Текст книги "Фуггази-Джаз"

Я сильнее сжал его кисть.

И в этот миг замигал синий индикатор на моем уин-перстне – счетчик уинов зашкалило. Это было невероятно! Для того чтобы сработал индикатор, число уинов в моем организме должно было подскочить примерно вдвое!

Не понимая, что происходит, я в растерянности разжал пальцы, которыми сжимал запястье Марвина. И индикатор на перстне тотчас же погас.

В полнейшем недоумении я поднял взгляд на Марвина.

Черт возьми! Контактный уин-перстень сработал на уины, кишащие в крови Марвина! Сколько же их у него в организме!.. Если верна теория Ворного, то сознание и разум Гены должны сейчас выкидывать коленца похлеще, чем девчонки из «Мулен Ружа». Полтора стакана пива, что он выпил при мне, было маловато для того, чтобы сбить накат.

Выходит, все, что он нес, было полным бредом?

Да, но откуда он знает Ворного?..

Пока я охотился за странными мыслями, что роились у меня в голове, лицо Гены Марвина претерпевало изменения. Черты его стали вдруг жестче, подбородок заострился, нос вытянулся. На лбу пролегли две глубокие морщины. Взгляд будто старался просверлить дырку у меня в переносице.

– Ну так что, чувачок, чего делать-то будем?

В интонациях голоса Марвина прозвучало что-то, чему трудно было найти точное определение, но что мне резко не понравилось. Я понял, что момент, когда можно было просто встать и уйти, безнадежно упущен.

Совершенно неожиданно Марвин улыбнулся и сделал легкий жест рукой, как будто отгоняя так и норовящую залететь в нос пушинку.

– Нет, ты меня неверно понял.

Я молча пожал плечами.

Собственно, я вообще ничего не понимал.

– Помнишь, что говорил майор Ворный о воздействии информационного поля на спору башни? Нужен первоначальный импульс для того, чтобы спора активировалась и начала развиваться. А за тобой, чувачок, тянется длиннющий след из информационных башен, которые гэбэшники выкорчевывать не успевают. Смекаешь, что тут к чему?

– Меня ни в чем невозможно обвинить, – я медленно покачал головой.

– Точно! – радостно кивнул Марвин. – У них на тебя ничего нет. Поэтому тебя по-простому ликвидируют. Там, – Гена почему-то махнул рукой влево, – в Облонске. Так сказать, вдали от обжитых мест.

Услышав такое, я только и смог произнести:

– Как?

Понятное дело, Марвин порол откровенную чушь. Но, черт возьми, крайне неприятно слышать о том, что на тебя готовится покушение. Особенно когда история, сама по себе бестолковая, прошита не только белыми нитками, но и вполне достоверными фактами. Глупо, а все равно осадочек мерзкий остается.

– Не знаю, чувачок, – пожал плечами Марвин. – Полагаю, что это будет несчастный случай. Например, в трясину угодишь. Там же вокруг болота непролазные.

– Я не собираюсь бродить по болотам.

– Ну, тогда грибами отравишься. Местные предложат – отказываться некрасиво. А вертолет, которым тебя в больницу повезут, по дороге сломается. И ка-ак ахнется!..

Бамс!

Марвин хлопнул ладонью по столу.

На лице его появилось странное выражение – не то удивление, не то обида. Голова его сначала наклонилась к плечу, а затем упала, ударившись лбом о стол. Я еще подумал: хорошо, что тарелку с креветками убрал, а то бы точно в нее угодил. В воцарившейся вдруг мертвой тишине сочно чмокнула, ударившись о стол, тяжелая, темная, жирная капля. За ней еще… Еще… Я, как завороженный, не мог оторвать взгляд от темной струйки, вытекающей из-за левого уха Марвина, сбегающей по щеке и большими каплями падающей на стол.

– Мне жаль…

Я медленно поднял взгляд.

За спиной мертвого Марвина стоял официант с прижатым к животу круглым подносом. Из-под белой накрахмаленной салфетки, переброшенной через левую руку, высовывался край пистолетного глушителя – черный металлический цилиндр с кажущейся бездонной дыркой.

