Текст книги "Белое движение. Исторические портреты (сборник)"

Торжественно чествовал Дутова Оренбург, освобожденный от большевиков 3 июля отрядами повстанцев под командованием войсковых старшин Д. М. Красноярцева и Н. П. Карнаухова. Войсковое правительство с Атаманом вступило в город 7 июля. Архиепископом Оренбургским Мефодием (Герасимовым) был отслужен торжественный молебен, после которого состоялся прием депутаций и военный парад, а уже на следующий день Дутов выехал на фронт.

Дату вступления партизанского отряда Оренбургского Казачьего Войска в Оренбург следует считать датой окончания Тургайского похода. Его значение для антибольшевицкого движения в Оренбургском Казачьем Войске трудно переоценить. Казаки, уйдя в Тургайские степи, сумели сохранить как войсковое управление в лице Атамана и правительства, так и ядро идейных бойцов, вокруг которого позднее происходило объединение для дальнейшей борьбы с большевиками.

* * *

Освобождение территории Войска от большевиков шло с двух сторон: на юге оно осуществлялось повстанческими отрядами самих Оренбуржцев, а на севере – соединенными силами казаков и чехословацких частей, причем на севере Оренбуржцы действовали в составе Сибирской Армии и в подчинении Временному Сибирскому Правительству. Щекотливость положения Дутова заключалась в том, что Войсковая территория оказалась разделена между самарским Комитетом членов Учредительного Собрания (Комучем) и Временным Сибирским Правительством (Челябинский и Троицкий уезды Оренбургской губернии). Сразу по возвращении в Войско Дутов признал Комуч и как депутат Учредительного Собрания вошел в его состав, а 13 июля выехал в Самару. Оттуда Атаман вернулся в новой должности главноуполномоченного Комуча на территории Оренбургского Казачьего Войска, Оренбургской губернии и Тургайской области.

Вскоре по возвращении из Самары Дутов едет в Омск – устанавливать контакты с сибирскими политическими деятелями. Эту поездку не следует считать проявлением двойной игры Дутова: Атаман придерживался своей собственной политической линии, присматривался и приспосабливался к тем политическим силам, которые его окружали, стремясь добиться максимальных выгод для своего Войска. Временное Сибирское Правительство было значительно правее социалистического Комуча, и в такой обстановке визит Дутова в Сибирь рассматривался эсерами едва ли не как предательство интересов Комуча.

25 июля 1918 года Дутов был произведен Комучем в генерал-майоры, но ##ПОХОЖЕ, ЧТО УЖЕ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ РУКОВОДИТЕЛИ КОМИТЕТА ОБ ЭТОМ ПОЖАЛЕЛИ. ПОСЛЕ ПРИБЫТИЯ В ОМСК 26 ИЮЛЯ АТАМАН НА ЗАСЕДАНИИ СОВЕТА МИНИСТРОВ РАССКАЗАЛ О ПОЛОЖЕНИИ НА ЮЖНОМ УРАЛЕ. МИНИСТР СНАБЖЕНИЯ ВРЕМЕННОГО СИБИРСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА И. И. СЕРЕБРЕННИКОВ ВПОСЛЕДСТВИИ ВСПОМИНАЛ ОБ ЭТОМ: «Я С ИНТЕРЕСОМ ПРИГЛЯДЫВАЛСЯ К АТАМАНУ ДУТОВУ… КОРЕНАСТАЯ, ДОВОЛЬНО ВЫСОКАЯ ФИГУРА[126]126
  Большинство очевидцев все же считало Дутова низкорослым. – А. Г.


