Текст книги "Сон Видящей"

Глава пятнадцатая

Радуга легко вернула ее обратно. Удивительно, почему никто из Магуса не пользовался таким способом перемещения, это ведь так легко. Достаточно пожелать, пройти под радугой – и ты окажешься в любом, даже незнакомом месте. Она ведь понятия не имела, как выглядит этот городок, а перенеслась туда быстрее, чем моргнула. И обратно – точно так же.

Она поняла, что пересекла границу светлого сна, накрывающего шатер Совета, когда люди начали ее обходить. До этого она увиливала от столкновения в плотном потоке зрителей, слоняющихся по территории фестиваля в ожидании представлений.

До начала дневных выступлений оставалось всего ничего, по ощущениям Дженни, минут двадцать. Она давно не выступала, но стоило попасть в цирковую атмосферу, как разом все вернулось. Вспомнилось выражение лица Германики, когда она заикнулась, что было бы неплохо выступить на арене – просто для прикрытия, все-таки они же циркачи.

Судя по всему, в колыбель Германике Бодден не клали жонглерские булавы или накладной клоунский нос.

«Ей отец родной, наверное, с младенчества стилет вместо погремушки подвешивал, – думала Дженни, выслушивая суровую отповедь опер-Ловца: они, дескать, прибыли сюда не развлекаться, а делом заниматься, на кону судьба Авалона и всего мира…

Как будто конец света наступит, если она пару раз выступит. Зануда в черном, Бард печального образа. А самое обидное, что Германику поддержали и Эд с Эвелиной, и Роджер, и даже Тадеуш! Уж от него-то она ожидала большей понятливости.

Публика понемногу заполняла шатры, представления уже начались. Дженни подумывала после прихватить леденцов и отправиться в какой-нибудь из шатров – раз уж она такая бесполезная. Вот, например, шведский «Упсала-цирк», в программке фестиваля сказано, что у них отличные иллюзионисты. Дженни Фокус – ее второе имя, прямо по профилю. Они с дедом как-то сделали отличный номер с исчезновением.

Когда это было? И где сейчас Марко?

Все, хватит тосковать. В цирк, развлекаться! Она двинулась через небольшую площадку меж шатров, заставленную уличными аттракционами. Карусель, тир, детский батут. Силометр в виде двухметрового матроса предлагал всем желающим ударить его в живот и измерить свою силу. Девочка лет семи мотала косичками и сосредоточенно пыталась попасть дротиком в центр мишени. Кажется, на кону был большой плюшевый кот.

Дженни остановилась. Через площадь деловито трусила собака. Здоровенная псина с белой грудью. Похожа на волка – но откуда здесь, на берегу озера Герледан, волки? Да и на шее у пса поблескивал ошейник. Чья-то лайка, наверное, из какого-то номера. Вон глаза какие смышленые. Ясные, голубые. Псина глянула на нее и отвела взгляд. Где-то Дженни эти бесстыжие голубые глаза уже видела.

Она скользнула к ларьку с хот-догами, легким усилием нырнула в светлый сон, выхватила с прилавка сосиску. Бросила смятую купюру в кассу – стоять очередь времени не было.

Пес потрусил дальше, но резко остановился, когда путь ему пересекла Дженни:

– Собачка, милая, хочешь сосисочку?

Пес попятился, хотел свернуть, но не тут-то было – Дженни присела, ухватила его за мощную шею и ткнула теплую сосиску прямо в черный нос. Пес поморщился и чуть оскалил зубы – уйди, дескать, с дороги. Вблизи, серый с рыжиной, с мощной грудью, крепкими лапами, он казался еще больше.

– Да ты не бойся, ешь! – Дженни почти силой запихнула сосиску в пасть зверю, крепко взялась за ошейник и принялась трепать пса по ушам и дергать за загривок, как трехлетняя девочка, в первый раз увидевшая собаку. – Хороший песик, голодный песик. Хорошенько жуй, а то подавишься.

Пес дернулся, но хватка у Дженни была железная:

– Жуй, я сказала! Сейчас за добавкой пойдем, возьмем еще.

В глазах у пса появилась тоска. Девушка притянула его здоровенную голову ближе, шепнула в мохнатое ухо:

– Меня бросили, а сами тут кого-то выслеживаете? Нехорошо, Тэд, друзья так не поступают.

