Текст книги "«Снег», укротивший «Тайфун»"

Глава 14
Конец «Тайфуна»

Как известно, группе армий «Центр», возглавляемой фельдмаршалом Федором фон Боком, была поставлена задача взять Москву. Это был один из строптивых военных стратегов. В 1941 году фон Бок выражал отдельные элементы несогласия с вторжением в Советский Союз и даже отказался во вверенной ему группе армий выпустить и распространить по частям кейтелевский «приказ о комиссарах». Потом он, конечно, выполнил и выполнял его, но без энтузиазма.

Его штаб превратился в рассадник антигитлеровского заговора. Достаточно назвать такие имена, как глава разведки группы полковник Хеннинг фон Тресков, личные адъютанты фон Бока – граф Генрих фон Харденберг (родственник Бисмарка) и граф Генрих фон Лендорф-Штейнорт (внук одного из фаворитов Вильгельма I, лейтенанта Фабиан фон Шлабрендорфа), и другие, чтобы поверить в эту мысль.

Как писал о фон Боке Джон Уиллер-Беннет, «хотя он глубоко презирал национал-социализм и находил все более отталкивающей его растущую кровожадность, однако фактически продолжал ему служить. Фон Бок был настолько поглощен собственным тщеславием и эгоизмом, что из-за мелочности характера даже пальцем не пошевелил ради того, чтобы сбросить режим, к которому он не испытывал ничего, кроме презрения. Он являлся одним из тех многих, кто в ответ на все предложения заговорщиков отвечал:

– Если все удастся, я вас поддержу, но я не собираюсь брать на себя ответственность в случае провала».

Его портрет рисовался многими современниками одинаково: серьезный, целеустремленный, с аристократическими манерами. Высокий и подтянутый, он был суров, честолюбив, высокомерен и полон рвения. Именно такие его качества, как напористость и амбиции, снискали ему в армии кличку или прозвище Священный огонь Кюстрина.

Речь шла о причастности майора фон Бока к незаконной деятельности националистической организации «Черный рейхсвер», а потом разгрома, с его же подачи, а также убийствам своих сослуживцев, – «изменников, выступивших против Германии» во время службы в 1923 году в крепости Кюстринского гарнизона.

Он был участником боевых действий в Польше и Франции. Сейчас его ставка дирижировала войсками, нацеленными на советскую столицу. Авторитет фон Бока в войсках был чрезвычайно высок. Ему в начале восточного похода была поставлена задача уничтожить крупные силы в районе Минска. В результате большая часть трех советских армий и части еще двух к 29 июня 1941 года оказались окруженными в белорусской столице и вокруг нее.

Несколько недель спустя он уже докладывал в Берлин, что группа армий «Центр» справилась с задачей – русские потеряли убитыми и ранеными 324 тыс. человек, захвачено 3332 танка и 1809 орудий.

Следующая задача, которую поставил Гитлер фельдмаршалу, – разгромить советские войска в треугольнике Брест – Вильнюс – Смоленск. Город Смоленск был взят 29 июля 1941 года. В этом котле германскими войсками было пленено 310 тыс. человек, захвачено 3205 танков и 3120 орудий.

Спустя три дня его подчиненный генерал-майор Г. Гудериан завершил еще одно окружение, возле Рославля. В плен попали 38 тыс. человек, захвачено и уничтожено 50 танков и 359 орудий.

Под Гомелем 2-я армия барона фон Вейхса нанесла удар. В образовавшемся котле оказалось более 84 тыс. русских.

К 24 августа котел был ликвидирован с захватом и уничтожением 144 танков и 848 орудий.

В боях по направлению к Москве Федор фон Бок с блеском выполнил наступательную задачу. По докладам руководству ОКВ, русские понесли потери ранеными и убитыми около миллиона человек. Было захвачено или уничтожено 7 тыс. танков и более 6 тыс. орудий, в то время как потери германской стороны составляли менее 100 тыс. человек.

В связи с этими первыми победами по всей Германии громкоговорители гремели военными маршами. Создавалось впечатление, что вся страна участвовала в походе на Советскую Россию. Праздничное волнение охватило германский народ.

Геббельсовские пропагандисты сновали по стране с выступлениями о новых победах германского оружия и практически скором падении советской столицы.

И все же ради справедливости надо отметить, что группа армий «Центр» и сама понесла немалые потери в боях за Смоленск. К тому же она имела ахиллесову пяту на своем правом фланге – отставшую группу армий «Юг», не поспевающую за войсками фон Бока.

