Текст книги "Битва за Крым 1941–1944 гг."

6.5. Хазанов Д.Б. Авиация в операции по освобождению Крыма

Подготовка операции по освобождению Крыма началась в начале февраля 1944 г. Согласно плану, доложенному в Ставку ВГК А.М. Василевским, маршал считал возможным приступить к ее реализации 18–19 февраля. Однако необходимость разгромить перед этим Никопольскую группировку противника, а затем неблагоприятные погодные условия задержали начало Крымской наступательной операции. В ночь на 4 марта Александр Михайлович сообщил Верховному: «Прошедший вчера и сегодня дождь окончательно вывел из рабочего состояния дороги. Весь автотранспорт стоит на дорогах в грязи. С трудом кое-как работают лишь тракторами. От попытки пробраться к Крейзеру (был назначен командующим 51-й армией, которой предстояло наступать на главном направлении через Сиваш. – Прим. авт.) на машинах пришлось отказаться, летели на У-2. При таком состоянии дорог начинать операцию нельзя, не сумеем за продвигающимися войсками подать не только пушки и снаряды, но даже продовольствие и кухни» [Василевский А.М. Дело всей жизни. М., 2002. С. 377.].

Общий замысел операции состоял в том, чтобы одновременными ударами войск 4-го Украинского фронта с севера, от Перекопа и Сиваша, и Отдельной Приморской армии с востока, с плацдармов у Керчи, в общем направлении на Симферополь, затем на Севастополь расчленить и уничтожить группировку неприятеля на Крымском полуострове. Решающая роль отводилась 4-му Украинскому фронту генерала армии Ф.И. Толбухина, куда входила 8-я ВА генерал-лейтенанта Т.Т. Хрюкина – самое мощное авиационное объединение из тех, что собирались задействовать в Крыму. Приморскую армию генерала армии А.И. Еременко поддерживала 4-я ВА генерал-полковника К.А. Вершинина, на морском фланге действовал Черноморский флот вице-адмирала Ф.С. Октябрьского и его главная ударная сила – ВВС ЧФ генерал-лейтенанта В.В. Ермаченкова. Координировать действия авиации разных объединений должен был представитель Ставки ВГК генерал-полковник Ф.Я. Фалалеев.

Чтобы гарантировать успех, требовалась скрупулезная и тщательная организационная работа. В 8-й воздушной, например, ее возглавлял начальник штаба генерал-майор И.М. Белов. Его ближайшими помощниками являлись флаг-штурман армии генерал-майор И.П. Селиванов, рука об руку с которым работал начальник воздушно-стрелковой службы полковник А.М. Янчук, главный инженер инженер-полковник И.И. Бондаренко и др. С целью обобщения и осмысления боевого опыта в штабе 8-й ВА, находившемся в поселке Аскания-Нова, состоялось несколько сборов с участием командиров полков, дивизий, корпусов, начальников районов аэродромного базирования, старших офицеров штабов. Особые трудности перед наступлением в Крыму выпали на долю начальника тыла армии генерал-майора П.П. Малышева, которому пришлось организовать строительство новых аэродромов, завозить боеприпасы и горючее в условиях, когда всего, особенно леса, недоставало, а февральские штормы на Сиваше дважды разрушали обе наши действующие переправы.

Воздушная разведка – глаза наземных войск. К выполнению заданий в интересах будущей наступательной операции в Крыму 8-й орап полковника М.А. Ситкина приступил с 25 января 1944 г., когда еще шли напряженные бои за Никопольский плацдарм, а Пе-2-разведчики приступили к регулярным полетам в Крым. За первые 100 боевых вылетов (по результатам изготовили 96 фотопланшетов), несмотря на частые атаки со стороны истребителей врага, полк потерял один экипаж – 25 февраля был сбит самолет, который пилотировал мл. лейтенант А.Я. Ульянов. После краткого пребывания в плену летчик и стрелок вернулись в часть и продолжили боевую работу, штурман мл. лейтенант П.И. Резник пропал без вести.

