Текст книги "Смертники"

Пункт временной дислокации отряда специального назначения

Подполковник Трясунов не спал, кашель сотрясал его грудь, а по невидимому в темноте лицу стекал пот. Температура тела, с вечера подскочившая почти до сорока градусов, после трех таблеток (двух аспирина и одной анальгина) начала наконец-то спадать. Правда, командир отряда сомневался, что надолго. Но хоть какая-то передышка у измученного организма должна была все же наступить. Он кашлял, кости ломило никак не желающей отступать болезни, а думы комбата были вновь заняты ушедшими на боевые задания разведгруппами. По его мнению, что-то опять не складывалось, что-то опять было не так. Может быть, излишне подозрительной казалась легкость, с которой собирались уничтожить до сих пор неуловимого Шейха? Так что, ошибались большие начальники, или же у него самого начали проявляться первые признаки паранойи? Он этого не знал и потому волновался еще больше.

Трясунов переживал за ушедших, как переживает отец за своих беспутных, но все же любимых детей. Но что пользы было разведчикам от его переживаний, если он никоим образом не мог изменить происходящее, что бы и как бы там ни случилось… Ночь продолжала свое течение, плавно переходя в утро, а подполковник Трясунов все не спал а думал…

Полковник Черных

– Как в воду глядел! – Главный гэрэушник вроде бы выказывал удовлетворенность собственной прозорливостью, но вместе с тем выглядел раздраженным. Поступившие сведения не радовали, в них не было определенности. А неопределенность порождала вопросы. – И что, нет никакой возможности уточнения? – Полковник повернулся к сидящему в кресле Остапенко.

Тот развел руками и с огорченным видом покачал головой.

– Ваха, – подполковник назвал имя своего агента, – сразу предупредил, что возможностей узнать подробности у него нет.

– Значит, встреча назначена на одной из трех баз… – задумчиво повторил Черных и, перестав расхаживать по комнате, остановился у висевшей на стене карте. – На одной из трех… Давай-ка еще разок напомни мне координаты.

– Х… У… – Остапенко, даже не заглядывая в лежавший перед ним листок, начал диктовать переданные агентом цифры. Шесть пятизначных цифр отложились в памяти сразу же. Сказывалась давняя привычка держать все в памяти, не доверяя свои мысли бумаге.

– Значит, это будет выглядеть так…

Черных отступил на полшага от карты, на которой виднелись три жирных, поставленных фломастером, точки. Еще ранее отмеченные, начертанные красной гелевой ручкой тонкие, прерывистые линии показывали маршрут движения, и ей же были отмечены места забазирования спецназовских групп. Мысленно прочертив линии дальше до координат предполагаемых встреч, подполковник хмыкнул. Движение групп до странности напоминало рассеивающиеся в пространстве лучики света – с каждым пройденным метром спецназовские группы расходились друг от друга все дальше и дальше. Смутное беспокойство охватило стоявшего подле карты полковника. Он резко повернулся и, стараясь скрыть это беспокойство, как можно безразличнее спросил у все еще ковыряющегося в своей разгрузке Остапенко:

– Сколько человек будет принимающих? – Под принимающими Черных подозревал представителей Шамиля Басаева, которые должны были принять у кассира деньги.

– Трое – Осман Мартазалиев и двое его телохранителей. По сведениям другого источника, они убыли уже несколько суток назад и до сих пор не возвращались, так что все сходится.

– Значит, трое, – Черных снова взглянул на карту. – Что ж, будем надеяться, что все именно так и обстоит. Можешь передавать координаты в отряд. Пусть работают. Только добавь – неофициально, конечно, – чтобы там без фанатизма. – Произнеся последнюю фразу, Черных понял, что она несколько противоречит им же проведенному инструктажу в пункте «сорванной боевой задачи», но говорить больше ничего не стал.

