Текст книги "Смертники"

Группа старшего прапорщика Ефимова

На левом фланге остановленная пулеметом Тушина атака захлебнулась, в центре довольно успешно отражал атаки сам командир группы, а вот на правом фланге «чехам» удалось достичь наибольшего успеха – воспользовавшись складкой местности, бандиты приблизились к позициям Баранова и Гаврилюка на расстояние броска гранаты.

– Командир, нас прижали! – Холодный, как у электронной машины, голос Баранова, уже будто бы смирившегося с неизбежным, прозвучал как раз в тот момент, когда первая полоса туманной дымки коснулась кромки занимаемых группой окопов.

– Я иду!

Сергей одним движением сгреб с бруствера в рюкзак гранаты, закинул его на плечо, подхватил левой рукой пулемет (в правой по-прежнему оставался автомат) и, почти не пригибаясь, побежал к правому флангу. На бегу вспомнив об остающемся в одиночестве Тушине, Сергей чуть замедлил свой бег и нажал кнопку тангенты.

– Олег, держи фланг, – попросил Ефимов, но ему никто не ответил. «Может, неполадки с радиостанцией?» Желание выдавать желаемое за действительное было сильным. Но, уже подбегая к окопам, в которых сдерживали натиск противника раненый Баранов и такой же раненый, и тоже все еще державший в руках оружие Гаврилюк, Сергей понял, что теперь у него осталась лишь одна точка сопротивления.

– Гранаты к бою!

Напряжение, с которым была произнесена эта команда, должно было затопить весь лес оглушительным громом его голоса. На самом деле из судорожно дернувшегося горла вырвались лишь едва различимые в окружающем грохоте хрипящие звуки. Бросив рюкзак (так, словно в нем лежали камни-голыши, а не смертоносные, со вкрученными запалами, гранаты) на дно окопа, Ефимов тут же вытащил оттуда две эфки и, рывком выдернув первое кольцо, отправил гранату за бруствер. Судя по раздавшимся воплям, сделал он это вовремя. Следующая ушла туда же, за ней еще одна и еще одна. Выстрелы со стороны противника значительно ослабли.

Вот только жаль, у боевиков тоже имелись гранаты; может, не так много, как у разведчиков, но… Одна из них взорвалась с недолетом, две другие перелетели чуть дальше, а вот четвертая или пятая угодила точно на дно окопа, в котором сидел Баранов. Если бы это была «Ф-1», шансов выжить у него не было никаких, а так Артем успел распластаться на земле лицом к другому краю окопа и закрыть руками голову. Взрывом ему посекло буквально все – ноги, ягодицы, спину, руки, но он был жив и даже попытался подняться. Из многочисленных ран потекла кровь, следовало оказать ему первую медицинскую помощь. И если не сделать укол промедола, то хотя бы перевязать… Увы, у Сергея по-прежнему не было ни одной секунды свободного времени.

Группа капитана Гуревича

А бой все продолжался. Стрельба только усиливалась, слишком долгая и частая, чтобы считать, что у Ефимова есть шанс выкрутиться. А еще эти разрывы – слишком много разрывов, слишком много гранатометных выстрелов. У Ефимова четыре «РПГ-26» и все, а разрывы слышатся и слышатся. Вот стали доноситься звуки срабатывающих гранат, значит, противники сблизились почти вплотную.

И разведчики капитана Гуревича бежали и шли, шли и бежали. Путь казался вечностью, и Игорь уже неоднократно пожалел, что столь поспешно отпустил задержанных.

«Надо было оставить их под охраной одной тройки… Хотя нельзя, это всего три бойца, мало ли что… Может, следовало старика и мальчишку привязать к дереву? А потом вернуться? А если бы вернуться не получилось? Нет, не так, все не так… – И тут же мысль молнией пронзила мозг: – Что там, у Ефимова? – Он повернулся к тяжело дышащему за спиной радисту:

– Что там у «Леса»?

– Не отвечает.

– Ублюдство… Живее, не отставать!

И снова бегом, надрывая легкие и вслушиваясь в канонаду выстрелов. И сама продолжающаяся канонада подавила надежда на то, что еще есть куда и к кому бежать на помощь.

Внезапно капитан сообразил и крикнул:

– Стоять! – Его рука сама потянулась к джипиэсу и карте. Он сравнил цифры координат и облегченно вздохнул: – Уф, вовремя.

– Ляпин, ко мне! – приказал Гуревич.

– Командир? – В это слово Ляпин вместил сразу несколько вопросов.

