Текст книги "Колония"

Андрей Лазарчук
Колония

Я даже не пытаюсь понять этот мир. Солнце всходит и заходит. Это единственное, что мне сейчас доподлинно известно.

Специальный агент Дэйл Купер

Пролог: База ВМС Сноубридж, Аляска, 3 февраля 1995 года.

– …борт 647, я «Шерман», посадку запрещаю! Повторяю: посадку запрещаю!

– Я борт 647, освободите полосу! Освободите немедленно! На борту умирающий…

– Видимость ноль. Видимость ноль. Понимаете, видимость ноль! Снежный заряд!

– Вас понял, «Шерман». Освободите мне полосу и смените памперс. Буду садиться по приборам. Дайте ветер.

– Шесть узлов, направление юго-юго-восток.

– Понял, «Шерман». «Скорая» ждет?

– «Скорая» на подходе. Снег, 647-й. Они пробиваются. Что там у вас за умирающий?

– Расслабься, «Шерман». Меньше знаешь – крепче спишь. Как там наш пеленг, не ушли?

– Два градуса к западу. Удаление – четыре мили.

– Понял, «Шерман». Как только услышите наши винты, свистните.

– Вас сваливает к западу. Отклонение уже шесть градусов.

– Понял…

– Удаление три мили. Четыре градуса…

– Твою мать!..

– Тебя не вижу, 647-й!

– Здесь, «Шерман»! Я здесь. Нисходящий поток, чтоб ему пьяными ежиками отрыгивалось… Высота двадцать пять футов. Набираю…

– Ты появился опять. Слава Всевышнему. Удаление две сто, пеленг ноль. Так держать, парень.

– Есть так держать, капитан, сэр!

– Вольно на борту. Оправиться.

– Поздно, капитан, сэр, поздно… На базе свежие памперсы есть?

– Для вас свои поснимаем, 647-й. Удаление одна миля, отклонение одиннадцать к востоку.

– Понял, «Шерман». Пардон, перерулил…

– «Скорая» на территории аэропорта.

– Передайте им, что мы везем тяжелое переохлаждение. Без сознания, пульс девяносто, давление восемьдесят на шестьдесят пять, температура девяносто шесть.

– Полмили, 647-й. Кажется, слышу вас. Да, слышу! Повторяю: удаление полмили, высота четыреста футов, отклонение шестнадцать градусов к востоку. Полоса свободна. Включаю приводные огни.

– Вижу свет, «Шерман». Там больше никаких прожекторов быть не может?

– Только на полосе, 647-й.

– Иду на свет…

– Слышу тебя, 647-й. Удаление ноль, высота триста футов. Ветер четыре узла, переменный от юго-юго-восток до восток.

– Понял, «Шерман». Снижаюсь до ста.

– Полосу видишь, 647-й?

– Ни хрена! Сажусь как в пламя! Ты постарался с подсветкой, «Шерман», спасибо! Высота двести… сто пятьдесят… сто…

– Вижу тебя. Высота сто. Ветер девять узлов, восток.

– Понял, «Шерман». Ну, лови меня… Пятьдесят… десять… касание!

– Есть посадка!

– Давай сюда «Скорую»!

– Пошла уже, родимая…

– Ага, вижу!

* * *

– Что у вас?!

– Переохлаждение! Без сознания, пульс восемьдесят шесть, давление семьдесят на сорок пять, температура девяносто шесть.

– Взяли! На счет три! Есть!

– Довезите его, понятно! Не за тем мы тут шею подставляли…

* * *

– Пульс восемьдесят, давление семьдесят на сорок пять.

– Две единицы противошоковой смеси, коргликон один, адреналин один.

– Отчаяные эти ребята из береговой охраны…

– Да, тут по дороге – не знаешь как доедешь… Алло, приемный? Везем тяжелое общее охлаждение, готовьте горячее промывание желудка и горячую ванну…

* * *

– Не приходил в себя?

– Нет.

