Книга: Петербург. Стихотворения (сборник) - Андрей Белый

Как я уже написала выше, событий в романе достаточно, однако собирать их в единую сюжетную нить придётся по фрагментам, по крупицам, по обрывочным диалогам, отделяя видения от реальности. А о чём вообще речь-то в романе? Октябрь 1905 года. Некая террористическая организация планирует убийство высокого чиновника Аполлона Аполлоновича Аблеухова. Совершить это деяние должен сын чиновника, некогда давший такое обещание. Что из этого выйдет и поднимется ли сыновья рука на родного отца?

Роман содержит множество отсылок от Достоевского с его «Бесами» до философских учений. Однако не стоит бояться, что вы чего-то не уловите или не узнаете, как и любое выдающееся произведение, оно хорошо читается на разных уровнях. Несмотря на архаичный язык, читать несложно, но книга требует полного погружения и готовности к символистским причудам. 

Мне роман понравился, особенно в тех местах, где так точно и знакомо описан город. «Петербургская улица осенью - проницает, и леденит костный мозг, и щекочет; как скоро с ней попадёшь в помещение, улица в жилах течёт лихорадкой». Да, что-то в этом городе и за сотню лет не меняется.

Это завораживающая смесь Гоголя, Достоевского и Пушкина. Это отражение параллелей с жизнью самого автора и его страстного увлечения антропософией и востоком. И, конечно же, это революция, политика, радикальные идеи, надвигающиеся перемены и предчувствие неотвратимых изменений и разрушений. Мир романа ирреален и фантасмагоричен. Его идеи целиком и полностью подчинены форме, а содержание порой отрывается от неё.

Герои романа бредят, видят странные сны, оказываются под воздействием галлюцинаций, которые заполоняют их мозг и выталкивают сознание из тела. Им часто кажется, что пространство вокруг них нарушается, рушится, становится не тем, чем является на самом деле. Петербург обманчив и пластичен: он движется, ломается, перестраивается по воле автора. Город у Белого – это роскошь и упадок, это "бесконечность проспекта" и "кишащие бациллами воды". Улицы забавляются, превращая прохожих то в тени, то обратно в людей. Для автора этот город иллюзорен, и одновременно он "мучитель жестокосердый", преследующий и сводящий с ума.

...Сейчас понимаю, какой ошибкой было начинать знакомство с творчеством Андрея Белого (1880-1934) сразу с его прозы. Андрей Белый как поэт был до этого времени мне незнаком (как прозаик тем более): почему-то в школе мы совершенно не касались его стихов, и понятие "символизм" для меня долгое время оставалось только понятием:) Роман "Петербург", написанный в 1912-1913 гг, в какой-то мере можно считать поэмой. Поэзия - это же образы, чувства, мысли, проза - действие. В "Петербурге" и не скажешь так сразу, чего больше...

"...за Невой темная вставала громада – абрисами островов и домов; и бросала грустно янтарные очи в туман; и казалось, что плачет; ряд береговых фонарей уронил огневые слезы в Неву; прожигалась поверхность ее закипевшими блесками. Выше – горестно простирали по небу клочкастые руки какие-то смутные очертания; рой за роем они восходили над невской волной, угоняясь к зениту; а когда они касались зенита, то, стремительно нападая, с неба кидалось на них фосфорическое пятно. Только в одном, хаосом не тронутом месте, – там, где днем перекинулся тяжелокаменный мост, – бриллиантов огромные гнезда протуманились странно там".

Поэтому мой совет тем, кто только собирается читать роман Белого - почитайте сначала его стихи, которые чуточку подготовят вас к тому, чего ожидать от романа.

