Текст книги "Долгая дорога к тебе"

Телефон! Ну конечно! По-прежнему не имея сил подняться, цепляясь руками за стены и пол, я дотянулась-таки до тумбочки, на которой стоял аппарат. Но еще раньше, чем сумела подцепить трубку, наткнулась рукой на торчащие из провода тоненькие проволочки – перед тем, как покинуть квартиру, похититель перерезал телефонный шнур!

С холодеющим от ужаса сердцем, преодолевая головокружение, уже заранее зная, что не увижу того, чего ищу, я обернулась и посмотрела на подзеркальник. Моей сумочки с паспортом, кошельком, ключами от квартиры, а самое главное – мобильным телефоном, тоже не было на привычном месте. Грабитель (почему грабитель? Он не грабитель, он похититель! Похититель моего ребенка!!!) сделал все, чтобы я не смогла поднять тревогу как можно дольше.

– Ванечка-а-а-а! – в отчаянье закричала я, чувствуя, что вот-вот снова потеряю сознание. – Ванечка-а-а-а-а, сыно-о-о-о-ок!!!

Ответом мне было только жуткое бетонное эхо, проникавшее из подъезда сквозь раскрытую дверь. Никому, ни одному человеку на свете не было дела до меня и до свалившейся на меня страшной беды. Но еще раньше, чем я успела додумать эту мысль, другое отчаянное, но в то же время спасительное воспоминание прошло от меня близко-близко, так, что я даже сумела ощутить на щеке теплое его прикосновение. И, рыдая, захлебываясь от слез, хлынувших нескончаемым потоком, собрав остатки сил, готовых вот-вот покинуть меня окончательно, я крикнула туда, в эту холодную черноту, единственное имя, которое все последние годы хранило меня, как щит, как невидимая добрая тень:

– Юра! Спаси меня! Спаси нас, Юра!!!

И когда на лестнице послышались такие торопливые, такие знакомые мне шаги, и тот, кого я так отчаянно звала, показался в распахнувшемся во всю ширь дверном проеме и сильные руки подняли меня с пола, отнесли в комнату, положили на кровать – я долго не хотела отпускать их, в страхе от того, что и этот человек может куда-нибудь исчезнуть…

* * *

– Я только зашел в подъезд – и сразу твой крик… Кинулся наверх, не дожидаясь лифта. За эти несколько секунд чуть с ума не сошел. Господи, Вера, что здесь произошло, пока меня не было? Что с тобой случилось? И где Ванечка?! Я же оставил вас с ним всего три часа назад – и все было в полном порядке!

Он склонился надо мной, не отпуская моих рук. Я держалась за крепкое тело мужа и изо всех сил старалась сохранять только-только заново приобретенное относительное душевное равновесие. Я не могу позволить себе снова свалиться в обморок или впасть в истерику! У меня украли ребенка!

– Юра! – голос у меня дрожал и слова произносились с трудом. Собственно говоря, они даже не произносились, а выталкивались. – Юра, он украл его! Ванечку! Он, конечно же, это сделал он, Сергей – я знаю, он задумал это еще вчера, в ту же самую минуту, как только я сказала ему, что нам не о чем разговаривать! Только это был не сам он, это был нанятый кто-то, он был переодет в Деда-Мороза, он посадил нашего сына в мешок – такой, знаешь, большой заплечный мешок, как будто для подарков… Я знаю, он сделал это для того, чтобы не испугать мальчика, он и в Деда-Мороза переоделся именно для этого, понимаешь? И еще для того, чтобы его не узнали… Господи! Юра!!! Да я ведь даже не знаю, как он на самом деле выглядит – тот, кто украл моего Ванечку! Белая борода, красный нос… Это же бред какой-то, мне же никто не поверит!!!

Я забилась в его объятиях и закричала. Юра сначала гладил меня по спине, кажется, говорил что-то, уговаривал успокоиться и вспомнить какие-нибудь подробности, а затем крепко взял за плечи и несколько раз сильно встряхнул. Моя голова мотнулась из стороны в сторону.

– Вера! Прекрати все это немедленно – я тебе приказываю, ты слышишь меня или нет?! Нам дорога каждая секунда, пойми это наконец! Ты слышишь меня? Слышишь?