И сразу перед глазами бойца было развернута карта. Капитан ткнул пальцем в переплетение линий.

– Мы здесь! «Лес» здесь!

Ляпин понимающе кивнул. Между двумя группами тянулось не на один квадрат минное поле.

– Ясно…

– Иначе не успеем, – группник не оправдывался, он констатировал факт. Может, Ефимов управится и сам, но пойди они в обход, и тогда точно не успеют прийти на помощь. Интенсивность боя такова, что вскоре у кого-то должны закончиться боеприпасы.

– Здесь метров пятьдесят, – Игорь кивнул в сторону расстилающегося перед ними минного поля, и Ляпин вынужденно согласился. Внутри все трепетало от воспоминаний недавних событий. Но рука уже сама привычно потянулась к притороченному к рюкзаку миноискателю.

– Давай помогу! – Гуревич, словно чувствуя себя виноватым и одновременно понимающим всю правильность принятого решения, начал спешно отвязывать «ИМП-2».

…Ляпин успел сделать несколько шагов, даже нашел одну ПФМку, когда вдруг миноискатель вырубился. Такого никогда не было. Григорий перепробовал все, но прибор продолжал молчать. Наконец оглянувшись на безмолвно застывшую группу, он снял рюкзак, сунул туда отказавший прибор и на мгновение замер, словно обдумывая свои дальнейшие действия. И пока он думал, а затем совершал еще какие-то невидимые за его спиной манипуляции, среди стоявших в одну линию спецназовцев царила безмолвная тишина. Даже сам командир группы капитан Гуревич только нервно поигрывал желваками, но молчал, не произнося ни слова. Но вот тишина была прервана тяжелым вздохом Гриши, и все увидели в его руках уходящий к земле щуп.

Старик

Едва русские скрылись из виду, Асламбек побежал. Конечно, это не был бег молодого мужчины, но тем шарканьем, коим некоторые идиоты пытаются отдалить встречу с Аллахом, он тоже не был. Асламбек бежал с уверенностью старого, но еще крепкого легкоатлета, каковым он и был – давний, слегка потертый значок кандидата в мастера спорта, того уже несуществующего государства с гордым названием Советский Союз, до сих пор висел на лацкане парадного пиджака. Он – Асламбек Хазаров – был еще крепок и силен. Он мог бежать, с легкостью, тем более вниз, под горку, по знакомой тропинке, незаметно для посторонних глаз петляющей среди хребтов и выводящей на засаженную грецкими орехами поляну. Туда, где он оставил рацию.

Вот только этот тщедушный мальчишка никак не хотел поспевать за легко переступающим через поваленные на тропу бревна дедом. ДЕДОМ! Асламбек улыбнулся. Сколько ему тогда было, когда погибли родители? Год? Полтора? Хазаров хорошо помнил его родителей. Егоровы – большая семья – семь человек детей, как у чеченцев. Куда им было бежать? Кто их ждал на родине? Понадеялись на защиту соседей… как-никак, сами ничего плохого не делали. Как же, не делали они! Вот Кирилл – глава дома, сколько лет на нефтеперегонном заводе отработал, передовик, производственник, такие деньжищи огребал! Дом отгрохал. Из-за этого дома и погорел – будь тот поменьше, может, и не тронули бы его. А так… Сам Асламбек к ним не пошел, сыновей послал. Лучше бы пошел. И ведь говорил – всех под корень! Нет, приволокли несмышленыша. Надо было бы его там и прибить, о стену. Ан нет. Все старший сын: «Шахид будет, шахид»… Вот тебе и шахид. И ведь прикипел, прирос к нему старый Асламбек, всей душой, всем сердцем прирос. Подрос мальчишка, вон как подрос, помощник стал деду на радость, какой уж тут шахид. И ведь не отличишь от внуков родных. Может, потом, когда вырастет? Но и тогда одень, отпусти бородку, улыбнись хитрой восточной улыбкой – и кто отличит в молодом чеченском парне русского сироту? Вот оно как все перемешалось. Не так просто оно, не так просто… Ведь до сих пор старики рассказывают о русских полках в стане Великого Шамиля. Вот и растеклась кровь тех полков по крови истинных повелителей гор. Растеклась… А к добру ли, худу ли, никто не скажет. Да и кто знает, кроме Аллаха? А Аллах велик!