[Закрыть], КОРОТКО ОСТРИЖЕННЫЕ ВОЛОСЫ, ЖИВОЕ, ПОКРЫТОЕ ЗАГАРОМ ЛИЦО С ВЫРАЗИТЕЛЬНЫМИ И УМНЫМИ ГЛАЗАМИ – ТАКОВ БЫЛ ВНЕШНИЙ ОБЛИК АТАМАНА ПРИ ПЕРВОМ МОЕМ ЗНАКОМСТВЕ С НИМ. ОБЩЕЕ СИМПАТИЧНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ ДОПОЛНЯЛИ УВЕРЕННОСТЬ ЖЕСТОВ И ДВИЖЕНИЙ И СПОКОЙНАЯ ТВЕРДОСТЬ ГОЛОСА, НИКАКОЙ АФФЕКТИРОВАННОСТИ И ИЗЛИШНЕЙ ЭКЗАЛЬТАЦИИ. ДОКЛАД ЕГО ЛИЛСЯ ГЛАДКО, РОВНО, ОБЛИЧАЯ В АТАМАНЕ УЖЕ ИЗВЕСТНЫЙ НАВЫК К ОРАТОРСКИМ ВЫСТУПЛЕНИЯМ И УБЕДИТЕЛЬНОЕ КРАСНОРЕЧИЕ… НАДОБНО ЗАМЕТИТЬ, ЧТО АТАМАН ДУТОВ БЫЛ В ПРЕДЫДУЩЕМ ГОДУ ИЗБРАН В ЧЛЕНЫ УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ ОТ ОРЕНБУРГСКОЙ ГУБЕРНИИ И, В КАЧЕСТВЕ ТАКОВОГО, ВХОДИЛ В ТАК НАЗЫВАЕМЫЙ КОМИТЕТ ЧЛЕНОВ УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ (КОМУЧ), НАХОДИВШИЙСЯ В САМАРЕ И ЯВЛЯВШИЙСЯ, НАРАВНЕ С ОРЕНБУРГОМ И ОМСКОМ, ЦЕНТРОМ АНТИБОЛЬШЕВИЦКОЙ БОРЬБЫ. КАК ИЗВЕСТНО, КОМУЧ НЕ ОСОБЕННО ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНО ОТНОСИЛСЯ К ВРЕМЕННОМУ СИБИРСКОМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ И ЕГО ДЕЯТЕЛЯМ. ИЗ ДОКЛАДА А. И. ДУТОВА ВЫЯСНИЛОСЬ, ОДНАКО, ЧТО ОН ЛИЧНО И ВОЗГЛАВЛЯЕМОЕ ИМ ВОЙСКОВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО ОРЕНБУРГСКОГО КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА БЛАГОЖЕЛАТЕЛЬНО НАСТРОЕНЫ ПО ОТНОШЕНИЮ К СИБИРЯКАМ В ОМСКЕ… АТАМАН НЕДОЛГО ПРОБЫЛ В ОМСКЕ И ВЕРНУЛСЯ В СВОИ РОДНЫЕ ПРЕДЕЛЫ».###

##ВИЗИТ ДУТОВА В ОМСК ВЫЗВАЛ КРАЙНЕ НЕГАТИВНУЮ РЕАКЦИЮ В САМАРЕ. ПРЕДСТАВИТЕЛИ КОМУЧА, ВЕРОЯТНО, ИМЕЛИ ВОЗМОЖНОСТЬ ОЗНАКОМИТЬСЯ С ИНТЕРВЬЮ, КОТОРОЕ ДУТОВ ДАЛ В ОМСКЕ: КОМУЧ, ПО СЛОВАМ ДУТОВА, «ОРГАНИЗАЦИЯ ЧИСТО СЛУЧАЙНАЯ, СОЗДАННАЯ СИЛОЙ САМИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ, ЗНАЧЕНИЕ ЕЕ ПОКА ВРЕМЕННОЕ И МЕСТНОЕ. В ПОЛИТИЧЕСКОМ СМЫСЛЕ КОМИТЕТ ОДНОРОДЕН: В НЕМ 14 СОЦИАЛИСТОВ-РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ И ОДИН КОНТРРЕВОЛЮЦИОНЕР ДУТОВ, ПРИБАВИЛ АТАМАН, УЛЫБАЯСЬ. СВОИ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ АТАМАН ОПРЕДЕЛИЛ ТАК: Я ЛЮБЛЮ РОССИЮ, В ЧАСТНОСТИ СВОЙ ОРЕНБУРГСКИЙ КРАЙ, В ЭТОМ ВСЯ МОЯ ПЛАТФОРМА. К АВТОНОМИИ ОБЛАСТЕЙ ОТНОШУСЬ ПОЛОЖИТЕЛЬНО, И САМ Я БОЛЬШОЙ ОБЛАСТНИК. ПАРТИЙНОЙ БОРЬБЫ НЕ ПРИЗНАВАЛ И### не признаю. Если бы большевики и анархисты нашли действительный путь спасения и возрождения России, я был бы в их рядах. Мне дорога Россия, и патриоты, какой бы партии они ни принадлежали, меня поймут, равно как и я их. Но должен сказать прямо: я сторонник порядка, дисциплины, твердой власти, а в такое время, как теперь, когда на карту ставится существование целого огромного государства, я не остановлюсь и пред расстрелами. Эти расстрелы не месть, а лишь крайнее средство воздействия, и тут для меня все равны, большевики и не большевики, солдаты и офицеры, свои и чужие. Недавно по моему приказу было расстреляно двести наших казаков за отказ выступить активно против большевиков. Расстрелял я и одного из своих офицеров за неисполнение приказа. Это очень тяжело, но в создавшихся условиях неизбежно.

