Текст книги "Когда сбывается несбывшееся… (сборник)"

Толик исполняет здесь обязанности охранника, матроса, местного электрика, сторожа в одном лице. Причем, легко предположить, что это – далеко не полный перечень его способностей и возможностей. Такая мысль невольно возникает при взгляде на его запоминающееся с первого раза лицо.

Московский татаромонгол, поддерживая спутницу, быстро ступает на устойчивую плавучую конструкцию.

– Уже все в сборе, – проинформировал его многоликий Толик.

– Отведи гостью к Сусанне. Пусть девушку чем-нибудь угостит, – по-хозяйски распорядился мачо.

Толик смотрит на неожиданную гостью, бесцеремонно разглядывая ее ноги в мини-юбке на высоченных босоножках с металлическим каблуком-шпилькой. Он улыбается, но улыбка на его молодом и порочном лице, скорее похожа на гримасу.

Толик распахивает двери перед пришедшими.

Мачо пропускает девушку впереди себя.

Интерьер плавучего домика представлял собою нечто среднее между убранством небольшого судна и игорного заведения «для своих». Внутри все было отделано полированным деревом дорогих пород. Не поскупились дизайнеры и на бархатную обивку цвета «бордо», которой здесь было даже с избытком. Множество оригинальных светильников, экзотических растений в больших кадках, со вкусом побранная дорогая мебель, в тон ко всему пушистое ковровое покрытие на полу – все намекало на основательность заведения и его хозяев.

Толик, мачо и гостья вместе поднимаются по красивой лестнице наверх, но расходятся в разные стороны.

Московский татаромонгол исчезает за тяжелыми бархатными занавесками.

Девушка идет вслед за Толиком, с интересом рассматривая убранство не совсем обычного помещения, в которое она попала.

Мачо входит в залу, скрытую от посторонних глаз бархатными занавесками и предназначенную, надо полагать, как для переговоров, так и нескучного времяпрепровождения посвященных. Небрежным жестом руки он приветствует присутствующих.

За большим столом, уставленным едой, восседает Ринат, который уже приступил к десерту.

Ринат – лысоватый брюнет лет сорока, небольшого росточка, кругленький, как «колобок», с пухленькими маленькими ручками, с лоснящейся, как сыр в масле физиономией, украшенной изысканно выстриженной бородкой, являющейся, несомненно, предметом гордости ее обладателя.

Двое других мужчин, очевидно, только что отобедавших, лениво катают бильярдные шары.

– О, Тимурчик, наконец-то, пожаловал… Как всегда, с опозданием, – отозвался тот, кто был здесь самый главный.

– Так у него «причина» уважительная. Я ее успел в окошко рассмотреть, пока они топтались у причала. Ничего себе так, молодая коза с длинными копытами, – усмехнулся, не отрываясь от игры, один из напарников Рината.

– Ну, без них никак нельзя. Главное, чтоб «козы» работе не мешали, – заулыбался масляными глазками Ринат и кивнул Тимуру, – присаживайся.

Московский татаромонгол садится к шикарному столу, наливает коньяк.

На большом блюде – аппетитные дары моря: огромные оранжевого цвета щупальца крабов, крупные королевские розовые креветки, украшенные огурцом и зеленью. На другом блюде, поменьше размером – мясная закуска.

Водка, коньяк, белое виноградное вино. В вазе – налитые спелым соком груши и крупный, розовато-сиреневый виноград.

Ринат, судя по всему, никак не может расстаться с десертом – ест «пахлаву» вперемешку с «чак-чаком», запивая восточные сладости несладким зеленым чаем.

– Вот. Рекомендую. Напиток богов – зеленый чай с цветами жасмина. Очень тонизирует. И еще – очень полезен для мужского естества, – Ринат пододвинул поближе к Тимуру большой заварной чайник.

Мачо молча кривится на зеленый чай, накладывая себе в тарелку щупальца краба покрупнее.

– Да, кстати. Как там по поводу выполненной работы? – негромко спросил гостеприимный хозяин и, изображая добродушие толстяка, добавил, – про долг забыто, как и обещал.

– И все? – жестко переспросил Тимур.

– Три тыщи баксов что – не деньги, мусор? – парирует его выпад собеседник.

