Текст книги "Единая Россия – партия русской политической культуры"

Неизбежность миссии

ИМЕННО ТАК: мировая роль – это внутриполитическая потребность, являющаяся необходимым условием стабильности русского государства. Анекдотические «догоним и перегоним» и «борьба за мир во всем мире» – конвульсивные попытки коммунистического режима бороться с утратой мировой роли, нужной не как таковой, а для банального самосохранения. Страх провинциализации России, ее превращения во второстепенное образование – главная претензия интеллектуальной и духовной элиты к любой российской власти. Неспособность политического режима справиться с этой задачей становится приговором – даже если с остальными показателями все более-менее в порядке. Хуже жить, но не быть провинцией – тоже часть политического инстинкта. Одна из причин краха либералов: против лозунга «жить, как в Европе» никто не возражал, но как при этом не стать Португалией или Люксембургом – они нации не объяснили.

Эти русские амбиции, часто неоправданные – то, за что нас ненавидят и любят одновременно. В судорожных, порой истеричных завываниях мировой прессы о наступлении русского авторитаризма часто слышится запрос на еще большую жесткость, которая ожидается ими как само собой разумеющаяся. Напротив, ее отсутствие порождает недоумение: где же русские? Этот же вопрос, только уже изнутри, задается власти самой нацией: где же мы? Промедление с ответом часто смерти подобно.

Было бы лукавством говорить, что у сегодняшней российской власти нет этой проблемы. Но ее формула сложнее, чем простое присутствие в мировой политике. Присутствия вроде бы немало – Совбез ООН, Совет Европы, «большая восьмерка», трубопроводы, энергетическая империя… Но присутствие само по себе еще не означает миссии. И это уже сегодня стало политической проблемой как вне, так и внутри России. Что движет политикой Кремля, кроме экономических интересов крупнейших российских корпораций? Казалось бы, этот вопрос должен звучать только извне, но сегодня он все больше становится предметом и внутрироссийской полической повестки. А значит, поиск ответа на него – одна из важнейших текущих задач партии «Единая Россия».

Личное лидерство

ОЛИЦЕТВОРЕННОСТЬ ПОЛИТИКИ – неотъемлемая часть русской политической традиции. Принцип целостности власти понимается через идею единовластия, понимаемого персонально. Сильное государство расшифровывается через персонификацию, то есть через фигуру лидера. Россия – место постоянного, неубиваемого спроса на сильных лидеров.

Но персонализация касается не только первого лица государства. Она касается любого первого лица в любом из русских социальных организмов, начиная с коллектива в несколько человек.

Это тоже большая проблема, но одновременно и преимущество русской политической традиции. Вопрос «кто?» у нас всегда предшествует вопросу «что?». «Кто лидер?» – главный русский вопрос о любой организации. Партии часто конкурируют не программами (которые пишутся больше для проформы), а лицами и биографиями.

Но политика не может держаться на одних личностях, и в особенности партийная политика. Партия – это система, аппарат, кадры, взаимозаменяемость. В этом противоречии – механизм кризиса российской партийной системы в 90-х. Ярких, всероссийски известных политиков было в Москве несколько десятков, но все они возглавляли диванные партии, реальная численность которых не превышала сотни-другой человек.

«Единая Россия» состоялась как партия поддержки Президента Путина, она объявила его своим лидером. Но Путин – лидер всей страны; являясь «партийным брендом» ЕР, он при этом не имеет с партией прямой административной связи. Тот же механизм часто воспроизводится на региональных выборах, когда партийные списки ЕР возглавляют губернаторы или мэры, которые заведомо не пойдут в депутаты. В этом смысле перед партией стоит долгосрочная задача стать школой политического лидерства – таким образом, чтобы порождать новых лидеров из собственной партийной среды и на региональном, и на общефедеральном уровне.

Общее согласие

СИЛЬНУЮ РОЛЬ ЛИДЕРА в России политические комментаторы часто путают с авторитаризмом. Это заблуждение, основанное на недостаточном знании русской политической традиции, которая выработала несколько мощных политических механизмов, уравновешивающих сильного лидера и не дающих системе скатиться в авторитаризм.

Главный противовес лидеру в России – это институт советов. Политический строй, господствовавший с 1917 по 1991 год, вовсе не случайно называется гораздо чаще советским, нежели коммунистическим. Но советы – это не изобретение большевизма или ХХ века. Ограничение на основополагающие решения, которые нельзя принимать, «не посоветовавшись с землей», выработано еще в доимперской России. Те или иные институциональные формы «советования» – начиная от Боярской думы и заканчивая Государственным советом имперской России – существовали в русской системе всегда, безотносительно к истории партий и парламентаризма.

Основная идея советов – нельзя принимать решения, ущемляющие права какой-либо значимой группы, даже если эти решения поддерживает большинство. Необходимо общее согласие, а не простая победа одной «партии» над другой по факту численного перевеса. Это породило нашу склонность к консенсусной демократии. То есть такой, где решение считается легитимным лишь в том случае, если за него проголосовали все (то есть нет сколько-нибудь заметных групп недовольных или несогласных).

Единогласные голосования, за которые так часто критикуют в том числе и партию «Единая Россия», – это вовсе не свидетельство отсутствия политической борьбы. Это именно проявление консенсусной традиции – когда основная борьба идет не в процессе голосования, а на этапе выработки самой формулы решения. Если формула решения оказывается неприемлемой для какой-либо большой группы, решение попросту не принимается, откладывается до лучших времен. Но поскольку издержки от непринятия решений в итоге, как правило, больше, чем от принятия даже таких, с которыми кто-то и несогласен, консенсусный механизм все же срабатывает – имея фактически скрытое право вето почти на любое решение, люди предпочитают без крайней нужды им не пользоваться. То есть стремятся в каждом случае максимально добиваться общего согласия.

Консенсусная демократия – это на самом деле очень узкий коридор возможностей для политического лидера. Будучи, казалось бы, внешне всесильным, на самом деле он всегда имеет крайне ограниченный набор возможностей. Яркий тому пример был дан президентством В.В. Путина: формально имея полную политическую возможность изменять Конституцию России (большинство в парламенте, уверенная поддержка населения и т. д.), он тем не менее ни разу не сделал движений в этом направлении. Поскольку для того, чтобы такие изменения были признаны большинством в качестве легитимных, нужно, чтобы во всем российском обществе сложился устойчивый консенсус по поводу их необходимости. Иначе, какая бы ни была поддержка своего большинства, неизбежен политический кризис.

Успешный политик в России – не тот, кто всякий раз продавливает ключевые решения простым большинством, а тот, кому удается добиться общего согласия. Упоминавшееся здесь Послание Президента Путина Федеральному Собранию от 2006 года – яркий тому пример. Сегодня все оппозиционные думские партии спорят друг с другом о том, чью из них программу озвучил Президент – и КПРФ, и «Родина», и ЛДПР настаивают каждая на своем изначальном авторстве.

При этом количество участников дискуссии о том, что именно является формулой такого согласия, русская политическая традиция почти никогда не ограничивает. Политика воспринимается как

...

конец ознакомительного фрагмента