Текст книги "Боец невидимого фронта"

Андрей Ильин
Боец невидимого фронта

Предисловие

Следователь был типичным, не первой свежести служакой, с пятнадцатилетней выслугой, благодарностями начальника РОВД, юбилейной медалью и перспективой получения майорского звания под пенсию. Он не хватал звезд с неба. Он их натужно зарабатывал.

– Двенадцать часов, – вздохнул следователь, взглянув на часы.

Выключил лампу, расстегнул верхние пуговицы на кителе и устало откинулся на спинку стула.

– Может, чайку выпьем?

Вытянул из-под стола, поставил на колени портфель, вытащил из него термос и пакет с бутербродами.

– Жена сделала, – сказал он.

И стал пережевывать бутерброд, тупо глядя куда-то в угол. Он жевал долго и тщательно. Словно нужную работу делал.

Потом убрал термос, сунул в карман пустой пакет, смахнул на ладонь крошки и со вздохом придвинул к себе протокол.

Ему не хотелось никого допрашивать, ему хотелось домой, к жене.

– Давайте начнем сначала. Назовите свою фамилию, имя, отчество.

Он спрашивал, как ел, пережевывая один и тот же вопрос по сто раз.

– Евсюхов Семен Петрович.

Следователь открыл паспорт. Прочитал:

– Евсюхов... Семен... Петрович. Родился в городе Брянске в одна тысяча девятьсот восемьдесят... году. Паспорт выдан Центральным отделом внутренних дел десятого ноября тысяча девятьсот...

– Так?

– Да.

– Вы уверены?

– Ну конечно!

Следователь достал из стола какую-то бумажку.

– Мы послали по месту выдачи паспорта запрос, и знаете, что нам ответили?

– Что?

– Паспорт на имя гражданина Евсюхова Семена Петровича Центральным отделом внутренних дел города Брянска не оформлялся и гражданину Евсюхову не выдавался. Тогда откуда он у вас?

– Но я получил его в милиции Центрального района!..

Следователь не раздражался, не повышал тона, он пережевывал допрос дальше.

– Кто были ваши родители, где они проживали, кем работали?

– Отец, Евсюхов Петр Михайлович, проживал...

– Не проживал он там. И не работал. И вообще неизвестно, где проживал. Мы навели соответствующие справки...

Быстро они работают!

– Евсюхов Петр Михайлович по указанному вами адресу не значится, никогда не был прописан, жилплощадь не снимал, соседи о нем ничего не слышали.

Следователь аккуратно закрыл и положил на стол паспорт.

– Назовите свои настоящие фамилию, имя, отчество...

* * *

– Курсант Соломатин!

– Я!

Хотя на самом деле не Соломатин. И никогда не был Соломатиным. Но какое это имеет значение.

– К тренажеру!

– Есть!

Тренажером был выполненный в натуральную величину манекен человека. Или, как его называли меж собой курсанты, – «дядя Вася». Каждый день «дядю Васю» переодевали в разную одежду – в пиджаки, футболки, фраки, халаты, тулупы... В которых были карманы. Много карманов – накладных, внутренних, потайных, на застежках, липучках, «молниях»... В карманах лежал кошелек. Который из того кармана надо было вытянуть. Незаметно для манекена.

Что проще сказать, чем сделать. Потому как «дядя Вася» был не вешалкой, а навороченным, как космический корабль, сенсорным тренажером. Две сотни датчиков, спрятанных под пластиковой «кожей», реагировали на любое микросотрясение. Реагировали сиреной и неудом в зачетке.

– Начинайте.

Ладонь, сложенная лодочкой, мягко сползала в карман, подушечки пальцев ощупывали кошелек, тянули его вверх. Но... предательски ревела сирена, и вспыхивали красным глаза манекена.

– Еще раз.

И снова ревела сирена.

– Еще. Сирена...

– Да он просто сломан!

– Кто сломан?

– Тренажер!

– Вы так думаете?

Инструктор подходил к манекену и с ходу, не глядя на карман, запускал туда руку.

Сирена молчала.

– А все потому, что вы боитесь. Боитесь – и напрягаетесь. И напрягаете руку. Она теряет эластичность, деревенеет, становится грубой и неуклюжей. С таким же успехом можно шуровать в чужом кармане кочергой.

