Текст книги "Оноре де Бальзак. Человеческая комедия"

«Отец Горио», «Гобсек»

У Бальзака есть одна счастливая особенность: он никогда не впадал в мизантропизм или в эстетство. На словах он мог презирать чернь, толпу, высший свет, на деле же всегда искал его одобрения и барьеров между собой и читателем не возводил. Между тем в то же время творившие его современники этой чертой не обладали. Из истории литературы известна позиция Гюстава Флобера, автора «Мадам Бовари», «Воспитания чувств» и «Саламбо», его строгое, взыскательное отношение к себе и стремление укрыться от бурь в «башню из слоновой кости». Друзья Бальзака, Виктор Гюго и Теофиль Готье, каждый по-своему занимали весьма негативную художническую позицию по отношению к публике. Автор «Эрнани» и «Отверженных», восторженно принятых современниками, впоследствии уже не спускался с высот демиурга, управителя толпы и выразителя интересов. Автор стихотворного цикла «Эмали и камеи», «Капитана Фракасса» и блистательных новелл воспевал красоту как самоцель и был большой эстет; там, где описание интерьера у Бальзака занимает страницу, у Готье красивым статуям, штофу, антику и всякой восточной пышности посвящено три, и часто описания эти самодовлеющи. Бальзак же, даже в пятидесятилетнем возрасте, работая над «Бедными родственниками», еще, казалось, обладал запасом надежд, иллюзий и восторженности.

В самом начале 30-х годов Бальзак выпустил в свет два небольших произведения, которые в силу сжатости текста и плотности идей стали хрестоматийными при изучении в школе западноевропейской литературы Х1Х века. «Отец Горио» вышел в свет в 1834 году в журнале «Ревю де Пари», «Гобсек» – несколькими годами ранее. Автор был молод и активен, творил размашисто и в темпах, недоступных для простого смертного. Оба произведения, по странной случайности, вероятно, не предусмотренной автором, имеют хорошо укорененные параллели с шекспировскими текстами: Гобсек – с «Венецианским купцом» и фигурой Шейлока, папаша Горио – с «Королем Лиром». Его так и называют: «буржуазный король Лир».

Сюжет романа прост: торговец вермишелью Горио с почетом выдает замуж двух своих любимых дочерей, поделив между ними почти все свое состояние, и, выговорив себе ренту и кое-какие семейные ценности, поселяется в пансионе на покое. Вот тут-то и начинается его трагедия, потому что дочери, каждая со своим неблагополучием и семейными проблемами, постепенно доканчивают разорение отца. «Разве они не моя кровь? – говорит Горио. – Я люблю тех лошадей, которые их возят, мне бы хотелось быть той маленькой собачкой, которую дочки мои держат на коленях. Я живу их удовольствиями». И далее: «Моя жизнь в дочерях. Если им хорошо, если они счастливы, нарядны, ходят по коврам, то не все ли равно, из какого сукна мое платье и где я сплю? Им тепло, тогда и мне не холодно, им весело, тогда и мне не скучно. У меня нет иного горя, кроме их горестей».

Любя так безоглядно, отец Горио, конечно, не очень поладил с зятьями – бароном де Нусингеном, мужем Дельфины, и графом де Ресто, мужем Анастази: его велено не принимать. Горио встречается с дочерьми тайком: такая у него игра; он-то еще считает, что виноваты зятья, а дочери его любят. Между тем Анастази сходит с ума по светскому щеголю Максиму де Трай, из-за этой любви залезает в долги, а поскольку муж денег не дает, беспрестанно обращается к отцу. Не лучшее положение и у Дельфины: банкир оприходовал ее пятьсот тысяч, все ее приданое, пустил эти деньги в оборот и в долгие махинации, и Дельфина с любым пустяком вынуждена обращаться к отцу. Доведя отца до нищеты, отобрав у него не только ренту, но и столовое серебро, дочери, естественно, отца стыдятся. Отец готов ограбить банк, пойти в солдаты (в шестьдесят-то семь лет), лишь бы дочери, которые беспрестанно ссорятся между собой из-за денег, были счастливы. Результат плачевен: отдав все, отец Горио «умирает, как собака» в пансионе мадам Воке. Молодые постояльцы пансиона, Растиньяк и Бьяншон, которые ухаживают за ним в последние дни, придумывают для него эпитафию: «Здесь покоится господин Горио, отец графини де Ресто и баронессы де Нусинген, погребенный на средства двух студентов». Даже и в предсмертном бреду Горио озабочен спасением дочерей: он собирается ехать в Одессу делать вермишель, потому что надо же выручать дочерей. Между тем дочери, обе в новых платьях, соперничают друг с другом на балу у госпожи де Босеан и, несмотря на настойчивые воззвания Растиньяка, навестить умирающего отца не идут. Описание нищих похорон великодушного, почти святого отца наводит глубокую грусть.