«А что я могу, я зверь подневольный, – скорчил гримасу волк. – Видишь, ошейник? Я вообще собака, чего привязалась».

– Ага, собака, как же, – сказала Дженни. – Или ты говоришь, за кем наблюдаешь, или мы сейчас будем есть сосиски с горчицей и майонезом.

Пес глубоко вздохнул, совсем как человек, и повернул голову. Дженни проследила за его взглядом.

На краю площади стояли двое. Пузатый, важный человечек едва ли выше Дженни, но очевидно толще ее раза в четыре, в оранжевом пуховике, распахнутом на круглом пузе, и белой шапке-ушанке. Рядом – долговязый спутник, изогнувшийся фонарный столбом. «Столб» был одет в длинное желтое пальто, горло перехватывал вязаный зеленый шарф, а увенчан «столб» был клетчатой кепкой. Эту парочку она точно видела в шатре Собора. Какой-то европейский Магус. Австрия? Бельгия?

– Толстый и тонкий, – хмыкнула Дженни. – Спорим, клоуны? Только клоуны могут так одеваться. Ну и я – в моменты авитаминоза.

Толстый и тонкий двинулись по краю площади.

Тадеуш дернулся за ними, но Дженни на волю его еще не отпустила. Взялась за ошейник покрепче:

– Я с вами, ясно?

Волк закивал – куда, мол, яснее. Только давай живее.

Дженни выпустила ошейник, он рванул вперед.

Толстяк обернулся.

Суета на площади, маленькая девочка в обнимку с плюшевым котом шла за родителями, чей-то красный воздушный шарик улетал в весеннее небо, карусель крутилась, как сверкающий компакт-диск, клоун на ходулях танцевал под эту музыку и ухитрялся жонглировать кольцами, аниматоры выдували мыльные пузыри – каждый размером со взрослого человека.

Толстяк в оранжевом пуховике пожал плечами и пошел вслед за товарищем.

…Жаба довольно грелась в ладони, Дженни держалась достаточно далеко от двух подозрительных типов. Тадеуш трусил впереди, краем глаза Дженни пару раз замечала кепку Жозефа, но уверенности не было – едва она поворачивала голову, как оказывалось, что это уличный музыкант или продавец воздушных шаров. Германики, Эвелины, Роджера, Эда не было. Возможно, где-то рядом кружился Дьюла – Дженни ощущала присутствие еще одного волка. Довольно простенькая маскировка, если подумать – любой из членов Магуса легко распознает зверодушца в его втором облике. Тогда на что делает ставку Германика? Если эти двое – из числа захваченных диббуками, то они без колебаний убьют любого, кто угрожает раскрыть их тайну. Судя по рассказам Роджера, с людьми в деревне диббуки не церемонились.

Они пересекли почти всю территорию, отведенную местным муниципалитетом под фестиваль, завернули за последний шатер. Здесь уже располагались вагончики технических служб.

«Что им тут понадобилось?»

Тадеуш задумался на мгновение и завернул за шатер.

У Дженни появилось плохое предчувствие. Она ускорила шаг, перешла на бег, забежала за шатер.

Тадеуша не было. Не было и этой парочки.

Вагончики, стена шатра, чуть колыхаемая ветром, примятая трава. И никого.

Только вдали, у самого леса – две маленькие фигурки, желтая и оранжевая, тащат что-то похожее на серый мешок. Дженни не поверила своим глазам. До леса больше километра, как они там оказались? Как они так легко справились с Тадеушем?

Шаги, дыхание… Дженни подняла голову. Эдвард Ларкин.

Он посмотрел в сторону леса и сказал то, что Дженни не стоило бы слышать:

– Как они там…

Рядом с ним появился Роджер.

– Легким ходом, – сказал акробат.

– Не знал, что в австрийском Магусе даже Властные им владеют.

– Так и будешь удивляться? – Бард вынул лиру из чехла. – Они его прикончат.

– Они не будут его убивать сразу, им надо его допросить. Иначе бы не потащили в лес.

– Минут десять он протянет, – прикинул Бард. – Но нам надо изгнать диббуков из тел. Так что давай…

– Опять твой хоровод фей, – поморщился Роджер. – У меня от него башка разламывается.