Расслабьтесь и расслабьте мышцы. И тогда ваши пальцы легко «стекут» в карман. Понятно?

– Так точно!

– Повторите упражнение...

* * *

– Я устал с вами беседовать, – признался следователь. – Вы отрицаете очевидные вещи. Говорите, что получали паспорт в Брянске, хотя не получали. И что удивительно – нигде не получали. Нигде на территории бывшего Советского Союза. Вы не получали этот паспорт, хотя он есть. Хотя вот он!

Следователь еще раз пролистнул паспорт.

– Печати, росписи, оттиски... Поразительно!.. Где вы его взяли?

– Я получил его в отделе внутренних дел...

– Прекратите. Это, наконец, неумно. Два часа ночи! Вы хотите спать. И я хочу спать. Может, мы не будем мучить друг друга? Скажите правду. Мы все равно ее узнаем. Откуда у вас паспорт? Как вас зовут?

– Ну хорошо, я скажу. Моя фамилия не Евсюхов.

Следователь быстро придвинул к себе протокол.

– Моя фамилия Соломатин.

– Имя?

– Сергей.

– Отчество?

– Иванович...

Пусть будет Соломатин, как когда-то был. Так легче не сбиться, не запутаться в деталях.

Пусть будет Соломатин и будет его легенда. На проверку новой информации у них уйдет минимум неделя. А за это время он придумает что-нибудь еще. А потом еще... И забудет то, что следует забыть. Тем более что уже почти забыл...

* * *

Ту, первую свою жизнь он помнил плохо. Помнил, что жил в небольшом, на Северо-Западе России, городке. Жил как все – ходил в школу, на вылазки в лес, ухаживал за девчонками... и еще занимался спортом. Занимался фанатично, до одури. Потому что хотел стать чемпионом.

Но стать не мог. Длина ног не позволяла.

– Можно еще пару кругов? – просил он.

– Хватит, хватит с тебя кругов. Домой пора.

– Ну хотя бы один?

Тренеры махали на него руками.

Да пусть бегает, все равно с такими данными далеко не убежит.

Он делал круг и еще круг. А потом лежал животом на снегу, ловя в прорезь прицела дергающуюся в такт с ударами сердца мишень.

«Я смогу... я стану чемпионом, – думал он про себя. – Обязательно стану!..»

Из секций его не гнали, он был нужен. Был нужен для чемпионства других.

– Идешь первым треть дистанции, потом пропускаешь вперед Семенова, срубаешь с его хвоста седьмой номер и путаешься у него под ногами до самого финиша, – излагал тренер Тактику забега. – Задачу понял?

– Нет, не понял.

– Что не понял?

– Почему Семенов, а не я?

Как будто не ясно, почему. Когда любому перворазряднику ясно! У Семенова ноги, как у фотомодели, от корней зубов, Семенов перспективен, а этот... Этот может только под ногами болтаться.

– Не горячись, мы же команда. Сегодня – Семенов, завтра – ты. Нам бы только этот забег выиграть...

Но на второй трети дистанции Семенов вперед не вышел.

– Ты что... Пропусти меня... Ты же должен...

– Да пошел ты!..

На каждый шаг Семенова ему приходилось делать полтора. И, значит, прикладывать в полтора раза больше усилий. Но он не пропустил Семенова вперед. И никого не пропустил. Он пришел первым.

– Ты что наделал! Ты что!.. – ругался тренер. – – Тебе что было сказано! А ты!..

– Но я пришел первым!

– Да хоть нулевым! Ты Семенова должен был пропустить!

На следующем соревновании его сделали. Семенов сделал. До финиша оставалось пятьсот метров, когда тот, незаметно и жестко, столкнул его с лыжни. Столкнул на спуске. Отчего травмы оказались очень серьезными.

Тренер навестил его в больнице.

– Так бывает, от случайности никто не застрахован, – сказал он. – Но ты парень крепкий, выкарабкаешься. Еще олимпийское «золото» возьмешь. Мы надеемся и ждем тебя.

Но через два дня мать принесла в больницу повестку в военкомат. Тренер снял своего воспитанника с брони как бесперспективного.

Коридоры военкомата были пусты. Февраль – межсезонье, межпризывье. До апреля еще можно погулять. Но не вышло.