Группы специального назначения

– О чем задумался? – Фадеев скосил глаза на безмятежно развалившегося на коврике Ефимова. Выскользнувшее из прорехи облаков солнце осветило спрятанную за переплетением листвы его лицо с мечтательной полуулыбкой.

– Видишь, – подбородок старшего прапорщика приподнялся чуть вверх, указывая на капли росы, целой гроздью повисшие на переплетении ежевичных веток. Желтые лучи утреннего солнца пронзали их будто пиками, после чего разлетались в разные стороны всеми цветами великолепной радуги.

Фадеев начал поворачиваться в указанном направлении, но в этот момент небесные створки сомкнулись, и мир вновь погрузился в унылую серость пасмурного дня.

– Опоздал, – сокрушенно констатировал Ефимов, действительно сожалея, что ротный так и не увидел столь красочную картину. И, уже поясняя удивленно поднявшему брови Фадееву, добавил: – Роса как бриллианты отсвечивала. Красиво.

– Красиво, – согласился Фадеев и тоже, впав в задумчивость, потянулся к очередной банке с тушенкой. Когда же она оказалась в его руке, он довольно заулыбался, одним движением ножа вскрыл ее и, заедая прихваченным из ПВД хлебом, принялся насыщать проголодавшийся за ночь желудок.

Ефимов же, глядя на ротного, только усмехнулся, а на протянутую в его сторону банку и предложение присоединиться только отрицательно покачал головой. Они минут двадцать назад скушали, поделив напополам, точно такую же банку тушенки, добавили к ним две банки печеночного паштета и запили все это горячим кофе из термоса ротного, так что есть Сергею не хотелось совершенно. Поэтому, отказавшись от предложенной тушенки, Ефимов уставился в глубину леса и снова предался созерцанию природы…

Старший лейтенант Крушинин, прислонившись спиной к дереву, приманивал мышку, отламывая и подбрасывая ей небольшие кусочки галет. Мышка то продвигалась вперед, то убегала, потом снова возвращалась, и так раз за разом, покуда не добиралась до очередного кусочка вкуснятины. Тут она хватала его и скрывалась из поля зрения на несколько минут, видимо, пряча или сгрызая предложенное угощение, затем возвращалась снова. Мышка была маленькая, пепельно-серого цвета и какая-то вся худющая, словно растущая в вечном голоде.

«Может, спортсменка?» – с улыбкой подумал старший лейтенант и бросил на этот раз кусочек побольше, почти целую пластинку. Увы, нечто большое, желтое, летящее сверху, так напугало бедную мышь, что, скрывшись в корневищах деревьев, она так больше и не появилась. Подождав какое-то время и разочарованно вздохнув, старлей до хруста потянулся, прогоняя утреннюю дрему и, встав, стал собирать и прятать в глубине разлапистых корневищ дерева следы своего пребывания, как то: две жестяных банки из-под консервов, две пустых упаковки из-под галет, нетронутый липунец – концентрат гороха – и шоколадную обертку. Все это он аккуратно собрал, вложил в одну из пустых банок, после чего скрутил ее и всунул в переплетения корней. Протолкнув веточкой все это как можно дальше, он встал, осмотрел дело рук своих и, оставшись довольным, пошел на утренний «пробег по личному составу». Настроение было прекрасным, а утро хотя и пасмурным, зато теплым и почти безветренным.

– Наташа, привет! – лежа в укрывающих от постороннего взгляда кустах и глядя на тянувшееся над головой покрывало серых облаков, Игорь вел мысленный разговор с оставшейся там далеко – «на большой земле» – девушкой.

– Привет, – отзывалась она в его мыслях, и Игорю казалось, что она весело улыбается.

– Я скоро приеду, – робкая, какая-то не свойственная бесшабашному капитану улыбка осветила его лицо, – осталось совсем чуть-чуть.

– Я жду, – донеслось до него, и ему показалось, что он почувствовал аромат любимых духов девушки. – Я скучаю, очень-очень. Приезжай быстрее.