Роман довольно сложен для восприятия, читать его трудно и не в последнюю очередь из-за его конструкции. Это неограничиваемый абсолютно ничем поток сознания, и читатель по ходу чтения попеременно теряется в догадках: что это? Бред сумасшедшего, лихорадочный бред больного, сон или, может быть, фантазия? (Если сравнивать с тем, что я читала до этого похожего, на ум сразу приходит Вирджиния Вулф - Миссис Дэллоуэй . Но, по сравнению с "Петербургом", книга Вулф - это еще цветочки) Это очень длинные, распространенные на целый абзац предложения с множеством сравнений, оборотов, метафор, цитат. Это поток мысли, раскручивающейся в вихре домыслов, мечтаний, воспоминаний (а что из этого что - решать, конечно же, читателю)

Это странные герои, то появляющиеся друг, из ниоткуда, то так же внезапно исчезающие на книжных страницах: Аблеуховы (отец и сын, Аполлон Аполлонович и и Николай Аполлонович); Софья Петровна, которую автор любовно-снисходительно называет "ангел Пери" и ее муж, заведующий провиантом, Сергей Сергеич Лоскутин; Александр Иванович Дудкин, революционер; толстяк Липпанченко; Анна Петровна, сбежавшая жена Аблеухова...

Чуден и многообразен мир, населенный подобными персонажами, пересекающимися в самых причудливых ситуациях, одно лишь их роднит - Петербург. О, Петербург, отнюдь неслучайно вынесенный в заглавие книги, он поистине является одним из главных ее героев. В этом романе Андрея Белого оживает все (помните, как в детстве, когда даже тень на стене могла превратиться в неведомое чудище), как же не стать живым городу? Дома, тротуары, набережная, мосты - все являет читателю свой нрав и характер, свои мысли и чаяния, все дышит, разговаривает, мечтает...

"Петербург, Петербург! Осаждаясь туманом, и меня ты преследовал праздною мозговою игрой: ты – мучитель жестокосердый; ты – непокойный призрак; ты, бывало, года на меня нападал; бегал я на твоих ужасных проспектах и с разбега взлетал на чугунный тот мост, начинавшийся с края земного, чтоб вести в бескрайнюю даль; за Невой, в потусветной, зеленой там дали – повосстали призраки островов и домов, обольщая тщетной надеждою, что тот край есть действительность и что он – не воющая бескрайность, которая выгоняет на петербургскую улицу бледный дым облаков..."

Оживает на страницах романа и Осень (тоже полноправная героиня книги)... Необычайно атмосферное произведение, в котором буквально ощущаешь каждой клеточкой промозглую погоду, пронизывающий ветер, леденящий дождь, ранние сумерки (в очередной раз поражаюсь, как точно некоторые писатели могут передать настроение времени года) - и читая "Петербург", ты словно перемещаешься туда, в гущу событий; роман затягивает своей глубиной, красотой и даже несмотря на то, что читается тяжело, от него сложно оторваться...

"Дни стояли туманные, странные: по России на севере проходил мерзлой поступью ядовитый октябрь; а на юге развесил он гнилые туманы. Ядовитый октябрь обдувал золотой лесной шепот, – и покорно ложился на землю шелестящий осинный багрец, чтобы виться и гнаться у ног прохожего пешехода, и шушукать, сплетая из листьев желто-красные россыпи слов..."

Чего только не вместил в свое произведение автор, каких только тем не коснулся: сложные отношения отца с сыном, горечь и неотвратимость осени, несчастную любовь и даже революционные нотки (действие, к слову, происходит в книге в 1905 году). Увлекательное сочетание, чуть-чуть меланхоличное, правда, но с каким-то таким теплым привкусом ностальгии по былому...

5/5, и снова осень (это я до сих пор не отошла от книги Иван Бунин - Темные аллеи (сборник) ), снова светлая грусть и новые надежды...

(Картина: А.И. Лукаш. Осень. Вид на Инженерный замок).

"Мокрая осень летела над Петербургом; и невесело так мерцал сентябревский денек..."