– Явишься двадцать пятого, то есть через две недели, с вещами, – строго сказал военком. – И без глупостей!

– Но призыв начнется только весной.

– Для кого-то весной, а для тебя сейчас. Военком был очень доволен, что выполнил разнарядку на биатлониста. Что с этого парня вовремя сняли отсрочку.

Потом была служба, которая и так-то не сахар, а там, куда попал он...

– Дистанция у нас одна – отсюда и до обеда, – объяснил командир. – В полной выкладке. Не успеете до обеда, останетесь без обеда. Не успеете до ужина – останетесь без ужина. И останетесь без сна. Потому что получите наряд вне очереди. Ясно?

– Ясно.

– Не понял?!.

– Так точно!

Есть хотелось, поэтому он прибегал вовремя.

– Молодец, хорошо бегаешь, – хвалил его командир. – На тебе еще саперную лопатку и дополнительный боекомплект.

Лопатка и боекомплект добавляли еще несколько килограммов. И еще полтора десятка – лопатки и боезапас старослужащих.

– Ну ты, тормоз, и папа твой ручник, – шевели мослами! – торопили пыхтящие сзади старослужащие. Идущие налегке.

– Мы по твоей милости голодными оставаться не намерены. А ну!..

И он прибегал. Прибегал первым. Несмотря ни на что.

Но не всегда он бегал. Иногда ползал. На животе. По пересеченной местности. По снегу, грязи, камням, сдирая в кровь коленки и локти. Или, того не лучше, лежал. На голой земле, накрывшись маскхалатом. Лежал часами, чувствуя, как деревенеют в сапогах ноги, как мороз забирается под рукава и полы бушлата.

Но все равно лежал.

Потому что должен был.

Потому что от этого зависело выполнение боевого задания.

Потом был неизбежный, как дембель, «разбор полетов».

– Результат посредственный – вы не смогли поразить мишень с первого выстрела. Это раз. Вы недостаточно хорошо «стерли» за собой следы, дав возможность противнику перехватить вас, проследив ваш путь. Это два. Три – вы опоздали к месту назначения на сорок пять минут.

– Но...

– И, наконец, четыре – сохранность вверенного вам имущества. Посмотрите на ваши бушлаты и ваше оружие. И ваши сапоги! Вы не удосужились даже почистить ваши сапоги!..

Два наряда вне очереди!..

Ну что тут скажешь?..

Скажешь как положено – «Есть!»

И снова – полоса препятствий, марш-броски, боевые стрельбы, политучеба, рейды в тыл условного противника.

Чтобы выбить из изнеженных мальчиков гражданскую дурь, чтобы превратить их в мужчин. В не боящийся ни черта, ни дьявола, ни превосходящие силы противника армейский спецназ.

За полгода до окончания службы личный состав погнали на медицинское обследование.

– Раздевайтесь здесь, одежду складывайте сюда, заходите вон в ту дверь.

За дверью сидели врачи в белых халатах.

– Повернитесь.

Еще.

Еще.

Присядьте.

Поднимите вверх руки.

Кожа чистая, татуировок, родинок, шрамов нет.

А родинки тут при чем?

– Как ваше общее самочувствие? Какое может быть самочувствие у старика-солдата за полгода до дембеля?

– Отличное.

– Тогда ответьте нам на следующие вопросы. И перечисляют три сотни вопросов. На которые надо быстро, не задумываясь, отвечать «да» или «нет».

– Да.

– Да.

– Да.

– Нет...

– Садитесь, пожалуйста, на кресло.

И крутят кресло.

– Отожмитесь от пола сколько сможете... Пройдите с закрытыми глазами по периметру комнаты, не касаясь стен...

Подпрыгните...

Задержите дыхание.

Коснитесь указательным пальцем носа...

И что-то замеряют и записывают.

– Мы вас уколем иголкой, а вы должны потерпеть сколько сможете.

И втыкают в руку иголку. Пристегивают к голове какие-то провода...

Заставляют отнимать от тысячи по три, а сами отвлекают от счета...

– Спасибо. Вам в шестой кабинет.

В шестом кабинете сидел офицер в наброшенном на китель халате.

– Товарищ капитан, разрешите!..

– Давай, проходи, садись, – по-простому сказал капитан. – Побеседовать с тобой хочу. Догадываешься, о чем?