– Мне жаль, – повторил негромко официант. – Но он оказался не в меру болтлив. Я предупреждал его, что не стоит злоупотреблять уиновыми инъекциями, особенно перед важной встречей. Но эти уин-торчки… – официант с досадой цокнул языком и покачал головой. – Говорят, вылечиться от уиновой зависимости труднее, чем отказаться от самого тяжелого наркотика. Как вы считаете?

– Не знаю, – растерянно ответил я.

– Очень жаль. Я думал, вы рассеете мои сомнения на сей счет. Знаете, в работе с уин-торчками есть как свои плюсы, так и свои минусы. Главный плюс в том, что любого из них легко убедить в том, что все происходившее с ними было не более чем бредом. Минус – не угадаешь, когда на него накатит. А о том, что происходит с человеческим разумом в таком состоянии, вы, Петр Леонидович, лучше меня осведомлены.

Темная, влажно поблескивающая лужица, растекающаяся вокруг головы Марвина, становилась все больше.

Странно, но, видя направленный на меня ствол пистолета, я не испытывал страха. Мне только было несколько не по себе. Как если, позвонив по телефону малознакомому человеку и услыхав голос в трубке, начинаешь сомневаться, правильно ли набрал номер, и вместо того, чтобы представиться, пытаешься подыскать извинения.

– А в чем суть? – спросил я у официанта.

Он сосредоточенно сдвинул брови к переносице.

– Суть чего?

– Всего, – я сделал широкий жест рукой, как будто хотел объять им если не весь мир, то весь зал ресторанчика «Острова Длинного Ганса» вместе с молотками, пилами, балалайками и рожками, развашенными по стенам.

– Вопрос неконкретен, – покачал головой официант, как будто с сожалением даже.

Хорошо, я иначе сформулировал вопрос:

– Зачем вы убили Марвина?

Официант быстро глянул на простреленный затылок любителя креветочных голов, как будто хотел убедиться в том, что дело сделано как надо.

– Это был не Марвин.

– Кто же тогда?

– Маврин. Павел Геннадьевич Маврин.

– И что?

– Что?

– Вы прострелили ему голову.

– Я знаю.

– Зачем?

– А вот это, Петр Леонидович, – лукаво прищурился официант, – знать вам не полагается.

– Ну, здорово, – удрученно кивнул я. – Вы подходите, убиваете моего собеседника, а я даже не могу узнать, в чем его вина.

– Вы снова неверно формулируете. Маврин ни в чем не виноват. Во всяком случае, сам он не чувствовал за собой никакой вины… Я так думаю… Понимаете, Петр Леонидович, для того, чтобы убить человека, вовсе не обязательно считать его в чем-то виноватым.

– Только не говорите, что вы с ним были друзьями.

Официант снова, на этот раз оценивающе, посмотрел на мертвеца.

– Нет, – едва заметно качнул головой он. – Друзьями мы с ним не были. Я впервые его сегодня увидел.

– Но вы знаете его имя.

– Да.

– И вы его застрелили.

– Само собой.

– И вы знаете мое имя.

– Конечно.

– И – что?..

– Петр Леонидович, – тяжело вздохнул официант. – Если хотите получить ответ, задавайте конкретный вопрос.

– И вы на него ответите?

– Я говорил в общем, о языковой культуре… Вот скажите, у вас дома есть словарь Даля?

– Какое это имеет значение?

– Я, между прочим, в отличие от вас задал совершенно конкретный вопрос. Для того чтобы ответить на него, достаточно сказать «да» или «нет».

– Нет.

– Что и требовалось доказать!

– И что же это доказывает?

– Вы не понимаете то, что вам говорят.

– Марвин… Или, если хотите, Маврин давал мне странные советы…

– Не более странные, чем те, что дает вам майор Ворный.

– Вот! – я щелкнул пальцами и направил указательный на официанта. – Именно об этом я и хочу поговорить.

– Нет-нет, – официант, будто вдруг испугавшись чего-то, быстро-быстро затряс головой. – Об этом мы говорить не станем… Маврин уже сказал вам все, что требовалось. И даже больше.

– Но я ничего не понял.

– От вас, Павел Леонидович, требуется не понимание, а исполнение. Строгое и неукоснительное исполнение полученных директив.

– Маврин сказал, что в Облонске меня убьют.

– Точно, – кивнул официант.