Видно, что Тимур еле сдерживается, чтобы не сказать резкость своему шефу. Он нервно наливает еще рюмку коньяка. Его лицо мрачнеет. Сузившиеся и без того узкие глаза, раздутые ноздри говорят о близкой истерике.

Ринат выжидающе смотрит на Тимура, тщательно, не спеша, вытирает бумажной салфеткой руки от сладкого и липкого «чак-чака». Затем открывает ящик стола, доставая оттуда маленький бумажный пакетик, и кладет перед Тимуром.

– Ладно. Добавлю еще бартер. Ты знаешь, сколько это стоит. Я не хочу, чтобы меня считали неблагодарным.

Тимур, сдерживая прерывистое дыхание и эмоции, берет пакетик.

Видно, что и такой расклад его все равно не устраивает. Подавляя обиду, он пытается прощупать почву на дальнейшее.

– Так что там с ордером на квартиру слышно? – спросил московский татаромонгол.

– А с этим вопросом – к нашему коммерческому директору, – Ринат добродушно кивнул в сторону бильярдного стола.

– А как там бабуля? – не поднимая головы от бильярдного стола, спросил один из напарников шефа.

– Да, кстати, как? – заинтересованно спросил любитель пахлавы и «чак-чака».

– Она нас всех переживет, вместе взятых, – пытаясь придать веселость своему голосу, – ответил внук старой татарки.

Коммерческий директор поднимает глаза от игры и пересекается взглядом с Ринатом.

– О как… Я думаю, вопрос с ордером решится через нескольких дней, – ответил помощник шефа и предложил, – сыграешь с нами?

В то время, как Тимур уже общается со своими друзьями, Толик все еще водит Алену какими-то кругами по холлам, подсобным помещениям и коридорам плавучего домика, временами оборачиваясь и молча бросая на девушку откровенные взгляды.

Даже отнюдь не робкого десятка гостья насторожилась. Что-то жуткое, порою безумное мелькает в его глазах.

– Ты мне экскурсию решил устроить? – вдруг резко останавливаясь, сказала гостья, – я дальше не пойду. Мы здесь уже не первый раз проходим.

– Да ты что, красотка. Будем считать, что тебе это показалось, – сказал с издевкой Толик, наконец, открыв какую-то дверь.

Мужчина первым вваливается в просторную комнату, отведенную под кухню. Девушка входит следом за ним.

Спиной к ним стоит женщина, которую зовут Сусанна, и моет посуду в раковине. Она даже не обернулась на звук открывшейся двери.

– Вот… Тимурчик просил угостить, – сказал Толик, обращаясь к «спине».

Женщина прикручивает воду, вытирает, не спеша, руки и только теперь поворачивается лицом к вошедшим.

Одетая опрятно, как официантка, женщина лет тридцати девяти с тоской в глазах и со следами подвявшей роковой красоты, явно не принесшей ей счастья, смотрит на незванную гостью.

– Ну, вы… беседуйте тут, а то у меня дел полно, – сказал мужчина, хватая с тарелки гроздь винограда и быстро исчезая с кухни.

Женщина смотрит на девушку пронзительным взглядом, в котором совместились два, казалось бы, несовместимых чувства: ненависть и сочувствие.

– Как тебя зовут? – нарушила, наконец, явно затянувшуюся паузу Сусанна.

– Катя…

– Есть будешь? – автоматически спросила женщина, привыкшая к тому, то в ее хозяйские апартаменты просто так никто не заходит.

– Я не голодная. Мне бы попить чего-нибудь, – девушка откровенно посмотрела на апельсиновый сок в графине на столе, явно ощущая себя некомфортно под пристальным взглядом этой женщины.

Но Сусанна, почему-то вместо того, чтобы налить соку, открывает холодильник и достает оттуда большую пачку мороженого. Затем, не спеша делает из него три «шарика», также, не спеша, поливает их вареньем и ставит «сладкое» перед девушкой, как бы испытывая ее терпение.

– Я не хочу мороженое, – сухо ответила девушка.

– А ты капризная, – женщина усмехнулась. – Даже если и не хочешь, все равно надо сказать «спасибо». Ведь я готовила тебе десерт, старалась…

В этой ситуации гостья чувствует себя все неуютнее. Но кто она здесь и что она может возразить? От нечего делать она молча открывает сумочку и достает оттуда зеркальце, нервно поправляя красивые волосы.