– Никак нет, товарищ капитан.

– Дело тебе хочу предложить. Интересное. Сколько тебе осталось служить?

– Семь месяцев.

– Согласишься – попадешь на гражданку раньше. Месяца на два. Что на это скажешь?

От капитанов, тем более незнакомых, ждать добра не приходится.

– Я как-то не думал...

– А ты подумай. Три дня.

Капитан не обманул, капитан приехал ровно через три дня.

– Ну что решил?

– Решил. Я лучше здесь останусь, товарищ капитан.

– Чем лучше?

– У меня тут друзья. И вообще...

– Не передумаешь?

– Никак нет!

– Ну, ладно, это дело твое, неволить не буду. Хотя жаль. Тебя жаль... Одно условие – о нашем разговоре не должна узнать ни одна живая душа. Понял?

– Так точно!

Ну и слава богу. Слава богу, что все так закончилось. Хотя на самом деле ничего еще не закончилось... Через несколько дней в части случилось ЧП – во время учебных занятий пропало личное оружие одного из старослужащих.

– Как это могло произойти?

– Не знаю. Оно стояло в пирамиде.

– Куда же оно делось, если стояло? И почему именно твое? Перестань мозги втирать, говори правду! Где оружие?!

– Не знаю. Я ничего не знаю!

Солдата отдали под суд военного трибунала.

– Были ли вы когда-нибудь осуждены? – интересовался следователь.

– Нет.

– Состояли под следствием?

– Нет.

– Имели приводы в милицию?

– Нет.

– А в армии? Дисбат? Иные дисциплинарные наказания?..

В армии... В армии было дело. В армии он попал под следствие. Когда у него пропало личное оружие и следователь шил ему кражу... И обязательно бы пришил... Если бы в последний момент...

Он сидел на гарнизонной гауптвахте в камере-одиночке, когда дверь распахнулась и внутрь шагнул знакомый капитан.

– Дрянь дело, – посочувствовал он. – Влепят два года дисбата. Или того хуже – отправят в тюрьму. Шутка ли – боевое оружие потерять. Как ты только умудрился?

– Сам не понимаю. Поставил в пирамиду... Может быть, кто-нибудь решил подшутить и спрятал, а потом испугался?..

– Может быть, – согласился капитан. – Я постараюсь тебе помочь. Но только если ты поможешь мне. Если примешь мое предложение. Правда, теперь условия изменились. Досрочный дембель я тебе обещать не могу. Теперь служить придется полтора года – полгода срочной и год по контракту. Но это все равно будет меньше, чем если дисбат, и гораздо меньше, чем тюрьма.

– Так это... Это вы?!.

– Что я?

– Оружие?..

Капитан только пожал плечами. Мол – какое это теперь имеет значение.

– Так что соглашайся. Лучше – соглашайся...

Он согласился. На новом месте службы с него сняли хэбэщку и сняли сапоги. Вместо них выдали потертые джинсы, футболку и кроссовки. И всем выдали кому джинсы с кроссовками, кому костюмы-тройки с туфлями. Но даже в джинсах и костюмах они были очень похожи друг на друга – ростом, телосложением и даже лицами.

У них был один рост, одинаковое телосложение и подобные лица! Как будто они из инкубатора вышли.

Что за чудеса такие?

– Пошли на занятия, – предлагал командир. И тут же кричал: – Отставить! – когда облаченные в пиджаки солдаты начинали по привычке строиться. – Как есть пошли. Бесформенной толпой.

Курсанты, с трудом отрываясь друг от друга, рассыпали строй, расходились по классам.

– Сегодня у нас контрольная работа по ранее пройденной теме – подделка документов с использованием подручных средств. Приготовьтесь, пожалуйста.

Курсантам вручали листы бумаги, карандаши, скальпели, ручки, тушь, оконную замазку, подошвы ботинок, ластики, сырую картошку и вкрутую сваренные яйца.

– Приступайте.

Курсанты рисовали бланки, резали печати из подошв и ластиков и резали пополам яйца, с помощью отделенного белка перенося печати с документов на чистые листы бумаги...

– Прошу сдавать работы.

Десяток поддельных бланков и оттисков печатей легли на стол преподавателю.

– Перерыв десять минут...