– Да…

– Отвечай быстро, внятно и точно! Первое – как фамилия этого Сергея? Сколько ему лет? Внешность? Особые приметы?

– Вас… Васютин, – всхлипывала я. – Сер… Сергей Васютин. Лет… Тридцать пять. Да. Именно тридцать пять. Внешность… Высокий. Крепкий. Волосы коротко стриженные, с прямыми висками. И глаза… стальные такие глаза… Он может так посмотреть…

– Вера! Нужно только описание – быстрое и четкое! Второй вопрос: где он живет? Работает? Как его найти?

– Когда… Когда мы были еще вместе, он жил… – Я назвала адрес. – Но с тех пор он скорее всего переехал… Да, конечно, переехал! Эта была очень скромная квартира, она ему всегда не нравилась… И теперь, когда он стал владельцем солидной фирмы…

– Какой фирмы? Название, Вера, название!

– Сейчас… – Для того, чтобы собраться с мыслями, я делала над собой титанические усилия. – Он говорил, да, он говорил… Такое короткое название, быстрое, как выстрел… О боже, я не могу вспомнить, не могу! Я не могу вспомнить!!!

– Вспоминай. Ну! Не торопись. Подумай.

– «Барс»! – выкрикнула я внезапно пришедшее на память слово. – Ну конечно, он говорил – красивое и сильное животное! «Барс»! Вот как она называется!!!

– Так. Еще что-нибудь помнишь? Ну, еще хотя бы что-то?

– Нет…

– Хорошо. Я пойду. А ты оставайся. Слышишь меня, Вера?! Оставайся дома и жди! Не выходи никуда – даже во двор, даже на балкон не выходи! Слышишь?!

– Да… Я слышу…

– Или нет. Так не пойдет, одну я тебя не оставлю. Вот что… Я сейчас вызову машину, и ты поедешь туда, куда я скажу. Ты поняла меня, Вера?

– Да…

– Отлично. И делай, пожалуйста, именно так, как я сказал!

Он отпустил мои плечи, пружинисто поднялся и вышел в коридор, на ходу доставая из кармана спортивного костюма свой мобильник. Лежа без сил на нашей кровати, чувствуя себя совершенно опустошенной, я машинально слышала, как Юра набрал номер и коротко бросил в трубку:

– Андрюха, ты? Есть дело. Срочное.

* * *

…Эта маленькая девочка («ровесница моего Ванечки!» – больно ударилось в мозгу) внимательно смотрела на меня большими голубыми глазами и совершенно как взрослая гладила по руке. Странно, но это прикосновение живой теплой ладошки если и не успокаивало меня окончательно, то все же непостижимым образом вселяло некоторую надежду на то, что все будет хорошо.

– Светик! – нежный, как звук серебряного колокольчика, голос Светланы – моей подружки по памятному занятию «гимнастики для беременных», жены лучшего друга моего мужа и просто «солнечного человека», как называл ее Юра, вторгся в окружавшую нас тишину со всей возможной деликатностью. – Светик, помоги мне, пожалуйста! Я хочу угостить тетю Веру чаем, а вот видишь, тарелочку с бутербродами не смогла захватить – рук не хватило.

Девочка, которую звали точно так же, как и маму, в последний раз заглянула мне в глаза, тряхнула кудряшками с затерявшимся в них синим бантом и убежала на зов. Вскоре она вернулась, бережно, словно великую драгоценность, неся перед собой тарелку, до верху наполненную затейливыми бутербродами.

– Съешь чего-нибудь, Верочка, ну пожалуйста, – умоляла меня присевшая рядом на диван подруга. – Четвертый час уже пошел, а ты все как не живая. Все будет хорошо, вот увидишь!

– Откуда ты знаешь? – спросила я машинально и так же машинально удивилась тому, как мертво прозвучал у меня этот вопрос.

– А я в своего Андрюшку верю! – расцветала улыбкой круглая Светочкина мордашка.

Да, она верила в своего мужа! И ни словом не возразила, когда Юра увез его на ночь глядя в неизвестном направлении. И не выразила никакого неудовольствия, когда, перед тем как скрыться в ночи, оба они – и Андрей, и Юра – завезли меня, такую, как есть – заплаканную, растрепанную, опустошенную горем, в разорванном у локтя свитере – к ней домой. Завезли и оставили на попечение обеих Светочек, строго наказав никуда-никуда не отпускать меня одну.