В романе действует типичный молодой бальзаковский герой – Эжен Растиньяк. Будущий министр, кавалер ордена Почетного легиона и пэр Франции пока еще очень чист сердцем, наивен, добр, склонен помочь ближнему и неловок с женщинами и аристократами. У него непочатый край иллюзий, но, попав пару раз впросак, он быстро научается определять цену человека. Бальзак очень хорошо умеет передать юношеские комплексы, гордыню, фанаберию. «Мне ли бывать в свете! – размышляет Растиньяк. – Ведь для того, чтобы вращаться в нем приличным образом, необходима уйма всякой всячины: кабриолеты, сверкающие сапоги, золотые цепочки и прочая обязательная оснастка, вроде белых замшевых перчаток по утрам, шесть франков пара, а по вечерам непременно желтых». «Демон роскоши уязвил его сердце, лихорадка наживы овладела им, от жажды золота пересохло в горле. Эжен располагал ста тридцатью франками на три месяца».

С Растиньяком связана и другая тема романа – вхождение молодого человека в свет. И очень скоро ему удается установить, что жизнь в свете – это жизнь пауков в баньке (вот, оказывается, откуда выражение-то, а вовсе не из Достоевского). «Тайна крупных состояний, возникших неизвестно как, сокрыта в преступлении, но оно забыто, потому что чисто сделано». Сталкивая юношескую чистую мораль с моралью опытных и понаторевших людей вроде Вотрена или г-жи де Босеан, Бальзак ставит героя перед излюбленной альтернативой: принять эту волчью мораль или отвергнуть. Растиньяк, душа общества, умный человек, все схватывает на лету, муки совести, сомнения и слабоволие не мучают его так долго, как Люсьена Шардона: он уже знает, что эту мораль примет и будет на коне. Ужо тебе! – грозит он Парижу, подобно одному древнегреческому герою.

У молодого честолюбца два опекуна /кроме папаши Горио, который попросту пытается устроить его счастье со своей младшенькой и действует откровенно, просто, из самых благих побуждений/. Это г-жа де Босеан и беглый каторжник Жак Коллен, который в пансионе мадам Воке предстает под именем Вотрена. Г-жа Босеан разочарована в жизни и желчна: ее вот-вот бросит любовник. «Теперь я знаю все, – поучает она Растиньяка. – Чем хладнокровнее вы будете рассчитывать, тем дальше вы пойдете. Наносите удары беспощадно, и перед вами будут трепетать. Смотрите на мужчин и женщин, как на почтовых лошадей, гоните не жалея. Пусть мрут на каждой станции, – и вы достигнете предела в осуществлении своих желаний».

Увы!

 
Тьмы горьких истин нам дороже
Нас возвышающий обман.
 

Уже недалеко то время, когда правдолюбца Оноре Бальзака потеснят в парижских журналах милые лгуны Александр Дюма и Эжен Сю. Они-то знают, чего публика хочет. Они знают, что человек не любит правду, что читатель ждет хеппи-энда, свадьбы в конце романа, наказания злодеев, торжества семейных добродетелей, увлекательную интригу и, главное, побольше королей, полководцев, выдающихся людей, потому что читатель любит им уподобляться. А уж если изображать злодеев, то пусть они будут черные как головешка и противопоставлены добродетели.