– Состоите ли Вы, атаман, в контакте с генералом Красновым, действующим на Дону?

– Нет, и вообще ни с кем в контакте не состою, предпочитаю действовать самостоятельно и на свою ответственность. Что касается генерала Краснова, то Донская Ориентация[127]127
  Так в первоисточнике. – А. Г.


[Закрыть] мне пока не нравится, она как будто немного германская… Сейчас, впрочем, точных сведений не имеется, посмотрим, что будет дальше. На вопрос о том, в каком виде рисуется атаману Дутову конструкция будущей Всероссийской власти, он ответил:

– Правительство должно быть деловое, персональное, составленное из людей с именами, которые имели бы вес, значение и силу.

– Допускаете ли Вы существование в России военной диктатуры?

– Нет. Военная диктатура не целесообразна, не желательна и думаю, что ее быть не может».

Позиция Дутова представляется весьма противоречивой: с одной стороны, он сторонник твердой власти, а с другой – противник диктатуры; областник и в то же время государственник. Либо Дутов пытался таким образом замаскировать свои истинные политические пристрастия, либо, что более вероятно, все еще очень слабо разбирался в политике. Небезынтересно, что применительно к этому периоду лидер кадетской партии П. Н. Милюков записал в своем дневнике: «Среди казаков – ни одной сильной фигуры. Дутов почил на лаврах; несмотря на мои усилия вытянуть его к более широкой работе, – не удалось».

Вслед за Дутовым в Омск прибыл товарищ председателя Комуча И. М. Брушвит. По возвращении в Самару он 9 августа выступил на заседании Комитета со следующим докладом: «Дутов первое время вел себя довольно скромно. Но впоследствии он заявил: в Самаре нет ничего серьезного. Войско возглавлено совдепами. По этим соображениям им выделена активная часть казачества для ликвидации Самарского Комитета. Он просит включения казачества в Сибирскую Республику. Доклад Дутова был встречен неблагоприятно. Тем не менее, он имел несколько конфиденциальных бесед с Гришиным-Алмазовым».

Август – сентябрь 1918 года характеризовался попытками Оренбуржцев взять Орск – последний неподконтрольный белым центр на территории Войска. С переменным успехом шли бои и на Ташкентском фронте. По взятии Орска Дутов планировал развить наступление на Актюбинск и ликвидировать весь южный фронт. Однако последнее могло быть достигнуто лишь в случае полного освобождения от красных всего Туркестана, для чего, учитывая колоссальную площадь этого региона, были необходимы весьма значительные силы. Такая задача была для Оренбуржцев непосильной, а на какую-либо стороннюю помощь рассчитывать не приходилось. Вопрос со взятием Орска затянулся до самого конца сентября 1918 года, а уже в начале октября в связи с неудачами Комуча в Поволжьи на севере образовался Бузулукский фронт, ставший главным для Оренбуржцев.

По политическим пристрастиям лета 1918 года Дутова можно отнести к либеральному лагерю. Лишь 12 августа Дутов на фоне развивавшегося конфликта с Комучем пошел на беспрецедентный шаг – автономизацию территории Войска. Автономизация делала Дутова более независимым в конфликте. Тем не менее, зависимость от Самары в отношении боеприпасов и продовольствия не позволяла Атаману полностью порвать с Комучем.

На основе доклада Брушвита, видимо, уже 13 августа в Оренбург из Самары была отправлена телеграмма о лишении Дутова всех полномочий Комуча и командирован член Комуча В. В. Подвицкий с целью подчинить непокорный регион самарскому правительству. «Эти действия Комитета, – писал Дутов, – носят явно оскорбительный, вызывающий характер, и, тем не менее, не приходится ставить остро вопроса, ибо как раз в это время большевики перешли в наступление, и опять потребовались патроны и снаряды». Положение Дутова было очень непрочным и в самом Войске, где стала формироваться оппозиция, наиболее ярко проявившая себя во второй половине 1918 года.