– Верочка! Ну ладно, ну не хочешь бутерброд, ну хотя бы чаю выпей, а? Просто чаю, вот увидишь, он тебе силы вернет, честное слово! И к тому ж у меня особенный такой чай, я по особенному такому секрету его завариваю!

Чтобы не обидеть гостеприимных хозяек, я подносила к губам чашку и, не в силах сделать ни глоточка, снова ставила ее на стол.

– Ох, ну что ты будешь делать, Верунчик ты мой! – вплескивали ручками обе Светочки и с обеих сторон гладили меня по плечам…

– Свет, вот скажи мне – неужели я его больше никогда-никогда не увижу?

– Кого? – испуганно взмахивала ресничками Светик.

– Ванечку.

– Да бог с тобой, что ты такое говоришь-то! Вернутся скоро наши мужчины, и Ванечку тебе доставят, в самом что ни на есть лучшем виде, вот увидишь. Мой Андрюшка все делает в лучшем виде. И твой Юрка тоже. А потом, ты знаешь, Ваня у тебя и сам вполне самостоятельный мужичок. И тебя любит. И отца… И себя в обиду не даст. Зря, что ли, Юра его с самого рождения воспитывал? Помнишь, чему учил? «Маму надо беречь…»

Я помнила. Да. Все верно. «Маму надо беречь» – эта была та формула, тот невидимый фундамент, на котором Юра строил все их с Ванечкой задушевные мужские беседы. Они всегда берегли меня – они оба.

– А я вот его не уберегла, – сказала я вслух.

– Но ты же не знала, что так все обернется! И никто не знал! И вообще, кто бы мог подумать…

Она вздыхала и прижимала к себе белокурую дочку.

– Светик! Как ты думаешь, Ванечкин отец… То есть, я хочу сказать, Сергей… Зачем он это сделал? Неужели для того, чтобы сделать мне больно? Как ты думаешь – для этого?

– Нет, я так не думаю, – сказала она очень серьезно.

– Но ты подумай, пять лет, целых пять лет мы были ему не нужны! Ни я, ни Ванечка! Если бы это было не так, он бы мог хотя бы раз, один всего хотя бы раз, поинтересоваться тем, как мы живем… Но ему же это даже не приходило в голову! И вдруг, всего только одна случайная встреча – и ломает все! Понимаешь, все! Зачем ему это? Зачем?! Я пытаюсь понять – и не могу! Понимаешь, не могу! Зачем он это сделал, что он надеялся получить от моего ребенка?! Не по-ни-ма-ю!!!

– Знаешь… Мне кажется… Конечно, я могу и ошибаться… но мне кажется, вот я даже просто уверена, что этот Сергей хочет от Ванечки… любви.

– Что?!

Я развернулась так резко, что Светочка отпрянула в испуге. А Светочка-младшая, напротив, совсем не испугалась. Наклонив головку к левому плечу, она продолжала рассматривать нас с недетской серьезностью.

– Что ты такое говоришь, Светик! Этот человек никогда и никого не любил! Поверь мне, уж кому, как не мне, знать о нем такие вещи! Не любил он никого, не дорожил ничем, и меньше всего ему сейчас нужна чья бы то ни было любовь…

– Это неправда, – тихо, но твердо сказала Светик. И встала.

– Что – неправда? Почему?