Войска же нашего Юго-Западного фронта угрожали тылам продвинувшейся группы армий «Центр» и могли нанести ощутимый контрудар. Была для немцев при создавшейся обстановке даже опасность их окружения.

Этого очень боялся опытный вояка фельдмаршал Федор фон Бок.

И вот тут Гитлер, главнокомандующий с ефрейторскими знаниями военного дела, задумался: куда двигать войска – на юг или на север? Создалась ситуация, как в той русской пословице: пошла бы кума в лес за грибами, да там медведь с зубами.

Фельдмаршалы групп армий «Юг» и «Север» – соответственно Рундштедт и Лееб – запросили помощи. И фюрер принимает, как он выразился, «самое тяжелое решение этой войны»: решил наступать и на Москву, взять советскую столицу, и на Юг – получить нефть.

Возник эффект человека, стоящего в двух лодках, которые легко расплывались в разные стороны. И брюки у Гитлера, как изобразили это его решение наши художники-сатирики и карикатуристы Кукрыниксы, разодрались на самой заднице.

Опасаясь за судьбу группы армий «Центр», 19 июля Гитлер вынужден был отдать директиву № 33, которая предусматривала приостановление наступления группы армий «Север», а командующему группы армий «Центр» предписывалось навести порядок в своих частях и восстановить боеготовность танковых соединений.

Командующему же группой армий «Юг» ставилась задача по уничтожению советских армий и недопущения их ухода за Днепр и дальше на восток.

Главнокомандующий сухопутными силами фон Браухич и начальник генерального штаба Гальдер были поражены глупостью фюрера. Они стали возражать, но их аргументы не принимались во внимание политиками Третьего рейха и подпевалами Гитлера. Они смотрели в рот своему кумиру, подхалимничая, холуйствуя и пресмыкаясь. Эти люди были теми, кто считали, что угодничество есть монета, которую самые небогатые могут уплачивать по своим счетам.

И они платили…

* * *

Интересен один факт.

Нашей разведке стало известно, что 28 ноября 1941 года, в самый канун контрнаступления под Москвой, министр иностранных дел Японии Мацуока дал указание японскому послу в Берлине лично при встрече сообщить Гитлеру, что Токио имеет сложные отношения с Вашингтоном. Соединенные Штаты пытаются активизироваться в Тихом океане. И намерение Японии сейчас только одно – проводить масштабные операции на юге. Никакого наступления на север она не планирует.

Для советского руководства это была очень важная информация, перекликающаяся с данными операции «Снег» и сообщениями резидента в Японии «Рамзая» – Рихарда Зорге, которым поначалу, как уже отмечалось выше, не очень доверял в достаточной степени мнительный Сталин.

Вероятность победы в Московской битве определилась в первую очередь наличием резервов, о которых на одном из совещаний И. В. Сталин в присутствии членов Государственного Комитета Обороны (ГКО) и маршала Б. М. Шапошникова подчеркнул их значимость.

Кончался суровыми погодными условиями страшный и жестокий по военным последствиям 1941 год.

Октябрьская распутица сменилась ранними морозами. Уже в середине ноября зима показала свой нрав – стужами и низкими температурами. Вначале декабря ртуть в столбиках градусников неумолимо и стремительно стала опускаться вниз. Морозы доходили до 25–30 градусов. Факторы внезапности, непривычности и резких температурных перепадов удручающе подействовали на немецкое воинство.

Правда, одинаково холодно приходилось и противостоящей армии – РККА.

Но на нашей стороне была природная закалка и соответствующая экипировка. Советский Генштаб понимал, что силы у немцев хоть и есть, но они деморализованы многими факторами, в том числе и погодными. Поэтому армейской разведке и военной контрразведке была поставлена задача в короткий срок собрать максимум данных о психологическом состоянии противника. Показания пленных, данные войсковой, авиа-, радио– и агентурной разведки, анализ официальных радиопередач о настроениях населения, находящегося на территории, временно занятой противником, – все это позволило нашему верховному командованию объективно оценить противника.

Теперь мы можем сказать, что Ставка ВГК не ошиблась, давая такие указания Генштабу. Наверное, наши полководцы, учась в академиях, тоже читали труды немецкого военного стратега Клаузевица, который считал, что кульминационным пунктом борьбы является тот момент, когда в результате собственных потерь, понесенных в глубине территорий противника, войска должны перейти к обороне.