– Но сейчас вы грозите мне пистолетом.

– Такова жизнь, Павел Леонидович.

– И что вы от меня хотите?

– Чтобы вы отказались от поездки в Облонск.

– Хорошо, откажусь. Я могу идти?

– Как-то неискренне вы это сказали, Петр Леонидович, – официант с сомнением поджал губы.

– А как можно быть искренним под дулом пистолета?

– Я должен быть уверен, что вы не поедете в Облонск.

– И что же я должен сделать, чтобы убедить вас в том, что не еду?

– Даже и не знаю… – официант в задумчивости постучал глушителем по краю подноса. – Может быть, вам для этого нужно умереть?

– Не уверен, что это хорошая мысль.

– Я тоже… Но другой у меня нет.

– Давайте подумаем вместе.

– Хорошо… У нас пока еще есть время.

Я машинально достал из кармана часы, щелкнул крышкой, взглянул на циферблат.

– Начнем? – я посмотрел на официанта как можно дружелюбнее. Он коротко кивнул. – Может быть, расскажете мне о себе?

– Зачем? – насторожился официант.

– Хотя бы скажите, как вас зовут… Должен же я к вам как-то обращаться.

– Называйте меня Исмаил.

– Исмаил… – я оценивающе посмотрел на официанта. Коротко остриженные светло-русые волосы, круглое лицо, голубые глаза, нос пуговкой, подбородок с ямочкой… Нет, на Исмаила он определенно похож не был. – Хорошо, пусть будет Исмаил. Чем вы занимаетесь, Исмаил?

– По-моему, вас сейчас не это должно интересовать, Петр Леонидович.

– Верно, – согласился я. – Вы уверены, что в Облонске меня убьют?

– Ну, может, не в самом Облонске… Вас могут убить в самолете.

– За то, что по моим следам прорастают информационные башни?

– Это хороший мотив для убийства, – с видом знатока заметил Исмаил.

– Может быть, и хороший, но явно недостаточный.

– Вы так считаете? – Исмаил усмехнулся. – Посмотрите-ка на угол стола, Петр Леонидович… Видите?

Там, куда указывал взглядом Исмаил, над мореными досками стола примерно на полтора сантиметра вверх поднимался серебристый конус с округлой вершиной, похожий на проклюнувшийся из-под земли шампиньон, – росток информационной башни.

– Ну надо же… – только и смог проговорить я удивленно.

– Вот так-то, Петр Леонидович, – многозначительно произнес Исмаил. – Спор вокруг много, но прорастают только те, что оказались активированы информационным полем.

Лужица крови, вытекавшей из простреленной головы Маврина, изменила форму. Теперь она была похожа на амебу, вытянувшую ложноножку в сторону ростка информационной башни. Миллионы суспендированных в ней крошечных, невидимых глазу универсальных информационных носителей разом устремились в одном направлении, чтобы принять участие в воссоздании жизненно необходимой им структуры. Они не знали, что прежде, чем башня вырастет до размера, позволяющего ей самой генерировать информационное поле, ее росток будет обнаружен и уничтожен бдительными и вездесущими сотрудниками Госбезопасности.

– Уничтожение ростка информационной башни похоже на аборт, – вслух повторил мою мысль Исмаил. – И в том и в другом случае речь идет об искоренении жизни, которая сама еще не осознала себя таковой. Но, – закончил он многозначительно, – это необходимая мера.

Сам по себе факт появления ростка информационной башни на столе, за которым был убит человек, несомненно любопытен. Как казус. Но!

– При чем тут я?

– Без вас, Петр Леонидович, ничего бы не было, – улыбнулся мне Исмаил. – Вы что, серьезно, до сих пор так ничего и не поняли?

Честное слово, я едва не взорвался!

– Что я должен понять?

Доколе, хотелось спросить мне, доколе будет продолжаться эта словесная игра в кошки-мышки? Если Исмаилу было что сказать, пусть говорит! Если он собирался пристрелить меня, черт с ним, пусть стреляет! Но только довольно словесной бессмыслицы!

Мне очень хотелось выложить все это Исмаилу. И я бы непременно сделал это, будь я чуть менее здравомыслящ. Вопреки пафосу непроизнесенных слов, умирать мне вовсе не хотелось.