По мнению одного из современников, для Дутова участники Тургайского похода были своими людьми; в дальнейшем именно они, представлявшие собой и до похода элиту офицерского корпуса Оренбургского Войска, оказались во главе антибольшевицкого движения в регионе. Дутову повезло – руководителями казаков-повстанцев были, в большинстве своем, безвестные обер-офицеры, которые не могли соперничать с заслуженными штаб-офицерами– «тургайцами» с академическим образованием. В то же время в отсутствие Дутова в рядах повстанцев успела сложиться своя элита, не желавшая терять власть с возвращением «отсидевшегося» в Тургае Атамана. Самим ходом событий весны – лета 1918 года были заложены предпосылки раскола внутри антибольшевицкого лагеря в Оренбургском Войске.

В сентябре в ходе работы 3-го Чрезвычайного Войскового Круга имели место противоречия между одним из лидеров повстанцев, Атаманом 1-го военного округа полковником К. Л. Каргиным, избранным в период нахождения Дутова в Тургайском походе временно исполняющим должность Войскового Атамана, и сторонниками Дутова; впоследствии Каргин активно участвовал в подготовке заговора против Дутова.

Одним из наиболее ярких примеров оппозиционных настроений была деятельность есаула Ф. А. Богданова, 2 июля первым вступившего в освобожденный Оренбург, а теперь не побоявшегося открыто выступить против войсковой администрации. Уже 17 июля в органе оренбургской организации РСДРП (меньшевиков), газете «Рабочее Утро», он и два его сослуживца написали: «Нас не знают, нас не оценили, нас забыли, но напрасно: потомки оценят нашу работу, о нашем страдании и скитании знают многие наши боевые соратники… Получившие овации при торжественной встрече не набрались мужества указать фамилии истинных героев, а фигурируют фамилии, которые абсолютно не участвовали во взятии города Оренбурга и не принимали никакого участия в свержении советской власти…» В открытом письме, опубликованном в той же газете, Богданов утверждал: «Я – воин, но за политикою зорко слежу, когда есть возможность, и всегда правильно оценивал создавшуюся политическую обстановку. В том и беда, что я не вижу в наших володеях[128]128
  Так в первоисточнике. Имеется в виду Дутов. – А. Г.


[Закрыть] сильных политиков… Вы пишете, что мы дрались под лозунгом: “Вся власть Учредительному Собранию и за восстановление Войскового Правительства”. Я Вам скажу от чистого казачьего сердца: “За Учредительное Собрание”, это верно, но за восстановление старого Войскового Правительства, да еще скажите – за Атамана Дутова, – нет, за это бороться я казаков не призывал. Да я и не знал даже, что еще где-то существует Войсковое Правительство. 29 апреля 1918 года по взятии стан[ции] Донгуз я лично послал делегата разыскивать Атамана Дутова с просьбою о помощи, но помощь эта пришла 20 июня в станицу Ильинскую, когда я с полком уже был в Оренбурге; так помощи в нужный момент и не дождался, а она была бы очень нужна». Публикации Богданова внесли определенный раскол в войско и способствовали охлаждению между Комучем и Дутовым.

3 октября на заседании Круга был поднят вопрос о деятельности Богданова. Председатель военной комиссии Круга полковник Л. Н. Доможиров сделал доклад о поведении есаула, причем было принято решение дело передать в Войсковое правительство. Богданов обвинялся в том, что: «1) он не исполнил приказания командующего фронтом генерала Красноярцева, 2) также не исполнил приказания Войскового Атамана генерала Дутова, 3) выступил в газете “Рабочее Утро” со статьей, оскорбляющей офицеров и Войсковое Правительство, 4) самовольно наименовал командуемый им полк “4 левобережным полком Архипа Богданова”[129]129
  В документе ошибка, на самом деле – Филиппа Архиповича Богданова. – А. Г.


[Закрыть] и 5) представил самого себя к производству в чин полковника за подвиги, которые произведенным подробным дознанием не подтвердились». Богданов пытался оправдываться и доказывать свою невиновность по всем пунктам обвинения за исключением третьего. Думается, оппозиция Богданова не случайность, а лишь наиболее яркое проявление внутреннего раскола в руководстве Оренбургского казачества. В начале 1919 года, после потери Оренбурга и территории 1-го военного округа, позиции бывших повстанцев, происходивших в основном из этого округа, серьезно ослабли.