– Я люблю тебя! – еще тише произнес Игорь и замолчал, ожидая ответного признания.

– И я тебя люблю. – Губы Наташи чуть-чуть приоткрылись, словно в ожидании поцелуя. Она слегка прикрыла глаза.

– Ты выйдешь за меня замуж? – едва слышно задал он вопрос и получил такой же тихий ответ.

– Да, я же люблю тебя!

Игорю захотелось поднять девушку на руки, закружить в вихре танца, но что-то мешало это сделать. Он опустил ее, но продолжал держать за талию.

– Готовь стол, – привычная веселость начала возвращаться к радостно улыбающемуся капитану, – и…

– Командир, – голос радиста вырвал капитана Гуревича из объятий спеленавшего его сна.

«И когда только успел уснуть»? – подумал Игорь, открыв глаза и поднимаясь на локте.

– «Центр» скинул координаты базы. Приказал начать движение.

– Нам? – переспросил Гуревич, будто в словах Романова была какая-то неопределенность.

– Всем скинули координаты, и всем приказали выдвигаться. – Сказав это, радист протянул командиру маленький клочок бумажки с написанными на нем цифрами.

– Войди в связь с остальными группами, нужно будет согласовать действия. – Не глядя в бумагу, Игорь начал отдавать приказания – кто, куда, как. – И попроси, пусть все остаются на связи.

– Командир, – начал говорить радист, и тут капитан понял, что он сказал что-то не то, – у нас у всех разные координаты.

– Три места «встречи»? – хмыкнул Гуревич. Похоже, там, наверху опять били по площадям.

– Так точно. И товарищ капитан, вот что еще: «Меркурий» просил передать – неофициально, – чтобы работали без фанатизма.

Игорь хотел что-то уточнить, однако закусил губу и, уже не глядя на ожидающего указаний радиста, произнес:

– Если командир сообщил, чтобы действовали без фанатизма, – значит, появились накладки. – Сделав такой вывод, Гуревич взял оставшуюся от завтрака опустошенную банку из-под каши, смял и бросил получившийся металлический комок себе под ноги. – Один хрен кабаны выкопают, – пояснил он в ответ на недоумевающий взгляд своего бойца, а тот только пожал плечами, но говорить ничего не стал. – Все равно выйди на остальные группы и скажи: если что – мы на связи. Заряда аккумуляторов хватит?

Радист кивнул и двинулся в направлении своей дневки.

– Гриша, – окликнул Гуревич лежавшего неподалеку Ляпина, – зашли Мельникова, пусть пробежится по всем. Пять минут, – он взглянул на часы, – предстартовый отсчет пошел.

Затем Игорь взял оставленный радистом листок и сравнил сообщенные координаты с теми, что соответствовали их месту нахождения. После чего принялся собирать разбросанные по полиэтиленовой пленке вещи и аккуратно складывать их в трофейный, защитного цвета, небольшой рюкзак.

Братья Келоевы

Едва Ибрагим получил сообщение о возможно скором появлении русских, как все в их лагере пришло в движение. Большая группа моджахедов отправилась на запад, чтобы в заранее разведанном орешнике аккуратно, под корень, стараясь не оставлять следов, нарубить необходимое количество веток, нужных для окончательной маскировки приготовленных позиций. Оставшиеся же в лагере боевики, на всякий случай, тут же были распределены на две смены – одна заняла окопы, вторая отправилась отдыхать, но так, чтобы быть в готовности прийти на помощь первой. Хотя какой тут отдых, если ночью, в принципе, все выспались, и причем неплохо, а сейчас все мысли были о предстоящей засаде? У некоторых, если признаться, уже и зубы нет-нет да и постукивали друг о друга. Засада засадой, а шальная пуля могла попасть в кого угодно, и хотелось, чтобы им оказался твой, гораздо более правоверный сосед, а не ты сам.

