Текст книги "Битва за Крым 1941–1944 гг."

Однако весь 1942 год прошел у Кырымала в решении организационных вопросов и укреплении позиций крымско-татарского представительства. За это время произошли значительные изменения. Улькюсаль покинул своего соратника и вернулся в Румынию. Поэтому Кырымалу срочно пришлось искать себе нового заместителя. Весной 1942 года им стал еще один эмигрант – Абдулла Сойсал. Помимо этого, берлинское представительство выросло количественно: теперь в его составе было уже двенадцать человек. Стали более ясными и ближайшие цели, которые эта группа ставила перед собой. Во-первых, Кырымал собирался добиваться облегчения участи крымско-татарских военнопленных и «восточных рабочих», вывезенных в Германию. Во-вторых, берлинское представительство вынашивало проекты по изменению демографической ситуации в Крыму. Чтобы увеличить процент татарского населения, Кырымал и его люди планировали осуществить перемещение на полуостров мусульманского населения из Литвы, Белоруссии и Румынии. Наконец, в-третьих, следовало наладить связь с татарской общественностью на территории Крыма.

Зная эти цели берлинского представительства, немцы более года запрещали его членам посещать полуостров. И первым, кто выступал категорически против таких поездок, был генеральный комиссар Альфред Фрауэнфельд. Его очень беспокоили политические амбиции берлинских эмигрантов. Также ему явно не нравились их переселенческие планы, поскольку, как уже говорилось выше, Фрауэнфельд был одним из главнейших сторонников будущей германизации полуострова. Тем не менее в июле 1942 года он был вынужден сообщить Кырымалу, что признает его «штаб, как полномочное представительство крымских татар», но не более чем в сфере экономических и гуманитарных вопросов. Следует сказать, что на согласие Фрауэнфельда повлияла позиция профессора Герхарда фон Менде, который в Министерстве по делам оккупированных восточных областей занимался тюркскими и кавказскими народами, и, как и его шеф Розенберг, считался большим другом всех, кого «угнетал русский империализм»[1317]1317
  Mühlen P. von zur. Op. cit. S. 123–124.


[Закрыть].

Северокавказские добровольцы Вермахта (1942 г.)

В ноябре 1942 года Кырымал и его соратники получили наконец разрешение приехать в Крым. Целью их визита была встреча с представителями крымско-татарской общественности. Поэтому уже 16 декабря, после согласования этого вопроса с местным начальником полиции безопасности и СД, берлинская делегация провела совместное заседание с членами Симферопольского мусульманского комитета. Кырымал и его коллега Абдул-Халим Балич информировали актив комитета о работе своего представительства и сообщили о полученном разрешении на переселение в Крым 25 тыс. татар. Причем 600 из них, главным образом сельскохозяйственные и технические специалисты, были уже наняты и готовы к переезду. Руководство комитета полностью одобрило деятельность берлинского штаба и признало его руководящую роль. А оба докладчика были избраны членами этой организации[1318]1318
  Barch. RH 20. Armeeoberkommandos. Bd. 7: AOK 16 bis AOK 17. RH 20–17/713. Major Gesandter von Hentig an den Oberbefehlshaber der Krim General Mattenklodt, Berlin, den 5. November 1942. Bl. 1–2.


[Закрыть].

Амет Озенбашлы

Это заседание можно назвать огромным тактическим успехом Кырымала и его команды. Теперь они могли с полным правом говорить немцам, что представляют не только эмигрантов, но и весь крымско-татарский народ: большой «плюс», которым еще не могло похвастаться ни одно из национальных представительств. Эта поездка и ее результаты привели к тому, что теперь «Восточное министерство» de jure подтвердило то, что фактически уже существовало. Штаб Кырымала был признан единственным представителем интересов крымско-татарского народа и стал теперь официально именоваться Крымско-татарский национальный центр. Это произошло в январе 1943 года. А уже в ноябре того же года при министерстве был создан специальный Крымско-татарский отдел (Krimtataren Leitstelle), руководитель которого доктор Рихард Корнельсен должен был давать указания Кырымалу и его людям[1319]1319
  Barch. RH 20. Armeeoberkommandos. Bd. 7: AOK 16 bis AOK 17. RH 20–17/713, Befehlshaber Krim, Abt. VII, Tgb. Nr. 240/43, St. Qu., den 1. April 1943, Betr. «Besuch der tatarischen Emigranten Kirimal und Balitsch». Bl. 1.


