Текст книги "Проигравшие победители. Русские генералы"

А. Н. Куропаткин описывал ситуацию в русской армии, которую в качестве упрека можно адресовать и его собственной деятельности на посту Военного министра: «Можно привести примеры, что командовавшие продолжительное время войсками в округах ни разу не командовали частями войск на маневрах, по несколько лет не садились верхом на лошадь».

Административная служба главнокомандующих представлена в Таблице 11 (Приложение 9).

Более 16 лет посвятил этому виду службы Н. И. Иванов, почти половину из них возглавляя крепостную артиллерию. Суть этой должности являлась командной, но специфика данного вида артиллерии (стационарной) и тактика ее применения были очень далеки от действий пехоты и даже армейской артиллерии. Почти пять лет административной службы прошло при генерал-фельдцейхместере в качестве «состоящего для поручений». Название должности предопределяло характер служебных обязанностей, которые, естественно, были связаны с узкопрофессиональными задачами артиллерийского ведомства.

Навыки административной деятельности у Н. И. Иванова совершенствовались в Кронштадте. Причем это происходило в период крупных революционных выступлений, и назначение временным Кронштадтским генерал-губернатором и главным начальником Кронштадта состоялось после достаточно успешных действий Н. И. Иванова в Маньчжурской кампании в качестве командира корпуса. Это назначение показало, что он входил в круг доверенных лиц Николая II, который лично назначал генералов для подавления революционных выступлений. По словам А. С. Лукомского, «восстание в Кронштадте внесло панику в петербургские верхи. Подавлено оно было и быстро ликвидировано Николаем Иудовичем Ивановым (был комендантом крепости. Его решительные действия в Кронштадте в значительной степени способствовали его дальнейшему выдвижению на пост командующего войсками Киевского военного округа, а затем на пост главнокомандующего [армиями Юго-Западного фронта] во время мировой войны)…».

Очевидно, что деятельность, направленная на организацию подавления беспорядков, по своему содержанию лежит вне сферы полководческой деятельности.

Весьма продолжительный опыт административной службы имел и А. Н. Куропаткин, занимая высшие командные должности империи. В послужном списке не отмечено его практических действий по руководству войсками на маневрах – этой единственной для военачальника его ранга возможностью получить практический опыт по руководству войсками. Будучи начальником Закаспийской области, он занимался административным и хозяйственным устройством края, весьма нужным, но не связанным со своим полководческим совершенствованием.

Деятельность Н. В. Рузского на административном поприще характерна тем, что она занимала последние перед Первой мировой войной 7 лет службы. Отсутствие строевой практики столь длительное время, когда в войсках после поражения в Русско-японской войне проходили существенные изменения в обучении войск и других отраслях военного дела, играло не на пользу совершенствованию его полководческих навыков.

Служба порученцем командующего не могла много прибавить А. Е. Эверту как военному профессионалу-управленцу. Близость к высокопоставленному начальнику способствовала приобретению связей и, как следствие, карьерному росту. Послужной список не отметил практических действий А. Е. Эверта в управлении войсками на маневрах в качестве старшего воинского начальника. Вполне очевидно, что год командования войсками Иркутского военного округа был насыщен решением в основном административных вопросов.

Административная служба М. В. Алексеева и А. А. Брусилова была кратковременна, и ее суть (начальник учебной команды, заведующий оружием) описана выше. Кроме этого, А. А. Брусилов в течение года в чине генерал-лейтенанта был помощником командующего Варшавским ВО, занимаясь решением военных вопросов, спектр которых находился вне оперативной деятельности.