«По другую сторону этого пункта, – писал он, явно базируясь на опыте проигранной кампании Наполеона в 1812 году, – лежит перелом, поражение».

Состояние войск Федора фон Бока в те дни действительно подошло к подобному «кульминационному пункту».

На передовые позиции германских армий обрушились войска советского стратегического резерва: 88 соединений Красной Армии атаковали 67 немецких дивизий по всему фронту. Именно в этих сложных условиях основу группировки наших войск составили дальневосточные и сибирские дивизии и отдельные полки.

В составе дальневосточников воевали крепкие физически и сильные духом, закаленные в суровых климатических условиях мужики. Воины были оснащены достойным оружием, боевой техникой и сезонно экипированы.

Так уж выходило, что дальневосточные и сибирские дивизии часто сражались против отборных, элитных германских войск, эсэсовских дивизий «Великая Германия», «Адольф Гитлер», «Мертвая голова», «Рейх» и неизменно громили их.

Командующий 4-й танковой армией вермахта генерал-полковник Хопнер записал в своем дневнике:

«Особенно тяжелые бои в полосе дивизии «Рейх». Здесь нам противостоит 78-я сибирская дивизия… Наши потери очень велики. Командир дивизии СС тяжело ранен. Рядами встают кресты над могилами танкистов, пехотинцев и солдат войск СС».

И действительно, сибиряки дрались с песней «Нам родная Москва дорога…» на устах. Командиром упоминаемой сибирской дивизии был генерал Афанасий Белобородов.

О самоотверженности и стойкости воинов этого соединения, по воспоминаниям генерала, говорит такой эпизод:

«Когда КП (командный пункт. – Авт.) командира полка Михаила Артемьевича Суханова окружили немцы, раздался звонок. Я взял трубку.

– Прошу дать огонь на меня, – услышал я в трубке спокойный голос.

– Михаил Артемьевич?!

– Прошу дать огонь на меня, – повторил он.

Огонь дали из всех гаубичных орудий.

Немцы потеряли в этом бою 20 танков, их траншеи были буквально завалены трупами, а снег густо перемешан с кровью.

– Такой массы погибших солдат противника на сравнительно небольшом участке мне еще не приходилось видеть».

Был на исходе шестой месяц войны, а прорабы «Барбароссы» и «Тайфуна», не реализовав своих планов в увязке с «блицкригом», наблюдали, как их цели ускользают от них. Они улетали куда-то вдаль в холодное зазеркалье, оставляя им реальную, очень горячую, обстановку.

Гитлеровское руководство 5 декабря 1941 года предприняло очередную попытку наступления на Москву.

«Помнится, зашевелился немец, – рассказывал ветеран битвы под Москвой Алексей Филимонович Бойко, – загудели танковые моторы.

Армейская разведка фиксировала «факельное шествие» во вражеском стане. Это танкисты и водители тягачей отогревали картеры своих броневых машин. Замерзла и смазка и горючка. В момент, когда настоящие возможности фашистов иссякли и они еще не успели перейти к обороне, опять надеясь на быструю победу, советские войска 5 и 6 декабря начали контрнаступление по всему фронту – от Калинина до Ельца…»

Кстати, А.Ф. Бойко – участник легендарного ноябрьского 1941 года парада на Красной Площади, полковник в отставке, коллега автора по службе в центральном аппарате органов военной контрразведки. Он готовился в спецпод-разделении НКВД в качестве рядового встретить немцев в столице, если бы они прорвались в город.

– Как вы пережили «Тайфун» и чем готовились встретить фашистов? – спросил бывалого солдата.

– То, что мы можем сдать Москву, судя по событиям октября 1941 года, многим моим сослуживцам казалось реальным. Не случайно же готовилась база для организации подполья в столице в случае ее захвата немцами. Наиболее вероятным направлением входа фашистов в Москву, как нам тогда говорило начальство, могла быть улица Кутузовская слобода, Можайское и Смоленское шоссе. Сейчас это Кутузовский проспект. Мы обследовали многие чердаки домов вдоль этого направления для организации снайперских гнезд. Планировалось, в случае втягивания неприятельских колонн в город, силами снайперов уничтожать в первую очередь гитлеровских военачальников – генералов и офицеров. Слышал от сослуживцев не единожды, что высказывал намерение прибыть в Москву собственной персоной и Гитлер для принятия победного парада. Думаю, ему тут был бы конец – наши снайперы наверняка достали бы фюрера с любого места.