[Закрыть].

Давая разрешение на создание Крымско-татарского национального центра, Розенберг полагал, что члены этой организации будут строго следовать немецким инструкциям и проявлять инициативу только в рамках дозволенного. Тем не менее Кырымал практически сразу начал действовать самостоятельно, часто ставя своих берлинских покровителей перед лицом свершившихся фактов. В результате это привело к целой серии конфликтов между различными немецкими инстанциями. И первый из таких конфликтов возник на почве взаимоотношений двух центров национального движения – в Крыму и Берлине.

Еще до приезда Кырымала на полуостров, в апреле 1942 года, группа руководителей Симферопольского мусульманского комитета (Джемиль Абдурешидов, Ильми Керменчиклы и Гжик Аппаз) разработала новый устав и программу деятельности этой организации. В целом эта программа предполагала создание татарского государства под протекторатом Германии, формирование своей армии и выборы национального парламента. Эти документы были поданы на рассмотрение в Берлин, однако их утверждения не произошло[1320]1320
  ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 41. Л. 15.


[Закрыть].

Пропагандистские плакаты, направленные против советских партизан.

После установления контакта с берлинским центром лидеры Симферопольского мусульманского комитета попытались еще раз поднять вопрос о политическом статусе Крыма. И эта вторая попытка связана с именем Амета Озенбашлы – знаковой фигурой крымско-татарского национального движения периода Русской революции. Война застала Озенбашлы в Павлограде, где он проживал в ссылке, работая врачом-невропатологом. Летом 1942 года несколько представителей симферопольского комитета навестили Озенбашлы. Как нетрудно догадаться, их целью было пригласить его в Крым. И националисты, и немцы (с разрешения которых была предпринята эта поездка) понимали, что, пожалуй, во всем СССР нет больше такого влиятельного крымско-татарского лидера. При этом и члены комитета, и оккупанты преследовали совершенно разные цели. Последние хотели воспользоваться авторитетом Озенбашлы среди крымских татар и тем самым как бы освятить свою политику на полуострове. По их замыслам, призыв к сотрудничеству с немцами со стороны такого человека не оставил бы равнодушным ни одного крымского татарина. Националисты, в принципе, хотели того же, но совершенно для противоположных целей: с помощью такого авторитетного лидера, каким являлся Озенбашлы, они надеялись получить от немцев больше политических свобод. Правда, по свидетельствам современников, этот опальный политический деятель был принципиальным противником сотрудничества с оккупантами в той форме, в какой это ему предлагалось. Поэтому он особенно и не спешил в Крым. Члены комитета и немцы настаивали. Чтобы как-то успокоить их, а заодно и проверить степень немецкой готовности идти на уступки, Озенбашлы в ноябре 1942 года написал свой меморандум, в котором изложил программу сотрудничества между Германией и крымскими татарами. В этом меморандуме он, помимо всего прочего, потребовал признать последних коренным народом на полуострове и народом-союзником Германии. Чтобы исправить вековую несправедливость, всем крымским татарам, которые находились в изгнании, разрешалось возвращение на родину. Те же, кто уже проживал в Крыму, могли получить обратно свои земельные наделы, отобранные в период коллективизации. Но главное, чего добивался Озенбашлы, было создание религиозного и национального центра, который бы пользовался доверием у народа. Автор меморандума считал, что немцы просто обязаны согласиться с его требованиями, так как свои права крымские татары уже давно оплатили кровью, пролитой за Германию в 1917–1918 и 1941–1942 годах.

В феврале 1943 года этот меморандум при помощи Кырымала был передан во все основные немецкие инстанции, которые занимались «восточной политикой». Берлинские татары приложили массу усилий, чтобы этот документ прочитало как можно больше чиновников. Правда, результат оказался нулевым. Не стал меморандум известен и на территории Крыма. Местный начальник полиции безопасности и СД счел «более благоразумным» не распространять его на полуострове. Правда, складывается впечатление, что Озенбашлы сам добивался для своего документа именно такой судьбы. И дальнейшие события показали это очень хорошо[1321]1321
  Kirimal E. Der nationale Kampf der Krimtürken mit besonderer Berücksichtung der Jahre 1917–1918. Emsdetten, 1952. S. 315.