Злодеи Бальзака, в частности Вотрен, предстают в самом обыденном плане. Вотрен весел, щедр, душа нараспашку, не прочь поволочиться за дамами, наставить молодежь; он не страшен, хотя автор пытается придать ему романтические черты (тяжелый взгляд, магнетизм). Он величайший пройдоха, уверен, что жизнь человека не стоит ничего, и действует как совершенно свободный предприниматель. У него мечта: поселиться в южных штатах, накупить рабов и стать плантатором. Но он, как и госпожа де Босеан, циник, попорченный и побитый жизнью. Он знает ее, но как бы a posteriori. Он предвидит, что этот ловкий молодой человек Растиньяк сделает себе карьеру, и ему приятно уже сейчас его подзадорить и наставить, как будет ему потом приятно поддерживать слабого Люсьена. Женщин он презирает, но к молодым честолюбцам у него слабость. В большом монологе он разворачивает перед Растиньяком картину распутного и разложившегося французского общества образца 1819 года (время действия романа). Но при общей правде слишком уж черна картина, не согрета даже юмором висельника. Так что уж лучше оставаться младенцем, решает молодой человек, чем жить не в ладах с законом. Великого теоретика общественных преступлений арестовывают по доносу старой девы Мишоно, продавшей славного весельчака органам безопасности всего за шесть тысяч.

Оказывается, человеческому сердцу мало знать, что наверху, как и в тюрьме, живут по законам разбоя. А хорошо обмануться можно только в карьере или в любви. Впрочем, любовная линия в романе представлена слабо – интригой Растиньяка с Дельфиной Нусинген и пансионеркой, наследницей миллионов Викториной Тайфер. Обе линии не разработаны, не в последнюю очередь потому, что Эжен человек «головной» и чувства его мало заботят.

«Отец Горио» и «Гобсек» – самые исследованные произведения Бальзака, по крайней мере в нашем литературоведении. Во многом это объясняется, конечно, их художественными качествами, но в не меньшей степени – идейными установками минувших лет, когда требовалось обличать капитализм и его пороки. Фигура Гобсека и впрямь отвратительна. Она выросла из очерка «Ростовщик», который был опубликован в том же 1830 году в журнале «Мода». Сюжетно «Гобсек» связан с «Отцом Горио», потому что содержит историю графини Анастази де Ресто, старшей дочери Горио, а также историю поверенного Дервиля в начале его карьеры. Дервиль и рассказывает историю Гобсека в салоне виконтессы де Гранлье, которой он помог в свое время вернуть имущество. Имущество, собственность, богатство – вот бес многих в этом мире. «Желтоватая бледность (лица Гобсека. – А. И.) напоминала цвет серебра, с которого слезла позолота». «Человек-вексель», «человек-автомат, которого заводили ежедневно» – таковы определительные характеристики образа. Выразительна сцена, когда Максим де Трай, нуждавшийся в крупном кредите, приходит к ростовщику и застает его в минуту страсти: «Он бормотал какие-то бессвязные слова, доставал из ларчика то браслеты, то серьги с подвесками, то ожерелья, то диадемы, поворачивал их, определяя чистоту воды, оттенок и грани алмазов, искал, нет ли изъяна. Он вытаскивал их из ларчика, укладывал обратно, опять вынимал…»

В своем монологе Гобсек пропел гимн ростовщичеству и золоту.