– Петр Леонидович, – Исмаил немного подался вперед и наклонился, так что ствол пистолета смотрел теперь не в лоб мне, а в грудь. – Петр Леонидович, – повторил он, понизив голос до полушепота. – А вы сами, – Исмаил любопытно прищурился, – ничего не чувствуете?

– Нет, – с невообразимо глупым видом я развел руками. Прислушался к собственным ощущениям. Так, на всякий случай. – Ничего!

– Ну да ладно, – махнул спрятанным под салфеткой пистолетом Исмаил. – Главное, что об этом знает Госбезопасность, которая как раз и спланировала ваше физическое устранение.

– Вы тоже из Госбезопасности?

– Ну что вы, Петр Леонидович! – обиженно насупился Исмаил. – Как вам только такое в голову взбрело!

– Но вы же собираетесь меня убить.

– У меня совершенно иные мотивы.

– Можно поинтересоваться, какие?

– Я не могу допустить, чтобы вы попали в лапы гэбэшников.

– А другого способа нет?

– Увы, я его не вижу.

– Тогда чего же мы ждем?

– Ну, видите ли, Петр Леонидович, – смущенно потупил взгляд Исмаил. – К вам я не испытываю никакой личной неприязни. Даже наоборот, я восхищен тем, что вы делаете. Поэтому, перед тем как завершить наше маленькое дельце, я хотел расставить все точки над «ё». По-моему, будет справедливо, если перед смертью вы узнаете… Черт!

Не успевшего завершить витиеватую фразу Исмаила оттолкнул в сторону бармен. Опершись руками о край стола, он впился безумным взглядом в простреленный затылок Марвина-Маврина, затем скользнул по кровавой луже, ползущей в сторону ростка информационной башни. Рот бармена приоткрылся, из уголка тонкой струйкой потекла слюна. Бармен рухнул на стол – в первый момент мне даже показалось, что так же, как Маврин-Марвин, он получил от Исмаила пулю в затылок, – и принялся, хлюпая, слизывать со столешницы кровь.

– Этот тип тоже на вас работает? – спросил я у Исмаила.

– Конечно же, нет, – недовольно поморщился официант. – Я вообще впервые его сегодня увидел… Мерзкая тварь, почувствовал уины в растекающейся крови.

– А чо добру-то пропадать, – буркнул, чуть приподняв лицо, бармен.

– Что ж, Петр Леонидович, поскольку нам не дают продолжить беседу…

– Мне он не мешает, – кивнул я на хлюпающего бармена.

– …Я вынужден завершить свою миссию, – Исмаил сдернул прикрывающую пистолет салфетку, наверное, чтобы удобнее было целиться.

– Э, стой, братан! – поднял перемазанную кровью рожу бармен. – У меня на этого мужика свои виды имеются!

– Не понял? – нахмурил брови Исмаил.

– Ну и дурак, значит. – Бармен сунул руку за пазуху и вытянул оттуда здоровенный пистолет. Что это был за пистолет, понятия не имею, я вообще в оружии плохо разбираюсь, но он оказался таким невероятно огромным, что я удивился, как его не было заметно под рубашкой и фирменной малиновой жилеткой. – Короче, – бармен, как дирижерской палочкой, взмахнул стволом своего монстра. – Тебя, братан, – это он Исмаилу, – я приговариваю к смерти за убийство лидера нашего экотеррористического движения «Зеленый Бор»…

– «Зеленый Мир», – поправил я.

– Точно, братан, спасибо, – с благодарностью кивнул бармен. – Ты, кстати, тоже приговорен за соучастие в убийстве.

– Но ведь он, – указал я на Исмаила, – хотел и меня застрелить.

– Это уже ваши проблемы, – бармен показал нам открытую ладонь левой руки. – Я в них вмешиваться не собираюсь. От мавра-то что требуется? Сделать свое дело и по-тихому свалить.

– Ну, допустим, по-тихому уже не получится, – Исмаил переориентировал ствол своего пистолета на бармена.

Бармен направил свой пистолет на меня.

– Брось пушку, братан, иначе я пристрелю фраера.

Я пожалел, что у меня нет пистолета. А лучше – двух.