– Ну, вот еще. Ты тут своими волосами не труси, златоволоска… Тут кухня, Тут порядок. И я своей работой дорожу, – строго сказала Сусанна.

Женщина, наконец, налила большой бокал апельсинового сока, бросила туда трубочку. Затем открыла небольшую дверцу, сквозь которую был виден фрагмент палубы, со стоящим на ней небольшим столиком и скамьей.

– На. Дыши воздухом, – передавая бокал длинноволосой, сказала Сусанна.

Девушка с облегчением покидает кухню и выходит на палубу, садится за столик.

Сквозь открытую дверцу Сусанна, присевшая поесть мороженое, которое, похоже, она готовила для себя, наблюдает за девушкой.

– А ты москвичка? – решает продолжить разговор шеф-повар «плавучего домика», который ей легче вести почему-то на расстоянии.

– Я из Ростова, – донесся голос с палубы.

– Приехала на заработки, что ли? – с намеком спросила женщина.

– Учиться буду. Я – студентка 1-го курса, – не уловив подвоха в вопросе, ответила девушка.

– Даже так, – протяжно сказала Сусанна.

Она замечает сумочку, оставленную блондинкой на стуле. Берет ее в руки, расстегивает. Сверху лежит паспорт. Она быстро раскрывает его и читает, усмехаясь.

– Так значит, Елена Викторовна…

Быстро кладет паспорт на место, закрывает сумочку, смотрит на девушку сквозь открытую на палубу дверь.

– А девочка себе на уме, – говорит она тихо.

Слышатся шаги и следом на кухне появляется московский татаромонгол.

– Так значит, Катюша, – расплываясь в улыбке, говорит Сусанна.

– Катюша, Катюша, – машинально отвечает Тимур.

– А в прошлый раз, помнится, была…

Желая прервать ненужный разговор, молодой мужчина пытается обнять Сусанну за плечи, но женщина с брезгливостью сбрасывает его руку.

– Заверни нам чего-нибудь, – попросил Тимур.

– Заворачивают в «Макдональдсе».

Тимур сам наливает себе сок и выходит на палубу.

Хозяйка кухни тоже выходит и вскоре возвращается с большим подносом тарелок – остатками еды «с барского стола».

Начинает готовить «еду с собой», аккуратно складывая в отдельные маленькие пакетики несколько груш, «пахлаву», пару огурцов, помидоры.

Затем выглядывает в открытую дверцу на палубу, видит целующуюся парочку.

Глаза женщины загораются мстительным огнем.

– Ну, ты и лох. Даже такая соплячка тебя водит за нос. А, впрочем, так тебе и надо…

Женщина решительно подходит к столу, нервно высыпает все то, что она только что сложила в отдельные аккуратные пакетики. Берет большой бумажный пакет. Взгляд ее падает на объедки с «барского стола». Она быстро с нескольких тарелок выбирает недоеденные креветки, сломанные, недоеденные щупальца крабов, бросает их на самый низ пакета. Затем крупными неровными кусками нарезает половинку темного ржаного хлеба. Бросает хлеб поверх даров моря, выбирает самый чахлый огурец, поверх огурца кладет небольшую веточку винограда, виноград «посыпает» «чак-чаком» своего приготовления. Закрывает пакет, затем все хорошенько встряхивает несколько раз. И кладет все эти гостинцы в симпатичную целлофановую сумочку.

Вскоре на кухне появляется парочка.

– Вот, – женщина протягивает Тимуру гостинцы.

– Спасибо. Счастливо оставаться, – не совсем к месту слетела с языка мужчины фраза.

– И вам счастливо, – невозмутимо ответила Сусанна.

У окна, чуть приоткрыв занавеску, стоит Ринат. Он наблюдает, как по трапу на причал, уходит Тимур со своей девушкой.

– Да, а «копытца» – и правда неплохие… А вот дружок наш – какой-то суетливый, нервный. Вам не показалось? – обращаясь к напарникам, – спросил Ринат. По-моему, он явно форсирует события… Ордер ему, видите ли, за бабкину комнату подавай. Ему что – жить негде?

В ответ на риторический вопрос шефа в комнате за бархатными занавесками зависает молчание.

Пыльный «Жигуль» частника тормозит у одного из подъездов жилого дома грязно-серого цвета в спальном районе где-то у самой окружной дороги.