– Она у тебя не от хоровода разламывается, – Эд положил пальцы на струны. – Вставай в круг.

– Меня подождите!

И откуда выскочил Жозеф? Не было – и вот стоит ухмыляется.

– Ты должен был прикрывать Тэдди! – нахмурился Роджер.

– Нет, я с Германикой, Дьюлой и Эви выбивал диббуков из представителей испанского Магуса. А вот вы, братцы, должны были страховать волчонка, пока он ведет наблюдение.

– Они уже в лесу, – напряженно сказал Эд. – Вставай в круг. Сил с гулькин нос осталось. Эви хорошо, у нее эта ходячая батарейка есть.

– Как ты ласково Джея прикладываешь, – заметил Роджер. – Нехорошо. Он ведь практически родственник.

– Храни нас древние боги от таких родственников, – мрачно сказал Эд. – Ты долго будешь копаться?

– Готов! – Роджер встал рядом. – Я вот подумал…

– Родж, ты мне нравился, когда мало говорил и много щелкал кнутом. Интеллект тебя не красит.

– Ты давно платил, Эдвард? – спросил Жозеф.

– Позавчера, – Бард поморщился. – Отрубило часов на двенадцать, полностью слух потерял. И все равно мало.

Дженни аккуратно, стараясь не шелохнуть и травинки, встала между Роджером и Жозефом. Она Тэда не бросит!

Ноздри у зверодушца дернулись, он повел головой, но в это мгновение Бард коснулся струн – и мир изменился. Разошелся на слои прозрачной бумаги: вот на одной нарисовано поле с шатрами, а вот поверх него ложится второй пейзаж – дубовый лес, черные стволы, черные ветви, прошлогодний лист, сквозь сухую рыжину которого пробивает лезвия юная трава, и залежи снега под корнями деревьев.

Едва коснувшись земли, Роджер отпрыгнул к дереву. В руке его засверкал клинок – не нож, а настоящий мачете. И где он его под курткой прятал? На пальце голубое каменное кольцо – кольца Сновидцев, о них рассказывала Эви. Они позволяют находиться в двух мирах сразу – в обычной реальности и на Дороге Снов.

«А куда он дел свой анкус?» – удивилась Дженни. Она пока не сходила с места – тут полно листьев и снега, любой шаг будет слышен.

Жозеф крутил головой, всматривался в лес.

– Эд? – окликнул дрессировщик.

Бард в несколько движений превратил свою лиру в серебряный арбалет.

– Странное дело, такое чувство, что я перетащил не двух, а трех человек… – пробормотал он.

– А себя не забыл посчитать? – спросил Роджер.

– Хватит болтать, они рядом, – сказал Жозеф, – примерно двести метров на север.

Роджер пожал плечами:

– Двинулись?

– Призывать никого не будешь?

– Кого? Землероек? – Ловец скривился. – Тут никого нет, совы спят. Пара зайцев в глубине леса, пока доскачут, все веселье кончится.

– Все-то тебе веселье, – заметил Эдвард. – Смотри, обхохочешься.

– Господа, вы закончили? – вклинился Жозеф. – Там нашего товарища сейчас убивать будут.

– Быстро мы не подберемся, – сказал Роджер. – Будем спешить – нас услышат. Тогда ему конец.

– Будем мешкать – его точно убьют! – заметил Эд.

– Тэд тянет время. Надо ему довериться. Идем тихо.

Дженни нахмурилась. Как скрыть их в лесу, где каждый шаг отзывается треском и шорохом? Летать никто не умеет. Хотя…

Где прятать лист, говорил Марко? В лесу. А где прятать звук? В шуме.

«А вдруг не получится, я же с жабой? – подумала она. – Я никогда не просила, когда была невидимой…»

Она облизнула губы. Одна малюсенькая просьбочка…

Ветер прошелся по полю, зашатал верхушки деревьев. Ветер поднял листву, погнал рыжим вихрем в лес, ветер наполнил тишину шорохом и шепотом…

Роджер махнул мачете и пустился бегом.