Административный опыт Я. Г. Жилинского в начале офицерской карьеры был непродолжителен и включал знакомство с тыловыми вопросами и подготовкой унтер-офицеров. В течение короткого срока накануне Великой войны он совмещал командование Варшавским военным округом и генерал-губернаторство – должность, которой будущий главнокомандующий целенаправленно добивался. Назначение Я. Г. Жилинского в марте 1914 г. на эти должности предусматривало в случае войны с Германией автоматическое утверждение его главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта. Однако такое назначение вызывало недоумение в военных кругах, так как кандидатура Я. Г. Жилинского для этого мало подходила. Тем не менее для достижения цели им было использовано все возможное влияние, так как генерал-губернаторство, по-видимому, составляло смысл всей его карьеры. Отметим, что совмещение двух вышеуказанных должностей предполагало выплату и двух окладов, что являлось очень существенным. В своих воспоминаниях военный министр В. А. Сухомлинов писал, что ему очень не хотелось уходить на должность начальника Генерального штаба с должностей командующего Киевским военным округом и киевского генерал-губернатора именно из-за потери двух окладов денежного содержания!!!

Привлекательность должности генерал-губернатора для Я. Г. Жилинского подтверждается интересной деталью из воспоминаний командира корпуса жандармов П. Г. Курлова, который писал, что представителям верховной власти России пришлось поправлять уже в период мировой войны деятельность Я. Г. Жилинского, считавшего себя генерал-губернатором и на временно занятой российскими войсками германской территории!

Педагогическая деятельность

Одной из составляющих службы военачальника в мирное время являлось обучение своих подчиненных, что представляло определенную сложность. При анализе военно-учебных заведений нами было отмечено, что в программах подготовки юнкеров военных училищ отсутствовала методика обучения нижних чинов (в отличие от юнкерских училищ). Следовательно, молодой офицер осваивал азы обучения своих подчиненных самостоятельно, имея в памяти педагогические приемы, преподносимые ему преподавательским составом в военном училище и наблюдая методику своих товарищей по полку. Отрадно, если на служебном пути офицеру попадались образцы педагогической деятельности офицеров, основанной на врожденном предрасположении к данной сфере приложения сил и глубоких знаниях ее теоретических основ. В противном случае его ожидал продолжительный интуитивный поиск пути, позволявший методически правильно обучать своих подчиненных воинскому мастерству. И высокая должность не являлась гарантией наличия твердых педагогических и наставнических навыков.

В русской армии достаточно широко распространялась практика приобщения офицеров Генерального штаба к научно-педагогической деятельности. Эта разрешенная и поощряемая военным министерством работа имела привлекательную сущность. С одной стороны, преподавательская деятельность в военно-учебных заведениях (особенно в академии Генерального штаба) способствовала развитию специальных знаний, расширяла военный и общий кругозор. Это связано с тем, что предоставлялась возможность изучать специальную военную литературу русской и зарубежных армий, которой педагоги пользовались при подготовке к занятиям. Этот вид деятельности также способствовал выработке и совершенствованию педагогических качеств, необходимых военачальнику.

С другой стороны, педагогическая деятельность приносила существенную добавку в семейный бюджет, что было важно для большинства офицеров и генералов, живущих на сравнительно небольшую зарплату.

Еще одним фактором, способствующим занятиям преподавательской деятельностью, была возможность на определенном этапе ускорить свое чинопроизводство. В 1870 г. с образованием Главного управления военно-учебных заведений офицерам военно-учебных заведений, занимающим должности по учебной и воспитательной части, предоставлялось преимущество в чинах (на один чин выше против армии) наравне с офицерами специальных родов войск.

В Таблице 12 представлен этот вид служебной деятельности, в которой принимали участие некоторые из главнокомандующих. Из таблицы следует, что наибольшую практику в преподавательской деятельности имел А. А. Брусилов, прошедший последовательно практически все должности преподавателя в офицерской кавалерийской школе.

Таблица 12

Военно педагогическая деятельность Главнокомандующих армиями фронтов Первой мировой войны[19]19
  Составлено по: РГВИА. Ф. 55. Оп. 1. Д. 2. Л. 3 об–4 об., Ф. 409. Оп. 1. Д. 126412. Л. 2 об–5., Брусилов А. А. Указ. соч. С. 355–358.


[Закрыть]

Очень позитивно эту сторону его деятельности характеризовал будущий президент Финляндской республики К. Г. Маннергейм: «Офицерское кавалерийское училище представляло собой технико-тактическое учебное заведение, им руководил кавалерийский генерал Брусилов… Он был внимательным, строгим, требовательным к подчиненным руководителем и давал очень хорошие знания. Его военные игры и учения на местности по своим разработкам и исполнению были образцовыми и донельзя интересными».