– Неправда, что человеку, какой бы он ни был, не нужна любовь… Этого просто не может быть. Любовь – это… Я не знаю, как это правильно сказать, Верунчик, не такая уж я умная, я – не как ты… Но Любовь… Всю свою жизнь мы стремимся ее получить. Начиная с младенческих лет. Рождается ребенок – маленький комочек, но он уже осознает, что самое хорошее, что он может ждать и просить от жизни – это Любовь. Ты, я, Светочка, твой сынок, Юра, Андрюша – все мы родились для того, чтобы быть счастливыми, то есть любящими и любимыми. Но… как бы это попонятнее сказать…Все мы разные, а жизнь такая длинная, и на протяжении собственной жизни мы так часто бываем не похожими на самих себя – правда. Я вот иногда могу быть совсем другой, ты меня просто не узнала бы… И у каждого из нас есть собственный путь к счастью. Правильный он или нет – об этом можно будет судить только потом… Но каждый из нас пытается достичь его так, как ему кажется наиболее правильным, понимаешь? Этот твой Сергей привык всю жизнь только брать, ничего взамен не отдавая. И так ему кажется правильным. И Ванечку он решил украсть именно потому, что так проще и быстрее получить то, что он захотел… Но, даже получив ребенка, он не украл вместе с ним его любви. И эту простую истину ему еще придется понять. Конечно, если у Сергея будет на это время, – улыбнулась Светик в окончании своей длинной речи. – Потому что наши мужчины вернут Ванечку прежде, чем кто-то успеет сообразить, что Любовь не унесешь в мешке из-под новогодних подарков!

– Светик… Да ведь ты умная. Гораздо умнее меня самой…

Вспыхнув, подруга посмотрела на меня благодарно. А я…

«У каждого из нас есть собственный путь к счастью», – повторила я про себя. Когда-то – в той, другой жизни, задолго до того, как начался сегодяшний кошмар, – я уже думала об этом. Уже тогда я догадалась, что, при всей схожести наших общих представлении о счастье, у каждого из нас – свой собственный путь. Да, Светочка права.

К примеру, один из них может заключаться в поиске идеала. Словно примеряя туфельку, оброненную Золушкой, он, не глядя, проходит мимо тех, кто не может ей соответствовать. На этом пути ему может помочь только вера в то, что идеал действительно существует. Часто на это уходят годы, а иногда и вся жизнь.

А другой просто упорно старается идеализировать человека, который находится рядом. Возможно, он уже не хочет тратить время на бесполезные поиски идеала, а решает «перекроить» своего партнера на свой лад. Иногда это удается, но чаще всего нет. Чаще всего такая Любовь напоминает перетягивание каната: «Я делаю из тебя идеал, потому что хочу быть счастливым, и вот увидишь, тебе это понравится!» Нравится, но далеко не всем. Ведь – и это кажется мне сейчас таким простым! – переделывая человека, мы нарушаем гармонию между реальностью и его внутренним миром.

Хорошо, когда есть идеал или ты способен его создать. Ну а что делать тем, кто не ощущает потребности любить? Как жить с пустым сердцем, не имея веры и надежды на лучшее? Есть выход: избавиться от собственного эгоизма, от сосредоточенности на себе, обрести готовность помочь и выслушать другого человека. Это, пожалуй, единственное лекарство, способное помочь по-настоящему.

Порой, пройдя по одной дороге и испытав разочарования и потери, мы меняем стратегию. Пылкая влюбленность, сопровождаемая бурей эмоций, сменяется более спокойным, но более глубоким, а оттого и более ценным чувством.

Но иногда чувства умирают, и тогда становится очень важным не потерять самое главное – веру в Любовь, веру в то, что в этой жизни для каждого из нас существует уникальное место, которое никто не может отнять…

Так думала я когда-то – но не сегодня. Сегодня мне уже было не до того!

* * *

Я уже почти уверилась в том, что ни сам Сергей, ни нанятый им неизвестный похититель не причинят какого-либо вреда моему ребенку. И, немного успокоенная этой мыслью, поддавшись на уговоры обеих Светочек, собиралась было прикорнуть часок-другой вот здесь, на диване, – как в дверь позвонили.

Светик метнулась открывать. Еще раньше, чем рвануться за ней, я услышала тяжелое дыхание мужчин, перемещение тяжелого тела, которое втолкнули в квартиру, сдавленные ругательства, произнесенные с чувством, – этот голос я узнала бы даже во сне! Чувствуя, что у меня перехватывает горло, я смотрела, как наши мужья – Андрей впереди, Юра сзади, подталкивая пленника весьма ощутимыми пинками, проводят Сергея в квартиру. Человек, которого я так любила, был грязен, со связанными за спиной руками, изрядно избит, судя по выражению лица – страшно зол, но даже в этом явно незавидном состоянии он все-таки умудрялся сохранять достоинство! По крайней мере, жалким его назвать было нельзя.

