. Небо затянули облака. О законах подлости даже вспоминать не хотелось. Но дождь пока не собирался, могло и пронести. Чувство опасности тоже не делало стойку, я окольными кругами добежал до машины, вывел ее с платной парковки. В выходной я доехал бы до Варвары минут за пять, не очень заморачиваясь соблюдением скоростного режима. В рабочую среду то же расстояние покорилось за двадцать минут, что было неплохим результатом. Варвара со словами «Входи, пароль не нужен» открыла с домофона подъездную дверь, я поджидал ее на лестнице, давился от хохота, глядя, как она вытаскивает в подъезд две тяжелые сумки.

– Ты взяла с собой палатку и запасные канистры с бензином для примуса? – острил я, отбирая у нее багаж. – Не мое, конечно, дело, Варвара Ильинична, но мы не на неделю в поход едем, а всего на пару часов за город. Это не Ханты-Мансийский округ, а пятнадцать верст за городской чертой…

– Ну и что? – Она усердно старалась нахмуриться. – Я проснулась на час раньше и сразу начала собираться. А вдруг мы где-нибудь застрянем? А вдруг машина сломается в лесу или еще что-то? Это еда, одежда, два термоса на всякий случай – с кофе и чаем, запасные сапоги, перчатки, репелленты от кровососущих насекомых, немного посуды, планшет с зарядником – у тебя же есть прикуриватель?.. Ну извини, я такая, – рассердилась Варвара. – Мне так спокойнее, понимаешь? Тебе же не на себе тащить? Машина железная, пусть тащит, потом обратно выгрузишь.

Я нисколько не возражал. Крупица здорового юмора в отдающем могильной прохладой деле никогда не лишняя. Я грузил весь этот скарб в зад салона – под насмешливым взглядом коренастого мужика, сидящего за рулем «Камри». Он хмыкал, показывал знаками: дескать, табор уходит в небо? Происшествий за ночь не случилось, все остались живы. Я тоже ему жестикулировал: свободен, шеф, спасибо за службу. «Камри» ушла, водитель помахал на прощание. Обо всем увиденном он доложит Якушину, значит, нам нет нужды делать то же самое. Я украдкой поглядывал на Варвару. Вся в «изюминках» – и все же очень хороша собой! Можно смотреть не отрываясь. Легкая курточка по талии, обтягивающие джинсы, розовые сапожки с загнутыми голенищами, «веселая» бейсболка с неприлично длинным козырьком, похожим на высунутый язык. Отличная мишень! Она усмехалась, довольная произведенным эффектом.

– Мы поедем или будешь на меня смотреть? – Она с деловитым видом выудила из-под ветровки кошелек. – Нам надо заправиться, как у тебя с денежными знаками?

Я засмеялся. Ох уж эти знаки…

Глава девятая

Самое смешное, что пробки в этот день были везде, кроме нашего маршрута. Мы пролетели Октябрьский мост над великой рекой, углубились в дебри левого берега. Город жил, кипел, строился. На площади Маркса возвышался самый старый в мире долгострой – высотный каркас «Интуриста», возведенный (и брошенный) еще в начале 70-х. Поглазеть на эту достопримечательность уже туристов привозили (наряду с самым объемным аквапарком, оперным, метромостом, вокзалом, а еще, говорят, экспоцентр за неделю не обойти). Этому городу свойственна гигантомания. Две площади, прильнувшие друг к другу – Труда и Энергетиков, улица Станционная, 2-я Станционная, промышленная зона, склады, нефтебазы…

– Как, мы уже скоро приедем? – удивленно вертела головой Варвара. – Мама дорогая, где мы? Я никогда тут не была, это край мира…

– Вот отвезу тебя подальше и высажу, – бормотал я. – Не пропадешь, у тебя есть все необходимое для двухнедельного автономного плавания… Не волнуйся, еще долго, успеют прокиснуть твои салаты…

Как в воду глядел. На перекрестке с улицей Клубной была серьезная авария. Инспекторы ДПС по одной полосе пропускали машины в обоих направлениях. Кто-то кого-то не пропустил, «Форд Фьюжн» смяло в лепешку, в кювете напротив прозябал пожилой «Субару Форестер» – его фактически порвало пополам. Кровь поблескивала на проезжей части. Грудились полицейские машины, несколько реанимобилей. Суетились медики, затаскивая носилки в машины. Рыдала растрепанная женщина, рвалась к машине «Скорой помощи», несколько мужчин держали ее за руки. Как-то сухо стало в горле, когда мы медленно проезжали мимо. Судя по стоянию машин, без трупов не обошлось. Куда спешат, куда не успевают? Теперь уж точно успели…

– Ужас какой… – передернула плечами Варвара. – На их месте могли быть мы…

– Напьемся – будем, – мрачно пошутил я.