Из машины выходят двое – мачо и длинноногая блондинка.

Девушка оглядывается по сторонам.

– Куда это мы заехали?

– Ко мне домой, – сухо отвечает мачо.

Они входят в старый, давно не ремонтированный подъезд с разрисованными стенами.

На поцарапанной кабине лифта – картонка с надписью: «Лифт не работает». Под этой надписью еще кто-то расписался: «поубиваю козлов».

Тимур стискивает зубы и пинает кабинку лифта.

– И какой этаж? – поинтересовалась девушка.

– Девятый…последний…

– Ты шутишь?

– Сегодня мне не до шуток, – зло оскалился московский татаромонгол.

Запыхавшиеся, они останавливаются у двери квартиры на девятом этаже, обитой старым черным дерматином, сильно порезанным в местах, где неоднократно сменяли замки.

Тимур какое-то время «воюет» с плохо поддающимся замком и, наконец, они входят в квартиру.

Девушка очутилась в небольшой однокомнатной квартирке, явно запущенной.

Она снимает в прихожей босоножки на высоких каблуках, желая размять затекшие ноги.

– Можешь не разуваться… Полы давно не мыты. Кто б помыл, – цедит сквозь зубы хозяин квартиры.

Гостья, осторожно ступая босиком по пыльному и замусоренному полу, проходит из обшарпанной прихожей в комнату.

Лицо ее сразу становится унылым, как только она переступает ее порог.

В комнате с какими-то «линялыми», выцветшими местами обоями стоит двуспальный диван и единственный стул.

Такое впечатление, что всю мебель отсюда вывезли.

– Так неуютно, – разочарованно проговорила блондинка.

– Я эту квартиру долго клиенту одному сдавал. Вот он меня и отблагодарил – спер все, что было можно, – сказал мачо. – Пошли на кухню.

Прежде, чем пойти на кухню, девушка возвращается к двери и снова одевает свою босоножки, брезгливо стряхивая со своих ступней прилепившуюся пыль и крошки.

Она входит на кухню с кислой миной, уже заранее предполагая, что здесь увидит: залитую кофе и подгоревшим жиром, когда-то бывшую белой газовую плиту, кучу немытой посуды, закопченный чайник и кастрюльки. На столе – крошки засохшей и заплесневевшей еды.

– Есть хочется… Ты можешь быстро тут, по-женски, чуть порядок навести? – нервно кивает на стол мужчина.

Гостья молча и неохотно начинает убирать со стола.

Подходит к грязной раковине, откручивает кран.

– Нет горячей воды, – сообщает она.

– Значит, отключили за неуплату, – зло говорит московский татаромонгол. – Чайник поставь.

– Да погоди ты, пусть ржавая вода стечет, – уныло ответила девушка.

Она вытирает стол, моет пару тарелок, пару чашек, вилки и ложки.

Тимур кладет на освободившийся стол принесенный пакет с едой.

– Разберись с этим.

Поставив чайник на плиту, блондинка раскрывает пакет, пытаясь разобрать его содержимое.

– Что это? – ужасается она.

В бумажном пакете спресованно все… Девушка разрывает пакет и пытается высыпать его содержимое на большую тарелку. Липкий и сладкий «чак-чак» приклеился к раздавленному винограду, в свою очередь, черные крошки ржаного хлеба приклеились к восточной сладости и остаткам даров моря. Все имеет очень не аппетитный вид. Тимур со злостью стучит кулаком по столу так, что подпрыгивает тарелка, с осыпающимися с нее «гостинцами» Сусанны.

– Ну, стерва. Ну, Сусанка…

– Мне так женщина эта не понравилась, – сказала гостья.

– Надеюсь, ты яичницу сумеешь приготовить?

Голодный и злой мачо достает из пустого холодильника картонную коробочку, в которую обычно пакуют яйцо, и бутылку недопитого красного вина.

Наливает себе вино в чашку, пьет, извлекая из груды спрессованных «даров» Сусанны кусок ржаного хлеба и чахлый, повядший огурец. Смахивает с него крошки, надкусывает.

Гостья раскладывает глазунью по тарелкам.

Тимур наливает ей немного вина в чашку.

– Да… хорошо мы отмечаем мое поступление. А я-то думала, – разочарованно сказала блондинка.