[Закрыть].

В августе 1943 года Озенбашлы все-таки приехал в Крым. И здесь его планы направить крымско-татарский народ по некоему «третьему пути» приобрели более конкретные очертания. Находясь в Бахчисарае по случаю празднования Курбан-байрама (октябрь 1943 г.), Озенбашлы получил приглашение от местного мусульманского комитета выступить с речью перед собравшимся народом. И члены этого комитета, и присутствовавшие на собрании немцы думали, что он будет призывать татар к полному сотрудничеству с Германией. Однако на деле получилось иначе. Хоть и в завуалированной форме, Озенбашлы призвал крымских татар думать прежде всего о своих национальных правах. От позиции же, которую занимали коллаборационисты из комитетов, он в целом предостерег. Известно, что после собрания Озенбашлы домой уже не вернулся: опасаясь репрессий со стороны СД, он тайно выехал в Одессу, которая находилась в зоне румынской оккупации, а оттуда – в Румынию. Здесь этот политик оставался до конца войны, когда был арестован советскими органами безопасности[1322]1322
  Озенбашлы М., Сеитбекиров Э. Всем злым наветам вопреки он слился с благословенной землей родного Бахчисарая // Голос Крыма. 2003. № 9. С. 7.


[Закрыть].

История с Озенбашлы закончилась ничем, и ничего хорошего, кроме обострения отношений крымско-татарских националистов с германской военной администрацией на полуострове, не принесла. Однако она была не единственной причиной такого обострения. В октябре 1943 года руководству крымской полиции безопасности и СД попал в руки некий документ, подготовленный группой членов Симферопольского мусульманского комитета. Это была программа, которая представляла собой варианты действий крымско-татарских националистов на случай того, проиграет или выиграет войну гитлеровская Германия. В целом рассматривались такие варианты:

• Германия явно выходит победителем в войне. Тогда следует помогать ей всеми силами, а после окончания войны просить предоставить Крыму независимость;

• Германия победит в войне, но выйдет из нее обессиленной. В этом случае также следует помогать ей, а после войны уже не просить, а требовать независимости. При этом инструментом давления должны стать крымско-татарские коллаборационистские формирования;

• войну выигрывает Англия. В связи с этим в дело должен вступить упоминавшийся Джафер Сейдамет, ко мнению которого могли прислушаться в Лондоне. При таком развитии событий Сейдамет переезжал в Крым и уже оттуда должен был просить о предоставлении Крыму независимости. Разумеется, этот вариант мог осуществиться только в том случае, если бы на территории полуострова оставались немецкие войска или если бы его заняли англичане;

• наконец, Турция вступает в войну на стороне Англии, и они совместно разбивают Германию. В этом случае Сейдамет опять вступал в дело, но уже с другими требованиями: как и выше, он должен был добиваться независимости Крыма, но с условием передачи его под протекторат Турции[1323]1323
  ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 388. Л. 31.


[Закрыть].

Следствие показало, что эту программу подготовили активисты, близкие к Озенбашлы, который относительно недавно покинул полуостров. И, разумеется, доверия к крымско-татарским националистам со стороны оккупационной администрации он не добавил. В результате, как сообщал один из партизанских разведчиков, в последние два месяца оккупации большинство районных татарских комитетов практически не функционировали. И даже Симферопольский мусульманский комитет состоял фактически только из одного человека – «спекулянта» Абдурешидова. Хотя в комитете на тот момент числилось еще 11 членов, ни один из них участия в его работе не принимал. Следует сказать, что «лейтмотивом» этого разведдонесения были следующие слова: «В настоящее время в Крыму нет такого человека, который пользовался бы авторитетом среди татар»[1324]1324
  ГАРК. Ф. П-151. Оп. 1. Д. 505. Л. 69–69об.


[Закрыть].