С этой мыслью Асламбек легко перемахнул через тонкую валежину. И вдруг в его груди что-то ни с того ни с сего кольнуло, словно что-то лопнуло; сердце старика дернулось и, перестав качать кровь, остановилось. Ноги сами собой сделали еще несколько неуверенных шагов вперед, колени подломились и, обдирая лицо, старик рухнул в росший рядом с тропой куст шиповника. Последнее, что услышало уходящий в небытие Асламбек, был пронзительный крик:

– Де-да-а-а!

Слез, падающих на холодеющее лицо, детских рук, пытающихся поднять бездыханное тело, Асламбек Хазаров уже не чувствовал и не слышал.

Старший Келоев

Ваха, видно, решил, что сопротивление русских сломлено. Под покровом тумана его моджахеды подбирались все ближе и ближе к окопам обороняющихся спецназовцев.

К «окопам спецназовцев» – даже само это выражение заставляло выть продвигающегося в арьергарде Ибрагима. Сейчас, потеряв стольких своих бойцов, он уже не знал, кого ненавидит больше – спасающих свою жизнь русских или столь бездарно уступившего им свои рубежи Махамеда Умарова. Но гневаться на него было поздно, а что касается русских, то их оставалось совсем немного. И горе тем, кто не умрет раньше, чем окажется в руках Ибрагима и его воинов. Старший Келоев знал много интересных штучек, способных заставить пленника начать мечтать о скорой смерти. «Смерть как избавление», – где-то он уже слышал эту фразу. Вот только где и когда?

Над головой просвистели пули. Ибрагим невольно присел и, шагнув вправо, укрылся за деревом. Как командир отряда, он имел право не рисковать собственной жизнью. Тем более что в прошлом уже успел показать свою храбрость – теперь ее пусть показывают другие. А туман опускался, становясь все гуще. Самое время, чтобы сделать последний решительный бросок вперед.

– Лечо, Ваха, что вы возитесь? – зло выкрикнул Ибрагим в микрофон рации.

– Мы готовы! – ответил кто-то. Ибрагим не разобрал, кто именно, а вслед за этими словами наверху раздались гранатные разрывы. Кто-то, перекрывая звуки боя, пронзительно вскрикнул.

– О, шайтан! – Помянув врага рода человеческого, Ибрагим начал медленно подниматься вверх, стараясь идти так, чтобы от противника его все время отделяли толстые стволы буков.

Он сделал всего несколько шагов, когда его чуткий слух сквозь трескотню выстрелов и грохот гранатных разрывов уловил гул приближающихся вертушек. Сердце его сжалось. Этот усиливающийся рокот было невозможно спутать ни с чем другим.

Старший прапорщик Ефимов

Гул вертолетных двигателей нельзя было не услышать. Он шел от реки, накатывая на место боя прибывающей волной, становясь все сильнее и ближе. Дернувшись было к окопу, в котором лежал раненый Каретников с имевшейся у него в разгрузке маленькой коробочкой «Авиатора», Сергей уткнулся взглядом в окружающий туман и на мгновение замер. Затем сообразил, что так он сможет хотя бы передать сообщение или, в конце концов, через летчиков вызвать на себя артуху, все же бросился вперед. Но, увы, со связью ему сегодня положительно не везло. Черной коробочки «Авиатора» в лежавшей рядом с Костиком разгрузке не было.

«Воздух»

– Проходим над заданными координатами. Внизу сплошная облачность. Работать не могу. Прошу дать отбой.

– …

– Понял, возвращаюсь…

Старший Келоев

Когда невидимые в тумане боевые машины пронеслись над внезапно притихшим полем боя и, не останавливаясь, полетели на северо-запад, Ибрагим молитвенно сложил руки. Второй раз за день Аллах приходил на помощь своему воинству.

– Ты воистину велик! – подняв глаза к небу, произнес Келоев и, сжав в ладони радиостанцию, начал отдавать команды…

Группа старшего прапорщика Ефимова

Гранаты подошли к концу, крайнюю эфку Сергей сунул в кармашек разгрузки, затем, достреляв последние автоматные патроны, взял пулемет и, перейдя к оконечности окопов, поставил ногу на бруствер.

– Вы куда? – тихо спросил слабеющий с каждой минутой, но по-прежнему держащий автомат Гаврилюк.

– Залягу с фланга. Если повезет – вернусь, – ответил группник, и Алексей понимающе кивнул.