С целью как можно скорее ликвидировать партизанщину, а заодно и ослабить оппозицию бывших повстанцев, Дутов предпринимает удачную попытку унификации существующих казачьих частей с целью создания в перспективе собственной казачьей армии, на которую можно было бы всецело положиться.

Сохранилось расписание ежедневной работы Александра Ильича. Его рабочий день начинался в 8 утра и продолжался не менее двенадцати часов практически без перерыва. Дутов был доступен для простых людей – любой мог придти к Атаману со своими вопросами или проблемами. В то же время автор многих недоброжелательных оценок деятельности Дутова, С. А. Щепихин, отмечал, что «к этому времени относится и переход Дутова к сибаритизму: вагон-салон (бывший Столыпина), отдельный поезд, охрана, конвой, повар и метрессы. Так это завелось с Самары и сопровождало Дутова до смерти…»

* * *

А. И. Дутов принял участие в работе открывшегося в Уфе 8 сентября 1918 года Государственного Совещания, целью которого было создание единой власти на неподконтрольной большевикам территории. Небезынтересно, что делегацию Временного Сибирского Правительства в Уфе помимо караула Народной Армии Комуча встречал караул Оренбургских казаков – судя по всему, Дутов хотел лишний раз подчеркнуть свою приверженность политическому курсу Омска. Дутова избрали членом Совета Старейшин Совещания и председателем казачьей фракции.

Атаман выступил лишь один раз, 12 сентября, с секретным сообщением о тяжелом положении на фронте, причем подчеркнул необходимость создания единого командования и центральной власти. Впрочем, как считал генерал В. Г. Болдырев, Дутов лишь пугал обстановкой на фронте. Требования казачьих представителей сводились к следующему:

«1. На Совещании должна быть создана верховная всероссийская власть, главными задачами которой являются создание единой русской армии, восстановление внешнего фронта для доведения войны до конца и восстановление порядка внутренней и экономической жизни в стране;

2. Верховная всероссийская власть должна быть вручена трем лицам, которые для текущей работы формируют кабинет министров;

3. Власть должна формироваться не по признаку партийности, а по признакам персонального авторитета и проникновенности идеей государственности и патриотизма;

4. Верховная всероссийская власть действует в обстановке полной деловой самостоятельности, независимости и ответственности перед Всероссийским Учредительным Собранием нового созыва;

5. При решении вопросов общегосударственного значения, связанных с существованием и самостоятельностью Российского государства (вопросы войны и мира), верховная всероссийская власть должна созывать Государственное Совещание, решения которого для нее обязательны;

6. Состав Государственного Совещания определяется настоящим Совещанием;

7. Верховная всероссийская власть должна принять меры к скорейшему созыву полноправного Всероссийского Учредительного Собрания, которому должна принадлежать вся власть в стране».

Ни сам Дутов, ни другие представители Войска не подписали 23 сентября Акт об образовании всероссийской верховной власти. Председательствовавший на Совещании Н. Д. Авксентьев в этот день заявил: «Я должен довести до сведения Высокого Собрания, что здесь нет подписи представителей Оренбургского Казачьего Войска, каковые по экстренным обстоятельствам положения дел на фронте должны были отбыть ранее, не дождавшись окончания Государственного Совещания. Я полномочен заявить, что подписи свои они дадут дополнительно». Судя по всему, это обещание так и не было выполнено и все произошедшее весьма похоже на хитрый ход Дутова, стремившегося сохранить за собой свободу маневра. Если необходимость возвращения Дутова в Войско могла быть действительно продиктована оперативными соображениями, то отзыв других представителей этими соображениями объясняться никак не может.

28 сентября казаками был взят Орск. Таким образом, территория Войска была на некоторое время полностью очищена от красных. Этот успех во многом принадлежал самому Атаману Дутову, который, несмотря на сильную оппозицию, сумел удержать единоличную власть в своих руках и подчинить себе прежде независимые отряды, приведя их к традиционному виду казачьих частей. В то же время по освобождении территории Войска большинство казаков посчитало свою задачу выполненной и стремилось разойтись по станицам и заняться своим хозяйством.