– Поздравляю, – насмешливо прохрипел он, поднимая на меня глаза, сверкавшие сквозь упавшую на лоб спутанную челку нескрываемым бешенством. – Все-таки решились, суки. Не ожидал…

– Заткнись, – мирно, даже где-то дружелюбно, посоветовал ему Андрей. Подставив посреди комнаты стул, он подтолкнул к нему Сергея, и тот грузно шлепнулся на сиденье. Андрей совершенно спокойно обшарил карманы пленника, вынул бумажник, паспорт, какие-то деньги, документы и принялся изучать их, как будто совсем не обращая внимания на происходящее рядом.

– Где мой ребенок?! – схватив за полуоторванные и грязные лацканы пиджака, я затрясла Сергея изо всех сил – так, что зубы у него застучали друг о друга. – Отвечай, ты, слышишь, отвечай! Где мой сын?!

– Он еще и мой сын, – сквозь зубы сказал Сергей, глядя мне прямо в глаза.

– Где он? Я не собираюсь выяснять с тобой отношения!

– А я и не предлагал.

Он был совершенно спокоен и нисколько не боялся, вот что! Выпустив его лацканы, я чуть не закричала от бессилия и осознания мысли, что и в самом деле никогда не смогу сделать с Сергеем что-то особенно ужасное – на это у меня не хватило бы ни сил, ни фантазии.

– Ты…

И вдруг я почувствовала на своем плече сильную руку мужа. Юра не собирался меня утешать или поддерживать – он вообще в тот момент обо мне мало думал, он просто крепко взял меня за плечо и отодвинул в сторону… Я поразилась тому, как бледен и спокоен был мой муж. Он смотрел на Сергея и, казалось, переливал из своих глаз в его клокотавшую ярость пополам с ненавистью. Моего же присутствия Юра как будто совсем не замечал!

– Послушай ты, подонок! – сказал он тихо, но таким зловещим шепотом, что мне на секунду показалось, будто я вижу перед собой не тихого, всегда спокойного Юру, а совершенно нового человека – способного на все, и это «все» должно было вот-вот произойти! – Я даю тебе ровно тридцать секунд на то, чтобы ты ясно, четко, как тебя учили в армии, – если такие ублюдки, как ты, когда-нибудь служили в армии – сказал мне, что ты сделал с мальчиком и куда ты его дел! Время пошло. Если ты считаешь, что я выразился недостаточно убедительно, пеняй на себя.

– Ага, – не изменяя своему насмешливому тону, Сергей скорчил издевательскую гримасу. – Чтобы окончательно стать похожим на мачо и понравиться Верочке, ты бы еще два кольта себе где-нибудь раздобыл. И сомбреро.

– Последний раз спрашиваю – где мальчик?

– Это очень благородно с твоей стороны, но я и сам в состоянии воспитать своего сына.

– Это мой сын.

– Ага, ага. Ты еще Верочке про это расскажи. Собственно, никто не виноват, что за столько лет супружества вы, дорогие мои, так и не смогли состругать себе какого-нибудь совместного ребятеночка. Что ж это вы так, Верочка? Страсти не хватило? Как-то не очень верится. Ты же очень-очень сексуальная женщина, душа моя. Помнится, в постели с мной ты была очень даже…

В глазах у меня потемнело, и я так и не смогла понять, каким образом Сергей оказался на полу. Я услышала только глухой удар, за ним еще один – и затем несколько самых грубых, самых отборных ругательств из всех, которые когда-либо слышала, и первые из тех, что услышала от Юры за все время нашей совместной жизни! Андрей, обхватив моего мужа поперек туловища, пытался удержать его, но Юра, как развернувшаяся пружина, вырвался из хватки, бросился на Сергея – тот уже успел подняться и стоял, сплевывая кровь на ковер, по-прежнему со связанными руками, криво и мрачно улыбаясь, – снова повалил на пол и стал мять, натурально мять своего врага, не считаясь ни с чем – ни с нашим со Светой присутствием, ни с тем, что Сергей был несвободен в движениях, ни с попытками Андрея помешать ему, ни с чем…

– Ты же убьешь его, придурок! – Светочкин муж все же сумел оттащить Юру. Вернее будет сказать, отодрать, потому что Юра, тяжело дыша, еще рвался в драку.

– Ты убьешь его!