Теперь он здесь оставался совсем один… как приманка, живец. Но так был хоть какой-то шанс задержать противника. Жаль, уйти группник и он не могли – в окопах лежали раненые пацаны: Прищепа, оба радиста, в центре Юдин, на левом фланге Кудинов и Тушин, в соседнем окопе лежал только что попавший под вражескую пулю Баранов. О том, что уходящий командир может воспользоваться туманом и бежать, таких мыслей у Гаврилюка не появилось даже ни на секунду. А вот страх за то, что Ефимова убьют и он, Алешка, останется в одиночестве… был.

– Ни пуха! – шепнул Гаврилюк вслед уходящему командиру. – К черту! – мысленно, отвечая сам себе, проговорил он, так как его шепота уходящий Ефимов уже не слышал.

И снова завертелась круговерть боя, только теперь Алексей стрелял лишь изредка, короткими, по два-три патрона очередями. Два имевшихся у него магазина надо было растянуть надолго – или до тех пор, пока не вернется командир, или на всю оставшуюся жизнь. «ВСС» с последним патроном и со снятым предохранителем лежал рядом. Гаврилюк стрелял, а поддерживающего пулеметного огня не было. Алексей уже не успевал бить по мелькающим то там, то здесь вражеским фигурам, а пулеметные выстрелы все не звучали. У него кончились патроны, а поддержки – столь нужной командирской поддержки – не было, не было, не было… Алексей уже слышал шаги бегущих, подбирающихся к нему бандитов. Его холодеющая рука непроизвольно потянулась к ждущему своего часа «Винторезу» – и тут с фланга зарокотал, заревел грозный голос ефимовского пулемета. Алексей слышал крики раненых и звук падающих тел совсем близко – значит, бандиты добежали почти до бруствера. Затем послышались крики бандитов, отдающих команды, и вновь нарастающий вал огня со стороны противника. Руки во второй раз потянулись к заряженному оружию и, схватив его, уже больше не отпускали…

Полковник Черных

– Какие известия имеются от группы Ефимова? – Полковник Черных заметно нервничал.

– Со слов командира одной из идущих на выручку групп, отряд старшего прапорщика Ефимова по-прежнему ведет бой.

– Что авиация? – Вопрос без особой веры в обнадеживающий ответ.

– Вылет состоялся, но над местом боестолкновения сплошная облачность. Дали добро на возвращение.

– Ясно, – покачал головой полковник. – Так сколько, ты говоришь, по твоим данным в том районе находится боевиков?

– Если источник не ошибается, то человек до семидесяти… Но цифра не точная, может меняться как в одну, так и в другую сторону, – ответил Осипенко и незаметно вздохнул: – Может, задействовать артиллерию? Радист вроде бы запрашивал…

– Нет! – уверенно возразил Черных. Хотя, откровенно говоря, в предложении подполковника был свой резон. Десять на семьдесят – неплохой размен, но Черных в какой-то мере чувствовал перед попавшими в засаду бойцами свою вину и погубить их вот так… Хотя кто знает, что стало бы для них лучшим выбором? – Нет! – на этот раз сказал он еще тверже, чтобы убедить в правильности такого решения самого себя.

– Тогда что будем делать?

– Ждать сообщения от групп, идущих на помощь Ефимову. Если бой еще идет, значит, не все потеряно.

– Значит, есть надежда, – подполковник позволил себе закончить фразу за шефа, и Черных, не глядя на него, в знак согласия кивнул.

– Есть.

Группа капитана Гуревича

Григорий спустился с другой стороны хребта и вдруг почувствовал, как от усталости буквально отваливаются державшие щуп руки, как ноет находившаяся в постоянном напряжении спина, как дрожат в один момент сбросившие напряжение колени.

– Гриша, двигаем, двигаем, – уже торопил набежавший сзади Гуревич. – Двигаем!

– Сейчас, командир, сейчас… – стоя на коленях, Григорий откинулся назад и закрыл глаза.

– С тыловой тройкой… Догонишь… – не останавливаясь, бросил капитан и, увлекая за собой группу, побежал дальше.

Сразу же после этих слов Гриша встал, передернул плечами, скидывая с себя навалившуюся расслабленную усталость, шагнул один раз, другой и, постепенно наращивая скорость, начал догонять убежавшего вперед командира группы.

Спуск – и сразу же бесконечный подъем в горку, через небольшие, обрывистые овражки, через переплетения ежевики, через завалы покореженных, наваленных в кучи деревьев. Медленно, слишком медленно и тяжело продвигалась вперед группа капитана Гуревича. Сам Игорь уже не единожды пожалел, что принял решение выдвигаться на помощь Ефимову по прямой, а не вернулся назад, к широкому ответвлению станового хребта, и не побежал по спускающейся к юго-востоку тропе. Теперь делать это было поздно, тем более что цель казалась так близка – выстрелы и взрывы звучали уже менее чем в полукилометре.