Несмотря на хаос, сюжет тут имеется, и он довольно интригующий. Сенатор Аполлон Аполлонович Аблеухов занимает важное место в политической жизни России, ни одно важное распоряжение не обходится без его визы. Он деятелен и скрупулёзен настолько, что вся жизнь в его доме подчиняется определённому раз и навсегда заведённому ритму. Даже вещи не просто разложены по конкретным местам, а всё при этом запротоколировано и вызубрено лакеем назубок. Нужен галстук - ищи северо-восток полку номер три. Сам Аполлон Аполлонович любит закрытые пространства и классические кубические формы. Беспокойство овладевало им лишь при созерцании усечённого конуса. А вот сын его, Николай Аполлонович, он другой. Встаёт поздно, почитывает Канта, ничем особенным не занимается, проникается идеями терроризма. Но есть две вещи, которые роднят отца и сына: они оба переперчивают еду и У обоих логика была окончательно развита в ущерб психике. Как водится, Николай Аполлонович влюблён. Его воображение пленила жена друга детства, Софья Лихутиня. Девица же эта... Словом, Софья Петровна запуталась: ненавидя, любила; любя, ненавидела. Вот одна завязочка сюжета.

Вторая же ведёт читателя к сардиннице. Да-да, к такой жестяной коробочке, куда на заводе кладут рыбку, и в которую террористы потом закладывают бомбу. И тут на сцену выходят ещё два персонажа: Александр Иванович Дудкин, беглый революционер и некто Липанченко. Тоже весьма нездоровые персонажи, как ни крути. Дудкин, например, о себе говорит так: Появились ещё особые любострастные чувства: знаете, ни в кого из женщин я не был влюблён: был влюблён - как бы это сказать: в отдельные части женского тела, в туалетные принадлежности, в чулки, например.

Петербург – это сон.

Носы протекали во множестве: орлиные, утиные, петушиные, зеленоватые, белые; протекало здесь и отсутствие всякого носа.

Что касается стиля романа, то это, конечно, некий бурлеск, не всегда, правда, удачный. Всё тут явно чрезмерно и как-то неровно. Например, Андрей Белый использует систему повторов, которая в орнаментальной прозе подчёркивает строгий ритм. Но автор грешит перебором. Иногда повторений так много, что сила приёма не просто слабеет, а сходит на нет. Если же говорить о мелодике конкретных фразах, иногда она слишком тяжела для восприятия, а иногда фразы столь удачны, что диву даёшься (Заплеталась невская сплетня). В романе много придуманных слов - они тоже иногда вызывают улыбку, а иногда недоумение. Общий темп - порывистость. Она тут везде: то герой вскочил, побежал, споткнулся (и это неоднократно), то мысль потекла, споткнулась, взяла новое направление и потекла дальше (тоже постоянно). Но самое для меня интересное - как автор выражает мысли в цветовой гамме. Вот это было, не побоюсь этого слова, потрясающе! Пожалуй, мне до "Петербурга" не приходилось ещё сталкиваться с таким романом-картиной, который буквально заставляет видеть краски. Он действительно похож на небольшое по размеру полотно с яркими чуть размытыми пятнами, в стиле импрессионистов, обрамленное туманами, серыми мрачными кариатидами и голыми ветками деревьев.

В целом я соглашусь с Александром Солженицыным, который говорил о книге так:

Но всё вместе создаёт впечатление большой неровности повествования: чередование удач, нелепостей, вздора, сумасшествия, безумия. Впечатление, всё же, патологии.

От себя добавлю, что патология эта однозначно обладает какой-то привлекательностью, точнее аттрактивностью - она приманивает, затягивает и не отпускает до последней страницы. Более чем достойный литературный эксперимент, и я очень рада, что с ним познакомилась.

(А.С. Пушкин «Медный всадник»)

Некий молодой человек, возможно, наш с вами современник любит большие города. Величие архитектуры исторической части, обилие новостроек на окраинах, толпы людей в метро – все это обнадеживает и наполняет оптимизмом. Но иногда, иногда! Когда он устает каждое утро проигрывать в датскую рулетку, когда разочаровывается в самом себе многократно в течение дня, вот тогда поздно вечером он выходит в ночное тело города, в игру тумана, в дымновеющую мокроту, наполненную зонтами прохожих – плывующую густоту котелков, усов, подбородков. Зачем выходит? Наверное, отыскать в большом городе чуточку человеческого тепла. Но город холоден даже летом, его громада давит и давит, некуда деться, вернись, молодой человек, в свое достоевское подполье на верхнем этаже (выше только чердак и космос), в одиночество, одиночество, одиночество.