– Вы были участником ноябрьского парада на Красной площади. Скажите, как он проходил, какая погода была?

– Ветер. Снег. Одним словом – холодно.

– Был ли Сталин на Мавзолее?

– Конечно, был и выступал с речью, хотя всякие сегодня инсинуации по этому поводу распространяют.

– Вы шли в какой коробке?

– В коробке 10-го мотострелкового полка внутренних войск НКВД. Полк входил в состав Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения (ОМСДОН) имени Ф. Э. Дзержинского. Дивизия прибыла в Москву в начале июля 1941 года.

– В какой экипировке вы шли?

– В зимнем обмундировании. Шинели и сапоги. Винтовки наперевес с примкнутыми штыками. Боеприпасов ни у кого не было.

– Располагаясь в столице, сражаясь за столицу, какие еще были у вас функции?

– Боролись с бандитизмом, паникерами, мародерами и другой социальной мерзостью…

В развитие этой темы хочется привести слова, сказанные секретаршей нашего 1-го отдела 3-го Главного управления

КГБ СССР старшим лейтенантом в отставке В.А. Воробьевой во время беседы с ней по случаю ее 90-летия. Кстати, всю войну она проработала в штабном отделе сначала Управления особых отделов НКВД СССР, а затем ГУКР СМЕРШ НКО СССР под руководством В.С. Абакумова.

– Валентина Андреевна, я знаю, вы живой свидетель работы военной контрразведки во время войны. С учетом сталинского режима работы, распространяемого и на СМЕРШ, не боялись вы ходить по ночному городу одна?

– Если честно, то нет. Не боялась. Жила в коммуналке, на Чистопрудном бульваре. Заканчивали работу и в два, и в три, и даже четыре часа ночи. Возвращалась в свою коморку, не оборачиваясь. Знала: если грабители окажутся рядом, на помощь придет милицейский или военный патруль. Система безопасности граждан в городе была отлажена не то что сегодня – не докричишься.

Вот и связались оценки тех событий двух ветеранов, Бойко и Воробьевой, в единый узелок…

А еще Валентина Андреевна философски заметила, что Сталин через репрессии расправлялся с телами, сегодня наши нувориши через ТВ и другие средства массовой информации борются с нашими душами. Это страшно, потому что за наши души одновременно сражаются и Бог, и сатана. Последний, я вижу, побеждает.

* * *

Нужно сказать, для гитлеровцев контрнаступление Красной Армии явилось полной неожиданностью. Фашистское командование оказалось не в состоянии отразить внезапный и мощный удар советских войск, начавшийся в 3 часа морозного утра. А наступивший день «прижег облегченного немца» 30-градусным морозом. На многих солдатах вермахта было летнее обмундирование, – главный стратег в Берлине рассчитывал управиться с Советским Союзом максимально в четыре – пять недель.

Калининский фронт 5 декабря перешел в наступление, а на следующий день – Западный и Юго-Западный фронты.

И вот 6 декабря первая победная ласточка-весть вылетела из Москвы и пошла гулять по эфиру. В ежедневной радиосводке «От советского Информбюро…» прозвучал ликующий голос диктора Юрия Левитана:

«Шестого декабря 1941 года войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся громадные потери».

Вот что говорил после войны начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Гальдер по поводу контрнаступления Красной Армии:

«Под Москвой была поколеблена вера в силу и мощь немецкого оружия. И все же с наступлением лета казалось, что наша армия добьется в России новых побед, но это уже не восстановит миф о ее непобедимости. Ожидание дальнейших побед оказалось действительно мифом».

Черчилль писал Сталину:

«Я никогда еще не чувствовал себя столь уверенно в исходе войны».

Американский генерал Макартур, командующий войсками США на Дальнем Востоке, воскликнул:

– Размах и блеск сокрушительного наступления Красной Армии, заставившего немцев отступить от Москвы, явились знаменательным достижением всей истории.

* * *

Сталин 5 января 1942 года вызвал Жукова, как члена Ставки, для обсуждения плана уже общего наступления Красной Армии.

Из воспоминаний Г.К. Жукова:

«После информации Б.М. Шапошникова о положении на фронтах и изложения им проекта плана И.В. Сталин сказал:

– Немцы в растерянности от поражения под Москвой, они плохо подготовились к зиме. Сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление. Враг рассчитывает задержать наше наступление до весны, чтобы весной, собрав силы, вновь перейти к активным действиям. Он хочет выиграть время и получить передышку.