Вскоре, обойдя справа возвышающуюся над местностью горку, Игорь достиг опушки леса и, взяв левее, повел группу почти строго на запад, огибая обширную поляну и стремясь зайти так, чтобы обрушиться на противника с севера. Игорь по-прежнему бежал первым. Рядом, не отставая ни на шаг, тяжело топал Ляпин. Чуть сзади тащил свой пулемет Мыльцын, а дальше, растянувшись почти на сотню метров, вся остальная группа.

Решив, что опушка осталась позади, и наверняка зная, что впереди не далее чем в полутора сотнях метров идущая по хребту тропа, Игорь замедлил шаг и, наконец, встав, поднял руку, останавливая набегающих бойцов.

Прежде чем ввязаться в бой, нужно было хоть немного передохнуть и восстановить дыхание.

Подполковник Трясунов

Комбат нервно расхаживался у стола дежурного по части. Его и без того осунувшееся от болезни лицо за последние полтора часа казалось постарело на несколько лет, щеки ввалились, а в глазах только усилился лихорадочный блеск. Или это мерцали тщательно скрываемые от других слезы?

– Товарищ подполковник, – оперативный дежурный тоже выглядел сильно уставшим, – Крушинин докладывает, что бой продолжается.

– Интенсивность?

– Без изменений, – не слишком уверенно ответил оперативный.

– Когда к месту боестолкновения подтянутся наши группы? – перестав ходить, подполковник остановился напротив карты.

– Продолжают движение… – Уверенности в голосе оперативного не было вовсе.

– Я уже битый час слышу одно и то же: «продолжают движение»! – Командир отряда махнул рукой, выражая досаду. – Крайние координаты групп?

– Они в движении… мы… они не передавали.

– Запросите координаты, живо! Нет, я сам! – И тут же он сделал жест рукой, словно отметая свое предыдущее приказание – «не стану мешать». – Что относительно авиации?

Оперативный отрицательно покачал головой.

– Облачность.

Входная дверь открылась, и в палатке появился майор Грелкин.

– Никишин докладывает, что они уже на подходе, – прямо с порога объявил он.

– На подходе? – хмыкнул комбат. – Это они на подходе к …там, а пока выберутся к месту боя… – Доводить до конца свою мысль подполковник не стал, а, махнув рукой, сел на скамейку и принялся ждать новых и хотя бы чуточку утешительных сведений.

Шамиль Басаев

Генерал продумывал свою речь – выступление, посвященное еще одной победе армии Ичкерии над русскими интервентами. Сидя в кресле и мечтательно полуприкрыв глаза, он готовился поведать миру о победе, доказывающей силу оружия и крепость духа подчиненных ему воинов. Но слова не складывались. Посидев некоторое время в раздумьях, Шамиль решил, что, пожалуй, вместо речи ему стоит дать интервью.

– Да, пожалуй, это будет правильным решением. – Шамиль последнее время привык высказывать свои мысли вслух. Постоянное затворничество, вынужденная ограниченность общения постепенно давали о себе знать. – Вот так прямо сразу завтра и выступлю, пусть снимают. Только надо будет передать Келоеву: пусть притащит ко мне этих тележурналистов.

Шамиль улыбнулся и, погрузившись в свои мысли, надолго закрыл глаза.

Старший прапорщик Ефимов

Сергей ждал до последнего. Ждал, когда из глубины леса вылезет как можно больше бандитов. Ждал, когда они, настороженно озираясь, подтянутся к окопам, и только тогда нажал спусковой крючок. Пулемет вздрогнул, затрясся, вытолкнув из себя десятки пуль. Вставшие на их пути люди падали, оказавшиеся в стороне с криками убегали в лес, но и там многих настигли возжелавшие крови маленькие смертоносные жала. Загремели ответные выстрелы, засвистел вокруг свинец.

Прекратив стрелять, Сергей подхватил пулемет и, низко пригнувшись, рванул в сторону базы, надеясь пройти достаточно далеко, чтобы затем атаковать противника с тыла. В какой-то миг Ефимову показалось, что ему удастся совершить этот маневр незаметно от врага; но в момент, когда он устремился к очередному укрытию, словно злой волшебник наслал нескончаемый порыв ветра и сдернул покров тумана, до того окутывавшего поле боя…