Но и там тебя не оставят в покое, не получится укрыться одеялом. Вот уже по лестнице слышна тяжелая поступь. Нет, это не каменный гость – этот для общительных и любвеобильных, за тобой же идет медный всадник, и неважно где ты: в Петербурге, Москве или Нью-Йорке. Одиночку в любом случае догонит всадник на медном (бронзовом вообще-то) коне. Потому что Петербург – город для любого русского человека особенный, с ним связаны мечты и воспоминания, литературные традиции и модернистские эксперименты. Значит, так или иначе, каждый бывал там, за каждым следила каменная кариатида того самого здания, каждый бродил вдоль каналов, вызревая в себе внутреннюю рыбу. И где остался след молодого человека, там возрос лишайник.

Петербург – город красивый, миллионы туристов не могут ошибаться. Есть теория, что наше сознание определяет бытие, не только в философско-отвлеченном смысле, а реально. Город – это отображение людей его населяющих. И если это правда, то Петербург строили красивые внутренне и внешне люди. Но ведь времена меняются! И люди меняются с ними. Что если русский поэт опишет город начала 20 века, после событий и перед ними, в период смуты и шатания? Красивых людей уже не будет, вообще не останется лиц, одни хари кругом. Они движутся и движутся, и молодой человек того периода пытается идти в ногу, ведь все как у людей должно быть! Или не людей – порождений. Но это проблема, если начинаешь видеть в людях бесов, мелких и не очень, вырвавшихся знамо откуда. И тогда один выход – надеть красное домино, спрятать лицо под маску, стать красным шутом, и тогда в страшном карнавале города ты будешь своим. Будешь есть, спать и вожделеть. Будешь бродить в полумраке полуяви, и не напишешь деревянным мечем письмена, которыми восхитится ОНА. Нет, ты напугаешь ее нелепым и лишенным романического изящества падением у Зимней Канавки, а придя на бал вовсе ее не заметишь. Может, вовсе и не нужна она тебе? Ты придумал ее образ, сам его и сотри. НАЧИСТО.

Роман Андрея Белого можно использовать в качестве лакмусовой бумажки на сумасшествие. Есть книги, которые лечат, есть которые сводят с ума. Эта диагностирует. Если близок тебе – нет, не герой, герои там невыразительны и вторичны все до одного – а город, в его сумасшедшей пляске департаментов и забастовок, значит стоит задуматься о своем душевном здоровье. Если уверен, что ножницы вполне могут быть средством от боли в сердце. Знаешь, каково это, когда твое время отсчитывает бомба с часовым механизмом. Понимаешь, что имел ввиду Хармс, говоря про дней Катыбр. Если наблюдаешь взаимное насилие семейных связей, когда настолько невозможно просто поговорить, что проще убить отца или по крайней мере индифферентно оставить тикать время до взрыва (причем разницы между отцом и сыном почти нет; я и отец – одно). Не обязательно ощущать все сразу, достаточно отдельных деталей, чтобы понять, в Петербурге вечно снег, непогода и горестные мысли, даже летом. Кружат, кружат метели. Заносят город по самые крыши, и неважно, что этот Петербург к реальному городу не имеет никакого отношения.

Андрей Белый написал роман об определенном периоде. Причем настолько удачно попал в границу между было и будет, между русско-японской войной и войной Первой Мировой, между Первой русской революцией и революцией 1917 года. Узкий промежуток, когда шаги наступающего уже слышны и повсюду приметы времени, но еще неизвестно, что же будет. Еще впереди кровь, террор и «в белом венчике из роз». При этом роман совсем не исторический, он показывает внутреннее, человеческое, вечное. Больше, чем внешнее, политическое, социальное, временное. Петербург Андрея Белого общий и ничей. Потому и восприятие общее и ничье, отражения и пересечения. Потому, читатель, ты в книге можешь отыскать тот самый индикатор. Потому и к тебе может прийти медный всадник и превратить тебя в призрак мертвый. Моли судьбу, чтобы тебя в этот момент не оказалось дома.