Пока боевики занимались своими приготовлениями, Роберт и его помощник занимались своими. Они уже дважды прошлись по отведенным им окопам – Хогарт планировал делать съемки под разными ракурсами, если, конечно, это ему позволят временны#е рамки. В одном самом, как казалось Роберту, выигрышном месте они установили штатив, в двух других приготовили площадку для его быстрой установки. Барбара, обиженная на весь свет, сидела подле своей землянки, со скучающим видом курила и медленно потягивала кока-колу. На замечание одного из моджахедов, что не стоило бы сейчас курить, Барбара ответила таким красноречивым, презрительным взглядом, что даже привыкший к беспрекословному повиновению собственной жены боевик лишь сплюнул себе под ноги и с видом побитой собаки потащился прочь.

Возвратившиеся с вязанками орешника моджахеды расползлись по своим позициям и теперь спешно завершали маскировку. Вскоре были сделаны последние штрихи, и в лагере воцарилась полная тишина. Барбара, наконец-то поддавшаяся уговорам Роберта, ушла отдыхать во все ту же землянку, а сам Роберт и его помощник, прихватив с собой коврики и спальники, отправились к своему окопу.

– Разбудишь, как только заметишь малейшую суету, – попросил Хогарт своего помощника, и тот молча кивнул.

Стивен вообще был молчаливый малый, предпочитая больше делать, чем говорить, хотя и отдыхать этот толстый выходец с африканского континента тоже любил, но для полноценного отдыха ему сейчас не хватало любимого плазменного телевизора и парочки, а то и трех хорошо прожаренных бифштексов. Так что в просьбе босса была только одна неприятная составляющая – куча свободного времени и невозможность добраться до вожделенного «черного квадрата». Впрочем, Стивен знал, что высидит сколько угодно долго и что, в конце концов, босс проснется и поменяется с ним местами. А пока он сидел за зеленым укрытием из веток, похрустывал специально для него припасенным попкорном и пристально всматривался в глубину леса.

Группы специального назначения

– Вот ведь невезуха! – пожаловался Фадеев, едва Каретников доложил о полученной радиограмме; правда, жаловался он скорее самому себе или даже господу богу, ну уж никак не сидевшему рядом Ефимову, которого тоже снедали похожие чувства. – Я, Серега, честно говоря, рассчитывал после получения команды «фас» стянуть две группы в одну точку.

– Все рассчитывали, – философски протянул Ефимов, подтверждая правильность подобных умозаключений, – теперь не получится. Разве что уже на месте после обнаружения подождать.

– Если останется время… – Ротный непроизвольно посмотрел на часы, на которые глядел всего лишь несколькими минутами раньше.

– В принципе, тут не так и далеко, часам к трем должны дотопать.

– Вот-вот, дотопать к трем, потом час-другой ползти на карачках, выискивая собственно базу, затем понаблюдать, осмотреться, и это если повезет…

– Вадим, вот как раз за это время, пока мы будем наблюдать, Гуревич с Крушининым и подтянутся, – продолжал гнуть свою линию Ефимов.

– В принципе согласен, – кивнув, ротный задумчиво посмотрел в расстеленную на коленях карту. – Но это если повезет и не напоремся на какую-либо фишку.

– Если напоремся, то это уже совсем другой каламбур будет. И не дай бог! Лучше не надо!

– Естественно, тогда почти наверняка «чехи» смоются, – свернутая карта тут же оказалась в нагрудном кармане Фадеева. – Головняку задачу уточнять будешь?

– Уже, – Сергей поднялся и, накинув на плечи лямки от рюкзака, подхватил прислоненное к ореховой ветке оружие. – Начинаем движение?

– Командуй! – согласился с предложением ротный, впрочем, всем своим видом показывая, что он вмешиваться в действия командира группы по-прежнему не собирается.

– Пошли! – Сергей махнул рукой.