– В кабинет семнадцать шаго-ом... вольно марш!

– Сувальдовые, как и все прочие замки, вскрывают не отмычкой и не кувалдой – а чем?

– Автогеном?

– Вскрывают вот этим, – и преподаватель стучал пальцем себя по лбу. – Отсюда вопрос – с чего следует начать вскрытие замка неизвестной вам системы?

– С подбора отмычек?

– С углекислоты?

– ?..

– С магазина! Надо пойти в магазин и купить точно такой же, как вам предстоит вскрыть, замок. Разобрать его и внимательно изучить механизм.

Ясно?

– А если это будет швейцарский сейф?

– Значит, купить швейцарский сейф!.. Но не только вскрывать замки учили курсантов, но и человеческие души.

– Когда разговариваете с собеседником, старайтесь смотреть ему прямо в глаза. Это вызывает доверие. Бегающий или упертый в пол взгляд вызывает отторжение...

Прикладную психологию преподавала молодая и очень симпатичная женщина. Которая вызывала у курсантов-срочников живой интерес.

– Следите за руками, они очень многое могут сказать о человеке...

– Для того чтобы соблазнить женщину, надо понять, что она ждет от мужчины, и соответствовать образчику ее мечты. Для чего имеет смысл узнать, какие книги она читает и какие фильмы смотрит, и прочитать те же самые книги и посмотреть те же самые фильмы, проанализировав линию поведения героев-мужчин. После чего...

Курсанты с удивлением узнавали, что, оказывается, быть навороченным, с «Мерседесом» и нагловатыми повадками меном для покорения женского сердца недостаточно. Что можно быть занюханым неудачником на ржавом самокате и заполучить себе в постель любую раскрасавицу. Если знать, как заполучить.

– Курсант Глущенко, назовите главное условие; которое необходимо соблюдать при соблазнении женщины.

– Ну... Наверное, быть щедрым, водить в рестораны, дарить цветы?..

– Нет, это средства. Надо быть к ней безразличным. В противном случае вы никогда не сможете контролировать свое и ее поведение. Я ставлю вам «неуд»...

Актёрское мастерство вела тоже женщина. Ну или почти женщина, потому что лет восьмидесяти жуткая мымра.

– Будьте так любезны, изобразить мне... обезьяну.

– Это, простите, не обезьяна, это нонсенс. Это пьяный сантехник на приеме в Виндзорском замке. Обезьяна милее того, что вы нам здесь продемонстрировали. Вы не должны использовать привычные вам человеческую мимику и жестикуляцию. Нужно изображать животных, а не людей, изображающих животных! В противном случае у вас всегда будут получаться пьяницы и идиоты. Попытайтесь влезть в шкуру обезьяны. Думайте, как обезьяна.

И выражайте то, о чем она думает, доступными ей средствами.

– Но зачем нам быть похожими на обезьян?

– Затем, милейший, что чем лучше вы научитесь изображать не похожих на человека обезьян, тем легче сможете изобразить человека.

Покажите еще раз. Покажите... проснувшегося после зимней спячки хорька...

...Беременную слониху, увидевшую приближающегося к ней охотника...

...Вошь, которую зацепил гребешок...

...Гладильную доску, на которую поставили горячий утюг...

Скоро курсанты могли изобразить что угодно, хоть даже случайную занозу в заднице римского папы.

– Вы очень хорошие ученики. Вы даже лучше, чем студенты актерского факультета, где я преподавала с сорок седьмого по восемьдесят шестой год...

Еще бы! Если бы тем студентам за неуды влепляли наряды вне очереди, заставляя драить полы зубными щетками и чистить по тонне картошки в один заход, они бы тоже, все как один, стали Качаловыми.

«Мымре» вторили преподаватели грима.

– Вот эта помада вам не идет. И пудру вы выбрали не лучшую. Настоящая женщина никогда бы не выбрала такую помаду и такую пудру. И маникюр... Разве это маникюр – это краска, намазанная на ногти!

И курсанты, сидя за поставленными в ряд гримерными столиками, старательно подводили глаза, выпрашивая друг у друга синий карандаш, и примеряли набитые тряпками бюстгальтеры.

– Застегни, пожалуйста...

Но даже когда помада и маникюр стали ложиться как надо, преподаватели все равно были недовольны.