– На счет три: раз, два…

– Опа!

– Тяжелый…

– Ректальная температура девяносто два градуса, пульс нитевидный, семьдесят шесть, давление пятьдесят на сорок пять….

– Взять общий крови, биохимию, гематокрит…

– Пульс пропадает! Нет пульса!

– Стимулятор! Сто пятьдесят… руки убрали! Разряд!

– Нет пульса!

– Двести… Разряд!

– Нет пульса!

– Готовить набор для торакотомии, кровь первая отрицательная – три единицы… Двести пятьдесят! Разряд!

– Есть систолы… Запустилось. Так… девяносто, давление пятьдесят пять на сорок пять…

– Гематокрит семьдесят, док!

– Переделайте, не бывает. Он замерз, а не высох! Ванна готова?

– Да, доктор.

– Повезли! И горячий раствор для промывания желудка…

– Понял. Может быть, и внутривенно?..

– Сердце не справится.

– Гематокрит шестьдесят восемь. Это не ошибка!

– Ничего не понимаю… В ванну – на счет три!

– Раз… два…

– Черт!

– Острожнее…

– Кажется, он открывал глаза.

– Рефлекс Патиссона. Стволовой, кора отключена…

– Понял.

– Давление падает.

– Так и должно: расширение периферии…

– Давление пятьдесят на тридцать. Пульс сто, трепетание предсердий…

– Еще коргликон… Что там за шум?

– Мэм, вам сюда нельзя!..

– Специальный агент ФБР Скалли! А там – мой напарник!..

– Мэм…

– Пропустите меня! Немедленно! Доктор!..

– Что? В чем дело?

– Выньте его из ванны! Тепло ему сейчас смертельно опасно!

– Послушайте…

– Я знаю, о чем говорю! Я врач! Я отвечаю за свои слова! Его сейчас спасет только холод!

– У него и так переохлаждение…

– Он должен находиться в таком состоянии по крайней мере неделю. Только тогда у него появятся шансы на спасение. Какой гематокрит?

– Около семидесяти…

– Да вытаскивайте же его из этой чертовой ванны, док! Мы сейчас потеряем его! Лед, обложите его льдом! Нужно опустить температуру тела…

– Объясните…

– Некогда! Это поражение редким ретровирусом, и только такой способ наших действий инактивирует его.

– Я не встречался ни с чем подобным, и даже…

– Я встречалась. Не далее как вчера. Доктор, умоляю: сделайте, как я говорю. Только так мы сумеем спасти этого человека. Понимаете?

– Остановка сердца!!!

– Вынимайте! На стол!..

– На счет три…

– Двести… Руки убрать! Разряд!

– Есть пульс!

– Физраствор – две единицы, кровь – одна, эпинефрил… Дженни, распорядитесь быстро насчет льда…

– Спасибо, доктор.

– Это безумие, безумие – то, что я делаю…

Море Бофорта, северный полярный круг.
Исследовательский бот «Альта».
Двумя неделями ранее.

У старшего матроса Дина Поллака выдался нелегкий день: сквозняки и ручные лебедки доконали его поясницу, и к вечеру он просто не мог распрямиться. Выданные фельдшером капсулы с какой-то дрянью не помогли, а только растравили жестокую изжогу. Наконец боцман Бутсман обратил внимание на страдания подчиненного, в приказном порядке разложил его на полу, прошелся по спине босыми ногами (Дин орал, но никто не бросился на помощь) – а потом помог опоясаться каким-то специальным поясом из собачьего меха. Некоторое время после экзекуции Дин был ни жив ни мертв, но некоторое время спустя стал приходить в себя – как бы в новом не очень знакомом теле. Оно не так чувствовало себя и не так совершало движения…