Никто из присутствовавших, как мне помнится, против этого не возразил, и И.В. Сталин развивал свою мысль далее.

– Наша задача состоит в том, – рассуждал он, прохаживаясь по своему обыкновению вдоль кабинета, – чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны…

На словах «до весны» он сделал акцент, немного задержался и затем разъяснил:

– Когда у нас будут новые резервы, а у немцев не будет больше резервов…

Изложив свое понимание возможной перспективы войны, Верховный перешел к практическим действиям отдельных фронтов».

Несмотря на первые победы под Москвой, не надо забывать, что сил у немцев еще было много. Кроме потрепанной группы армий «Центр» существовали еще две, на юге и на севере Восточного фронта, группы армий «Юг» и «Север». Свою мощь вермахт еще покажет в битвах. Красную Армию ожидали впереди сражения за Дон, за Сталинград, на Курской дуге, форсирование Днепра и освобождение Киева, Корсунь-Шевченковская, Смоленская наступательные операции, освобождение Белоруссии и др. Сопротивление было сильное и ожесточенное.

Гитлер считал, что Провидение его не подведет и приведет вермахт к стратегической победе, а пока это только тактические издержки.

Сталин не только торопил военных бить отступающего врага, он хотел знать, как уже упоминалось выше, о моральном состоянии немецких войск. Военные контрразведчики постоянно снабжали Ставку и Генштаб этой информацией.

Вот один из многочисленных документов на эту тему:

Специальное сообщение Особого отдела НКВД Западного фронта «О моральном состоянии немецкой армии». Такие документы полезно знать современнику, не задумывающемуся о войне и увлеченному исключительно материальной, потребительской стороной жизни. Но войны возникали и будут возникать с постоянной периодичностью. Россия для завистников разного пошиба – лакомый кусочек с разных позиций: территории, полезных ископаемых, плодоносности земли, запасов пресной воды и т. д.

29 января 1942 г. Совершенно секретно

Начальнику управления

Особых отделов НКВД СОЮЗА ССР

Комиссару Государственной Безопасности

3 ранга тов. Абакумову

По материалам ОО НКВД 50-й армии (следственные данные, опрос пленных, письма немецких солдат, агентурные материалы), моральное состояние немецкой армии характеризуется следующим образом.

Военнопленный 445-го отдельного батальона немецкой армии Львичек Альфонс на допросе показал:

«Настроение солдат плохое, солдаты видят своими глазами большие потери немецкой армии, материальной части, артиллерии, автомашин и большие потери пехоты.

Наступившая зима и морозы также сильно повлияли на настроение солдат, так как теплой одежды нет, шинели только летние. Имеются случаи обморожения ног, ушей. Солдаты завшивели. Вшивость и грязь у немцев исключительная. Это действует на солдат, они хотят отдыха и прекращения войны».

Другой военнопленный, из полка «Великая Германия» Вожцель Эмиль показал:

«Фюрер обещал нам кончить войну до наступления Рождества, но я понимаю, что война кончится не скоро. Наши солдаты напрасно проливают кровь в России, так как войну в конце концов мы все же проиграем. Здесь в России мы все замерзнем».

При отправке немецких солдат в пос. Полотняный Завод Тульской области на Московский фронт многие солдаты плакали и друг с другом прощались, выражали недовольство войной, заявляя:

«Мы хотим домой, нам не нужно никаких завоеваний».

Особенно плохо настроены австрийцы. Австрийцы в присутствии немцев обычно между собой и с населением не разговаривают. Имеются случаи, когда немцы избивали австрийцев.

Переводчик одного немецкого штаба заявил нашему источнику «Клеопатра» в разговоре:

«В конце концов, победа будет за русскими».

Один из немецких военнопленных показал:

«За последние недели офицеры не отпускают солдат из частей, так как боятся, что солдаты будут вести между собой антифашистские разговоры и выражать недовольство войной. Кроме того, за последнее время в немецкой армии участились случаи дезертирства и невозвращения в часть. Офицеры боятся русского влияния на солдат и предупреждают солдат о том, что среди русских много «шпионов».

Заслуживают внимания следующие факты.