– Поймите, одной помады и одного маникюра для того, чтобы стать женщиной, мало. Надо почувствовать себя женщиной! Надо хотеть нравиться мужчинам. Надо кокетничать...

И курсанты приучались ощущать себя женщинами.

Как до того беременными слонихами.

– Ой, у меня стрелка на колготках! Какой ужас!..

– Теперь вы моряки. Расставьте ноги шире, перенесите вес на правую ногу, на левую, и так вразвалочку, вразвалочку...

– Теперь надевайте вот это.

И им выдавали малиновые, с отливом, пиджаки, которые сидели, как кавалерийские седла на дойных коровах, и выводили на плац, где стоял новенький «шестисотый» «Мерседес».

– Это «Мерседес» шестисотой модели, – объясняли им. – По-простому – «мере». Или «телега». Короче, такая крутая тачка, широкая, совсем черная, с десятикиловаттной стереомузыкой, кондишеном и типа всякими наворотами, чтобы было удобно ездить на стрелки и оттягиваться с телухой.

Курсанты ошарашенно смотрели на инструктора.

– К «мерсу» положены аксессуары – ну там голда или цепак на полкило, мобила «Моторола», децел на сто строк и ствол двенадцатого калибра. А если без «ствола» и «мерса», то, значит, ты голимый лох и твое место у параши. Понятно? Сегодня без знания этого сленга вас не пустят ни в одно приличное общество.

– А кто тогда мы? – показали курсанты на малиновые пиджаки.

– Вы, в натуре, братаны, корефаны или брателло, короче, такие крутые пацаны, у которых все путем, потому что они ездят на «шестисотых» тачках, в прикиде от Версаче, имеют телку и навороченную хату, ведут себя по понятиям и разведут любого на одних мизинцах. А теперь – пройдитесь. Курсанты пошли малиново-золотистым строем, дружно отблескивая голдами и отбивая дробь об асфальт плаца лакированными туфлями.

– Нет, нет. «Новые русские» ходят не так. «Новые русские» ходят от живота. Вот так, выбрасывая ногу чуть с вывертом. А главное, лицо, не такое у них лицо, совсем другое у них лицо.

И не надо хлопать дверцами машины. Они не хлопают дверцами машины, потому что не открывают их. Им – открывают.

Повторите еще раз.

И еще раз.

И еще...

Трудно это – стать другим человеком. Стать тем, кем никогда не был.

* * *

– Священники так не говорят.

– Грузины так не пьют...

– Ненцы так не едят...

– Работяги сморкаются по-другому...

– Дирижеры так не садятся, они отбрасывают фалды фрака...

* * *

И снова прикладная психология.

– Чтобы войти человеку в доверие, надо...

И предмет «Карманные кражи».

– Резать карманы лучше половинкой бритвенного лезвия... Подойдите к манекену и попробуйте вырезать левый внутренний карман.

Нет, не так. Вы держите лезвие слишком прямо и зло дерете ткань. Измените угол...

Еще...

Еще...

– Это станина, это суппорт, это «бабка», – объяснял инструктор устройство токарного станка. – Встаете здесь, берете деталь, вставляете сюда, зажимаете резец...

Повторите.

– Разве мы будем токарями?

– И еще фрезеровщиками, сварщиками, наладчиками... Вы должны иметь представление о профессиях, которые будете использовать в своих легендах. Вы должны быть убедительными. Включайте станок...

– Покажите, как вы будете уходить от слежки. Нет! Это слишком явно. Вы не должны показывать, что обнаружили наблюдение. Подумайте, как аргументировать изменение своего поведения...

– Взрывчатку можно изготовить из следующих купленных в аптеке без рецепта веществ, смешанных в пропорции...

– Нож должен лежать справа, вилка слева, тарелка посередине. Перекладывать приборы без необходимости не следует.

Равно как чавкать за столом!.. Наряд вне очереди!

И облизывать пальцы, когда рядом лежат салфетки... Два наряда вне очереди!

И уж тем более ковыряться вилкой в зубах... Три наряда...