В марте противодействие врага нашим дальним разведчикам возросло. При фотографировании главной оборонительной полосы неприятеля 9 марта был сбит экипаж майора Л.М. Червякова, 14 марта подбит экипаж лейтенанта Ф.И. Михайлова. Хотя потерь в личном составе не было, задание штаба 4-го Украинского фронта выполнить не удалось. Тогда вызвался лететь В.Д. Борисов, впоследствии Герой Советского Союза – вылет запланировали на вечер 14 марта. С высоты 3000 м его экипаж дважды прошел по маршруту Армянск – Филатовка – Кураевка – Карпова Балка. Василий Дмитриевич вспоминал: «Ураганный зенитный огонь встретил наш самолет. Осколки снарядов били по машине непрерывно, а выполнять противозенитный маневр было нельзя – самолет находился на боевом курсе. После возвращения на базу на нашем Пе-2 насчитали 70 пробоин, каким-то чудом он держался в воздухе» [Гаврилов В.И. 8-й отдельный дальнеразведывательный авиационный полк. 1942–1946. М., 1979. С. 29.].

Воздушная разведка силами «обычных» частей 8-й ВА усилилась с наступлением весны – с 1 марта по 8 апреля для этой цели было выполнено 633 вылета. Фотографирование на всю глубину оборонительной полосы неприятеля позволило для командования фронтом представить схему обороны врага на Крымском перешейке, вскрыть основную группировку его войск. Аэрофотосъемка велась по плану и под руководством начальника разведывательного отдела штаба 8-й ВА полковника И.И. Сидорова. Особое внимание уделялось перекопско-сивашскому направлению, поскольку именно отсюда готовился главный удар войск 4-го Украинского фронта. Кроме того, была оценена авиационная группировка Люфтваффе и основные аэродромы в Северном и Центральном Крыму. К разведывательным полетам привлекались разные части, но прежде всего истребители 31-го гв. иап 6-й гв. иад и наиболее опытные летчики 3-го иак, а также штурмовики 1-й гв. шад.

Незадолго до нового наступления войск 4-го Украинского фронта, 8-я воздушная, перебазировалась на аэродромы Северной Таврии, началась интенсивная подготовка к предстоящим боям, прибывали молодое пополнение и новые самолеты. Боеприпасов хватало, а вот горючего явно было мало, учитывая тот факт, что затишья в небе практически не устанавливалось. Однако заявки службы тыла в вышестоящие инстанции оставались без ответа – параллельно Ставка ВГК готовила несколько стратегических наступательных операций. Генерал Т.Т. Хрюкин опасался, что из-за недостатка горючего авиация снизит боевую активность в самый важный период, упустит благоприятный момент для поражения врага. Обращение к начальнику тыла ВВС положительного результата не дало. И тогда Тимофей Тимофеевич решил попросить лично Верховного Главнокомандующего, минуя командующего и Военный совет ВВС, выделить лимиты:

«Делать нечего – Хрюкин попросил соединить его по телефону правительственной связи со Сталиным, – свидетельствовал генерал В.А. Киселев. – Ответил Поскребышев. Хрюкин представился. Он кратко доложил суть вопроса – не хватает горючего. Поскребышев попросил подождать у телефонной трубки. Вскоре раздался приглушенный голос. Сталин поздоровался и спросил, в чем дело. Хрюкин четко, по-военному доложил: «Готовим операцию, тов. Сталин, сосредоточили мощную авиационную группировку, всего у нас достаточно – самолетов, летчиков, боеприпасов, не хватает горючего…»

На вопросы Верховного, как летчики осваивают новые самолеты, какова обеспеченность частей армии, были даны четкие, исчерпывающие ответы. Сталин помнил Хрюкина еще с 1938 г. по его боевым делам в Китае, и разговор шел в дружеском тоне. «Сколько вам недостает горючего? – спросил Сталин. – Пять тыс. тонн, – ответил Хрюкин. – Хорошо, тов. Хрюкин, будет вам горючее, не беспокойтесь, желаю успеха в освобождении нашего солнечного Крыма». На этом разговор закончился…» [Киселев В.А. С. 159, 160.].