Свои педагогические способности А. А. Брусилов применял впоследствии в служебной деятельности, будучи в должности командира дивизии и корпуса. Один из подчиненных будущего главнокомандующего (С. А. Сухомлин, впоследствии начальник штаба армии и фронта у А. А. Брусилова) вспоминал: «На тоскливо ведшиеся тактические занятия офицеры шли уныло, как на “заклание”. Тактические занятия рот, батальонов, полков не выходили за пределы скучного шаблона… А. А. все перевернул вверх дном, всех расшевелил, всех заставил с интересом заняться тактической подготовкой. Этого он достиг тем, что сам являлся талантливым руководителем». Сущность преподаваемых А. А. Брусиловым предметов имела специфику данного учебного заведения, требовала практических (достаточно ограниченных по теоретическому содержанию) специально-кавалерийских знаний.

Большой опыт преподавательской деятельности имел М. В. Алексеев, преподавая в нескольких военно-учебных заведениях. Сослуживцы оставили полярные мнения в оценке его деятельности. Так, К. Г. Маннергейм писал: «…в кавалерийском училище было очень много прекрасных педагогов. С особой благодарностью я вспоминаю преподавателя тактики полковника Алексеева, серьезного и требовательного человека, который во время Первой мировой войны дослужился до начальника штаба Ставки и даже стал верховным главнокомандующим».

Генерал-лейтенант А. П. Богаевский вспоминал, что, когда он был юнкером Николаевского кавалерийского училища, М. В. Алексеев преподавал в нем администрацию и был руководителем съемок. «Он искренне хотел и умел научить нас своей скучной, но необходимой для военного человека науке… отметки ставил хорошо, и я не помню случая, чтобы он кого-нибудь провалил на репетиции или на экзамене. Злейший враг лени и верхоглядства, он заставлял нас тщательно исполнять заданную работу, не оставляя без замечаний ни одной ошибки или пропуска. Ни одно его замечание не было пустой фразой: постоянно была ссылка на параграф устава или на практический совет».

Еще один выпускник Николаевского училища вспоминал М. В. Алексеева в бытность его преподавателем следующим образом: «…пунктуален и настойчив в своих требованиях, он допекал нас в выполнении задач в поле».

Интересны воспоминания об М. В. Алексееве, которые оставил Б. В. Геруа: «…лектор он был плохой… но практическими занятиями руководил превосходно…» Таким же образом об М. В. Алексееве как о лекторе отзывался и А. С. Лукомский, говоря, что «полковник Алексеев как лектор был очень слаб».

Генерал А. А. Игнатьев, окончивший академию Генерального штаба в 1902 г. и перешедший после Октябрьской революции на сторону большевиков, отметил педагогические лекторские способности М. В. Алексеева следующим образом: «Чтение второй части этого предмета (истории военного искусства. – А. П.), посвященной послепетровской эпохе, было поручено тихому и незаметному полковнику Алексееву… чем больше он их нам преподносил, тем меньше мы получали представления…»

Более мягкую оценку дал другой слушатель академии Генерального штаба А. А. Самойло: «Военную историю читали по эпохам несколько профессоров. Невзрачный на вид, косоглазый М. В. Алексеев (будущий генерал-адъютант и начальник штаба Верховного главнокомандующего – царя) содержательно и просто читал турецкие войны XIX века».

По воспоминаниям сослуживцев, М. В. Алексеев, будучи командиром корпуса, неоднократно присутствовал на тактических занятиях с офицерами в полках, «…занятия эти для нас были интересны, мы прислушивались к каждому его слову…»

Таким образом, М. В. Алексеев был знающим и требовательным преподавателем, обучая прикладным, практическим предметам. Это было свойственно чертам его характера – скрупулезность, педантичность. Что же касается искусства, что, несомненно, требуется для лектора, то в нем явно проглядывалось отсутствие творчества – он был скучен.