– И убью!..

– Да ты сперва узнай, где мальчик!

Это подействовало. Тяжело дыша, Юра встал напротив лежащего на полу Сергея. Было видно – он еле сдерживался.

– Где ребенок?! Отвечай, паскуда!

Сергей молчал.

– Юрка, смотри, – Андрей показал ему какие-то предметы и бумаги, разбросанные по комнате в пылу драки и снова собранные в неровную стопку при помощи притихшей Светочки. – Глянь сюда, смотри, тут его мобильный телефон и авиабилет. Билет в Мюнхен… Нет, два билета! Взрослый и детский. На завтрашнее число.

– Как в Мюнхен? Как на завтра? – закричала я, окончательно теряя голову. – Ты что, хочешь сказать, что этот тип хочет увезти моего сына? За границу? Уже завтра?!

– Успокойся, Вера!

– Ничего себе, успокойся!

– А я говорю – успокойся! Даже если он и хотел увезти мальчишку, то теперь-то у него ничего не выйдет! Вот он сам, вот билеты – никто никуда не едет, не волнуйся, Вера, сядь!

Я рухнула на диван, вцепившись руками в волосы. Мысли кружились, кружились, вытягивались в цепочку и улетали бог знает куда… Собственно говоря, теперь из всех них в голове вертелась только одна: убить этого корчащегося на полу подонка, у которого хватает наглости называть себя отцом моего ребенка! Да, но тогда я так не узнаю, где сейчас мой Ванечка!

– Перестаньте вы психовать! – внушительно сказал Андрей. Он казался странно спокойным, но отчасти именно это меня в нем и успокаивало – настолько, насколько вообще было возможным успокоиться в этой ситуации. – Слышите, вы, оба! Еще ровным счетом ничего не потеряно! У этого типа все равно ничего не добьешься – не убивать же нам его, в самом деле, да и какой в этом будет толк? Думать надо, моЂзгом думать, как говорит моя дочка. Это как раз тот самый случай, когда устами ребенка глаголет истина.

Сказав все это, Андрей бросил мне на колени записную книжку и мобильный телефон Сергея. Ничего не понимая, я смотрела на них и отчего-то брезговала даже прикоснуться.

– Вера! Очнись, возьми это в руки и очень внимательно посмотри. В первую очередь мобильник. Глянь, кому этот тип чаще всего звонил в последнее время, скорее всего именно у этих людей сейчас и находится твой сын! Смотри внимательно, не исключено, что какие-то телефоны покажутся тебе знакомыми, тогда нам не придется тратить время на то, чтобы узнавать адреса!

– Миленький, как здорово! – впервые за все время подала голос Светочка. – Да-да, ты все правильно сообразил!!! Верочка, ну же! Скорее, Верунчик!

Я схватила маленький серебристый телефон и стала лихорадочно искать записанные в нем входящие и исходящие номера телефонов. Бросила взгляд на часы – Ванечку украли восемь часов назад, значит, поиски надо начинать именно с этого времени… Два или три телефона не говорили мне ничего. Но вот другой! Тот, по которому Сергей звонил четыре раза в течение последних трех часов! Когда я увидела строчку, состоящую из таких знакомых цифр, руки у меня опустились, предметы, люди, обстановка – все поплыло перед глазами…

Боже мой! Боже мой!

Мама!

Все еще не веря, все еще надеясь, что все мы стали жертвами какого-то дикого обмана, я снова проверила… и еще раз… Нет. Ошибки нет. Это был номер телефона моей матери!

– Но ведь этого не может быть, – потрясенно сказала я вслух. – Не может быть такого, чтобы моя родная мать укрывала от меня моего маленького сына!..

– Что ты говоришь?!

Ничего не слыша вокруг, кроме стучащей в мозгу мысли «этого не может быть, этого не может быть!!!», я набрала номер. Пальцы не слушались, дрожали, не попадали в нужные кнопки, пришлось несколько раз сбрасывать и начинать сначала. Гудок. Еще гудок. Наконец…

– Да? – услышала я резкий, как бритва, и донельзя раздраженный голос матери.

– Мама… это я.