Однако доставить сверхплановые лимиты оказалось очень непросто, транспорт работал с большими перебоями, «узкими местами» были переправы через Сиваш. В начале марта 1944 г. их количество возросло до трех, причем на третью переправу противник произвел в марте 19 массированных налетов – почти все полупонтоны получили пробоины крупными осколками, но переправа продолжала работать в интересах питания наших войск. Основную опасность представляли пикировщики из III/SG3. Как правило, нашим истребителям редко удавалось перехватывать их, а вот зенитки на Перекопе и у Сиваша представляли реальную опасность. 15 марта один из Ju 87 был сбит зенитным снарядом, пилот погиб, а стрелок получил тяжелое ранение, в свою часть он не вернулся.

Потом стало известно, что унтер-офицер Й. Бойс с самолетом упал между советскими и немецкими позициями. Его подобрали и выходили местные татары, давая кумыс, согревая и залечивая раны с помощью народных средств – войлока, животного жира. Впоследствии Йозеф (1921–1986 гг.) стал одним из крупнейших немецких художников второй половины XX в., основателем нового направления в живописи, главным теоретиком постмодернизма. С начала 1950-х гг. работал в области создания абстрактно-предметных объектов, пространственных скульптур, инсталляций. В это время бывший стрелок широко использовал войлок и животный жир, которыми его лечили в 1944 г., они заняли главное место среди материалов его произведений.

Всего же в этом месяце Люфтваффе выполнили в Крыму, по данным постов ВНОС 4-го Украинского фронта, 2050 самолето-пролетов, или на треть больше, чем в феврале, причем 704 были направлены на разведку, 700 – на атаку войск на поле боя, 432 – для бомбардировки переправ на Сиваше. Частые налеты врага внесли изменение в режим работы транспорта: автомашины и повозки двигались преимущественно по ночам или в период нелетной погоды, а чтобы снизить урон от бомбежек, наряду с усилением зенитных средств на перешейке над переправами регулярно дежурили наши истребители.

«Неоценимую помощь в управлении боевыми действиями оказывала радиолокационная станция, впервые появившаяся у нас в 3-м иак во время Крымской операции, – вспоминал командир соединения генерал Е.Я. Савицкий, чьи подчиненные прикрывали Сиваш. – До этого времени управление боевыми действиями корпуса осуществлялось с помощью пунктов наведения, находившихся поблизости от передовой. Визуальное наблюдение за противником вели на них опытные летчики, назначавшиеся командирами дивизий из числа тех, кто из-за ранения или каких-то иных причин не мог временно принимать участие в боевых вылетах. В их распоряжении имелись радиостанция, позывные ведущих групп и связь с командными пунктами дивизий и корпуса. Использовались также данные, поступавшие от вернувшихся после выполнения задания экипажей, сведения воздушной разведки и поступавшие от летчиков, находившихся в данный момент в воздухе или ведущих бой. Вся эта информация стекалась на командный пункт корпуса, где, исходя из сложившейся обстановки в воздухе, принимались те или иные решения.

Однако информация, полученная лишь визуальным путем, не давала необходимой полноты картины. Мы нередко не имели никакого представления о том, когда, откуда и сколько самолетов противника будет введено в сражение. Не знали и того, где он намеревается нанести очередной удар. Все это вынуждало постоянно держать в воздухе большие группы истребителей, что приводило к неоправданному расходу сил и средств и требовало от личного состава чрезмерного напряжения… С появлением радиолокационных станций положение принципиально изменилось. С их помощью – а дальность действия у них достигала 120–150 км – мы могли не только своевременно обнаружить противника, но и определить заранее, на какой высоте, сколько и каких самолетов следует ожидать в данное время и в данном месте» [Савицкий Е.Я. Полвека с небом. М., 1988. С. 131, 132.].