– Любишь красивую жизнь? – ехидно спросил новоиспеченный друг.

– Да кто ж ее не любит…

– В этом мы с тобой схожи. Но для нее нужны деньги. А вот меня сегодня кинули, – зло сказал мачо.

Тимур пристально смотрит в лицо блондинке. Какая-то «заноза» засела в его, постоянно затуманенном мозгу, и не дает покоя. Он в упор смотрит на свою новую подругу. И, меж тем, вспоминает ту девушку, которую видел сегодня во дворике академии, и ту, которая приезжала к Клавдии Ивановне, понимая, что это – один и тот же персонаж… Ее образ перепуганной лани попеременно вспыхивает в его сознании. Тогда, кто же та, что сидит сейчас перед ним и, вообще, откуда она взялась? Ведь не ожившая же галлюцинация…

– Ну, разве нельзя было поехать в тот красивый дом, куда ты меня привел, когда мы так хорошо погуляли в первое наше знакомство по Москве? Или – хотя бы в «мотель», где мы были в прошлый раз, – как сквозь сон долетели до слуха мачо слова.

– Про тот дом вообще не вспоминай, – отрезал, очнувшись, Тимур.

– Почему? Нам же там было так хорошо вместе…

– То – чужая собственность. Туда нельзя, – как бы не замечая акцента на сентиментальность говорившей, еще раз жестко отрезал молодой мужчина.

Девушка, меж тем, словно в подтверждение поговорки о том, «что язык мой – враг мой», необдуманно роняет роковую фразу.

– Туда нельзя, потому что там пожар был, и… женщину убили?

Тимур на мгновение столбенеет.

– А ты… А ты откуда это знаешь?

Блондинка замолкает, понимая, что сболтнула явно лишнее.

– Ты… ты по телевизору это видела? – наседал татаромонгол.

– Да, кажется, по телевизору передавали…

Тимур усмехается. Отодвигает недоеденную глазунью и так грубо берет девушку за руку, что та вскрикивает от боли.

– А вот этого не надо. Врать мне не надо, – говорит он, отпуская руку подруги.

У той на глазах выступили слезы.

– Ты что! Мне же больно!

– А может быть еще больнее… если не скажешь правду.

Девушка мнется, стараясь оттянуть признание. Обиженно растирает руку, понимая все же, что ей уже не отвертеться.

– Ну… Понимаешь…

– Постараюсь понять.

– Меня не Катей зовут, – выдохнула, наконец, из себя блондинка.

– Уже интересно, – ухмыльнулся Тимур. – А ты кто?

– Я – Алена…

– Алена, значит… А ты откуда взялась в той квартире?

– Когда Катька забирала свои вещи от той знакомой, я просто составила ей компанию. – И добавила после паузы, – хотя, не совсем так… Она, собственно, и в общежитие переехала из-за тебя. Она тебя боялась. А мне захотелось на тебя посмотреть. Вот я и напросилась с ней в гости.

– Боялась… – мечтательно прикрывая глаза и раздувая ноздри, произнес мачо. – Какая девушка ускользнула. Настоящие девушки должны бояться охотников…

– Ну, а дальше… Я специально пошла мыть руки и заглянула в комнату, которая была открыта, – продолжила Алена.

Перед ее мысленным взором мгновенно возникает момент, когда она впервые увидела Тимура, пьющего вино и втирающего бальзам в свою пышную шевелюру.

– Ты мне сразу понравился…

– Понравился, – самодовольно встрепенувшись, как эхо, повторил Тимур.

Теперь перед его мысленным взором проносится повтор момента встречи с девушкой в ванной комнате. Девушкой, которая прикрывала свое лицо волосами…

– Да, понравился… А что – надо было, чтобы не понравился, как Катьке?

– Что понравился – хорошо. А вот что скрыла… Плохо. Ну, и дура. У нас с тобою все точно также было, если бы ты сказала правду…

– А когда говорить-то было? Тебя к телефону позвали, меня хозяйка позвала чай пить…

– А потом?

– А потом … потом… Потом подумала, какая разница, как меня зовут, если я тебе нравлюсь?

Мужчина на какое-то время замолкает.

– А от кого ты узнала про пожар? – спросил мачо.