Не случайно Гобсек представляет собой некую генетическую помесь голландца, которые известны своим скопидомством, и еврея, которые известны, помимо прочего, цепкостью в достижении цели. Цели достигнуты. Гобсек разорил Фанни Мальво, семейство Ресто и сотни других. Плохая дочь, плохая жена, плохая мать, Анастази де Ресто возле трупа мужа роется в его бумагах (тело брошено поперек ложа, как «еще один конверт»). Гобсек спекулирует на чужих бедах и в этом видит свое одинокое счастье. Имущество семьи Ресто переходит в его собственность – особняк, мебель. В возрасте 89 лет умирает и сам Гобсек; когда ты всем нужен и обладаешь крепостью духа, можно протянуть и дольше. Даже перед смертью он реагирует только на золото, пытаясь отобрать у священника золоченый крест. Все ему чудится, что золото катится по комнате. В его жилище «подношения, полученные недавно, лежали вперемешку с ящиками различных размеров, с цибиками чаю и мешками кофе. На камине, в серебряной суповой миске хранились накладные различных грузов, прибывших на его имя в портовые склады Гавра: тюков хлопка, ящиков сахара, бочонков рома, кофе, индиго, табака – целого базара колониальных товаров. Комнату загромождала дорогая мебель, серебряная утварь, лампы, картины, вазы, книги, превосходные гравюры без рам, свернутые трубкой, и самые разнообразные редкости /…/ Он торговался из-за нескольких франков, а в это время товар портился».

Не очень-то много интересного в этой фигуре, тем более для детей.

Мы имеем дело скорее с манией и патологическим случаем. «Лучше уж самому давить, чем позволять, чтобы другие тебя давили», – рассуждает этот самодовольный ростовщик, нашедший себе хорошее житейское занятие, как тля находит зеленый лист. Это опять та самая правда, тот реализм, которому все же недостает эстетической оправданности /вспомним обвинения в безнравственности и сгущении красок, выдвинутые Бальзаку современниками/, хотя самый тип такого «живоглота» был автору, конечно же, хорошо известен в связи с постоянными материальными затруднениями. И если спуститься с социологического уровня на уровень обывательского суждения, то много ли мы имеем в глубокой старости здоровых людей? Если старик крепок телом, то того и гляди, нет ли у него какой-нибудь душевной аномалии.

Гобсек – фигура не только типическая, но еще и романтическая, то есть написанная с преувеличениями. Так же неистово написан, например, Квазимодо в «Соборе Парижской богоматери» Виктора Гюго. Такие образы неотвратимо действовали на читателя тех лет, потому что воплощали железную волю, жгучие страсти, сверхчеловеческую непреклонность. В этом смысле Скупой рыцарь Пушкина выглядит более патриархальным, человечным и приемлемым: ведь ему приходится обороняться от сына-расточителя, и его сребролюбие облечено в поэтическую форму.

«Блеск и нищета куртизанок»

Литературоведы отмечают существенную особенность произведений Бальзака – их плотную населенность. Сам автор заявлял о двух тысячах персонажей. Этого качества не могло быть без чрезвычайной общительности Бальзака, его постоянной обращенности к человеку, его нуждам, радостям и страданиям. Экстраверт в жизни, Бальзак и в творчестве был открыт, доверчив и жаден в изучении природы людей. Конечно, литература и писатели всегда интересовались нравами и обычаями людей своего времени, однако есть немало случаев создания высокохудожественных произведений в безлюдном пространстве. Достаточно вспомнить «Робинзона Крузо» Даниеля Дефо или романтические истории Шатобриана. Там, где его современники Бенжамен Констан или Альфред де Виньи создают одно, два, от силы три отточенных, завершенных произведения, и этого становится достаточно, чтобы сделаться знаменитостью, Бальзак создает двадцать-тридцать превосходных вещей, столь же замечательных.

В связи с этим можно говорить о социальности и урбанизме этого великого французского писателя. Бальзаку интересны, прежде всего, люди (дворяне, буржуа и их челядь), их связи между собой, социальные структуры, которые создаются ими в процессе деятельности: суд, церковь, семья, торговое учреждение, банк, театр, тюрьма, пансион. А в силу особого и давнего пристрастия к светским и женским типам, к этому лукавому племени, склонному к праздности, интригам, любовным приключениям и болтовне, он еще раздвигает общественный горизонт. Его всегда интересует цивилизация и почти никогда природа. Обращаясь к природе в циклах «Сцены деревенской жизни» и «Сцены провинциальной жизни», он пишет декорации, предстающие глазам восхищенного горожанина. Он восхищается природой, но вектор его устремлений там, в городе, в Туре, в Сомюре, в Париже. И это понятно: его молодые и честолюбивые герои не могли бы жить в размеренном и гармоничном мире природы, где нечего хотеть, добиваться, не за что бороться, где все подчинено первичным природным циклам, всё просыпается с рассветом и укладывается на покой вечером; они слишком горячи, суетны, переполнены тщеславными и самолюбивыми замыслами. Естественно, что они стремятся в Париж, средоточье всего социального мира. Урбанизм и социальность, нравоописательность, а также творческая задача – обеспечить панорамное изображение эпохи – имеет своим следствием густую плотность населения в его романах.