Как вспоминали очевидцы событий, командующий 51-й армией генерал Я.Г. Крейзер буквально с замиранием сердца следил за происходящим над переправами и Сивашем. Он вспоминал: «На днях мы были свидетелями одного захватывающего воздушного боя. Схватка началась над переправами, на четверку наших патрулирующих истребителей сразу свалились три группы немецких истребителей. И эта четверка не дрогнула и не покинула поле боя, а закружилась в смертельной карусели. Через несколько минут подошло несколько групп наших истребителей, но немцы тоже получили подкрепление. Шла борьба за воздушное пространство над плацдармом, видимо, немецкие истребители имели задание расчистить путь своим бомбардировщикам. В воздухе стоял такой рев моторов и трескотня гулких пулеметно-пушечных очередей, что все мы, задрав головы, не отрывались от этого захватывающего зрелища. Черными факелами падали пылающие самолеты… Дорогой ценой, видимо, заплатили наши, но воздух над плацдармом очистили и бомбардировщиков к переправе не допустили» [Киселев В.А. Командарм Хрюкин. Волгоград, 1996. С. 155.].

Случилось так, что командарм-51 стал свидетелем, вероятно, самого тяжелого за весь месяц для нас на данном направлении боя, произошедшего вечером 26 марта, – потери в тот день составили 10 «яков» (немцы лишились одного Bf 109 и одного Ju 87). Крейзер очень опасался, что вражеская авиация может существенно помешать нашим планам подготовки к наступлению, подобно тому, как это случилось с его армией летом 1943 г. на Миус-фронте. Яков Григорьевич видел, что и теперь воздушные бои почти всегда шли при численном перевесе противника, и подчас приходилось платить высокую цену за срыв его намерений мощной бомбардировкой прижать пехоту к земле, нарушить связь с тылом. Авиационные же командиры пытались впредь исключить организационные промахи, которые дорого обходились, о чем рассказал бывший военком 8-й воздушной армии, назначенный на эту должность буквально накануне, генерал А.Г. Рытов:

«26 марта 1944 г. летчики 278-й иад… прикрывали переправу через Сиваш. Понадеявшись на то, что немцы не пошлют сюда крупных сил, командир направил на боевое задание наспех спаренные экипажи (т. е. случайным образом назначил ведущих и ведомых. – Прим. авт.) из молодых, необстрелянных летчиков, а сам устроил в штабе какой-то семинар. Враг же, вопреки ожиданиям, направил к Сивашу несколько десятков бомбардировщиков в сопровождении истребителей 52-й эскадры. В рядах защитников переправы появилась растерянность, взаимодействие между истребителями нарушилось. Летчики дрались кто как мог. В этот день дивизия потеряла десять самолетов. Погибли, в частности, командир 812-го иап майор Н.Г. Волчков и Герой Советского Союза ст. лейтенант А.Ф. Лавренов. Они вылетели на выручку молодежи, но поправить дело уже не смогли» [Рытов А.Г. Рыцари пятого океана. М., С. 352].

Политработник не совсем точен: Волчков возглавлял 274-й иап (из 278-й, а не 265-й иад), а Лавренов имел звание капитана. Однако сути это не меняло – мы понесли тяжелые потери в людях и технике. Александр Филиппович Лавренов выполнил около 100 боевых вылетов, лично сбил 27 и парой еще 3 самолета противника, по праву считался одним из лучших асов 3-го иак. Этот трагический эпизод и его совместный разбор общевойсковым и авиационным командованием сблизил Крейзера и Хрюкина. Вскоре передовой КП командарма-8 был размещен и оборудован рядом с КП командарма-51, что позволило в дальнейшем управлять авиацией непосредственно с плацдарма.

27 марта генерал Т.Т. Хрюкин подписал боевой приказ соединениям армии, где каждому поставил боевые задачи на первые дни наступления. Однако его вновь пришлось отложить – мощный циклон обрушился на Крым, засыпал перешеек, связывающий с Украиной, полуметровым слоем снега. Временно пришлось прекратить всякое передвижение, кроме как по воздуху. Для обсуждения дальнейших планов в Мелитополе 30 марта состоялось совещание с участием представителей Ставки маршалов А.М. Василевского и К.Е. Ворошилова, который до этого находился в Отдельной Приморской армии, командующего и членов Военного совета 4-го Украинского фронта, командарма-8 генерала Т.Т. Хрюкина и др.