Двести метров – это ведь совсем немного, двести метров – как двести шагов. Если ты спортсмен, то можешь их пробежать за десять секунд. А если от этого зависит жизнь твоего друга? За сколько ты пробежишь эту несчастную двухсотметровку, поставишь ли мировой рекорд?

Они летят по лесу, листья танцуют вокруг, вихрь движется вместе с ними, и кажется, что они вот-вот обгонят ветер. Дубы будто валятся навстречу, протыкают воздух сучьями, грозят узловатыми ветвями.

Вот и то место, прогалина меж двух серых гранитных глыб, поросших темным мхом. Здесь стынет снег белым валуном, здесь ветер завертелся зверем в ловушке, помчался по кругу, вдоль дубов, набрал полные пригоршни листвы, швырнул ее в лицо людям.

Толстый и тонкий, оранжевый и желтый, теперь они не казались нелепыми, потому что на земле между ними лежал волк. Посреди прогалины в ноздреватый снег была вбита трость. Черный металл, прозрачная сфера набалдашника. Солнце играло в стекле, трость казалась увенчанной громадной каплей воды.

Тонкая бечева охватывала шею волка, ниточка, привязанная к трости, одна видимость – разве сдержит она взрослого волка? Но Тадеуш лежал неподвижно, бока его тяжело вздымались. Глаза были прикрыты.

Дженни видела его пламень жизни, он был жив. Но что за странные путы держали его?

– Чертов ветер! – толстый поморщился. – Весь мусор в рожу. Мы от него ничего не добьемся, Руди. Заканчивай.

– Ты хочешь убить такого хорошего зверодушца только потому, что не смог от него ничего добиться? – Рудольф присел, погладил волка. – Какой мех, а, Ганс?

– Отличная шапка, – согласился Ганс. – Больше никакого толку. Ты, как всегда, руки не хочешь марать?

Он щелкнул пальцами, бечева на горле Тадеуша дрогнула, затягиваясь. Волк захрипел.

– Ты самый бестолковый из всех бестелесных, кого я встречал, Ганс, – с сожалением констатировал Рудольф. – Ты даже думаешь как человек. Валяй убивай. Получишь только мертвого волка и ничего не узнаешь о том, кто его послал.

– Ты предлагаешь вселить в него… – Ганс задумался.

– Разумеется, – Рудольф бережно вытянул аптечный флакон темно-коричневого стекла, погладил пробку. – Здесь столько наших собратьев, лишенных тела. Нам нужно развязать ему язык. Что-то случилось, владычица покинула деревню, гнездо разорено. Те, кто его разорил, наверняка связаны с этим зверодушцем.

– Тогда следует лишить его сознания. Пока он бодрствует, вселение невозможно.

Ганс повел пальцами – бечевка натянулась, приподнимая Тадеуша. Он хрипел, вывалив синий язык. Глаза его мутнели.

Да куда все подевались?!

«Пропади все пропадом!» – Дженни выскочила из-за дерева, рванулась к Тадеушу.

Нет оружия, нет артефактов, только жаба-светоед прожигает ладонь, будто торопит ее – минуты жизни утекают.

Ветер закружил ее, но он был ее союзник, он был с ней заодно. Солнце плеснуло с высоты, навершие трости засверкало, сбило ее с шага – и только что она была рядом, примеривалась, как бы ловчее ударить тонкого и разорвать нить, как вдруг прямо перед ней вырос валун, распахнул широкие каменные объятия. Она едва успела затормозить, прижаться к холодному камню. Что это?!

– Ты слышал? – насторожился Ганс. – Как будто шаги… Это ветер?

– Ветер, – сказал Рудольф. – И еще кто-то. Мы в Кольце Магуса и окружены светлым сном. Обычные люди нас не видят. Но только что кто-то постучался снаружи.

– Его друзья, – Ганс потянул пальцами невидимую паутину, веревка дернулась, поднимая волка на лапы. – Не успеем вселить, надо с ним заканчивать.

Стрела пробила воздух, ударила в землю у ног Дженни.

«Черт, эдак они меня подстрелят! Если Кольцо Магуса будет все снаряды отводить сюда…»

Девушка бочком двинулась вдоль валуна.

– Не стоит совершать опрометчивых поступков, – раздался голос Эда. – Отдайте нашего товарища, и разойдемся.