Нештатные должности офицерского состава

Офицерский состав русской императорской армии в ходе служебной деятельности выполнял обязанности, не предусмотренные занимаемой должностью. Определенную часть службы офицера составляли командировки. Они касались не только тех, кто проходил службу в различных управлениях центрального аппарата военного министерства, но и офицеров строевых частей и соединений. Характер выполняемых задач при этом был очень разнообразен. Не подвергая сомнению служебную необходимость подобной практики, заметим, что в принципе длительный отрыв от выполнения обязанностей по основной должности, связанной с командованием различными воинскими формированиями (подразделениями, частями, соединениями, объединениями), неизбежно влияет на качество их подготовки. Добавим, что имели место случаи, когда отдельные командировки устраивались военными чиновниками центрального аппарата в угоду родственникам или друзьям, желавшим сменить обстановку и отдохнуть от выполнения основных служебных обязанностей. Так, А. Ф. Редигер пишет в своих воспоминаниях, что, желая помочь брату и ослабить его психологическую напряженность после смерти сына, предложил устроить ему командировку в Петербург. Получив согласие брата, «…я зашел в Главный штаб к Гарфу, который мне сказал, что брата можно вызвать в комиссию Гончарова по сокращению письмеводства… и назначение состоялось…».

Еще одна привлекательная сторона командировок заключалась в ее экономической составляющей. При отправке в командировку офицер получал прогонные деньги, сумма которых была значительна и существенно пополняла бюджет командированного. А. С. Лукомский так описывал суть прогонных денег: «При командировках прогонные деньги выдавались в России по расчету проезда на лошадях: обер-офицерам на две лошади, штаб-офицерам и генералам на три лошади, генералам, занимающим должности командиров корпусов и выше, – на шесть лошадей. При командировках по Высочайшему повелению прогоны выдавались вдвойне. Расчет денег на “лошадей” производился по особому почтовому дорожнику. Ездили же, конечно, по железной дороге. При переводах из одной части (или штаба, управления) в другую и при новых назначениях время прибытия на новое место службы исчислялось опять-таки из расчета, как будто данное лицо ехало на лошадях. Этот архаический расчет так и продолжал действовать до мировой войны».

Попытка военного министра (А. Ф. Редигера) после окончания Русско-японской войны для уменьшения малообоснованных командировок убрать прогонные деньги не увенчалась успехом. Это было связано с общей системой оплаты командировочных расходов, существовавшей во всех министерствах Российской империи, и не встретило понимания в чиновничьей среде Петербурга.

Некоторые командировки, связанные с участием в работе отдельных комиссий, продолжались с перерывами довольно длительное время. Одной из причин такой медлительности было то, что чины ее получали суточные: председатель в течение года, а члены комиссии в дни заседаний (в частности, комиссия по организации войсковых обозов, заседавшая в течение нескольких лет). Участие в многомесячных заседаниях комиссий отрывало должностных лиц от выполнения обязанностей по штатной должности, являясь своего рода отдыхом в столичном городе. Подобные командировки в совокупности с получением приличной денежной суммы превращалось в приятное времяпрепровождение.

Характер нештатных обязанностей, выполняемых будущими главнокомандующими, представлен в Таблице 13/1, 13/2 (Приложение 10).

В связи с вышеизложенным определенный интерес представляет полугодовая командировка Н. В. Рузского в Петербург в 1907 г., куда он был вызван в Главный штаб для подготовки «Положения о полевом управлении войсками в военное время». Достаточно трудно объяснить служебной необходимостью подобную длительную отлучку Н. В. Рузского от исполнения обязанностей командира корпуса. Отметим, что эта командировка в Петербург в совокупности с другими командировками и длительными отпусками в период командования корпусом на треть уменьшила и так весьма небольшой стаж его службы в строю.

Небезынтересно, что предыдущее «Положение о полевом управлении войсками в военное время», принятое в 1890 г., рассматривалось небольшой комиссией, состоящей из членов центрального аппарата, без отрыва войсковых командиров. И по окончании работы в период согласования с различными военными ведомствами «Положение…» было разослано в войска для критических замечаний компетентных военачальников.