А еще мне стало грустно: в жизни так много дураков, что порой они могут встретиться за одним столиком и даже с намерением убить одного и того же человека. И, собственно, делать с этими идиотами больше нечего, как только отстреливать. Нужно только найти вменяемых людей, которые взялись бы за дело. И тогда…

Когда мне уже показалось, что я близок к завершению аккуратной логической цепочки, ход моих размышлений оказался прерван самым неожиданным образом. На стол, прямо передо мной, запрыгнул один из унисексов, так тихо сидевших в своем углу, что о них все позабыли. Я-то уж так точно упустил из виду сам факт их существования. Чуть пригнувшись и наклонившись в сторону, унисекс поднял согнутую в колене ногу и резко распрямил ее. Пистолет, что держал в руке Исмаил, взлетел под потолок. Нога унисекса резко, как на пружине, дернулась еще раз, и теперь уже сам официант, раскинув руки, рухнул спиной на соседний столик. Унисекс выхватил из-за пояса небольшой баллончик с распылителем, сорвал ограничитель и направил дымящуюся струю жидкого азота на росток информационной башни.

Второй унисекс, оказавшийся позади бармена, схватил за запястье его руку с пистолетом и резко дернул вверх. Грохнул выстрел, но пуля ушла в потолок. Унисекс ударил бармена стопой под колено и тут же нанес удар кулаком по позвоночнику в области поясницы. Бармен зарычал, то ли от боли, то ли от злости, но, в отличие от потерявшего контроль над ситуацией Исмаила, он все еще пытался сопротивляться. Тогда унисекс схватил бармена за подбородок и резко дернул его голову в сторону. Раздался омерзительный хруст, и обмякшее тело бармена упало на пол.

– Наталья! – крикнул тот, что был на столе.

Ага, значит, по крайней мере одна из них – женщина.

Наталья обернулась.

Я посмотрел в ту же сторону.

К нам приближались шестеро выбежавших из кухни поваров в длинных белых халатах и высоких накрахмаленных колпаках. Первый сжимал в руке никелированный разделочный топорик с очень удобной деревянной рукояткой. У остальных – короткие автоматы, может быть, «узи», а может быть, что-то другое. Возможно, для кого-то принципиально важно, из какого именно оружия он будет застрелен, а мне так все равно.

Увидев набегающего на нее повара с поблескивающим топориком в руке, Наталья пригнулась. Брошенная ее напарником табуретка сбила повара с ног.

Бежавшие следом остановились, словно налетели на невидимую стену.

Тишина.

Будто время застыло.

Клац!

Повара разом передернули затворы.

Наталья прыгнула в сторону, перевернувшись через плечо, рукой опрокинула стол и залегла за ним. В каждой руке – по пистолету.

Тот, что стоял на столе, схватил раскрытый кейс, захлопнул его и кинул мне в руки. Не успел я поймать кейс, как унисекс ударил по нему ногой. Я вместе со стулом грохнулся на спину. Унисекс прыгнул на меня сверху.

И в ту же секунду воздух разорвал озверелый рык пяти автоматов, с яростью и ненавистью ко всему живому выплевывающих – выблевывающих! – набитые в них патроны.

Я думал, тут мне и конец.

Пули рвали дерево столов, крошили камень пола, сбивали развешанные по стенам декоративные украшения.

Грохот, треск, каменная крошка, щепки, грохот, вой…

И вдруг все затихло.

Как будто уши ватой заложили.

Только едва слышные сухие щелчки.

Лежавший на мне унисекс чуть приподнялся.

Только сейчас я его рассмотрел как следует. Этот, несомненно, был мужчина.

Он быстро глянул через плечо, затем снова повернулся ко мне и протянул руку:

– Хочешь жить, иди со мной.

Против такого предложения я ничего не имел. Я даже был рад тому, что нашелся кто-то, кто сегодня не хочет меня убить. И с готовностью протянул руку своему потенциальному спасителю.

Человек в одежде унисекс рывком поднял меня на ноги и толкнул в сторону двери. Сам он встал во весь рост и, выбросив перед собой руку с пистолетом, открыл огонь по перезаряжавшим автоматы поварам. Его напарница, поднявшаяся над краем столешницы опрокинутого стола, стреляла разом с двух рук.