Она вытянула шею, провожая глазами место аварии. Украдкой перекрестилась, повернувшись ко мне спиной. Ну конечно, бог поможет. Он никому не делает зла. Он создал Дьявола, чтобы делать зло чужими руками…

– Ты верующая?

– Не очень. – Она смутилась. – Скорее дань традиции, чем апелляция туда, – она задрала голову к потолку. – Высшие силы, разумеется, есть, они иногда вмешиваются в ход земных событий, но это не совсем то, на что рассчитывают верующие. Даже совсем не то… Я ведь врачом хотела стать после школы, поступить в мединститут, промучиться шесть лет, а потом еще три – в интернатуре. Вот высшие силы и показали, что поджидает меня в будущем: особенно про собственное кладбище, которое есть у каждого врача…

Шоссе входило в крутой поворот, за ним – еще один. Мы вырывались на оперативный простор. За кольцевой развязкой большинство машин отправилось вправо – на Колыванское шоссе, мы же покатили прямо, через поля и перелески, мимо Марусино, через Криводановское промышленное хозяйство, мимо дач. Машин становилось меньше, за поселками дорога и вовсе опустела. За Криводановкой, не доехав нескольких верст до Северного объезда, я свернул под указатель «Лебяжье – 2 км», «Кривошлыково – 3,5 км», съехал на грунтовую дорогу и остановился. Варвара удивленно похлопала глазами.

– Уже проголодался?

– Постоим пару минут. Просто проверимся, чтобы потом спокойнее было.

На этом участке крупной растительности не было. Пара перелесков – один в трехстах метрах, другой дальше. Лес темнел на западе в нескольких верстах – плотный, без просветов. К югу – вереница зеленых волнистых холмов. За спиной осталось асфальтированное шоссе – даже не подозреваю, в какое «никуда» оно вело. Через минуту со стороны города пронесся демонический внедорожник, растаял в серой дымке. Ему навстречу протарахтел грузовик, груженный лесом. Еще через минуту в «никуда» проехали «Жигули» шестой модели – темно-фиалкового цвета, неплохо сохранившиеся для своих почтенных лет. Я навострил уши. Машина шла не быстро – впрочем, не исключено, что быстрее она не могла. Сворачивать на грунтовку «Жигули» не стали, пыхтели дальше. Я провожал их глазами – не наша ли тема? Но вроде проехали, назад не возвращались.

– Считаешь, за нами могут следить? – прошептала Варвара.

– Могут, – согласился я. – Хотя с их стороны это весьма рискованный поступок. Проще дождаться нас в городе – мы все равно туда вернемся.

Возвращались тревога, настороженность. Я отвечал сегодня не только за себя, но и за симпатичное существо, сидящее рядом. Я тронул машину. Мы проехали перелесок, небольшую развилку с двумя указателями: налево «Кривошлыково», направо «Лебяжий». Мы свернули налево. Теперь это была не дорога, а «направление»! Грунт проваливался, проезжая часть гуляла волнами, чернели глубокие колдобины. За спиной задребезжало. В сторону коттеджного поселка Лебяжий, выросшего на месте сгоревшего села, подался китайский грузовик. Из кузова до земли свисали гроздья труб.

Дорога проваливалась, грунт разъели трещины. К коттеджному поселку Рубиновое, расположенному севернее, вела нормальная дорога – поначалу она тянулась параллельно «большаку», потом круто ушла в сторону. До села Кривошлыково пришлось трястись по ухабам. Дорога огибала село, втягивалась в него с юга. За волнистыми холмами и островками леса проглядывали двускатные крыши. Село раскинулось на широком пространстве – между холмами, вдоль берегов вертлявой речушки с заросшими берегами. Особняком стояли коттеджи, опоясанные рослыми заборами. Село, по крайней мере, часть села, выглядело вполне современно – джипы у заборов, спутниковые тарелки, несколько рекламных щитов. Дорога ушла за холм, обогнув его, мы приблизились к южной околице, подкатили еще к одной развилке. В сравнении с примыкающей дорогой предыдущая была чуть не автобаном! Вторая, разбитая до крайности, заросшая молодым чертополохом, огибала Кривошлыково с запада, ныряла за заброшенное аграрное предприятие (именно таковым оно выглядело) и, видимо, тянулась к северу вдоль опушки, параллельно первой дороге.

– Мы не будем заезжать в село? – наморщила лоб Варвара.