За взятие Орска Дутов по решению Войскового Круга 1 октября был произведен в генерал-лейтенанты; официально производство было осуществлено «за заслуги перед Родиной и Войском», а 4 октября оно было утверждено Верховным Главнокомандующим генералом Болдыревым.

Отход белых из Поволжья превращал территорию Оренбургского Казачьего Войска в прифронтовую полосу. В Ставке было принято решение о преобразовании имевшихся в этом районе казачьих и армейских формирований в отдельную армию, получившую название Юго-Западной. Командующим армией был назначен наиболее авторитетный для казаков военный деятель – генерал-лейтенант Дутов. Юго-Западная Армия была образована 17 октября, главным образом из частей Оренбургского Казачьего Войска, впрочем, в ее состав вошли также Уральские и Астраханские казачьи части, хотя в одно время с Юго-Западной существовала и Уральская Армия. Штаб Юго-Западной Армии осуществлял лишь общее руководство операциями Уральцев. По данным на 28 декабря 1918 года, Армия насчитывала 10 892 штыка и 22 449 сабель, причем из этого числа 2 158 штыков и 631 сабля находились в резерве Верховного Главнокомандующего.

Общей задачей Армии было сдерживать наступление красных, причем на бузулукском направлении предполагалась пассивная оборона на укрепленных позициях (на самом деле их не было) до окончания формирования Оренбургской казачьей сводной дивизии, после чего, вероятно, предполагалось наступление. Уральская группа должна была обороняться на саратовском направлении и прикрывать Уральскую область, а также войти в связь с Астраханским Казачьим Войском и войсками полковника Л. Ф. Бичерахова, действовавшими на западном берегу Каспийского моря. Лишь Ташкентская группа полковника Ф. Е. Махина после перегруппировки должна была перейти в решительное наступление и взять город Актюбинск, приготовившись «к безостановочному продвижению на Ташкент». Однако боевое счастье изменило Дутову. 29 октября пал Бузулук, а со второй половины ноября красные повели наступление на Оренбург.

* * *

18 ноября к власти пришел адмирал А. В. Колчак. По некоторым данным, в качестве возможных претендентов на пост Верховного Правителя сторонники свержения Директории называли Дутова, генерала Болдырева и Атамана Семенова, в частности, за кандидатуру Дутова выступал Войсковой Атаман Сибирского Казачьего Войска генерал П. П. Иванов-Ринов.

Одним из первых военных и политических лидеров на Востоке России, уже 20 ноября, признал верховную власть Колчака Атаман Дутов, что во многом повлияло на выбор других. Были и недовольные переворотом. Сразу после омских событий в Оренбурге было получено воззвание эсеров с протестом против низложения Директории и с призывом объединиться в борьбе против Колчака. Причина обращения оппозиционеров к Дутову понятна – оренбургский Атаман и командующий войсками Юго-Западной Армии располагал в то время довольно крупными вооруженными силами и мог не только морально, но и вполне реально воздействовать на других политических деятелей. Как впоследствии отмечал его помощник генерал И. Г. Акулинин, «поддержка атаманом Дутовым той или другой стороны в те дни имела первенствующее значение». Однако, поскольку Дутов уже признал верховную власть Колчака, на его содействие эсеры рассчитывать не могли.

23 ноября 1918 года Атаман Г. М. Семенов направил премьер-министру П. В. Вологодскому, Верховному уполномоченному Директории на Дальнем Востоке генералу Д. Л. Хорвату и Атаману Дутову телеграмму, в которой указал, что в качестве кандидатур на пост Верховного Правителя приемлет только генералов Деникина, Хорвата или Дутова. Выдвижение кандидатуры Александра Ильича было инициативой самого Семенова, Дутов об этом не знал, однако такая инициатива его в какой-то степени компрометировала перед верховной властью. 1 декабря Дутов направил Семенову письмо, в котором призвал признать Колчака.

С приходом Колчака к власти социалисты предприняли ряд безуспешных попыток реванша. Одной из наиболее опасных для Белого движения можно назвать заговор против Атамана Дутова в Оренбурге, в числе организаторов которого были представители нескольких разноплановых и достаточно влиятельных политических сил: член ЦК Партии социалистов-революционеров (ПСР) В. А. Чайкин, башкирский лидер А.-З. Валидов, казахский лидер М. Чокаев, член ПСР, командующий Актюбинской группой, полковник Ф. Е. Махин и Атаман 1-го военного округа Оренбургского Войска полковник К. Л. Каргин. Захватив власть, заговорщики могли расколоть антибольшевицкий лагерь на Востоке России и тем самым привести к падению всего Восточного фронта.