– Вынуждены отклонить ваше предложение, – сказал Рудольф. – Видите ли, кажется, вы знаете о нашей сущности. А этого допустить нельзя.

«Думай, Дженни, думай! Из всех, кого ты знаешь, малое Кольцо Магуса в одиночку мог выставлять только Марко. А эти намного слабее. Значит, скорее всего, они используют защитный артефакт. Трость!»

В ясном взоре трость сияла, как и веревка, которая удерживала Тадеуша. Убери трость, и Кольцо Магуса исчезнет. Но как ее убрать, если трость – источник Кольца Магуса?!

– Если вы его убьете, не уйдете отсюда, – предупредил Эд.

– Я так не думаю, – Рудольф был вежлив. – Вас всего… трое. И кажется, ни один из вас не является Властным.

– Руди… – нервно сказал Ганс, указывая глазами наверх.

Над ними на валуне стоял леопард.

– Ну хорошо, плюс один зверодушец, – фыркнул Рудольф. – У вас нет шансов.

Трость вбита в землю, в ясном взоре Дженни видела, как волны света расходятся от навершия, создают призрачный купол. Никто и ничто снаружи не сможет проникнуть туда, пока артефакт действует.

Вбита в землю… Тадеуш хрипит, его время на исходе.

В землю…

Конечно же! Дженни села, разворошила листву, крупинки снега, приложила ладонь к влажной земле. Вот она, почва леса – слышишь прозрачную песнь водяных токов, огибающих валуны? Они стремятся вниз, в ложбину, где сейчас убивают ее друга. Слышишь ли, как в темноте движутся корни дубов – медленно, но верно, нащупывая пустоты и питательные соки земли? Слышишь ли, как они переплетаются друг с другом, будто вслепую здороваются, как сквозь них прорастают нити просыпающейся грибницы, ведут свои ходы землеройки, черви и жуки? Сердце леса было у нее под ногами, огромное, составленное из тысяч корней и нитей, сплетенных воедино, распахнуто на десятки километров. Дженни ощущала его границы – там, где поля врезаются в кромку леса, где скальпель шоссе отсекает его от другого такого же леса, на той стороне обочины. Это сердце билось в таком ритме, какого никогда не различит человек, гнало соки и воды по своим жилам.

Пальцы все глубже уходят в сырую землю, лес глядит на нее миллионами глаз, лес ждет, и она просит.

Земля задрожала. Рудольф в недоумении посмотрел под ноги.

Трещина рассекла ложбину, почва разошлась, в черный провал посыпалась листва и мусор, трость покачнулась и провалилась в трещину, но веревка – веревка, о которой забыла Дженни, удержала ее верхушку над поверхностью земли. В одно мгновение трещина сомкнула свои челюсти.

Рудольф схватил навершие трости, потянул. Ганс засуетился, чертыхаясь и пыхтя, они стали тащить трость в четыре руки.

Дженни пошевелила пальцами – много корней скрыто здесь. Все они сейчас ее пальцы, рука ее многопалая, огромная ладонь под их ногами. А вот и трость-артефакт, светлый гвоздь в ладони. Надо лишь сомкнуть кулак…

Гром и треск швырнули Рудольфа с Гансом на землю. Руди ошеломленно посмотрел на обломок в руке. Кристалл помутнел.

– Как же так? Рядом нет Властных…

– Руди… – Ганс пятился на четвереньках, зарывался как барсук в листву. – Руди…

– Что?!

– Руди…

Волк стоял перед ними, обрывок бесполезной веревки болтался на шее, а в глазах не было ни капли жалости, только вопрос – кто будет первым?

Ганс взвыл, бросился бежать и встал как вкопанный – на тропинке сидел леопард, задумчиво рассматривая когти на правой лапе – то уберет, то выпустит, то уберет, то выпустит.

Рудольф поднялся. Отряхнулся.

– Похоже, вышло недоразумение, – сказал он. – Вы же не будете нападать на выборных представителей? Мы из австрийского Магуса…

– Конечно, не будем, – заверил Эдвард, выступая из-за дерева. Арбалет он не опускал. На тетиве лежала другая стрела – не серебряная, а деревянная. С тупым костяным наконечником.

– Выборные представители могут идти. А вот диббукам придется остаться.