Таков и роман «Блеск и нищета куртизанок», завершающая часть своеобразной трилогии, куда входят также «Отец Горио» и «Утраченные иллюзии». Начало романа под названием «Торпиль» было опубликовано в 1838 году. В 1844 Бальзак закончил 1 и 2 части, в 1846 – 3-ю, в 1847 – четвертую. Все четыре части как единое целое были опубликованы только в 1869 году. Таким образом, над романом Бальзак работал с 1838 по 1847, – сроки, для него необычайно протяженные.

Этим – сроками работы – объясняется заметная разностильность произведения. Сама необходимость публиковать роман в виде фельетонов, придававшая ему некую лоскутность, тоже сыграла свою роль. Действие его расположено в пределах 1824—1830 годов. Первая часть «Как любят эти девушки» посвящена отношениям Люсьена де Рюбампре, главного героя «Утраченных иллюзий», и Эстер Гобсек, племянницы ростовщика Гобсека. Вторая часть «Во что любовь обходится старикам» – ее же отношениям с банкиром бароном Нусингеном, который на старости лет воспылал нежной страстью к красивой единоплеменнице. Третья часть «Куда приводят дурные пути» рассказывает об отношениях аббата Карлоса Эрреры (он же Вотрен, он же Обмани-Смерть, он же Жак Колен) с Люсьеном с того момента, когда их обоих арестовывают и заключают в тюрьму: драма отца и его «духовного» сына написана коротко и блестяще. Четвертая часть «Последнее воплощение Вотрена» повествует об узниках, заключенных в Консьержери, и об усилиях Жака Колена по изменению своей участи. Весь роман проходит под знаком этой сильной и демонической личности, «казначея трех каторг», испанского аббата и дипломата, имеющего поручения к королю, бывшего постояльца пансиона мадам Воке, который в свое время так же искушал Растиньяка, уговаривая жениться на деньгах, как он делает это сейчас с Люсьеном, пытаясь устроить его брак с Клотильдой де Гранлье.

Люсьен, в отличие от Растиньяка, существо нежное, слабое, безвольное; самостояния в нем немного, но он необычайно красив, нравится женщинам, так что холостяк и женоненавистник с каторги привязывается к нему, опекает его, поддерживает каждый шаг. «Маргаритки» и «Лучник Карла 1Х» не принесли славы Люсьену де Рюбампре. Хотя он выхлопотал себе у короля право на дворянский титул, он всё тот же безвольный юноша, склонный преступать закон и живущий на чужой счет. В свое время он подделал вексель на имя шурина, а сейчас, уступая Жаку Колену, он согласен продать свою любовницу банкиру, чтобы выколотить из него деньжат. Он склонен запутываться в долгах и невыполненных обязательствах, и эта склонность в свою очередь всякий раз ставит его на грань самоубийства. Если его не поддерживать, мужество его тотчас покидает (впрочем, и жестоких ударов от судьбы он получил немало: смерть Корали, смерть Эстер, необходимость прятаться от закона). Готовность этой нежной души идти на компромисс постоянно натыкается на неблагосклонность судьбы: ведь если бы он не предал Эстер, он стал бы обладателем семи миллионов наследства знаменитого ростовщика; если бы он не предал своего «духовного» отца аббата Эрреру на предварительном допросе, он смог бы жениться на Клотильде, которая его любила, и ему не пришлось бы покончить жизнь самоубийством в тюремной камере. Ему не хватает всегда чуть-чуть – опоры, самоуверенности, удачи. Но, с другой стороны, этим он и хорош, в отличие от прожженного Растиньяка, Лусто, Бисиу и прочих великосветских повес. Это тоже позиция – попытаться просто жить, в то время как другие устраивают из жизни борьбу и соревнование. Поэтому так жгучи и поразительны привязанности к нему незаурядных женщин – актрисы Корали, мадам де Баржетон, куртизанки Эстер, госпожи де Серизи, которые буквально сходят по нему с ума.