Свержение Дутова для оппозиции могло стать символом скорой победы и над самим Колчаком. А.-З. Валидов, судя по его воспоминаниям, ненавидел Колчака больше, чем многие эсеры, и открыто называл его своим врагом. Противоречия резко усилились после обнародования 21 ноября приказа Верховного Правителя о ликвидации казахского и башкирского правительств и о роспуске башкиро-казахского корпуса. 22 ноября в командование корпусом вступил сам Валидов. По мнению помощника Дутова, генерала Акулинина, башкирский лидер вел постоянные переговоры по прямому проводу с членами Учредительного Собрания в Уфе. Для координации подпольной работы в Оренбург прибыл Чайкин. Валидов позднее писал о событиях тех дней: «Единственное, что можно было сделать для победы демократии – это, договорившись с верными демократической идее уральскими и оренбургскими казаками, отстранить генерала Дутова».

6 ноября и 25 ноября Валидов лично инспектировал верные ему части на фронте, где и встретился с будущими заговорщиками полковниками Махиным и Каргиным. Оба отличались левыми взглядами, причем первый был членом партии эсеров, а второй до революции некоторое время находился под негласным надзором полиции.

Таким образом, заговор стал складываться как минимум с 25 ноября. Такого же мнения придерживался и М. Чокаев, утверждавший, что «…переворот этот мог быть задуман только после прихода к власти адмирала Колчака». Однако высказывание Валидова о том, что план заговора «готовился в течение нескольких месяцев», противоречит предыдущей цитате. В этом случае начало формирования заговора можно отнести к периоду августа – сентября 1918 года – времени наиболее острого противостояния между самарским правительством и Дутовым, приход же к власти Колчака лишь усилил консолидацию левой антиколчаковской и антидутовской оппозиции.

Приказ об аресте бывших членов Комуча и их союзников был отдан адмиралом Колчаком 30 ноября. В ночь с 1 на 2 декабря заговорщики провели свое единственное совещание в Оренбурге в здании Караван-Сарая – резиденции башкирского правительства. На совещании, по воспоминаниям одного из его участников, присутствовали Валидов, Чокаев, Махин, Каргин и Чайкин, по мнению же генерала Акулинина, там были также члены башкирского правительства, местные социалистические лидеры и несколько офицеров башкирских полков. Впрочем, к последнему свидетельству следует относиться достаточно осторожно, так как Акулинин не мог в точности знать состав присутствовавших. На совещании заговорщики утвердили состав будущего объединенного правительства трех стран (Казахстан, Башкурдистан, Казачье государство). Махин должен был стать Главнокомандующим, Каргин – Войсковым Атаманом Оренбургского Казачьего Войска (вместо Дутова), Башкурдистан представлял бы Валидов, Казахстан – представитель Алаш-Орды в Оренбурге С. Кадирбаев и Чокаев (должен был получить пост министра внешних связей), Чайкину также предполагалось предоставить должность в этом правительстве. Во время совещания в Оренбурге были расквартированы четыре башкирских стрелковых полка (1-й, 2-й, 4-й и 5-й), Атаманский дивизион Оренбургского Казачьего Войска, 1-й Оренбургский казачий запасный полк, в котором обучались молодые казаки, конвойная сотня и караульная рота, а также артиллерийские и технические части. При опоре на башкирские части у заговорщиков были основания рассчитывать на победу.

Однако поручик А.-А. Велиев (Ахметгали), татарский купец из Челябинска, донес о тайном совещании коменданту Оренбурга капитану А. Заваруеву. Тот, в свою очередь, предупредил об этом Главного начальника Оренбургского Военного Округа генерала Акулинина. Сразу же были приведены в боевую готовность Атаманский дивизион и запасный полк, установлено наблюдение за Караван-Сараем и казармами башкирских частей, в распоряжение коменданта города вызваны русские офицеры, служившие в башкирских полках. В течение ночи заговорщики собирали верные части на железнодорожной станции Оренбург, находившейся в их руках. Однако, поняв, что инициатива перешла к сторонникам Дутова, Валидов в полдень 2 декабря выехал из города, захватив все имевшиеся в наличии вагоны. Попытка заговора не удалась. Дутов сумел удержать войска под своим контролем, разрушив планы социалистов.