– СВЛ, – сказал Рудольф. – Конечно, кто же еще.

Он повел ладонью, но в этот момент сверху на него обрушился Роджер, придавил к земле. Голубое кольцо Сновидцев вспыхнуло на его руке. Ганс завизжал, прыгнул как заяц в сторону, но Тадеуш сбил его с ног.

– Уберите его! – заорал толстяк и забился в корчах, когда тупая стрела ударила его в сердце.

…Эдвард запечатал духов сосуд и убрал его в карман. Туда же спрятал и фиал из коричневого стекла, в котором томились собратья диббуков.

Выборные представители австрийского Магуса сидели на земле и ошеломленно озирались.

– Добро пожаловать в реальный мир, господа, – сказал Эдвард. – Как давно вас не было?

– Пять лет, – пробормотал Рудольф. – Как же так…

– О, за пять лет многое случилось, – обрадовался акробат. – «Доктор Хаус», например, кончился.

– Усаму бен Ладена поймали, – продолжил Роджер.

– Слушайте, у людей шок, нельзя же так, – укоризненно заметил Жозеф, возвращаясь из леса. На ходу он застегивал рубашку. – Господа, вы понимаете, что с вами случилось?

В глазах Рудольфа появился нехороший огонек:

– Морель! Мы гостили у Мореля…

– Месье Морель был такой же жертвой диббуков, как и вы, – сказал Жозеф. – Не стоит его винить и уж тем более мстить. Когда мы вернемся на Собор, вам следует вести себя так же, как и прежде, господа.

– А вы кто?! – подал голос Ганс. Все это время он изумленно ощупывал себя, словно не верил, что его тело вновь ему подчиняется.

– СВЛ! – отрекомендовался Жозеф. – Ловец Жозеф Квамби. Это Эдвард Ларкин и Роджер Брэдли из Магуса Англии, вот этот полузадушенный волк – Тадеуш Вуйцик, стажер СВЛ. Весьма неумелый, надо сказать.

– Это же надо было так вляпаться, Тэдди, – строго заметил Эд. – Ты что, даже кроликов в своем лесу не ловил?

Волк потупился. Волку было стыдно.

Бард огляделся:

– Может, хватит прятаться, милая? Ты так пыхтишь, что даже я слышу, а Жозеф с Тадеушем старательно делают вид, что не замечают. Учитывая, что боги не наградили их актерским талантом, выглядит это просто ужасно.

Дженни с облегчением отпустила жабу-светоеда и активно замахала рукой:

– Все время удивляюсь – почему у меня ожогов нет?

– Тебя кто включал в операцию? – спросил Эд. – Твое дело – сидеть, улыбаться и демонстрировать преемственность традиций. Дед печать хранил, и я храню.

– Я сама включилась! – возмутилась Дженни. – Без меня бы Тадеуша уже убили! Спасибо бы лучше сказали!

– А это Дженни Далфин, – скорбно сказал Жозеф. – Хранительница Синей печати. Если вы думаете, что диббуки – это проблема, то вы ничего не знаете о проблемах. Вот Дженни…

– На что ты намекаешь? – разъярилась девушка.

– Сбавьте обороты, она нам действительно помогла, – сказал Роджер. – Я не ожидал, что у них будет артефакт такой силы.

Рудольф перевел взгляд на обломок трости:

– Эту трость передавали в моем роду от отца к сыну. Вот уже пятьсот лет. Как вы ее разрушили?

– Простите, у меня не было другого выхода, – сказала Дженни.

– Я понимаю зачем, – задумчиво сказал Рудольф. – Я не понимаю как… Это творение Мирддина.

– Шутите? – изумился Эдвард. – Все артефакты, которые создал Мирддин, на Авалоне.

– Выходит, не все… Интересно, куда вернулась сила артефакта после его разрушения? Мирддин же умер.

– Давайте это обсудим по пути? – предложил Жозеф. – Заодно обговорим, что делать дальше, господа. Вы ведь хотите узнать, кто в ответе за вселение диббуков? Кто отнял у вас пять лет жизни?

– Вы еще спрашиваете! – Ганс чуть не подпрыгнул.

– Вы стали частью заговора Талоса Далфина, Судьи Авалона… – Жозеф приобнял за плечи выборных и повлек за собой.