– От нее – от Катьки. Представляешь, эта женщина – Клавдия Ивановна вдруг позвонила среди ночи ее родителям и сказала, что Катька заболела, и чтоб кто-нибудь из них срочно приезжал в Москву. Те среди ночи звонят ей в общагу. А у нее все в порядке. Она утром звонит этой женщине, но телефон ее молчит. А утром она поехала со своей подругой к ней. А там…

Московский татаромонгол нервно курит.

– И я вдруг подумала… – продолжила Алена.

– Что? – перебил ее Тимур.

Алена застывает на полуслове, боясь опять сболтнуть что-нибудь лишнее.

– Что подумала?

– А не могла эта женщина нас видеть в той комнате, откуда соседи уехали? Помнишь, я тебе сказала, что слышала шаги, а тебе послышалось, что скрипнула дверь? Мы ведь из-за этого потом перешли в ту красивую залу?

– Видела – не видела… какое это теперь имеет значение, – зло сказал мачо. – А вот что мы там были с тобою в ту ночь, никто не должен знать. – И помолчав, спросил, – ты ей про нас что-нибудь рассказывала?

– Нет…

– Правда? – переспросил Тимур.

– Да, правда, правда…

– Не вздумай ей что-нибудь сболтнуть…

– С какой стати? Это даже не в моих интересах, – сухо заметила Алена.

– А ты – хитрая лиса… Ревнуешь?

– Вот еще…

– Понимаешь, птичка, у меня сегодня – не самый лучший день в моей жизни, – обнимая Алену, сказал Тимур.

– Зарплату не заплатили?

– Вроде того… Но не только. Пойдем в комнату.

Он властно обхватывает ее за талию, и они переходят в комнату.

Тимур распахивает окно. Садится на диван.

Алена стоит у раскрытого окна, рассматривая невзрачный, в серо-грязных тонах спальный район, расцвеченный местами небольшими островками зелени. Сейчас она успокоилась, ей кажется, что все уже утряслось.

– Понимаешь, птичка, какое дело. Мне срочно нужны деньги. На несколько дней. Потом я все верну. Твоя учеба стоит пятьдесят тысяч? – спрашивает он у своей подружки.

Алена от неожиданности округляет глаза.

– Я ведь на бесплатное обучение поступила. Помнишь, я уже тебе говорила: мать со мной приезжала. Ну, и она все мои дела улаживала.

– Ты хочешь сказать, что еще до сдачи экзаменов знала, что поступишь?

– Да, – ничуть не смущаясь, ответила блондинка. – А что тут такого? Сейчас так многие поступают…

– И сколько же твои богатенькие родители отгрохали за будущую учебу?

– Родители мне этого еще не говорили. Да и не такие мы богачи. У отца – фирма небольшая в нашем городе – в Ростове…

– А ты не врешь?

– Нет. А зачем? – пожала плечами Алена. – И вообще, мне мать кроме карманных денег ничего не дает. Она знает, что я – транжирка.

– Так…так… – подавляя неожиданную досаду, сказал мачо. – А как там дела у… настоящей Катюши с оплатой обстоят?

– А причем тут опять…Катька? Да, она поступила на платное обучение. На днях…

– …Пятьдесят тысяч на днях получает переводом? – перебил ее Тимур.

– Я хотела сказать – на днях она домой уезжает. – И, насторожившись, спросила, – а ты откуда об этих деньгах знаешь?

– Это неважно, – грубо ответил мачо.

– Ну, получает деньги, допустим. Тебе-то что из этого? – пожала плечами Алена.

Тимур какое-то время молчит. Потом резко поднимается. Грубо и властно притягивает к себе Алену, стоящую у окна, начинает буквально ее душить поцелуями.

– Мне нужна твоя помощь, птичка…

Алене не нравится весь этот разговор, она пытается освободиться от агрессивных объятий своего знакомого. Он грубо толкает ее на диван. Алена борется с ним. Таким она его еще никогда не видела. И это пугает ее.

– Пусти… Я не хочу… Пусти меня.

В какой-то момент московский татаромонгол перебарывает свои эмоции. Отпускает Алену.

– Если хочешь со мной дружить, то забудь слово «нет». И это касается не только постели. Но сегодня ладно, я тебя прощаю.

Он хватает за руку вставшую с дивана подружку и насильно сажает ее рядом с собой.