В теплой куртке-аляске поверх теплого свитера Дин выбрался на палубу и встал у леера. «Альта» шла самым малым ходом, волоча за собой на длинных фалах две гирлянды сонаров. Небо на юге было светло-зеленым, прозрачным, с тончайшим однодневным полумесяцем над самой кромкой горизонта; и бархатно-черным, усеянным крупными звездами – на севере. Поверхность океана чуть дышала, прикрытая струями и спиралями морозного тумана. Здесь, вблизи кромки ледяных полей, обычного дыхания океана не было, и черная застывшая вода, казалось, в любой миг могла обратиться в толстое небьющееся стекло…

Когда-то Дин нанимался на «Альту» на один рейс: чуть подзаработать деньжат. Но вот… привязался. Уже четвертый год он выходил в плаванье сюда, в полярные воды, к самой кромке арктических льдов – следить за какими-то океаническими процессами, за зарождениями течений и ветров… и за русскими, китайскими, английскими, французскими подводными лодками, наверное; так он, во всяком случае, предполагал, слушая изредка разговоры инженеров и ученых. Его этот аспект не интересовал; он работал за право иногда вот так встать у леера и смотреть, смотреть, смотреть на бескрайний океан, на льдины, айсберги, заторошенные края ледяных полей у горизонта…

Картины, которые он писал, возвратившись, пока еще никто не покупал. Но он знал, что славы ему не миновать.

Дин поймал себя на том, что уже минут десять смотрит на яркую звезду, ведущую себя неправильно. Во-первых, в том месте вообще не могло быть никакой звезды. Во-вторых, десять минут назад ее не было. Наконец, она двигалась…

Она двигалась: сначала едва заметно, потом чуть быстрее. Потом – очень быстро. Стремительно. Как солнечный зайчик: ярко и невесомо. И вновь – застыла.

Теперь Дин ясно видел, что это плоский светящийся конус. От него вниз и немного в сторону исходил узкий молочно-белый луч. Луч шарил по морю, и оно ярко вспыхивало…

На крыле мостика, прямо над головой Дина, послышались шаги. Он узнал походку капитана.

– Сэр, можно вас на минутку?

– Поллак? Что у тебя?

– Прямо по носу… видите, сэр?

– Ничего… а, в небе, что ли? Вижу.

– Я наблюдаю за этой штукой минут двадцать. По-моему, это НЛО.

– Иди ты, Дин. НЛО не бывает. Это какой-нибудь долбаный вертолет.

– Оно летает не как вертолет, сэр…

И, словно в подтверждение его слов, светящийся конус резко сорвался с места и по широкой кривой понесся, заметно снижаясь, прямо на судно. Кто-то вскрикнул. С негромким, но очень неприятным (расческой по стеклу!) звуком он пронесся над самыми мачтами и стал удаляться, все так же теряя высоту…

– Он сейчас врежется в воду! – громыхнул капитан.

И точно: через несколько секунд странный предмет коснулся волн, погас – и тут же на том месте вспух и медленно померк огненный шар. Через десять секунд докатилась взрывная волна, а за нею – плотный звук взрыва.

– Отцепить фалы, – скомандовал капитан. – Приборы оставить на буях. Лево на борт!.. Полный вперед!

Семейная и женская клиника.
Трентон, штат Пенсильвания.

Доктор Дэвид Принс, заведующий отделением патологии, с самого утра испытывал какую-то непонятную тревогу. Хотелось сбежать от всех, забиться в какую-то дыру и там переждать… что? Угрозу? Или просто плохую погоду?

Плохую погоду он отмел: небо было безоблачым, стрелки барометров прочно держались на «ясно». Именно скачки атмосферного давления были для Принса источником постояного беспокойства, поэтому он буквально обвешивал себя барометрами: только в доме их было семь штук…

Значит – что?

Неясно…

Охваченный этой тревогой, как холодным огнем, он тем не менее делал свою повседневную работу, точный и безошибочный, как хорошо отлаженный автомат: три часа амбулаторных осмотров, шесть ранних микроабортов, четыре хирургических, потом консилиум, несколько консультаций в других отделениях… К вечеру нормальная рабочая усталость задвинула куда-то на задний план эту беспредметную тревогу – задвинула, но не погасила полностью, на что доктор втайне рассчитывал.