Как не грызло старшего прапорщика Ефимова желание побыстрее добраться до обозначенного переданными координатами места и тем самым иметь подольше времени для наблюдения за предполагаемой базой, но он все же сдержал себя, и шли они как обычно, возможно, даже несколько медленнее, как бы сохраняя силы для предстоящего и, как надеялся сам Сергей, скоротечного боя.

В это же время две другие спецназовские группы тоже начали движение к объектам, находившимся по указанным им координатам.

Братья Келоевы

– Идрис! – Негромкий окрик заставил младшего Келоева остановиться. Он повернулся на голос и, положив ствол «АКМСа» себе на плечо, стал дожидаться идущего в его сторону Ибрагима.

– Идрис! – повторил Ибрагим, уже практически поравнявшись со своим братом. – Ты остаешься здесь.

– Я? – удивленно воскликнул младший Келоев.

– Да, ты. – Голос Ибрагима звучал непреклонно.

– Но почему? – дернув плечами, запротестовал Идрис.

– Не почему, а зачем, – мягко поправив младшего брата, старший успокаивающе положил ему руку на плечо.

– Зачем? – Идрис никак не желал смириться с предлагаемой ему ролью.

– Ты останешься охранять эту… – Ибрагим качнул стволом автомата в сторону дальней землянки, – фрау Барбару. – От чутких ушей старшего Келоева не укрылось, как обращаются друг к другу прибывшие в лагерь репортеры. – Она, кажется, тебе по-прежнему дорога. Или нет?

– Какая разница? – отмахнулся от последнего вопроса младший брат. – Я иду на свою позицию.

– Ты остаешься! – Рука Ибрагима крепко сжала плечо дернувшегося было в сторону брата. – Я так решил, и не только как старший брат, но и как командир отряда. Понял? – И, не дожидаясь ответа спросил: – Ты не задумывался, почему мы никогда не ходим вместе на одно и то же задание?

Идрис отрицательно покачал головой.

– У нашего отца и матери должен остаться хотя бы один сын. – И тут же, не давая опомниться, приказал: – Ты остаешься!

Убрав руку с плеча брата, Ибрагим отодвинул того чуть в сторону и, широко шагая, направился к ожидающим его появления моджахедам. А Идрис остался стоять на месте, глядя ему вслед и не зная, как поступить – броситься следом, нарушая приказ командира, или вернуться назад, послушавшись увещеваний старшего брата. Наконец он определился и, круто развернувшись, зашагал в противоположную сторону. Братья удалялись друг от друга все дальше и дальше… Наконец высокая фигура Ибрагима скрылась за деревьями, а Идрис шмыгнул в их землянку и повалился на спальник, расстеленный поверх настила из ровных ореховых палок. Идти и охранять Барбару он не собирался.

Группы специального назначения. Гуревич

– Командир, «чехи»! – Голос шедшего впереди всех Ляпина прозвучал как-то слишком растерянно.

– К бою! – негромко, лишь бы его услышали имеющие радиостанции командиры троек, скомандовал капитан Гуревич и, осторожно потянув вниз предохранитель, начал уходить в сторону.

– Отставить, командир, отставить! – поспешно затараторил Ляпин, словно боясь, как бы шедшие за ним разведчики не наделали глупостей.

– Какого хрена? – не соображая, что происходит, завопил уже ощутивший выброс адреналина командир группы. – Доложи, что происходит? Где «чехи»?

– Дед и мальчишка, – коротко отрапортовал Ляпин, сообразив, что еще секунду, и ему достанется от командира.

– Где? – чуть не рявкнул уже едва сдерживающий эмоции Гуревич.

– Тут, – вякнул боец и умолк, видимо, соображая, что говорить дальше.

– О, мама мия! – Поняв, что война откладывается, капитан картинно закатил глаза и широким шагом направился к стопорнувшемуся головному разведывательному дозору.