По показаниям военнопленного Хартанен, 21.11.1941 г. по 2-му батальону в 519-м пехотном полку был издан приказ № 3001/40, в котором написано:

«Неоднократно устанавливалось, что в письмах, предназначенных для посылки в Германию, находились вражеские листовки. Также известно, что солдаты распространяют материалы вражеской пропаганды. Предупреждаю, что при установлении виновных последние будут наказаны строжайшим образом».

Наши листовки пользуются популярностью у немецких солдат, об этом рассказывают жители освобожденных населенных пунктов Костино, Берники. Немецкие солдаты подбирают сброшенные нашими самолетами листовки с докладом тов. Сталина, посвященным 24-й годовщине Октябрьской революции. После беглого просмотра эти листовки прятали к себе в шинели.

В деревне Костино, во время наступления нашего подразделения, группа немецких солдат не пошла в окопы, а осталась в доме за читкой доклада тов. Сталина.

Военнопленный Заловичек Альфонс по вопросу существования фашистского закона об увеличении народонаселения показал:

«Впервые об этом законе я узнал из советских листовок. После этого мы стали писать домой, и многие солдаты из нашей части получили письма от своих невест о том, что они забеременели. После этих фактов мы поверили советским листовкам. Я получил письмо от своей невесты Вайнек Ильзы, проживающей в селении Харугер Руды, о том, что она забеременела от одного солдата и теперь моей невестой быть не может».

Ухудшение морального состояния частей противника происходит также под влиянием писем, получаемых солдатами из Германии.

Мать пишет своему сыну на фронт:

«Карл, я проклинаю эту войну и того, кто ее выдумал, так как убили твоего брата, а ему было лишь 22 года».

Десель, 16.10.1941 года.

«Когда кончится эта война, я не знаю, так как, по-моему, она продолжится очень и очень долго и лишь только начинается.

Я на все смотрю мрачно и темно, мы еще долго будем солдатами, в этом, видно, пройдет вся наша жизнь. Мой брат Ганс отпущен, наконец, ему дан даже литер на бесплатный проезд. Да, для него война окончена. Жизнь тоже у нас очень нехорошая, еда неважная и даже просто сказать скверная, а условия жизни просто невыносимы».

Фродберг, 2.12.1941 года.

«Ты пишешь, чтобы я тебе что-либо купила, но сейчас здесь ничего нет, хотя обегала массу магазинов. Вообще здесь из них большинство совсем закрыты».

Начальник особого отдела НКВД Зап. фронта капитан госбезопасности 3-го ранга БЕЛЯНОВ.

Документов, подобных этому специальному сообщению, на стол Сталину, членам Ставки ВГК и генералам Генштаба ложилось великое множество. Поэтому не приходится удивляться четко выверенным и правильным решениям, принимаемым военно-политическим руководством страны в тот довольно-таки сложный и опасный период контрнаступления частей и подразделений Красной Аармии под Москвой.

Среди германских пленных были и такие, которые знали, что немецким диверсантам ставилась задача взорвать символ столичного Кремля и страны – Спасскую башню. Похожее задание вменялось и французам в 1812 году, когда они хозяйничали в Кремле. Несколько французских варваров покушались снять с образа башни ризу – оклад на иконе, но попытки остались безуспешными.

Намерение взорвать Спасскую башню было реально, но преступление французам не удалось. А ведь под нее был сделан подкоп и уже тлел фитиль порохового заряда. Однако отряд казаков под предводительством генерала Иловайского успел не допустить, чтобы оставленный зажженный фитиль добрался до пороха. Его сбил шашкой один из казаков.

Надо отметить, что в кризисном состоянии войск не только с психологической точки зрения проявилась более опасная проблема – кризис военной экономики Германии. В сентябре – ноябре 1941 года Берлин понял, что надо срочно перестраиваться во имя победы над Советским Союзом.

Примером беспокойства может служить доклад командующего резервными войсками вермахта генерал-полковника Фридриха Фромма начальнику штаба Верховного командования сухопутных войск Францу Гальдеру. Так, в беседе 25 ноября он заявил своему начальнику:

– Военно-экономическая ситуация в рейхе катастрофична. Мы можем скоро остаться без горючего. Наши потери на Восточном фронте увеличиваются с каждым днем из-за отсутствия зимнего обмундирования. Значительная часть обмороженных солдат уже не возвратится в строй – они стали инвалидами.

– Не паникуй, Фридрих, ошибки очевидны, но впереди у нас весна и лето.