В хирургическим отделении, записав в медкарты свои рекомендации, он заглянул к комнату отдыха персонала: хирургия традиционо славилась отличным кофе. У них был не термос, а стационарная итальянская кофеварка. Нацедив себе полный пластиковый стакан черного, с густой коричневатой пенкой, ароматного напитка, он прислонился к стене и стал рассеянно смотреть окончание выпуска новостей Си-Эн-Эн.

– … катастрофа неизвестного летательного аппарата за полярным кругом. Моряки исследовательского судна в течение нескольких десятков минут наблюдали за маневрами странного летательного аппарата, который вдруг рухнул в ледяную воду в нескольких милях от судна. По истечении десяти часов поисков из воды был извлечен пилот аппарата, чудом оставшийся в живых в ледяной воде. Было высказано предположение, что это русский пилот сверхсекретного экспериментального истребителя, известного в НАТО как «черный треугольник». Специальным рейсом пилот был доставлен в госпиталь военно-воздушной базы Линкс, где пришел в сознание и исчез, хотя охрана…

На экране появилось крупным планом лицо: грубые черты, холодные светло-серые глаза, выступающие скулы и надбровные дуги, тонкие бескровные губы. Запоминающееся лицо…

Никто не смотрел в этот момент на Принса – а иначе увидел бы, как тот до синевы побледнел, поставил мимо стола стаканчик с остатками кофе и быстрыми шагами направился к выходу.

И встретился в пустом коридоре с одетым в черную кожаную куртку высоким человеком с грубым лицом, холодными светло-серыми глазами и тонкими бескровными губами.

Бежать было некуда…

А главное – абсолютно бесполезно.

«Пилот» схватил Принса за горло и втащил в какую-то кладовую, полную ящиков, больших жестяных банок и бидонов, баллонов с газом.

– Где он?!

– Я… я не знаю!

«Пилот» брезгливо хватил Принса о стену; тот сполз на пол, в отчаянии попытался отползти, хватаясь за что-то…

В руке «пилота» появился тонкий стилет с выкидным клинком.

Принс закричал; вернее, ему казалось, что он кричит. Он побежал; на самом деле он елозил по полу, как полураздавленный краб… «Пилот» ударил его коленом между лопаток, прижал к полу и, удерживая голову, медленно вонзил клинок в шею, под затылочную ямку…

Принс тонко взвизгнул, дернулся всем телом и обмяк – словно из его тела разом пропали все кости. Убийца некоторое время держал стилет в ране, потом коротким движением выдернул клинок.

Из раны, пузырясь, пошла густая зеленая пена…

Он осмотрелся. Подошел к штабелю ящиков, ударом ноги развалил его. Зазвенело стекло. Острый запах растворителя для красок ударил в ноздри. «Пилот» поморщился. Открыл и опрокинул два больших бидона. Потекла темная краска.

Между тем тело Принса странным образом изменялось. Оно словно оплывало, деформировалось, теряло присущую даже мертвым определенность и всяческие острые углы…

«Пилот» прошел мимо него, стараясь не наступить. У двери он обернулся, вынул из кармана простую картонку спичек, зажег их все сразу – и бросил на тело, которое уже начинало пузыриться и вытекать их халата. Тут же полыхнуло желтоватое пламя, перекинулось на разваленный штабель, на разлившуюся краску, заплясало по комнате… Плотно закрыв за собой дверь, «пилот» зашагал по коридору. Кто-то шарахнулся от него…

Штаб-квартира ФБР
Вашингтон, округ Колумбия

– Привет!

– Привет…

– Что так поздно?

Скалли устало бросила плащ на спинку кресла:

– Ну, ты же знаешь: стрельба у Белого Дома…

– А-а… Президент опасается, как бы его не прихлопнули из окна проезжающей машины?

– Вроде того. У тебя что-то новое?