Каково же было его изумление и негодование, когда он, наконец-то перевалив через небольшой бугорок, за которым скрывалась от его взора головная тройка, увидел перед поигрывающим стволом Ляпиным стоявшего на коленях белобородого деда и прильнувшего к его плечу совсем небольшого светловолосого мальчугана.

– И какого хера вы на них вылезли? – возмущенно воскликнул Гуревич, соблюдать тишину в этом месте смысла уже не было. – Они что, иголки в стогу? Б…

– Да они вон за теми деревьями… начал оправдываться Ляпин. – Я заметил их, когда уже на полянку вылез. Они ж тоже меня наверняка увидели…

– Ох-х-хо-хо… Ладно, радуйся, что ты хоть не на «чехов» вот так вот напоролся! – Гуревич замолчал, обводя взглядом застывшую в ожидании его команды головную тройку. – И что теперь с ними будем делать? Ну что молчишь? – Взгляд группника уперся в неподвижно стоявшего Ляпина. – У нас проблема. А раз мы засветились по твоей милости, то тебе ситуацию и разруливать.

Капитан видел, как побледнел Ляпин, как скис и едва нашел в себе силы проглотить застрявший в горле комок стоявший на коленях дед. К чему должны быть готовы спецы ради сохранения тайны пребывания на вражеской территории, похоже, хорошо знали не только стоявшие рядом разведчики, но и этот убеленный сединами старик.

– Вы что тут делали? Отвечай! – нарочито грубо потребовал Гуревич, и дед трясущимися руками раскрыл стоящий подле его коленей старый мешок, внутри которого что-то загромыхало, и глазам разведчиков предстали собранные дедом грецкие орехи.

– Они же еще не дозрели! – ляпнул кто-то из стоящих за спиной капитана спецназовцев.

– Работы нет, денег нет… – заканючил дед. – Голодно! – Он замолчал и, глядя на него, можно было действительно подумать, что так оно и есть. Дед, похоже, чувствуя наступление чего-то нехорошего, начал мелко дрожать.

– Завязать глаза обоим и в середину строя!

Отдав команду, Гуревич некоторое время наблюдал за засуетившимися бойцами, поспешно достававшими из рюкзаков медицинские косынки. Затем повернулся и пошел занимать свое место в боевом порядке. Минуты три спустя Ляпин привел и поставил в середину строя задержанных чеченцев. Дед слегка приободрился, поняв, что казнь – точнее, устранение нежелательных свидетелей – на какое-то время откладывается.

Но командир группы не мог знать, что старый чечен по имени Асламбек почувствовал себя несколько увереннее не только оттого, что его глаза завязали повязкой, но и оттого, что спецназовская группа готовилась продолжить движение, а это значило, что никто не пойдет туда, где он со своим помощником пытался укрыться от заставших его врасплох спецназовцев. Он, человек самого Шамиля, призванный вести наблюдение за подступами к хребту, проморгал появление русских. Проморгал, и лишь в последний момент успел сбросить в небольшую земляную трещину полученную от Хаттаба радиостанцию «Кенвуд». Бросить и привалить ее опавшей листвой. Но вот если бы кто заглянул туда и откинул эту листву… Однако, судя по поведению русских, все обошлось, и теперь оставалось лишь молить Аллаха, чтобы спецы и в самом деле не кончили их ради того, чтобы не выдать себя.

Асламбек Хазаров был мудрым и твердым, как камень. Вот он бы не сомневался… В девяносто пятом он «освободил» себе дом и две квартиры – детям и внукам, а трупы живших там русских просто вытащил и бросил во дворе – война все спишет. Асламбек усмехнулся. «Федералы» были такие жестокие», – едва сдерживая слезы, показывал он газетчикам окоченевшие трупы. И ведь никто из казненных (Асламбек говорил сам себе, что он совершил не убийство, а провел казнь, покарав несчастных «за злодеяния предков») даже не попытался броситься на него и убить, все получилось легко, может, даже слишком легко.