Доклад за подписью обоих маршалов был направлен И.В. Сталину 31 марта: «Считаем необходимым принятие решительных мер по организации настоящей блокады Крыма, которая воспрепятствовала бы переброске войск и материальных ресурсов как в Крым, так и обратно. Для этой цели необходимо немедленно усилить авиагруппу Черноморского флота в Скадовске (небольшой городок на берегу Черного моря к западу от Армянска, который местные татары называли Али-Агок – тихая пристань. – Прим. авт.), которая в данный момент вместе с авиацией прикрытия составляет меньше 100 самолетов и при этом слабо обеспеченных транспортными средствами и горючим. Блокаду Крыма в настоящее время считать важнейшей задачей для Черноморского флота (маршалы явно подчеркивали эту мысль. – Прим. авт.). Поэтому из имеющихся в распоряжении Черноморского флота более 500 самолетов необходимо довести авиацию Скадовска до 250–300 самолетов…» [Василевский А.М. Дело всей жизни. М., 2002. С. 377.].

Длительная оперативная пауза, неоднократный перенос сроков наступления позволили советской стороне хорошо подготовить войска, в частности ВВС. Еще важнее другое: в конце 1943 г. в ходе напряженных боевых действий ВВС Красной Армии завоевали стратегическое господство в воздухе на советско-германском фронте. В ходе сражений над Правобережной Украиной, при Ленинградско-Новгородской операции мы также имели господство, однако погода зачастую не позволяла экипажам действовать с максимальным напряжением, нанести неприятелю ощутимый урон. Можно было ожидать, что теперь ничто не помешает советским авиаторам продемонстрировать выросшую выучку летного и командного составов, использовать достоинства новой боевой техники, реализовать численный перевес, который примерно был 10-кратным. Сведения о составе авиационных группировок приведены в таблице [Подсчитано по: Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Кампании и стратегические операции в цифрах. Т. 2. М., 2010. С. 324; ЦАМО РФ. Ф. 35. Оп. 11285. Д. 988. Л. 92. BA-MA].

ТАБЛИЦА

Первой в дело вступила 8-я воздушная. Началу наземной операции предшествовал удар по пяти вражеским аэродромам в Северном и Центральном Крыму. Надо признать, что при проведении подобных операций в 1942–1943 гг. часто налетам подвергались второстепенные или даже ложные аэродромы противника. Но поскольку в данном случае налету предшествовала длительная и тщательная разведка, главной целью стал аэродром Веселое (германское название Каранкут), к юго-западу от Джанкоя, который широко использовал противник. Примерно за год до рассматриваемых событий, этот аэродром был оборудован немцами бетонной взлетно-посадочной полосой, выполненной из шестигранных плит. Он сыграл ключевую роль в снабжении частей Вермахта, обороняющихся на кубанском плацдарме, а также при последующей эвакуации этого плацдарма и питания войск в Крыму в период 1943–1944 гг.

Чтобы обеспечить внезапность при налете большой группы – собирались задействовать все исправные штурмовики 76-го гв. шап, – советское командование решило усыпить бдительность противника. В течение трех предшествовавших дней в небо устремлялись большие группы «илов», приближались к Сивашу, причем экипажи действовали открыто, не соблюдая радиомолчания, а когда «мессершмитты» и «фокке-вульвы» вылетали на перехват (служба воздушного наблюдения и оповещения у немцев работала весьма четко), наши поспешно возвращались, покидая район, – желаемых противником встреч и воздушных боев не было. За эти дни удалось уточнить места стоянок самолетов на аэродроме Каранкут, расположение зениток. Затем последовал учебный налет на свой аэродром в глубоком тылу с имитацией атаки, чтобы отработать взаимодействие, устранить возможные ошибки. Один из наиболее опытных летчиков и командиров гвардейской части майор Ф.В. Тюленев вспоминал:

«Утром 7 апреля более 20 штурмовиков полка поднялись в воздух. Группы возглавляли ведущие – капитаны М.Т. Степанищев, В.Ф. Анисов, М.А. Филиппов, ст. лейтенант М.Г. Гареев. На задание отобрали наиболее опытные экипажи… Маршрут проложили в обход Сиваша, и до моря в районе Скадовска все группы шли на высоте 15–20 м, а затем от береговой полосы одна шестерка во главе с капитаном Филипповым вместе с истребителями прикрытия поднялась до 1200–1300 м. Остальные продолжали полет над водной поверхностью так, чтобы исключить наблюдение за ними с западного побережья Крыма, из района Перекоп – Армянск. С этого направления фашисты действительно нас не ждали. Оттуда обычно в Крым летали транспортные самолеты из еще оккупированной Одессы и Румынии. Работавшие на строительстве рубежей немцы, завидя нас, сперва не только не прятались, но даже махали нам руками, бросали вверх головные уборы, приветствуя как своих. И только когда мы оказались над их головами, они, увидев звезды на крыльях, в панике разбегались, кто куда, в поисках укрытий…» [Болдырихин Ф.З. и др. На боевом курсе. Киев: 1983. С. 119, 120.].

Согласно советским документам, врага удалось обмануть, застигнуть врасплох (самолеты стартовали не утром, а в 16.45). В этом налете, где первую группу вел Герой Советского Союза майор Ф.В. Тюленев, приняли участие 32 экипажа, причем почти одновременно с ударом одних подразделений по стоянкам самолетов другие начали подавление средств ПВО. Два «мессершмитта» все же взлетели, заговорили 88-мм и 20-мм зенитные орудия. «Ильюшины» образовали круг и выполнили два захода, в ходе которых выпустили реактивные снаряды и расстреляли боекомплект, а затем змейкой вышли из боя, взяв курс на север. Как показали контрольные снимки, штурмовики сожгли (по разным оценкам) 11–12 Ju 87 (из группы III/SG3) и еще больше повредили. Сгорели склады с боеприпасами и горючим, до 100 чел. обслуживающего персонала выбыли из строя, а тела погибших немцы собрали в уцелевший ангар. Два наших экипажа были сбиты вражескими истребителями, еще два – зенитками, а 13 Ил-2 вернулись с различными повреждениями [ЦАМО РФ. Ф. 20002. Оп. 1. Д. 2. Л. 34.].

Понесли потери и наши истребители. Среди невернувшихся с задания по прикрытию штурмовиков был помощник командира 9-го гв. иап по воздушно-стрелковой службе Герой Советского Союза майор А.Н. Карасев. К этому времени на боевом счету одного из наиболее опытных и результативных асов полка значилось более 380 боевых вылетов и 112 воздушных боев, в которых он сбил 25 самолетов врага лично и 9 в группе. Участник боев в Молдавии с июня 1941 г., обороны Донбасса и Ростова, Ростовской наступательной операции 1941 г., оборонительного сражения на Дону летом 1942 г., Сталинградской битве. Он поддерживал наземные войска в Ростовской (зимой 1943 г.), Миусской, Донбасской, Мелитопольской наступательных операциях.

Как потом стало известно, отважный летчик 7 апреля 1944 г. воспользовался парашютом, остался жив, попал в плен и был заключен в Севастопольскую тюрьму. Проводивший расследование через несколько дней после освобождения Крыма политработник штаба 8-й армии писал в отчете: «Установлено, что гв. майор Карасев находился в тюрьме до 9 мая. Был одет в гражданское платье, скрывал от немцев и полицейских, что он летчик, Герой Советского Союза. Все это подтверждает капитан медицинской службы Павлов, который также находился в этой тюрьме в качестве врача… 9 мая, когда наши войска подошли к Севастополю, немцы всех заключенных, кроме полицейских и обслуживающего персонала, эвакуировали водным транспортом. Был ли среди эвакуированных Карасев, установить не удалось… Один из полицейских сообщил, что когда погрузка на баржу закончилась, на ней по неизвестной причине произошел взрыв и все заключенные погибли» [Зильманович Д.Я. На крыльях Родины. Алма-Ата: 1985. С. 185.].