Эрих фон Манштейн

Людольф фон Альвенслебен

Эрвин Йенеке

Еще одна конфликтная ситуация возникла из-за действий Кырымала, направленных на спасение крымско-татарского националистического актива. Наступал 1944 год, и все понимали, что рано или поздно Красная Армия освободит полуостров. Поэтому, чтобы как-то приободрить местных коллаборационистов, Кырымал сообщил им, что после ухода Вермахта все крымские татары будут эвакуированы со всем своим имуществом. Это заявление он согласовал только с Корнельсеном, совершенно «забыв» поставить в известность другую заинтересованную сторону – штаб генерал-полковника Эрвина Йенеке. Реакция на такую оплошность последовала незамедлительно. Йенеке обратился к своему непосредственному начальнику – командующему группой армий «А», и попросил его довести до сведения подчиненных Розенберга следующую информацию: по всем вопросам эвакуации из Крыма необходимо обращаться исключительно в военные инстанции. Запрашивать об этом следует, сохраняя по возможности строгую секретность, и не делать из этой чисто военной акции пропагандистского мероприятия[1325]1325
  Barch. RH 20. Armeeoberkommandos. Bd. 7: AOK 16 bis AOK 17. RH 20–17/257. Bl. 109–109rs.


[Закрыть].

Тем не менее, в конце концов, Кырымалу удалось договориться об эвакуации 60 активистов. Часть из них стала сотрудничать с Крымско-татарским национальным центром, который до мая 1945 года продолжал действовать в Берлине. Еще около 2 тыс. (в основном бойцы полицейских формирований) были вывезены морем после начала боев за Крым и размещены в Румынии. Впоследствии на основе этого контингента нацисты создали Татарскую горно-егерскую бригаду войск СС[1326]1326
  Романько О.В. Крым в период немецкой оккупации… С. 156, 224–228.


[Закрыть].

Украинские националисты всегда стремились овладеть Крымом. И стремление это не было случайным. Уже перед войной их лидеры вполне обоснованно считали, что «только тот, кто будет здесь господином и будет иметь свободный путь через Босфорские ворота к мировым путям, тот будет хозяином Черного моря и юга Восточной Европы»[1327]1327
  Цит. по: Сергійчук В. Український Крим. Київ, 2001. С. 186.


[Закрыть]. Кроме того, экспедиция на полуостров была любимым пропагандистским проектом всех украинских националистических организаций, реализовать который они попытались после нападения нацистской Германии на СССР[1328]1328
  Армстронг Д. Украинский национализм. Факты и исследования. М., 2008. С. 94–96, 106–107.


[Закрыть].

Надо сказать, что украинский национализм на тот момент не представлял собой единого целого. С февраля 1940 года его главная структура – Организация украинских националистов (ОУН) – была расколота на два враждующих крыла: ОУН С. Бандеры и ОУН А. Мельника. Осенью 1941 года появилась еще одна, довольно влиятельная группировка – «Полесская сечь» атамана Т. Бульбы-Боровца. В 1942–1943 годах бандеровцы и бульбовцы сформировали свои вооруженные силы – Украинскую повстанческую и Украинскую народную революционную армии. Обе армии создавались и действовали в западной и центральной Украине, достигая в определенные периоды весьма внушительных размеров. На востоке этой советской республики и тем более в Крыму такого количества сторонников у националистов никогда не было. Поэтому свое влияние здесь они попытались установить иначе[1329]1329
  Косик В. Україна і Німеччина у другій світовій війні. Львів, 1993. С. 239, 274–275, 330–331, 408.


[Закрыть].

Внедрением украинской национальной идеи должны были заниматься так называемые «Походные группы ОУН», укомплектованные выходцами из Галиции. Целью этих структур являлось проникновение в восточную и южную Украину вплоть до Кубани, которую, к слову, националисты также считали своей территорией. По ходу следования их члены собирались заниматься пропагандой, а также проникать в создаваемые немцами органы местного самоуправления и полицию с целью их последующей украинизации. Походные группы держались обычно в тылу наступающих немецких войск и непосредственно на линию фронта старались не попадать. Их члены действовали очень скрытно, часто под видом переводчиков при воинских частях, в качестве личного состава рабочих команд или сотрудников «экономических штабов». Организацией таких групп занимались как мельниковцы, так и бандеровцы. И те и другие создали свои «Южные походные группы ОУН»[1330]1330
  Украинские националистические организации в годы Второй мировой войны. Документы: В 2 т. / Под ред. А.Н. Артизова. М., 2012. Т. 2. С. 374–378.