Вот только крови каждый раз было излишне много. Ремонт обошелся дорого. Воспоминания о ремонте заставляли огорченно покачивать головой и думать о том, что вскоре предстоит новый ремонт – внук Ваха собирался привести жену, и ему нужна была новая квартира.

Вот только где ее взять, если русские давно либо убиты, либо бежали, бросив имущество, и все их жилье уже давно кому-то принадлежит? Вот и приходилось Асламбеку лазить по хребтам, зарабатывая доллары, вместо того чтобы наслаждаться тишиной и покоем родного очага. Мысли о предстоящих тратах заставляли хмуриться и в который раз приниматься пересчитывать накопленное…

А шедший в середине колонны Гуревич смотрел в спину размашисто шагающего (и это несмотря на завязанные глаза) старика, и ему совершенно не верилось, что этот дед и этот мальчишка пришли сюда собирать «грибы-ягоды». Да, возможно, что это было и так; возможно, двигаясь по знакомым хребтам и известным тропинкам, не так долго было дойти до этого изобилующего орехами места. Но все же рисковать столь многим ради столь малого… Ореховые деревья росли и близ самого селения, Игорь знал это точно. Может, и не так много было плодов, не такие они были крупные, но разве стоили ЭТИ такого риска, спрашивал Игорь и сам себе отвечал: нет, не стоили. Так зачем же находился там этот дед и его… внук? Внук? Вряд ли, скорее уж какой-нибудь сирота или дальний родственник. Следовало бы хорошенько обыскать место, где были задержаны эти «собиратели орехов»… Впрочем, эта мысль пришла Игорю сразу же, еще там, где их задержали, но воплощать ее в действия он не стал. Почему? Едва ли он сам был способен ответить на поставленный вопрос.

Между тем группа двигалась все дальше и дальше, приближаясь все ближе и ближе к поставленной ей цели. Относительно ровный участок закончился, и вот теперь идущие с завязанными глазами пленники стали существенно тормозить продвижение спецназовцев.

Пожалуй, Крушинину достался самый удобный и легкий маршрут движения. Практически без остановок его группа миновала ровную, поросшую толстыми деревьями ложбину, выбралась на взгорок с растущими на нем старыми, разлапистыми яблонями. Решив сделать маленькую остановку, старший лейтенант позволил бойцам набрать некоторое количество раскатившихся по всему подножию яблок. Кстати, яблоки оказались не только крупными, но и на удивление вкусными, крахмально-рассыпчатыми. Здесь же, подле яблонь, группа провела сеанс связи. Когда же выяснилось, что они намного опережают график продвижения вперед двух других групп, Крушинин приказал идти медленнее, и уже на следующем бугре (эту пологую и невысокую неровность местности язык не поворачивался назвать хребтом) даже разрешил получасовой привал. И все же по заданным координатам группа старшего лейтенанта Крушинина выходила первой.

Группа же Ефимова, в единодушном порыве мысленно матюгаясь, переползала с одного крутого, обрывистого отрога на другой, с быстротой раненой черепахи приближаясь к обозначенной высшим руководством цели.

– Серега, надо сделать привал! – после очередного подъема предложил Фадеев, нагнавший старшего прапорщика, шедшего почти в голове группы.

– Сделаем! – спокойно согласился с ротным Ефимов и, смахнув ладонью текущий со лба пот, пошел дальше. – Сейчас вот эти отрожки закончатся… там местность чуть поровнее пойдет. Так вот, как только к ручью вылезем, так сразу привал и устроим.

Фадеев посмотрел вопросительно.

– Если сейчас остановимся, то потом так и так останавливаться придется, пока будем доползать оставшиеся квадраты – все снова выдохнутся, – пояснил свою мысль Ефимов, и Фадеев, соглашаясь с доводами старшего прапорщика, кивнул:

– Добро…