– Любишь примерять на себя чужие имена и кофточки, дурить мужиков, шляться ночью по кабакам… А теперь послушай меня внимательно, птичка, если хочешь выйти отсюда невредимой…

В вагоне московской подземки едет Алена. У нее поникший вид. Когда она закрывает глаза, то явственно видит напугавшее ее лицо Тимура и слышит угрожающий голос: «И не вздумай от меня улизнуть».

Из оцепенения ее выводит звонок мобильного телефона.

– Мы летим в Турцию через Москву, – слышит Алена голос матери. – Будем с отцом в столице через пять дней. Как ты решила – поедешь домой или дождешься нас в Москве?

– Дождусь. Тем более, за общежитие уплачено, – вяло ответила дочь.

– Ну, вот и договорились. Как у тебя дела?

– Все хорошо, – заторможено ответила Алена.

А в это время на окраине мегаполиса московский татаромонгол сидит у себя дома за кухонным столом и делает «дорожку», насыпая на небольшой листочек бумаги белый порошок из того пакетика, что дал ему Ринат. Какое-то время смотрит на «дорожку» завороженно. И перед тем, как «расслабиться», делает телефонный звонок по мобильному телефону.

– Толик, это я. Дело есть…

Комната в студенческом общежитии. Алена, одетая в джинсы и молодежную футболку розового цвета, сидя на кровати, красит ресницы.

Катерина, одетая в халатик, сидя на тахте, гладит после стирки голубой топик с вышитыми цветочками.

– Не отстиралась, беря в руки свою кофточку, говорит девушка. – Странно, никак не пойму, откуда взялось это красное пятно…

При этих словах Алена вздрагивает.

– Я смотрю, твоя японская подружка уже домой укатила? – переводит она разговор в другое русло.

– Да, я Куронэко вчера проводила на вокзал, она близко от Москвы живет.

– Ну, вот видишь, комната наша оказалась счастливой, все поступили. И номерок не надо было отдирать…

Катя отставляет утюг, от которого ей жарко. На нее накатывает вдруг какая-то дурнота. Она обмахивается журналом. Подходит к столу, наливает из литровой пластикой бутылки воду в чашку, пьет.

– Как душно у нас в комнате. Извини, Алена, я скоро всю твою воду выпью.

– Да, жарко, сегодня плюс тридцать обещали, – отвечает та, с опаской глядя на соседку по комнате.

Катя садится на тахту, звонит по мобильному телефону.

– Это почта? А вы не подскажите, пришел телеграфный перевод на имя Сошиной Екатерины Владимировны? Хорошо, я подожду… Пришел? Да, спасибо.

Катя опять звонит, на этот раз домой.

Алена отлучается ненадолго. Она идет в самый конец коридора и кому-то звонит, все время озираясь на двери своей комнаты. Возвращаясь назад, роняет телефон в коридоре на пол.

Она входит в комнату, когда Катерина уже заканчивает разговор с матерью.

– Я только что звонила на почту, мам, деньги пришли. Сейчас еду туда, потом – в бухгалтерию института. И после – за билетом. Хочу домой, соскучилась. Вечером позвоню.

Катерина снимает халатик и облачается в джинсы и голубой топик. Садится на тахту и начинает причесывать волосы. Она смотрит на себя в зеркальце: ее собственное изображение почему-то временами расплывается. Она встряхивает головой. Изображение восстанавливается.

– По-моему, у меня кружится голова. И вообще, я себя как-то странно чувствую, а у меня столько важных дел сегодня, – сказала огорченно девушка.

– Пройдет, это, наверное, от жары, – успокоила ее Алена.

Катерина встает с тахты, ее заносит в сторону. У нее шум в ушах, и очертания предметов она видит несколько искаженными. Голова Алены ей кажется увеличенной в несколько раз, а глаза соседки – огромными, и почему-то, с застывшим в них ужасом.

– Может, мне сегодня вообще никуда не ездить? – вдруг как-то совсем безвольно сказала девушка.

– А мне, кажется, тебе надо быстрей на свежий воздух выйти, – отозвалась соседка. – Если хочешь, я могу с тобой поехать.

– Правда? – обрадовалась Катя.

– Ты только паспорт не забудь, – по-деловому напомнила Алена.

– Да я его все время с собой ношу.

Пока Катя рассеянно перебирает содержимое своей сумки, Алена быстро прячет бутылку минералки со стола в целлофановый пакет, берет свою сумочку и ключ.