[Закрыть].

Мельниковцы смогли дойти только до Николаева. А вот бандеровская южная группа под руководством З. Матлы продвинулась намного дальше. Интересно отметить, что руководство ОУН придавало настолько важное значение южному направлению, что специально отозвало Матлу из Вены, где он являлся руководителем местной ячейки бандеровцев. Примерно осенью 1941 года в составе его группы была создана «Походная подгруппа «Крым», перед которой поставили задачу проникнуть на полуостров, дойти до Симферополя и создать здесь подполье. В первых числах ноября это удалось сделать семерым бандеровцам под руководством уроженца Тернопольщины С. Тесли. При этом трое из них остались в Джанкое, а остальные во главе со своим «провидныком» отправились в столицу Крыма. Здесь они планировали внедриться в создаваемую немцами администрацию и полицейские структуры, а в идеале – возглавить их[1331]1331
  Шанковський Л. Похідні групи ОУН. (Причинки до історії похідних груп ОУН на центральних і східних землях України в 1941–1943 рр.). Мюнхен, 1958. С. 30–35, 176–178.


[Закрыть]. Правда, события приняли несколько иной оборот, чем ожидали бандеровцы.

В конце ноября 1941 года немецко-румынские войска завершили оккупацию Крымского полуострова. Практически вся его территория за исключением Севастополя была включена в систему «нового порядка», как зона ответственности командующего войсками Вермахта в Крыму. Началось создание органов оккупационной администрации, а также тех структур, которые должны были регулировать повседневную жизнь местного населения. Крым – это многонациональный регион. Поэтому и организация подобных структур носила здесь, как говорилось выше, этнический характер. В случае с украинской общиной события развивались следующим образом.

1 июля 1942 года комендант Симферополя издал распоряжение, где указывалось: «Все украинцы, которые живут в городе, но которые почему-то зарегистрированы как русские, могут обратиться с прошением в комиссию при Главном управлении полиции Симферополя. Личности, украинская национальность которых будет доказана, получат новые паспорта с верно указанной национальностью»[1332]1332
  Окупаційний режим в Криму: 1941–1944 рр. За матеріалами преси окупаційних властей / Упоряд. В.М. Гуркович. Сімферополь, 1996. С. 34.


[Закрыть]. Вскоре была создана специальная комиссия, которая занялась исправлением паспортов. По некоторым данным, за относительно недолгий период были внесены изменения в почти 4 тыс. документов[1333]1333
  Сергійчук В. Указ. соч. С. 186.


[Закрыть].

Далее. На том основании, что теперь они наконец «нерусские», представители местной украинской интеллигенции решили создать свою общественную организацию. С этой идеей они обратились к немецким властям. Немцы идею одобрили, в результате чего 27 сентября 1942 года в Симферополе появился отдельный Украинский национальный комитет. Для создания необходимой материальной базы новому комитету передали Бюро помощи украинскому населению, которое за четыре месяца до этого было организовано при Симферопольском городском управлении[1334]1334
  Голос Крыма. 1942. № 95. 27 сентября.


[Закрыть].

Украинский комитет представлял собой небольшую организацию и состоял всего из пяти членов. Его председателем был назначен Н. Шапарь, который по совместительству являлся сотрудником Симферопольского городского управления. Там же он получал и свою зарплату. Остальные четверо работали на общественных началах и отвечали каждый за определенную сферу общественной «украинской жизни». Так, пропагандой, школами и библиотекой занимался В. Шарафан, торгово-производственным сектором, магазином «Консум» и мастерскими – Е. Колесниченко, санитарной частью заведовал врач Исаев, а материально-бытовой – Н. Цишкевич[1335]1335
  Реабилитированные историей. Автономная республика Крым / Под ред. В.П. Антипенко и др. Симферополь, 2006. Кн. 2. С. 18–19.


[Закрыть].

Эта организация старалась объединить вокруг себя «сознательных украинцев», однако столкнулась с вполне объяснимыми трудностями. Украинцев в Крыму было мало, а тех, кто поддерживал комитет, – еще меньше. Поэтому, чтобы дело «украинизации» шло успешнее, руководители комитета открыли специальный «украинский магазин» – «Консум» – и объявили, что только украинцам там будут выдавать муку и другие продукты[1336]1336
  ГАРК. Ф. Р-1315. Оп. 1. Д. 1. Л. 3–3об.