Пригибаясь, локтем прижимая к боку кейс, я успел добежать до стеклянной двери прежде, чем повара открыли ответную стрельбу.

Дверное стекло передо мной разлетелось вдребезги.

Я пригнулся еще ниже и почти на карачках выбежал на улицу.

Было уже темно. Горели редкие фонари. Мимо проносились машины. А по тротуару как ни в чем не бывало вышагивали прохожие. Казалось, только я один слышу выстрелы, доносящиеся из разбитых дверей пивного ресторана «Острова Длинного Ганса».

Плевать, подумал я. Это не мое дело. Нужно поймать такси… Или, лучше, добежать до метро – здесь недалеко. Доберусь до гостиницы и оттуда позвоню в консульство… Нет, позвоню из первого же телефонного автомата, пусть высылают за мной машину с охраной… Идиот, у меня же мобильник в кармане!..

Вылетевшая из дверей ресторана Наталья едва не сбила меня с ног. Левое плечо у нее было в крови, щека разодрана, но в целом выглядела она довольно бодро.

– Андрей! Уходим! – крикнула она, должно быть, своему напарнику.

И, не дожидаясь ответа, потащила меня к обочине.

Не имея понятия, что собирается предпринять эта девочка-ниндзя, я сделал попытку избавиться от ее общества.

– Я очень благодарен вам за столь своевременное вмешательство… Честное слово! Я с удовольствием оплачу ваши услуги, если вы оставите визитку… Но сейчас нам совсем не по пути…

– Заткнись.

Наталья ткнула мне под ребра пистолет, из чего я сделал вывод, что лучше с ней не спорить.

Нас догнал ее напарник Андрей.

– Как? – глянув через плечо, спросила его Наталья.

– Порядок, – ответил Андрей.

Интересно было бы знать, что он подразумевает под этим словом, подумал я. Но вслух ничего говорить не стал – похоже было, что мое мнение тут никого не интересовало.

Мы подошли к темно-синей «Ауди», припаркованной возле обочины. Андрей обежал машину и сел на место водителя. Наталья распахнула передо мной заднюю дверцу и стволом пистолета указала в глубь темного салона.

– Залезай.

Я даже спорить не стал. Обхватил кейс обеими руками, прижал к груди и, пригнув голову, забрался в машину.

Наталья села рядом.

Не успела она захлопнуть дверцу, как машина сорвалась с места и понеслась в сторону Красных Ворот, ловко, на грани допустимого риска маневрируя в плотном потоке машин.

То, что Наталья больше не тыкала пистолетом мне в ребра, придало мне оптимизма.

– Вам бы следовало перевязать рану, – сказал я.

– А, пустяки, – беспечно махнула рукой девушка.

– Вы из «Зеленого Мира»? – осторожно поинтересовался я.

– Мы из Госбезопасности, – ответил Андрей.

Час от часу не легче!

– А удостоверение покажете?

Андрей посмотрел на меня в зеркальце заднего вида и криво усмехнулся.

Понятно, придется поверить на слово.

– А куда мы едем?

– К вам в гостиницу.

– Зачем?

– Глупый вопрос, – сказала Наталья.

– Там вас ждет майор Ворный, – ответил на глупый вопрос Андрей.

– Он в курсе того, что произошло?

– Отчасти.

– А мне вы можете объяснить, что произошло?

– Вас пытались убить.

– Это я понял.

– Что же вы еще хотите знать? – вроде как искренне удивился Андрей.

– Почему?

– Почему вас хотели убить или почему вы все еще живы?

– И то и другое.

– Живы вы потому, что мы за вами присматривали. А кто и за что хотел вас убить, расскажет майор Ворный. Если сочтет нужным.

– Только не верьте всей той чуши про гэбэ, что вам наплели в «Островах», – добавила Наталья.

– Да ну, что вы! Я ни единому их слову не поверил!

В зеркале заднего вида вновь мелькнула улыбка Андрея. Похоже, он тоже мне не верил.

– Вы удовлетворили свое любопытство? – спросила Наталья.

– Отчасти, – ответил я.

– Какие вопросы у вас еще остались?

– Только один. Почему Россия упорно не желает присоединяться к единому информационному пространству?

– Потому что мы не хотим в один прекрасный момент оказаться с голым задом.