– Что значит «я»? Нет, я спрашиваю – что значит «я»? – резанул мне в ухо истошный крик. – Дорогая моя, ты вообще соображаешь, что делаешь?! Третий час ночи! Дадите вы мне покой или нет?! Ты и этот, твой – как его там зовут, да впрочем, чихать я хотела! Долго это будет продолжаться, хотела бы я знать, все эти ваши звонки, все эти ваши визиты на ночь глядя, вы хотя бы подумали обо мне! Мне завтра на работу, и я хочу выспаться!

– Мама! Ванечка… Он у тебя?

– А то ты не знаешь!

– Мама! – закричала я, сжимая трубку до боли в пальцах. – Мой сын – у тебя?! И ты ничего мне об этом не сказала?!

– Не строй из себя дуру, пожалуйста! Насколько я знаю, ты сама просила присмотреть за мальчишкой до завтра. Этот, твой… привел его и спокойно оставил у меня на попечении, как будто так и надо! Хоть бы спросили сначала – есть ли у меня время заниматься мальчишкой?! Он же настоящий разбойник у тебя, моя милая, он бегает, он шумит, он мусорит – ты совсем его не воспитывала! Но это было бы еще полбеды. Если бы я знала, что вы оба будете то и дело звонить мне и мешать спать, я бы никогда…

– Хорошо, мама, – сказала я устало. Боль, сжимавшая мне грудь, внезапно уступила место какой-то ледяной пустоте. – Не кричи, пожалуйста. И потерпи еще полчаса. Сейчас я приеду и заберу мальчика, и ты больше никогда-никогда ничего о нас не услышишь, обещаю тебе, мама…

Трубка еще продолжала гневно булькать, но я нажала «отбой» и отбросила ее впереди себя на пол так, как будто это было мерзкое шевелящееся насекомое.

* * *

Юра поехал за Ванечкой без меня, один, сказав, что я еще слишком слаба – так оно, в общем-то, и было, мне по-прежнему было трудно стоять на ногах… Светочка увела Андрея в другую комнату, где, судя по ее охам и ахам, принялась обрабатывать ему ссадины и ушибы. Я осталась наедине с Сергеем, которого подняли с пола и с по-прежнему связанными руками посадили на стул.

– Моли бога, чтобы с мальчиком было все в порядке, – сжав зубы от ненависти, процедил ему Юра перед тем, как сбежать вниз по лестнице к ожидавшей его машине. – Если хотя бы один волос с его головы… Можешь считать себя покойником!

В комнату, крадучись, вползал рассвет. В полумраке полное лицо Сергея с огромным синяком под глазом и кровоподтеком на левой скуле казалось мне нелепой и страшной маской. Сергей сидел на стуле в центре комнаты, я – напротив него на диване. Мысли мои были слишком далеко отсюда, чтобы я могла думать о том, что вот она, та минута, о которой я столько мечтала. Он и я – один на один. Он и я – рядом друг с другом, всего лишь на расстоянии вытянутой руки…

Сергей первым нарушил молчание.

– Признаться, я никак не ожидал от тебя такой проворности. Надо же! Мало того, что нашла и просчитала, так еще и сумела догадаться обо всем… Мне казалось, что я так удачно все придумал – нанял одного бойкого типа выкрасть мальчишку, затем отвез его туда, где бы тебе даже и в голову не пришло его поискать. А твоей матери точно так же не пришло бы в голову тебе позвонить и спросить – что же, черт возьми, у тебя там происходит, потому что уж кто-кто, а я-то знал, насколько ей плевать на тебя. Да… Так удачно я все придумал, а ты все равно догадалась. Браво, Вера. Если бы не мои связанные руки, я бы тебе поаплодировал. И мужчину ты нашла под стать себе – заметь, я говорю тебе это безо всякой иронии. Совершенно уникальный тип. Явно без тормозов. Считает, что мой сын – это его ребенок, ну надо же… Скажи, а с психикой у него все нормально?

– Оставь, пожалуйста, – устало сказала я.

– Нет, почему же. Мне интересно.