[Закрыть]. Интересно, что материальные блага сыграли в этом смысле гораздо большую роль, чем пропаганда национальной идеи. «Из-за этого в украинцы записывались люди, которые сами и отцы которых никогда не видели земель Украины и которым при других обстоятельствах и в голову бы не пришло обратиться в украинцев», – вспоминал очевидец этих событий[1337]1337
  ГАРК. Ф. П-156. Оп. 1. Д. 31. Л. 103.


[Закрыть]. То есть паспорта менялись по вполне объяснимым причинам.

Остальные достижения комитета были гораздо скромнее. В 1942 году в Симферополе некоторое время работала украинская начальная школа. Была попытка открыть автокефальную церковь, но из-за сопротивления верующих она провалилась. Как событие большого значения «местная украинская общественность» отмечала постановку оперы «Запорожец за Дунаем», которая 2 июня 1942 года шла в украинском музыкально-драматическом театре. К слову, просуществовал этот театр недолго и был закрыт немцами за связь некоторых его актеров с бандеровцами[1338]1338
  Шанковський Л. Указ. соч. С. 180.


[Закрыть].

Пропагандистский плакат на тему боевого содружества немецких солдат и «восточных» добровольцев.

«Полиция в боевых акциях». Немецкий пропагандистский плакат. Восточный фронт.

Деятельность комитета носила исключительно культурный и экономический характер, а об участии в решении каких-либо политических вопросов не могло быть и речи. Поэтому к середине 1943 года эта организация влачила жалкое существование, а ее члены никого, кроме себя самих, не представляли[1339]1339
  Реабилитированные историей… Кн. 2. С. 19.


[Закрыть].

И украинский комитет, и магазин, и театр были вполне легальными организациями, состояли из местных жителей и действовали с разрешения оккупантов. Бандеровцы, которые проникли на полуостров, никакой ведущей и самостоятельной роли в них не играли. Правда, один из них – Г. Вольчак – работал в упоминавшемся магазине. Что же касается бандеровского «провидныка» С. Тесли, то он вообще не участвовал в деятельности комитета, держался от него в стороне и никак себя не проявлял. В феврале 1943 года Теслю арестовали немцы и подгруппа «Крым» фактически распалась[1340]1340
  Шанковський Л. Указ. соч. С. 186–187.


[Закрыть].

При этом будет небезынтересным отметить, что связи с ОУН пытались установить некоторые представители крымских татар. После того как в 1943 году в Крым просочились сведения о переселенческих планах нацистов (выселить всех – поселить немцев), крымско-татарские националисты стали искать себе новых союзников. Часть из них, по словам самих бандеровцев, выступила за тесное сотрудничество с ОУН, вплоть до признания Крыма автономной частью будущей «соборной Украины». Однако эта позиция не нашла отклика у основной массы крымско-татарских националистов, которые делали ставку на поддержку со стороны Германии. По их мнению, отношения с ОУН на данном этапе войны могли только скомпрометировать национальное движение в глазах немецкого военно-политического руководства[1341]1341
  Антонюк Я. Указ. соч. С. 460–461.


[Закрыть].

В целом все попытки украинских националистов (как легальных, так и нелегальных) украинизировать полуостров были весьма и весьма скромными. Так, весной 1942 года один из бандеровских подпольщиков сообщал вышестоящему руководству, что «украинцы в Крыму представлены не лучшим образом… Они, в общем, перепуганы, без инициативы»[1342]1342
  Реабилитированные историей… Кн. 2. С. 19.


[Закрыть].