– На людей посмотреть и себя показать? – улыбнулся я. – А заодно пройтись по местным магазинам и культурным центрам? Нет, Варвара Ильинична, не вижу смысла идти в народ. Если мы ищем захоронение, то оно может быть только на опушке леса или в самом лесу недалеко от опушки. Во всяком случае, это логично. Нам надо обследовать километра полтора. В случае неудачи съедаем твои припасы, ночуем в машине и заходим с другого конца.

– С какого конца? – Она втянула голову в плечи.

– Не знаю, – признался я. – Ходим вокруг села и прибегаем к помощи аборигенов. Ничего полезного они, конечно, не выдадут, но хоть послушаем.

Мой «Террано» был способной лошадкой. Имея приличный клиренс, он легко, хотя и медленно, проходил ухабы. 140 «лошадей» под капотом тянули нас на размытые дождями горки. В разливах грязи колеса буксовали, но с задачей справлялись. Я проглядел серьезную яму, машину тряхнуло, клацнули зубы Варвары, и переключилась волна на приемнике. Надоевшие композиции с «семи холмов» сменил надрывный шансон – без слуха, голоса и чувства меры.

– Именно то, что надо, – засмеялся я. – Вокруг такая Расея…

Она пыталась переключить волну, но пальцы от тряски срывались, ударяли не в те кнопки.

– Господи, откуда это все берется? – ворчала она. – Бандера, Петлюра… Мазепы не хватает…

– По поводу Мазепы – это к Чайковскому, – хмыкнул я.

– Ого, какие познания, – поразилась Варвара и извернулась, подтянув к себе сумку. Через минуту она уже шуршала пищевыми обертками, что-то жевала, хрустела золотинка от шоколадки. Про меня она тоже не забыла – извлекла огурец из своей коллекции, щедро посолила и сунула мне в рот. Я хрустел сочной мякотью, выращенной в китайской теплице, старался не отрываться от дороги. Ей все же удалось попасть в тюнер, и разбитной шансон сменило заунывное техно.

– Ну хотя бы, – вздохнула Варвара и откинула голову. Местность к западу от села казалась безлюдной. Тому, что упиралось в протяженный лесной массив, меньше всего подходило определение «луг». Канавы, бугры, участки голого глинозема. Лес тоже не отличался дружелюбием. Очень старый, почерневшие осины с березами, много пней, поваленные деревья. Подлесок тянулся на высоту человеческого роста – молодая боярка с черемухой, заросли шиповника. Мы совершали «ознакомительную» поездку вдоль леса, присматривались. Именно сейчас я и осознал масштаб бедствия. В городе все представлялось иначе – приедем в деревню, найдем заброшенную могилу, к которой, видимо, обязана вести ковровая дорожка! Теперь, когда я озирал все эти просторы, удрученно констатировал, что мы погорячились. Мы должны были выяснить хотя бы примерное место!

Еще одна дорога, такой же разбитый проселок, пересекала наше «направление», тянулась от села к лесу. В этом месте находилось деревенское кладбище. Березы и осины стыдливо вуалировали оградки, могильные холмики, покосившиеся кресты и звезды. Кладбище было старым, безбожно растянутым. Древние могилы перекапывали, поселяли на освободившееся место новых «жильцов». Кладбище явно было действующим. До западной околицы села отсюда было метров четыреста. Но сегодня никого не хоронили. Мы проехали погост, снова волоклись вдоль опушки. Лес пятился, проступали разрывы в массиве зелени, потом опять смыкались кусты и деревья.

– Захоронение реально должно быть обособленным от кладбища, – поучала Варвара. – Эти безжалостные слова «Сдохни, ведьма!», ярость, с которой мужики набросились на женщину, камень на шее… Они ведь убивали ведьму – либо женщину, которая представлялась им ведьмой. На Руси, тем более в Сибири, в начале XX века на ведьм массово не охотились, на кострах не жгли, церковь такие развлечения не приветствовала. Но единичные случаи были. Случись, допустим, массовая смерть, неурожай или что-то еще – так быстро выбирали виновницу и наказывали. А лучше втихую – чтобы не дошло до жандармов или урядников. А если на защиту убийц выступало все село, то им сходило с рук…

Дорога превращалась во что-то непотребное и явно вела в тупик. Машины здесь не ездили. Мы вышли из салона, прошли до кустарника. Дальше начиналось болото, чувствовался аммиачный запах. Справа доживал свой век заброшенный амбар с прохудившейся крышей, за ним поблескивала речка. Дальше за холмами – коттеджный поселок Рубиновое. Возможно, через речку имелся мостик, но с нашей стороны он не просматривался. Если ныне покойный господин Крыленко работал в Рубиновом, то высока вероятность, что плиту он отыскал где-то в данном квадрате – этот район находился ближе всего к стройке. Хотя и совсем не обязательно. Маршруты покойного Крыленко были неисповедимы, как и пути Господни.