– Нет, нет, Франц, я же не об этом. Я о нашем рейхе. Он не выдержит такого напряжения… Растянутая пружина под огнем теряет свои качества упругости. Наш фронт уже не пружина, а пережженная проволока.

– Я с тобой солидарен, – поправил перекосившиеся очки-пенсне Гальдер. – Будем вместе разворачивать фюрера в нужную сторону.

– Его трудно переубедить.

– Постараемся.

Сделаем небольшое отступление. В дальнейшем Фридрих Фромм был посвящен в планы заговора 20 июля 1944 года против Адольфа Гитлера, но отказался от активного участия в операции «Валькирия», хотя и не препятствовал ее подготовке. Он был готов поддержать заговорщиков только в случае гибели фюрера. Но, как известно, операция по устранению Гитлера не удалась, и, чтобы устранить свидетелей и спасти свою жизнь, Фромм приказал арестовать и расстрелять организаторов заговора Штауфенберга, Мерца фон Квирнхайма, Ольбрихта и фон Хафтена. Но этот акт предательского самосуда не спас его. По приказу Гиммлера на следующий день после казни своих единомышленников Фромм был арестован и приговорен Народной судебной палатой к смерти. Расстрелян 12 марта 1945 года в каторжной тюрьме в Бранденбурге…

Через четыре дня, 29 ноября, уже к самому Гитлеру обратился имперский министр вооружения Фриц Тодт. Он достаточно смело заявил фюреру:

– В военном и военно-экономическом отношении война уже проиграна.

_???

– Для выполнения военно-промышленных программ не хватает сырья и рабочих рук.

– Как же так? – вскипел Гитлер. – А куда девались 450 тысяч военнопленных?

– Двадцать процентов отправлено в деревни – посланы, мой фюрер, поднять сельскохозяйственное производство. Поля ведь не обработать немецкими хозяйками. Большая часть оставшейся рабочей силы страдает сыпняком и дистрофией. Поэтому она неработоспособна.

Гитлер нагнал страха на всех жалобщиков.

Но промышленники не унимались. Они обратились к Кейтелю, конечно, не из соображения гуманности, а из потребности в рабочих руках – с протестом по поводу катастрофического положения пленных, работающих у них на предприятиях. Фельдмаршал среагировал солдафонски:

– Ваши соображения основаны на рыцарских представлениях о войне. Здесь же речь идет об уничтожении определенного мировоззрения. Поэтому я одобряю эти мероприятия и оправдываю их.

Это потом, на Нюрнбергском процессе он станет открещиваться от подобных заявлений и действий. Представится этаким голубком, который был под прессом своего хозяина. Он во всем с ним соглашался. Это было безропотное животное, а поэтому к нему прилипло меткое название Лакейтель, которым его нарекли сослуживцы, в том числе и с большими погонами.

* * *

И вот самая гигантская, до предела растянутая по фронту от Мурманских сопок до Днестровских лиманов пружина войны в самый критический момент – в битве под Москвой – лопнула, разорвалась, разлетелась в стороны.

Но, как известно со школьной скамьи по законам физики, всякое действие вызывает равное противоположно направленное противодействие. И возвратная сила этой пружины ударила по немцам.

Немцы не выдержали контрнаступления и побежали.

Как писал Василий Соколов в романе «Вторжение», в военной истории нередки явления, когда нападающая сторона чем ближе стоит к победе, тем дальше оказывается от победы, и наоборот, противоборствующая сторона, которая терпела неудачу за неудачей, поражение за поражением, становится как бы обновленной, в переломный кризисный момент копит силы для ответного удара и наносит его с такой ярой мощью, что ранее слывший непобедимым противник вынужден бежать очертя голову.

Нечто подобное бывает и в спорте, особенно в таких видах, как борьба и бокс.

Неожиданное хорошо и заранее подготовленное Ставкой ВГК советское контрнаступление для разгрома неприятеля на Московском стратегическом направлении, начатое 5 и 6 декабря, захлестнуло и переполошило весь немецкий Восточный фронт.

Собираясь в решающий поход на Москву, немецко-фашистское командование развернуло свои войска в линию, образовав группой армий «Центр» стрелу, которая упиралась на своеобразную тетиву длинного фронта. Эту стрелу они выпускали не раз, объявляя заранее, что советские войска вот-вот будут разбиты, что части и подразделения Красной Армии выдохлись, что они разочарованы сериями крупных поражений и уже не верят своему правительству и командирам.