Равнодушие или испуг местного украинского населения играли, конечно, существенную роль. Но это был не единственный фактор, который помешал создать на территории Крыма реальное бандеровское подполье. Парадоксально, но факт – немцы очень негативно относились к деятельности неподконтрольных им националистических организаций. Всех, кто пытался проводить свою политику, даже с антибольшевистских позиций, они жестоко преследовали. Это во-первых. Во-вторых, Крым был однозначно признан сферой интересов Германии, ни с кем другим делиться властью на полуострове нацисты не собирались. Наконец, в-третьих, в своей национальной политике в Крыму они опирались совершенно на другие этносы: на крымских татар и немного (и недолго) русских, о чем более подробно будет сказано ниже. В целом эти факторы и обусловили то, что те националисты, которые проникли на полуостров, были уничтожены самими немцами. В феврале 1942 года они, например, расстреляли всех бандеровцев, которые пытались закрепиться в Джанкое[1343]1343
  Косик В. Указ. соч. С. 221; Шанковський Л. Указ. соч. С. 178; Украинские националистические организации в годы Второй мировой войны… Т. 1. С. 458.


[Закрыть]. В апреле 1944 года в симферопольской тюрьме убили «провидныка» Теслю. Зато немцы вполне лояльно относились к тем националистам, которые полностью признавали их верховенство и не играли в политику. То есть тех, кто встал на путь полного коллаборационизма[1344]1344
  Шанковський Л. Указ. соч. С. 190.


[Закрыть].

Процесс развития русского национального движения на полуострове можно условно поделить на два этапа: до и после марта 1943 года. До этого момента оно не было единым ни в идейном, ни в организационном плане, а представляло собой конгломерат групп, исповедующих антикоммунизм и некоторые основы традиционной российской идеологии. Иногда дореволюционного образца. С марта 1943 года ситуация меняется коренным образом. Прежде всего это связано с так называемым Власовским движением, которое с осени 1942 года стало важным фактором, повлиявшим на изменения в немецкой оккупационной и национальной политике.

Как известно, это движение было неразрывно связано с именем бывшего генерал-лейтенанта Красной Армии А.А. Власова, который в июле 1942 года попал в плен к немцам на Волховском фронте. Находясь в лагере военнопленных, Власов согласился сотрудничать с некоторыми представителями германского военно-политического руководства, которые не одобряли национальную политику господствующей нацистской верхушки. В свою очередь, пленный советский генерал намеревался получить от них поддержку в деле «освобождения России от большевиков», став чем-то вроде «советского генерала де Голля». Однако немцы посчитали, что на данном этапе генерал Власов будет выгоден им не как «военно-политический союзник», а как инструмент психологической войны против СССР. И одним из первых шагов в этом направлении стала разработка листовки «Обращение Русского комитета к бойцам и командирам Красной Армии, ко всему Русскому народу и другим народам Советского Союза», которая была напечатана в Берлине 27 декабря 1942 года. В этой листовке, получившей пропагандистское название «Смоленского манифеста» (подразумевалось, что именно там, в России, она и была написана), провозглашалось создание нового правительства – Русского комитета и его вооруженных сил – Русской освободительной армии (РОА)[1345]1345
  ГАРК. Ф. П-156. Оп. 1. Д. 25. Л. 80.


[Закрыть].

Фактически это «правительство» являлось фигурой пропаганды, а его несколько членов во главе с председателем – генералом Власовым – ничем не руководили. Не существовало в реальности и такой армии, как РОА – так с весны 1943 года немецкие пропагандисты стали собирательно называть части Вермахта, укомплектованные русским персоналом. Тем не менее сама листовка имела некоторый успех, и прежде всего на оккупированных советских территориях. Поэтому германское командование приняло решение более активно использовать пленного советского генерала и его сторонников в пропагандистских целях, положив начало так называемой «акции Власова». Одним из результатов этой акции явилась организация в феврале 1943 года координационного центра, который должен был, как вспоминал один из участников этих событий, «изучать политические и психологические проблемы Русского освободительного движения» – так стали называть всех сторонников Власова. К марту 1943 года центр разросся в крупную школу по подготовке пропагандистов для «восточных» формирований Вермахта, которая по месту своего расположения получила название «Дабендорф»[1346]1346
  Материалы по истории Русского Освободительного Движения. М., 1999. Вып. 4. С. 161–178.


[Закрыть].

Личный состав одного из отрядов крымско-татарской самообороны. Крым. Зима, 1941–1942 гг.