Девушки выходят из комнаты. И Алена закрывает дверь.

По коридору навстречу им идут женщина – комендант общежития и столяр – с молотком и табличкой, на которой написаны цифра «4».

По пустынной улице бредут две девушки. Алена поддерживает Катю под руку. Ей явно не лучше, а даже хуже под обжигающими лучами жаркого солнца. Она и на улице продолжает видеть окружающий мир сквозь какую-то странную пелену, которую ей хочется смахнуть с глаз.

На конечной остановке трамвая пустынно. Возможно, отчасти потому, что проводится профилактика путей. Неподалеку видны рабочие-путейцы, на которых надеты безрукавки оранжевого цвета.

Полуденный зной выходного дня в разгар дачного сезона…

Чуть поодаль – остановка маршрутного такси. Здесь топчется под палящим солнцем одна-единственная толстая тетка, которая ждет – не дождется, когда же ее пригласят, наконец, в «маршрутку». Маршрутное такси стоит уже давно. Эта старая, очень давнего выпуска разбитая машина, с прозрачной пластиковой перегородкой, отделяющей водителя от пассажиров, с небольшим окошком для передачи денег.

За перегородкой в распахнутые двери видны двое мужчин в солнцезащитных очках и бейсболках, прикрывающих их лица. Это – Тимур в яркой, цвета апельсина, шелковой рубахе, и Толик – в темно-синей футболке.

– А я вот начальству вашему нажалуюсь. Трамваи не ходят и маршрутки сократили.

Из окошка водителя высовывается искаженная ненавистью физиономия Толика.

– Заткнись, ты, старая сука. Надоело твой треп слушать. – И обращаясь к напарнику, зло сказал, – ну, где твои подружки? Сколько мы уже тут светиться будем?

Оскорбленная женщина быстро приходит в себя.

– Ах, ты скотина. За хамство ответишь. Я твой номерной знак уже на память выучила, пока ты тут отдыхаешь с приятелем…

– Досиделись, – заерзал на сиденье Толик.

– Вон они идут, – тихо сказал московский татаромонгол.

Вскоре к маршрутному такси подходят Катя с Аленой.

Алена узнает Тимура и Толика, но не подает виду. Обращается к ним, как к посторонним.

– Вы скоро поедете?

– Садитесь в машину, – сухо ответил Толик.

При этих словах, ругавшаяся с водителем грузная женщина, опережая девушек, загородила собой проход, поднимаясь на ступеньку и втаскивая сумку.

Тимур переглянулся с напарником.

– Пусть, – цедя сквозь зубы, сказал Толик. – Я ее прокачу по полной программе.

Наконец, все трое пассажирок усаживаются, и маршрутка трогается с места.

– Ты подумай, что эти шоферюги творят, – как бы ища сочувствия, обратилась к девушкам женщина. А в окошко водителю громко крикнула, – мне на втором повороте, у гастронома останови…

В зеркале водителя мелькает зловещая ухмылка.

Случайная попутчица смотрит на Катю.

– Твоей подружке плохо, что ли? – спросила она у Алены.

– Она спит, – буркнула Алена.

Женщина посмотрела в окно и всплеснула руками.

– Что ж это он шпарит без остановок порожняком? Вон люди машут ему… Ой… Куда это он свернул?

Попутчица начинает стучать в пластиковую перегородку, с некоторым удивлением, а потом и недоверием, глядя на странно спокойных в такой ситуации девушек.

– Выпустите меня, выпустите меня, – истошно завопила толстая тетка…

Маршрутка, попетляв безлюдными переулками, заехала в какой-то тупик, с прилепившимися вплотную друг к другу гаражами.

Из кабины, зло сплевывая, выходит Толик. Он озирается по сторонам, обходит машину, открывает дверцу.

Перепуганная пассажирка онемела.

Водитель выволакивает женщину, бьет ее в лицо. Та падает. Он вышвыривает ее сумку.

Пока он меняет номер, Тимур пересаживается в салон. В руках у него бутылка с водой. Он протягивает ее Алене.

Девушка смотрит недоверчиво.

Тимур откручивает крышку, и сам пьет.

– Такая жара, у меня в горле все пересохло, – говорит девушка, все еще с тенью недоверия беря у Тимура бутылку с минералкой.