В целом собранный политработником материал оказался достоверен. Домой Александру Никитовичу направили извещение: пропал без вести. Действительно, незадолго до оставления Севастополя его на судне отправили в румынскую Констанцу, затем в Германию. Прошел все ужасы гитлеровских застенков, несколько попыток совершить побег оказались неудачными. Красная Армия освободила его 8 мая 1945 г., а в родной полк герой-летчик вернулся вскоре, еще победной весной. Его после проверки восстановили в армии, вернули звание, все ордена. Полковник Карасев стал самым результативным из советских ветеранов, Героев Советского Союза, сражавшихся в Корее. Совершил там 112 боевых вылетов на истребителе МиГ-15бис, в воздушных боях уничтожил лично 7 американских самолетов, за что был награжден восьмым боевым орденом – орденом Ленина.

День генерального наступления, который с нетерпением ожидали и пехотинцы, и летчики, наступил 8 апреля 1944 г. Затемно началась артиллерийская подготовка, а на рассвете в небо поднялись боевые самолеты 8-й ВА. Тяжелогруженые бомбами и реактивными снарядами, они проходили над линией фронта, атакуя врага. Наиболее мощный удар нанесли 108 Ил-2 около 11 ч по крупному опорному пункту противника в районе Тархан (правый фланг 51-й армии), но продвинуться здесь не удалось. Сильный зенитный огонь привел к значительным потерям среди наших штурмовиков; среди погибших – один из старейших летчиков 136-го гв. шап, командир эскадрильи майор И.Д. Овсянников.

Из доклада генерала Т.Т. Хрюкина генералу Ф.И. Толбухину следовало: «До вечера 8 апреля воздушная армия выполнила 818 самолето-вылетов, уничтожила или подавила 75 артиллерийских батарей, 16 танков или штурмовых орудий, создали 18 очагов пожаров. В 29 воздушных боях, по докладам экипажей, было сбито 20 неприятельских самолетов, а 10 уничтожено на земле. В следующую ночь эти действия дополнили экипажи 2-й гв. нбад, которые при 494 вылетах сбросили, преимущественно на тарханском направлении, 90,8 т бомб, уничтожили или подавили огонь 7 батарей, вывели из строя 7 паровозов и 7 вагонов. Взрывы продолжались несколько часов, а подожженный на северо-восточной окраине Тархана склад боеприпасов превратился в отличный световой ориентир для ночных бомбардировщиков» [ЦАМО РФ. Ф. 346. Оп. 5755. Д. 195. Л. 47–50.].

Однако наибольший успех наметился не здесь, а левее, на каранском направлении и по решению командующего фронтом, которое утвердил маршал А.М. Василевский, с утра основные усилия авиации были сосредоточены на другом фланге наступления 51-й армии. Всего за 9 апреля было выполнено 957 самолето-вылетов, из которых 423 вылета для атаки войск на поле боя. Всего получилось за полтора суток 2279 вылетов. Любопытно, что согласно составленному перед наступлением плану за двое суток было намечено совершить 2270 вылетов, включая 580 ночных. Часто в ходе наступательных операций выполнить намеченный объем работы не удавалось по разным причинам – неблагоприятная погода, энергичное противодействие немецкой авиации, перебои с горючим или боеприпасами. А в данном случае план авиационного наступления экипажи 8-й ВА даже перевыполнили. К тому же Люфтваффе совершили за 8 и 9 апреля в полосе фронта 362 пролета (отчасти это небольшое число обуславливалось потерями на аэродромах накануне), а основные удары их штурмовики нанесли по позициям 2-й гв. армии у Армянска, где советское командование наносило вспомогательный удар [Сборник материалов по изучению опыта войны. № 13. Июль – август 1944 г. М., 1944. С. 18.].

К 10 апреля создались предпосылки для прорыва всей системы обороны врага на Крымском перешейке. Необычный случай произошел в тот день. Поскольку противник на ряде участков контратаковал наши войска, обстановка обострилась, в частности, к северу от Томашевки (на левом фланге наступления 51-й армии, к югу от острова Русский). Туда для удара вылетела эскадрилья капитана А.И. Свертилова из 807-го шап (206-я шад), приступив к штурмовке. Вскоре навстречу подошла группа «юнкерсов» под прикрытием «мессершмиттов», завязался воздушный бой. В его ходе мл. лейтенант Н.Н. Печенов, расстрелявший перед этим весь боекомплект, крылом «Ила» ударил по крылу Ju 87, который задымил и пошел к земле. Вероятно, наш летчик от удара потерял сознание, поскольку попытки покинуть падающий штурмовик он не предпринимал. Машина рухнула в расположение вражеских войск. Стрелок-радист сержант Т.И. Окуньков выпрыгнул, раскрыл купол парашюта, и его сильным порывом ветра отнесло к нашим передовым позициям.