Роджер убрал клинок в ножны, спрятал их под курткой.

– Вот, Тэд, учись агентурной работе, а то так и будешь по лесам зайцев гонять.

Судя по морде волка, такая судьба его вполне устраивала.

– Слушай, Эд, так вот насчет Джея! – воскликнул Роджер, поняв, что Тадеуш слушать его не желает.

– Что еще? – спросил Бард устало.

– Я вот подумал: если ты так ревнуешь, то, может, тебе завести своего Джея? Где сказано, что Хранители могут быть только у женщин-бардов? Думаю, ты вполне можешь присмотреть себе симпатичную…

Эд прищурился и тихонько просвистел короткую мелодию. Послышался треск, Роджер отпрыгнул в сторону, и зазубренный сосновый сук рухнул на землю – там, где он только что стоял.

– Предложение снимается, – замахал руками дрессировщик. – Будь одиноким и несчастным, раз тебе нравится.

– Все, домой, – сказал Бард.

Они шли пешком, лишний раз хоровод фей прижимистый Эд не использовал, сказал, что прогулка всем полезна. Дженни была не против – не помешает проветриться, обдумать его слова. И чего он волнуется? У нее же нет расплаты, наверное, это бонус Видящих. Что ни говори, а все-таки удобно. Хоть за Видящей и гоняются все кому не лень, в ее положении есть преимущества.

– Что он имел в виду, когда спрашивал, куда вернулась сила трости? – Дженни поравнялась с Эдвардом.

Бард ответил не сразу, он смотрел на верхушки дубов. На лице его было сложное выражение – словно он пытался подобрать слова на языке, который плохо знает.

– Смотри, какой цвет у неба, – сказал он. – Цвет поцелуя утром, цвет радостного ожидания.

Дженни озадачилась. Это был не тот ответ, которого она ожидала.

– Я Бард. Мое оружие – это созвучия и гармония мира. Мир похож на невероятно сложную симфонию, из которой мы в силах угадать лишь отрывки. Если ты верно сыграешь хотя бы ноту этой симфонии, мир тебя услышит. Сыграй музыку, которая звучит в цветке, – и цветы распустятся. Найди гармонию водопада – и вода остановит свое падение. Разве ты не знала? Мирддин был величайшим из Властных, – продолжал Эдвард. – Ты знаешь, как создаются артефакты?

Девушка помотала головой.

– Чтобы создать артефакт, обычно требуются усилия всех сословий. Стражи создают форму, Ловцы поддерживают ее, Барды подбирают мелодию – каждый артефакт звучит особым образом, это мелодическое воплощение его сути. А Властные вкладывают часть своей силы, своей личности в артефакты. Если артефакт разрушается, то эта сила возвращается к ее обладателю. Но Мирддина давно нет. Говорят, что он где-то спит… Но это вряд ли, только на Авалоне жизнь человека может продолжаться так долго.

– Значит, его сила просто растворилась?

– Кто знает? – пожал плечами Эд. – Какие облака – каждое похоже на чудо. Такое же чудо, какое сотворила ты.

– Я просто помогла.

– Ну да, – Эдвард вздохнул. – Просто воззвала к силе леса. Береги себя, Джен. Ты слишком часто просишь.

Они уже подходили к шатрам, когда Дженни перестала различать цвета. Красные, синие, желтые полосы на полотнах, зеленая трава, синее небо, яркие флаги – все поблекло, мир стал черно-серо-белым. Она пошатнулась.

– Джен? – Эд подхватил ее за локоть.

– Все хорошо… просто оступилась, – сказала она. Украдкой нажала на уголки глаз, но и ясный взор не вернул цветовое зрение. – Все хорошо, Эд. Я пойду к себе, хорошо? Что-то эта беготня меня утомила. Пожалуйста, спаси меня от Германики, ладно?

Она улыбнулась, чувствуя, что улыбка выходит неловкая, жалкая.

Эд внимательно посмотрел на нее.

– Скажу, что я привлек тебя к операции, – кивнул он. – Но учти, ты мне должна.

– По гроб жизни, – заверила его Дженни. Ей страшно хотелось снова использовать жабу-светоеда и исчезнуть. Что с ней происходит?