На практические занятия курсантов вывозили в город. Машина притормаживала возле остановок, старшина коротко инструктировал личный состав:

– Сейчас двенадцать. Ровно через три часа, то есть в пятнадцать ноль-ноль, вы должны быть здесь и должны иметь по пять штук на рыло. Где вы их возьмете – меня не касается. Это ваши проблемы. Если вас поймают – это тоже ваши проблемы. Пойдете под следствие и в тюрьму. Мы вас отмазывать не станем – не надейтесь. Если что – сообщим следствию, что вы самовольно покинули часть, и дадим положительную характеристику. Получите года три-четыре.

Но не дай вам бог ляпнуть, чем вы здесь занимались!

Тогда все! Тогда вам мало не покажется!

Задача ясна? Тогда время пошло!

Курсанты разбегались кто куда. Пристраивались к очередям, толкались в транспорте, заходили в банки. Через три часа они подсчитывали улов.

– Шесть тысяч...

– Где работал?

– В железнодорожных кассах.

– У тебя?

– Три.

– Почему так мало?

– Меня заметили. Пришлось отрываться.

– Плохо, что заметили. Неуд.

– У тебя?

– Пять тысяч долларов.

– Долларов?!

– Так вы же не сказали, пять тысяч чего... «Зачем нам уметь резать карманы? – не раз удивлялись курсанты. – Кого из нас готовят?» И однажды узнали.

– Вы, конечно, хотите знать, кем вы будете после окончания учебки? – спросил их незнакомый человек в штатском. – Отвечаю. Будете профессиональными подпольщиками. Законсервированными на случай будущей войны. Есть такая воинская специальность. Очень редкая специальность. Почетная специальность.

При объявлении военного положения вы должны в течение трех часов явиться в ближайший военкомат и предъявить свое мобилизационное удостоверение или назвать номер своей части. В случае, если вы окажетесь на территории, занятой противником, вам следует задействовать резервные каналы связи либо начинать действовать самостоятельно – собирать разведывательную информацию, внедряться в оккупационную администрацию и на режимные объекты, организовывать диверсии на транспортных коммуникациях и в воинских частях, формировать подпольные группы.

Вам придется воевать в одиночку. Умирать в одиночку. И побеждать в одиночку.

Скоро у вас будут выпускные экзамены. Максимально приближенные к реальным боевым условиям. Вы будете выброшены «за линию фронта», для выполнения специального задания. Кто его завалит – пойдет дослуживать в части, кто справится – может считать себя свободным.

Свободным до будущей войны...

«Скоро» наступило на следующий день. Курсантов по одному вызывали в канцелярию, где ставили экзаменационную задачу.

– Вам надлежит, разработав легенду прикрытия и обеспечившись документами, прибыть в город Серов, где легализоваться и устроиться на режимный завод П/Я 2716 с целью сбора сведений о характере выпускаемых изделий и подготовки диверсионных актов.

Вопросы есть?

– Никак нет!

– Тогда – кру-гом! И шагом марш в каптерку.

Каптеркой заведовал преклонных лет старшина.

– Что там у тебя?

Курсант протянул выданную ему накладную.

– Та-ак... Давай раздевайся.

– Как раздеваться?

– Совсем раздевайся. Догола!

Курсант стянул с себя рубаху, штаны и белье. И остался стоять в чем его родила мама.

– Так, что там у тебя?.. Ага...

Старшина ушел куда-то за стеллажи и вернулся с цветными плавками, махровым полотенцем, красными резиновыми тапочками и маской для подводного плавания.

– На, получи и распишись.

– И это все?

Старшина еще раз посмотрел в накладную.

– Все. Все, что положено.

– Куда же я с этим?

– А это меня не касается. Следующий.

На выходе курсанта ждал инструктор. Он протянул ему меховые унты и штаны, набросил на плечи шинель и сопроводил в машину.

– На аэродром.

Машина выехала на бетонку, где стоял «МИГ-спарка».

– Пассажир! – крикнул сопровождающий. Пилот махнул куда-то назад.

Курсанта подняли на крыло, посадили в заднюю кабину, натянули на голову шлем.

– Седьмой просит взлет.

– Седьмому взлет разрешаю.

Взвыли турбины, «МИГ», клюнув носом, тронулся с места и, набирая скорость, побежал по взлетной полосе.

– Как ты там?

– Нормально.

Через полтора часа Седьмой запросил посадку.

– Посадку разрешаю.