– Про голый зад я уже слышал.

– И что?

– Это не аргумент.

– Ну, если голый зад для вас не аргумент…

Дальше мы ехали молча.

Остановив машину возле черного хода, Андрей показал охраннику удостоверение, после чего тот пропустил нас внутрь. Мы прошли через кухню, прачечную, миновали еще какие-то подсобные помещения и в конце концов вышли к грузовому лифту. Поднявшись на этаж выше, чем было нужно, мы спустились по пожарной лестнице, вышли в главный холл, откуда уже было рукой подать до двери моего номера.

Прежде чем позволить мне войти, Андрей осмотрел помещение. Лишь убедившись, что никакой опасности нет, он позвонил по мобильному Наталье, а та уже распахнула передо мной дверь.

Оказавшись в номере, я тут же кинул кейс на диван, схватил из бара бутылку «Гринелса», налил полстакана и, не разбавляя, выпил. Только после этого я упал в кресло и умиротворенно вытянул ноги. Здорово бы было еще и душ принять, но на это сил у меня уже не оставалось.

– Присоединяйтесь, – сказал я Андрею с Натальей, взглядом указав на початую бутылку.

– Спасибо, – поблагодарил Андрей и жестом отказался от выпивки. – Мы ненадолго оставим вас одного.

– Конечно, – вяло кивнул я.

– Мы запрем дверь. Майор Ворный откроет ее своим ключом.

– Как скажете, – снова не стал спорить я.

– Надеемся, до его прихода с вами ничего не случится.

– А что со мной может случиться?

Я попытался усмехнуться, но сам почувствовал, что получилось не очень убедительно. Я жутко устал. Глаза сами собой закрывались. Подбородок опускался на грудь.

– Распустите галстук, легче дышать будет, – посоветовал Андрей.

Я поблагодарил его за дельный совет едва заметным движением пальцев. И провалился в густой, тяжелый сон, похожий на беспамятство.

* * *

Я проснулся, а может быть, пришел в себя от нестерпимой головной боли. Какие-то твари, засевшие в черепной коробке, долбили в затылок тяжелыми молотками и одновременно старались пробуравить виски тупыми сверлами. Кажется, я застонал, еще не успев открыть глаза. А когда открыл их, не сразу смог сфокусировать зрение. Когда же и это мне удалось, я увидел майора Ворного, сидевшего в кресле по другую сторону журнального столика. Поза у Владимира Леонидовича на чистом русском говорила о том, что сидит он здесь явно не первый час. Но, судя по ехидной ухмылке, скучно ему не было.

– С пробуждением, Петр Леонидович, – поприветствовал он меня.

Я попытался сказать в ответ какую-нибудь любезность, но одеревеневший язык прилип к сухому небу. Я глянул по сторонам в поисках живительной влаги. Увидав открытую бутылку минералки, я схватил ее и жадно выпил. Ну и что, что выдохлась, подумаешь, теплая, плевать, что вкус противный, главное, что мокрая.

– Который час? – спросил я, оторвавшись от бутылки.

Аккуратно оттянув манжет, Ворный посмотрел на часы.

– Без двух минут одиннадцать.

За окном светло, значит – день.

Выходит, я всю ночь проспал в кресле, как был, в пиджаке. Даже ботинки не снял. Только галстук растянул. Или это заботливый Андрей постарался?

– Плохо, Петр Леонидович? – участливо осведомился Ворный.

– Плохо, – не стал отпираться я.

Хотя и сам не мог понять, с чего это мне так плохо. Я точно помнил, что выпил перед сном всего-то полстакана джина.

Однако в литровой бутылке «Гринелса», стоявшей на столе, джина оставалось меньше, чем на два пальца. Ворный приложился?.. Я искоса глянул на майора. Нет, не похоже…

– Держи, – Владимир Леонидович протянул мне стакан, наполненный бледно-розовой, густой и тягучей на вид субстанцией.

– Что это? – опасливо поинтересовался я, принимая стакан из рук майора.

– Пей, поможет, – серьезно сказал Владимир Леонидович. – Испытанное средство.

А может быть, и не сказал вовсе, а приказал.