Я ничего ему не ответила. В молчании прошло несколько минут. И вдруг Сергей вздохнул и сказал совершенно другим, искренним тоном:

– Ты знаешь, с самого дня нашей прошлой встречи я не устаю думать о тебе. И о себе. Словом, о нас с тобой. И ты знаешь, я даже готов признать, что где-то в чем-то был не прав. Конечно, я не идеал, но все-таки и не самый последний мужик в этом мире. До тебя и после тебя у меня было много женщин. И каждая из вас последовательно делала одну и ту же ошибку: пыталась давить на меня, а то и того хуже – воспитывать. И с тобой у нас тоже не получилось именно по этой причине. Я ведь вспоминал тебя… Долго, долго вспоминал. И встреча наша тогда, в парке, произошла не случайно. Я в этом уверен. Мы просто обязаны были встретиться. Да, я уверен – случайности здесь не было.

– Перестань, – сказала я. Мне и в самом деле не хотелось больше слушать Сергея, точно так же, как не хотелось видеть его и вообще находиться с ним в одной комнате. – После всего, что ты сделал, во мне все перегорело… Даже угольков не осталось от прежнего чувства, совсем ничего… Ты говоришь, что встреча наша не была случайной. Что ж, может быть. Я не верю в случайности, так же, как и не верю в совпадения, я верю в судьбу… судьба послала мне это испытание – столько лет любить тебя… И судьба свела нас вместе снова через пять лет для того, чтобы я, наконец, излечилась от этого безумия.

Я осеклась, встала и отвернулась к окну, чтобы не дать ему заметить слезы, которые текли по щекам, – наконец-то внутри меня что-то отпустило, и я смогла заплакать… И, стоя у окна и плача и обнимая себя за плечи, я мысленно продолжала этот диалог с человеком, которого когда-то так любила. Он не слышал меня, но я говорила ему – про себя, потому что Сергей все равно не понял бы меня, не понял или не захотел понять!

– Теперь я понимаю, – говорила я ему, – что смысл моей жизни был в ожидании той встречи в парке. Теперь я чувствую – все, что было в моей жизни до этого дня, была мишура, бред, сон. По-настоящему моя жизнь начинается сейчас, в этот утро, в этот рассвет… Я даже благодарна тебе за то, что ты сделал со всеми нами. Потому что я поняла – жизнь жестока, но еще более жестокими оказываются люди, которых мы любим… Я пытаюсь найти слова, чтобы назвать то, что ты и моя мать сделали с моей жизнью, и не нахожу их… Ко мне приходят только вопросы, опять эти вопросы, и этим вопросам нет конца… Почему хорошее нужно заслужить, а плохое получаешь в жизни просто так, без очереди в огромных количествах? Почему осознание собственной неправоты по отношению к другим чаще всего приходит тогда, когда уже поздно что-либо изменить? Почему самую большую боль причиняют нам именно дорогие люди?..

Наши с тобой жизненные пути пересеклись и получился перекресток, где разбиваются машины и погибают пешеходы. Это была не любовь, это было сумасшествие. Потому что любовь – это счастье, а мы страдали, – боже мой, как я страдала от любви к тебе, иногда не было сил даже говорить, от слез не было сил дышать. И вот сейчас я понимаю, что все это была не любовь. Любовь – сила созидательная. А то, что посетило мою душу, когда я узнала тебя, мой милый, было силой разрушительной. Она уничтожала нас по капельке, действовала как наркотик. Порой я ненавидела тебя за власть, которую ты имел надо мной. А ты порой ненавидел меня. И вот только сейчас, о боже, только спустя столько времени я поняла, что МЫ НЕ ЛЮБИЛИ. Все, что губит и уничтожает – не любовь. Это что-то другое, каким словом это ни назови – страсть, симпатия, привязанность, сумасшествие… Слов много, но это не любовь.

Любовь приносит только добро и невзаимной быть не может, так как она вообще невозможна без участия двоих. Одному человеку любовь ни к чему – такому, как тебе, ведь у тебя вместо сердца пепел… И как же хорошо, что я, наконец, поняла и прочувствовала это все… Потому что еще чуть-чуть – и я бы навсегда упустила то, настоящее! Настоящую ЛЮБОВЬ – прекрасную и великую силу, которая воскресит мою душу, я чувствую это, я знаю… А тебя я прощаю. Ты не виноват. Ты просто болен, милый мой, болен отсутствием души. Вот и все…

Я говорила все это Сергею, и порой срывалась на крик и плакала… Но думала я при этом не о нем, а о другом человеке.