К замершему в конце полосы «МИГу» подкатил медицинский, с военными номерами, «уазик».

– Где пассажир?

Курсанта выдернули из кабины и повели к машине.

– Поехали.

На окнах были шторки, и видно ничего не было. Но был слышен шум какого-то города.

– Стой. Мы прибыли. Выходи.

Курсант дернулся к двери.

– Эй, погоди, а шинель!

С него сняли шинель, штаны, унты.

– Теперь иди.

Дверца открылась, и его толкнули вперед. В глаза ударило яркое, слепящее солнце, шипели накатывающие на берег морские волны, скрипела под ногами галька, неясно шумела людская толпа. Впереди был пляж с навесами, лежаками, киосками с пепси и сотнями полуголых, дочерна загоревших людей.

– Граждане, ну не заплывайте за буйки, утопнете же! – предупреждал скучный мегафонный голос со спасательной вышки.

– Боря, Боренька, осторожно, вода холодная, – истошно кричала какая-то женщина.

И все кричали, говорили, смеялись... Это был юг.

Был курорт. И он – в плавках, шлепках, с полотенцем и маской для подводного плавания. И крутись как хочешь.

Курсант шарахнулся назад, к машине. Дверца была открыта.

– Что, место не нравится? – участливо спросили его. – Тогда проехали дальше. Там дальше нудистский пляж. Хочешь?

Курсант быстро-быстро замотал головой.

– Можно что-нибудь из одежды?

– Если только унты.

Дверца захлопнулась.

Мимо пробежали две симпатичные девушки в открытых купальниках и, оглянувшись на стоящего столбом парня с маской, захихикали.

Нет, стоять так нельзя. Надо идти... ну хотя бы купаться. Он добежал до моря и с удовольствием бухнулся в воду. Там, где два часа назад был он, лето еще только начиналось.

Ай спасибо командирам, удружили! Купался он долго, потому что присматривался к пляжу. К одежде отдыхающих. Одежда нужна была до зареза. Не ходить же по городу в плавках и маске.

Вон тот парень... Кажется, он его роста и комплекции. Парень лежал на топчане на животе и дремал, разомлев на солнышке. Когда к нему подкрался такой же, как он, с маской на лице, молодой человек, на него никто не обратил внимания. Молодой человек сел на гальку, и гримасничая сквозь стекло и подмигивая окружающим, пощекотал своему приятелю пятку. Тот дернулся, но не проснулся. Молодой человек тихо засмеялся и поднес палец к губам и потянулся за одеждой спящего.

Он предлагал всем, вместе с ним, от души повеселиться. Молодой человек собрал одежду, поднял туфли и, крадучись, на носках, отчаянно гримасничая и делая вид, что еле сдерживает смех, пошел прочь.

Его видели все, но его никто не остановил. Ему подмигивали, ему улыбались и показывали большой палец, потому что были уверены, что он так шутит.

А он не шутил. Он – воровал.

Одежда была впору. В кармане нашелся кошелек с мелочью.

Он быстро ушел с пляжа. Ушел уже в одежде. В ближайших авиакассах он встал в очередь.

– Не толкайтесь! – попросил он.

– А никто и не толкается, – удивились стоящие сзади.

– Да не толкайтесь же! – возмутился он еще раз. И навалился на стоящего впереди мужчину, одновременно засунув ему в боковой карман брюк пальцы. Кошелек был кожаный и был толстый. Такой легко не вытянуть.

Он с силой наступил мужчине на ногу.

– Да вы что! – взвился тот.

Теперь у него можно было незаметно не то что кошелек вытащить, штаны снять.

– Извините! Это меня толкают. Ну что вы все толкаетесь! Замучили совсем! Я лучше завтра приду.

Уронил кошелек в пакет и пошел вон из очереди.

– Озверели совсем, толкаются и толкаются!.. Теперь деньги были, но нужен был еще паспорт.

Он долго ходил по городу, подыскивая подходящие лица.

Вот этот, в очках... Правда, нос... Нет, не подходит. Или вон тот...

Это только кажется, что все люди разные, на самом деле у каждого человека есть «двойники» с похожим овалом щек, абрисом лба, разрезом глаз... Остальное нетрудно дорисовать деталями. Особенно ему. С его усредненным, невыразительным, какие и выбирали в учебку, лицом.