Я понюхал содержимое стакана. Запах чуть кисловатый. Вдруг вспомнились вчерашние слова Марвина, а может быть, Маврина, о том, что майор Ворный подсунул мне таблетки, чтобы контролировать мое сознание. Тогда, может быть, и в стакане тоже какая-то мерзость… Но, с другой стороны, мне было так плохо, что я готов был проглотить живую лягушку, если бы был уверен, что от этого передохнут все карлики, пытающиеся изнутри взломать мой череп, и все части моего организма после этого встанут на свои места.

Закрыв глаза, я залпом осушил стакан.

Лекарство оказалось не таким уж противным – слегка отдавало спиртным, немного кислило лимончиком, и что-то острое и душистое, вроде имбиря, туда точно было добавлено. Мгновенного улучшения физического состояния я не ощутил, но психологически почувствовал себя увереннее.

Я ждал, что майор Ворный сам начнет разговор о том, что случилось вчера. Но Владимир Леонидович сделал неожиданный ход, сказав:

– Сходи-ка прими душ, Петр Леонидович. Потом мы с тобой поедим как следует, накатим грамм по сто, и будешь ты у нас снова как огурчик.

Это было не совсем то, что я ожидал. Но спорить с таким замечательным предложением мне показалось глупо. Я снял пиджак, скинул ботинки, распустил до конца галстук и потопал в ванную.

Вернулся я примерно через полчаса. Мокрый, бодрый, одетый в темно-синий банный халат. Чудодейственное средство майора Ворного подействовало. Голова уже почти не болела, и, как ни странно, хотелось есть.

Майор Ворный переместился за обеденный стол. Он снял пиджак, слегка распустил узел галстука и подвернул накрахмаленные манжеты своей кипельно-белой рубашки. На стол было выставлено столько посуды, будто мы ждали еще по крайней мере четверых гостей. Рядом стоял сервировочный столик, доставленный в мое отсутствие. Судя по обилию блестящих крышек и размерам посуды под ними, Владимир Леонидович решил, что, раз уж я пропустил завтрак, следует сразу переходить к обеду.

Так мы и сделали. Я разлил по тарелкам душистую уху, а Владимир Леонидович наполнил стаканы остатками «Гринелса» из приговоренной кем-то ночью бутылки.

Закусив неразбавленный джин наваристой ушицей, я почувствовал себя просто замечательно. Самое время было переходить к серьезному разговору, и я многозначительно покосился на Владимира Леонидович. Но он словно и не заметил моего взгляда – ел, сосредоточенно глядя в тарелку. Что ж, придется мне начать.

– Хочу еще раз поблагодарить твоих ребят за вчерашнее.

По-прежнему не поднимая взгляда, майор Ворный молча кивнул.

– Если бы не они… – я ложкой нарисовал в воздухе непонятный даже мне самому каббалистический знак. – Ну, не знаю даже, чем бы все это закончилось.

– Вышел бы конфуз, – произнес негромко Ворный.

– Конфуз?..

Я задумался над значением данного слова. Конфуз – это, пожалуй, слишком уж мягкое определение того, что вчера произошло. Даже для майора Госбезопасности.

Владимир Леонидович доел уху, отодвинул пустую тарелку в сторону и подкатил к себе поближе сервировочный столик. Подняв колпак с одной кастрюльки, он недовольно поморщился и вернул его на место. То, что находилось в другой кастрюльке, Ворному явно понравилось. Он взял чистую тарелку и положил себе хорошую порцию паэльи с морепродуктами. С горкой. На самый верх которой водрузил пару роскошных королевских креветок. В завершение он полил этот шедевр кулинарного искусства белым соусом с мелко нарубленной зеленью.

Поставив перед собой тарелку, майор Ворный вооружился большой забористой вилкой и толстым ломтем белого хлеба. Он вообще ничего не ел без хлеба. Но прежде чем приступить к еде, он посмотрел на меня. Вроде как с осуждением.

– Ты не принимал таблетки, которые я тебе дал?

– Принял несколько штук… До тех пор, пока мне про них не рассказали.

– И что же тебе рассказали?

– Эти таблетки способствуют подавлению воли и позволяют управлять сознанием того, кто их принимает.

Майор Ворный усмехнулся и принялся за паэлью.

– Ты мне не доверяешь?

– У тебя могут быть причины не говорить мне всей правды.