Замечательная особенность романа – широкое использование жаргона: великосветского, иноязычного, воровского. Чудовищный акцент немецкого барона Нусингена, который здесь предстает в комическом образе пузатого старика, влюбленного в молоденькую, накладывается на англосаксонский акцент сыщика Перада, преобразившегося для своих целей в заезжего английского богача. На периферии романа используется также пародирование испанской и итальянской речи. Если прибавить к тому густо рассыпанный по всему тексту воровской сленг Жака Колена, Азии, Шелковинки, Чистюльки, Паучихи, сыщика Корантена, то можно себе представить трудности перевода, преодоленные Н. Г. Яковлевой.

При разборе идейного содержания много говорилось и писалось о смыкании воровских и государственных структур. Собственно говоря, это один из первых романов о коррупции, о всеобщей продажности, о криминализации всех государственных структур, то есть о том, что станет предметом художественного исследования только в ХХ веке, да и то лишь после второй мировой войны, ближе к концу века. Теперь жанр политического детектива хорошо разработан, а в то время автору приходилось соотноситься, может быть, только с Эженом Сю, с его «Парижскими тайнами». Но Эжен Сю давал религиозно-этические оценки, когда изображал парижское дно. Оценки самого Бальзака также довольно зыбки, и его, в отличие от многих современных детективщиков, можно вполне упрекнуть в размытости нравственных ориентиров и неоправданности мотивировок. Его Жак Колен не очень логичен. Переход каторжника из воровских структур в государственные, охранительные совершается как бы с пропуском логических звеньев и без должного обоснования, но, в свою очередь, и сам образ этого человека куда более симпатичен, душевен и приемлем, чем последующие, словно отштампованные на конвейере, бесчисленные Эркюли Пуаро и комиссары Мегрэ, удручающие своей холодностью и логикой средневековых схоластов.

В романе «Блеск и нищета куртизанок» многие герои переодеваются, прячутся, играют чужие роли, выслеживают друг друга, пишут подметные письма. Роман начинается с маскарада, на котором переодетого Люсьена и его любовницу узнают его великосветские костюмированные друзья и враги. Что же касается Эрреры-Вотрена-Коллена, то это Одиссей по части хитроумия, перевоплощений и пряток. С каждым он говорит на его языке, в каждом затрагивает его струны. С каторжником Теодором Кальви он исповедник, с прокурором де Гранвилем – открытый и честный человек, с Люсьеном – нежный отец, с сокамерниками – мудрый и решительный п а б, с Биби-Люпеном, Контансоном и другими сотрудниками полиции – беспощадный враг. У него огненный темперамент, но он постоянно настороже. Поэтому всему роману так свойствен элемент авантюрности, а концовки всех четырех частей эффектны и катастрофичны.

Зная преступный мир Парижа, как свои пять пальцев, Жак Колен будет хорошим шефом полиции. Он прослужит на этом посту около 15 лет и выйдет на пенсию в 1845 году. Это его последнее воплощение – метаморфоза деятельного человека, который хотел бы быть полезен отечеству. А что же осталось на долю двух несчастных влюбленных, Эстер и Люсьену, этим французским Ромео и Джульетте? Любовь этих прекрасных самоубийц была велика и трагична, и теперь посетители кладбища Пер-Лашез могут любоваться прекрасным надгробием: они наконец-то вместе, и их нельзя разлучить. Они глухи к общественному мнению и недоступны для правосудия.