Достаточно много нештатных обязанностей выполнял Я. Г. Жилинский. В основном их спектр носил дипломатический характер. Так, в апреле 1896 г. он участвовал в церемонии коронации Николая II, находясь при герцоге Виртембергском, и за отличное исполнение возложенных обязанностей был отмечен Высочайшим благоволением. В мае 1898 г., будучи полковником генерального штаба, Я. Г. Жилинский был назначен в распоряжение начальника Главного штаба и во время испано-американской войны 1898 г. командирован на Кубу военным агентом (разведчиком) для наблюдения за действиями испанских войск. По итогам командировки в 1899 г. им была написана работа «Испано-американская война. Отчет командированного по высочайшему повелению к испанским войскам на остров Куба». С 18.5 по 29.6.1899 г. Я. Г. Жилинский представлял Россию на конференции мира в Гааге. Из дневника второго секретаря российского посольства в Вене М. Ф. Шиллинга: «Гаага, 4/16 мая 1899 г. …Теперь съезжаются и остальные члены нашей делегации: военные – полковники Жилинский и граф Баранцев… 13/25-го… Полк<овник> Жилинский, на основании своих инструкций, внес предложение пересмотра Женевской Конвенции…»

За отличное исполнение особого поручения в Гааге Я. Г. Жилинский был отмечен «Высочайшей благодарностью».

Вероятно, опыт дипломатической деятельности был одним из аргументов при назначении Я. Г. Жилинского на должность представителя русской армии во Франции после отстранения его от должности главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта.

А. Н. Куропаткин также имел опыт дипломатической деятельности, что, очевидно, способствовало установлению и им, и Я. Г. Жилинским работоспособных отношений с военными агентами дружественных государств, аккредитованных во время Русско-японской и Первой мировой войн при штабах главнокомандующего.

Наряду с выполнением дипломатических миссий А. Н. Куропаткин на протяжении всей службы был членом множества комиссий, имевших отношения к различным сторонам военной службы. Безусловно, это расширяло его военный горизонт и давало разносторонние знания в военном деле. Активная внештатная деятельность А. Н. Куропаткина созвучна деятельности А. А. Брусилова, который также в качестве члена многих комиссий расширял свое образование в области кавалерии, причем кавалерию военачальник изучал не только в Российской армии, но и в иностранных армиях, как союзнических, так и в армиях вероятного противника.

А. А. Брусилов и М. В. Алексеев были членами судов: первый – членом суда чести офицеров, второй – членом полкового суда. Отличие состояло в том, что суд чести офицеров занимался делами офицерского состава, и его члены избирались всем офицерским составом. К избираемым офицерам предъявлялись требования высоких нравственных качеств. Они должны были стоять вне всяких группировок в коллективе, быть чуждыми симпатиям и антипатиям, проявлять беспристрастность при принятии решения, не поддаваться влиянию начальников, давать отчет только своей чести. Выборы были анонимными. Каждый офицер писал на листке предлагаемые им фамилии членов и кандидатов в члены суда, не подписывал свои предложения. Многократное (шесть раз) избрание А. А. Брусилова членом суда чести говорит о том, что тот пользовался уважением офицерского состава.

Полковой суд, учреждаемый в каждой части, разбирал дела нижних чинов (солдат и унтер-офицеров). Суд состоял из председателя – штаб-офицера (назначался на один год) и двух членов суда – обер-офицеров (назначались на полгода). Состав суда назначался командиром полка. Назначение М. В. Алексеева свидетельствует, вероятнее всего, о доверии к нему командира полка.

Деятельность А. Е. Эверта, выходящая за рамки должностных обязанностей, была связана с мобилизационными вопросами – важнейшей составляющей боевой готовности войск, что определенным образом расширяло его военный кругозор и должно было помогать ему в собственно командной службе.

Практический опыт будущих главнокомандующих изображен нами в виде графиков в Таблицах 14/1 – 14/7 (Приложение 11), которые позволят более наглядно представить основную направленность их служебной деятельности до начала Первой мировой войны.

Лейб-гвардии 1-я артиллерийская бригада. Принятие присяги. 1913 г.