С марта 1943 г. мл. лейтенант Печенов выполнил 104 боевых вылета на Ил-2, включая 8 последних над крымской землей. Подвигу летчика была посвящена листовка, выпущенная политотделом 8-й ВА. Отметив выполнение воздушного тарана, в результате которого был сбит «лаптежник», командир полка майор П.Ф. Забавских «добавил» к этому подвигу еще и таран огненный, написав в представлении павшего в бою Николая Никифоровича, что «тов. Печенов направил свой самолет на скопление танков противника и погиб смертью храбрых. За мужество и геройство, проявленные в борьбе с врагом по освобождению Крыма… достоин высшей Правительственной награды – звания Героя Советского Союза (посмертно)». Представление подписали вышестоящие командиры, включая командарма Т.Т. Хрюкина, однако член Военного совета фронта генерал Н.Е. Субботин «снизил» статус награды до ордена Отечественной войны 1 степени [ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 690155. Д. 2257. Л. 432, 433.].

С большой вероятностью можно утверждать: противниками советских летчиков тогда были румынские пикировщики из 3-й группы. В первой половине дня 10 апреля 1944 г. в ходе 319-го группового вылета восемь Ju 87 под прикрытием такого же количества немецких Bf 109 совершили налет на советскую колонну в районе Тархан – Томашевка, поразив четыре грузовых автомобиля. Один «юнкерс» получил серьезные повреждения (в качестве причины указывался зенитный огонь), но долетел до расположения своих войск. Следующий вылет стал последним в Крыму – румынская часть, передав 10 оставшихся в исправном состоянии пикировщиков немецкой авиагруппе III/SG3, в тот же день через Херсонес начала перебазирование на родину, в Текучи [Roba J. Craciunoiu С. Grupul 3 Pikaj. Bucharest: 1998. Р. 67–72.].

Если в первые дни наступления авиация 8-й ВА действовала с высоким напряжением, то затем поддержка войск с воздуха значительно сократилась. В Оперативной сводке Генерального штаба КА с большим оптимизмом оценивались наиболее важные события 12 апреля 1944 г. на юге: «Войска 4-го Украинского фронта, сломив сопротивление противника на Ишуньских позициях, преследовали его отходившие части в общем направлении на Симферополь и, продвинувшись за день [на разных участках] от 30 до 45 км, овладели районными центрами Крыма: Джурчи, Колай, Курмиан-Кемельчи, Свейтлер, Биюк-Онлар…». В то же время отмечалось, что авиация фронта произвела 12 апреля всего 200 самолето-вылетов, а на следующий день «вследствие ограниченного наличия горючего, произвела только 100 самолето-вылетов на прикрытие войск и разведку» [По рассекреченным сводкам Генштаба].

Документы штаба 8-й ВА приводят несколько большее число вылетов: 12 апреля их было произведено 325, 13 апреля – 188, 14 апреля – 266. Одна из причин заметного сокращения объемов выполненной работы, кроме нехватки горючего, объяснялась существенным отставанием аэродромов от передовых наземных войск. Командарм Хрюкин торопил командиров авиасоединений с перебазированием на крымские аэродромы. Среди первых вылетел на рекогносцировку мест нового базирования командир 206-й шад полковник К.М. Чубченков. Это был смелый и отважный летчик, дважды орденоносец. При осмотре одной площадки днем 13 апреля неожиданно вблизи штабного «кукурузника» показалась группа немецких солдат и офицеров, отступавших с Перекопа. После короткой схватки Кирилл Моисеевич и сопровождавший его штурман дивизии майор Георгий Абрамов оказались пленены, а судьба инженера отдела аэродромного строительства капитана Сергея Калугина, также вылетевшего в кабине У-2 в тот злополучный рейс, осталась неизвестной.