Атаман достаточно жестко боролся не только с реальной оппозицией, но и вообще с любыми угрозами своей власти. В начале 1919 года произошел его конфликт с членом Войскового правительства полковником В. Г. Рудаковым, в котором Дутов проявил себя далеко не с лучшей стороны. С середины ноября 1918 по март 1919 года Рудаков, входивший в состав правительства и бывший специалистом по снабжению, находился в командировке в Омске, а затем на Дальнем Востоке. Еще до его возвращения Дутов на заседании Войскового правительства поднял вопрос о деятельности Рудакова. 17 февраля 1919 года Атаман выступил перед депутатами 3-го очередного Войскового Круга в Троицке с речью, в которой заявил, что Рудаков «выехал в Читу и вел с Атаманом Семеновым переговоры, не имея на это никаких полномочий. Потом он отправился во Владивосток также без разрешения. Состоя уполномоченным по продовольствию, Полковник Рудаков не сдал отчетов, а между тем денежные обороты по продовольственным операциям превышают десятки миллионов рублей и имеются данные о разных злоупотреблениях». Кроме того, Рудаков, как утверждал Александр Ильич, превысил полномочия, действуя у Семенова от имени самого Дутова, а затем не подчинился приказу последнего вернуться в Войско и самовольно уехал во Владивосток, откуда прислал телеграмму о сложении с себя полномочий члена правительства. По решению Атамана Рудаков был выведен из состава Войскового правительства, снят со всех должностей и должен был быть доставлен в Троицк для расследования и предания суду. Круг после выступления Дутова принял решение просить Колчака о немедленной высылке Рудакова в Войско.

8 марта Рудаков уже возвратился и выступил перед депутатами Войскового Круга с отчетным докладом о поездке. Ему удалось по низким ценам закупить для казаков мануфактуру и предметы первой необходимости и в феврале с большими трудностями отправить их двумя поездами из Харбина в Войско. Доход Войска должен был составить около 6 500 000 рублей. Еще в Омске удалось получить на нужды войска 21 000 000 рублей и добиться отправки в Войско свыше 2 000 000 винтовочных патронов. Рудаков опроверг обвинения Дутова и заявил, что выполнял целый ряд поручений. Поездка на Дальний Восток также не была самовольной: в ноябре 1918 года генералом Акулининым ему была дана инструкция во что бы то ни стало достать вооружения и денежных средств, хотя бы и на Дальнем Востоке, «ибо в противном случае будет крах войска». По мнению Акулинина, которое он высказал, очевидно, уже в период нахождения Рудакова в Омске, такая поездка могла бы способствовать ликвидации «семеновщины». Дал санкцию на поездку и сам Дутов. Кроме того, поехать в Читу и Владивосток Рудакова просил начальник штаба Верховного Главнокомандующего полковник Д. А. Лебедев.

Переговоры в Чите с Атаманом Семеновым Рудаков вел от себя лично, а не от имени Дутова, причем Семенов предложил направить на оренбургский фронт забайкальские казачьи части и бесплатно осуществить поставку военного имущества: 400 винтовок, 48 000 патронов, 20 000 фуфаек, 30 000 поясных ремней, 10 000 брезентовых патронташей, 10 000 котелков, 1 000 ружейных ремней, 500 кобур, 600 000 аршин мануфактуры и т. д. было отправлено в Войско. Кроме того, Семенов согласился подчиниться Дутову, а тем самым – и Колчаку. Примирение Колчака и Семенова при посредничестве Дутова заметно повышало бы авторитет оренбургского Атамана, значительно укрепляло Белый лагерь на Востоке России, а кроме того, вело к усилению оренбургского фронта за счет забайкальских частей, которые предлагал Семенов. Однако Дутов не взял на себя бремя быть посредником между Читой и Омском, хотя имел все шансы на успех. Более того, во время разговора с Рудаковым 24 декабря 1918 года по прямому проводу он в угоду политическому моменту заявил: «Помощь Семенова нам не нужна». Несмотря на отказ Дутова, товары от Семенова войско получило. Спустя неделю после этого разговора Рудаков получил от Дутова новое ответственное назначение. Таким образом, до конца 1918 года у Оренбургского Атамана не было претензий к своему помощнику, в том числе и в связи с вопросом о Семенове.