Первая власовская листовка – «Смоленский манифест» – получила сравнительную известность только в средней полосе России и практически осталась неизвестной на юге, тем более в Крыму. О бывшем советском генерале на территории полуострова заговорили в связи со следующим по времени пропагандистским шагом немцев – появлением открытого письма Власова «Почему я встал на путь борьбы с большевизмом?» (18 марта 1943 г.). Именно этому документу, в котором он рассказывал «о своей жизни и своем опыте в СССР», объяснял причины, «побудившие его начать войну против сталинского режима», Власов был обязан своей популярностью в некоторых слоях населения[1347]1347
  В Крыму это письмо опубликовал орган Симферопольского городского управления газета «Голос Крыма» (1943. № 33. 18 марта).


[Закрыть].

В.И. Мальцев.

В Крыму первым на это письмо публично отреагировал бургомистр Ялты В.И. Мальцев, человек трагической и вместе с тем интересной судьбы. Кадровый военный и полковник ВВС, он в 1937 году был назначен начальником Главного управления Гражданского Воздушного Флота Средней Азии и Закавказья. Менее чем за год это управление вышло на первое место во всесоюзном масштабе. По этой причине, а также за выдающиеся заслуги в области гражданского воздухоплавания Мальцева представили к высокой награде – ордену Ленина. Однако получить орден он не успел. 11 марта 1938 года полковник Мальцев был арестован органами НКВД по обвинению в антисоветской деятельности. После 18-месячного заключения в ашхабадской тюрьме его освободили, реабилитировали, а затем назначили начальником санатория «Аэрофлот» в Ялте. На этой должности Мальцев находился с 1 декабря 1939 года и вплоть до вступления в город немецких войск[1348]1348
  Плющов Б. Генерал Мальцев. История Военно-Воздушных Сил Русского Освободительного Движения в годы Второй мировой войны (1942–1945). Сан-Франциско, 1982. С. 12.


[Закрыть].

«По занятии германскими войсками города, – вспоминал позднее Мальцев, – я в полной военной форме явился к германскому командованию и объяснил причины, побудившие меня остаться». После небольшого допроса он предложил немцам свои услуги по организации отряда для борьбы с Красной Армией. Однако немецкий комендант поступил несколько неожиданно. Выслушав Мальцева, он назначил его бургомистром Ялты. Интересно, что находясь на этом посту, бывший советский летчик пытался вернуть город к нормальной жизни, чем заслужил уважение в определенных кругах местного населения. И, конечно, – серьезное доверие немцев[1349]1349
  Мальцев В.И. Конвейер ГПУ. Симферополь, 1942. С. 47.


[Закрыть].

Тем не менее Мальцев был прежде всего военным, и его деятельность не ограничивалась только работой в органах самоуправления. Так, обладая незаурядным ораторским талантом, он выступал с речами в различных городах Крыма, призывая население объединиться для борьбы со Сталиным и большевизмом. Особенно большой успех имели выступления Мальцева в городских театрах Симферополя и Евпатории.

Продолжая далее работать в сфере пропаганды, Мальцев, по заказу штаба 11-й полевой армии, написал свои воспоминания, отрывок из которых был процитирован выше. По сути, его книга – «Конвейер ГПУ», – в котором он делился тяжелым опытом пребывания в ашхабадской тюрьме, являлась первой на территории СССР работой, посвященной сталинским репрессиям. Воспоминания были написаны в первой половине 1942 года, а уже в июле этого же года – опубликованы отделом пропаганды штаба 11-й армии. За свою работу Мальцев даже получил гонорар – 500 марок. Книга оказалась настолько удачной, что немецкие пропагандисты широко использовали ее не только в Крыму, но и на других оккупированных советских территориях.

В декабре 1942 года Мальцев был вызван в штаб Восточных добровольческих частей, который находился в Симферополе. Здесь ему было поручено приступить к созданию коллаборационистских формирований из местного населения. За очень короткий период Мальцев организовал шесть небольших отрядов, которые предназначались для борьбы с советскими партизанами[1350]1350
  Подробнее о жизни и судьбе В.И. Мальцева см.: Александров К.М. Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А.А. Власова 1944–1945 гг. СПб., 2009. С. 598–613; Генерал Власов: история предательства: В 2 т. / Под ред. А.Н. Артизова. М., 2015. Т. 2. Кн. 1. С. 465–504; Романько О.В. К вопросу о Русской освободительной армии и судьбе В.И. Мальцева // Культура народов Причерноморья. 1997. № 1. С. 132–135.


[Закрыть].