– Кажется, да. Вот посмотри, какой-то доброхот сбросил мне по электронной почте три некролога…

– Кто сбросил? Я его знаю?

– Вряд ли. Я, кстати, тоже не знаю. Но он знает меня… Так вот: три врача пропадают при таинственных обстоятельстах: в Пенсильвании, в Нью-Йорке и в Нью-Джерси. Все трое – акушеры-гинекологи, занимались абортами и, вероятно, погибли при пожарах; тела не найдены…

– Дело рук фанатика, борца против абортов? Из этой, как ее… «Право на жизнь». Может такое быть?

– Вполне.

– Тогда почему это прислали тебе?

Молдер, придав себе заговорщицкий вид, поманил Скалли к картотечному шкафу, достал тонкую коричневую папку и вынул большую черо-белую фотографию. На ней был залысый человек с выпуклыми глазами под толстыми стеклами очков.

– Это первая жертва: доктор Принс из Пенсильвании…

Скалли взяла фотографию, всмотрелась. Лицо кого-то смутно напоминало. Впрочем, оно было как раз из того разряда лиц, которые всегда кого-то напоминают…

– А это вторая жертва, доктор Лэндон… а это третья – доктор Грегор…

Этот же человек рассматривал содержимое маленькой колбы. И он же смотрел куда-то вбок, явно ведя беседу с кем-то, не поместившемся в кадре.

Скалли машинально протянула руку за остальнымии фотографиями.

– Это все, – сказал Молдер. – На фотографиях три разных человека. Вероятно, погибших насильственной смертью в течение четырех последних дней.

– Близнецы?! – изумилась Скалли. – Тройня?

– Маловероятно, – покачал головой Молдер. – Во всяком случае, из их документов этого не следует. Впрочем, документов у них до того мало, что кажется: эти люди вообще не жили в нашем мире. Или жили так, что ухитрились почти не оставить следов…

Трентон, штат Пенсильвания
Офис шерифа

– Доктора Принса я знал лично…

Шериф Макнамара тяжело прошелся по своему удивительно пустому – словно накануне или сразу после ремонта – кабинету: стол, два стула, железный шкаф для оружия, решетка на окне…

– Да. Он занимался абортами, это верно. Вполне легально, в клинике. Я, может быть, тоже не одобряю этого, но пока закон позволяет их делать, я буду на стороне дока. Был он очень замкнутым и одиноким человеком. Вроде бы у него была семья, но не здесь… К сожалению, его профессия вдруг стала опасной.

– Вы задержали этого священника… – Молдер пощелкал пальцами.

– Да, отца Тэйлора Си Франка. Он угрожал врачам, которые делали аборты. Вот, посмотрите… – шериф вынул из дела газетную вырезку и протянул Молдеру. В полосе объявлений была уже знакомая фотография доктора Принса и надпись: «ВЫ ЗНАЕТЕ ЕГО? Позвоните (212) 555-2064.» – Я арестовал его по подозрению в преднамеренном убийстве…

– Осталось только найти тело жертвы, – заметил Молдер.

– Я думаю, мы найдем его.

– М-м… Видите ли, шериф, то, что произошло у вас – это один из трех недавних эпизодов… совершеннно идентичных эпизодов. И ни в одном случае тело жертвы так и не было обнаружено.

– Мы точно знаем, что доктор находился в здании. Найдены его ключи – в одном из подсобных помещений. Сейчас мои люди просеивают пепел. Уж кости или зубы мы наверняка найдем… Он не останется одним из пропавших без вести.

В дверь стукнули. Вошел констебль, ведя надменного молодого человека в темной джинсовой куртке с погончиками поверх строгой белой рубашки. Гладко выбритое лицо его выгодно дополняли дымчатые круглые очки в дорогой черепаховой оправе.

– Добрый день, – приветливо сказал он.

– Познакомьтесь, Франк, – сказал шериф. – Это агенты ФБР: Скалли и Молдер. Они хотят задать вам вопрос…

– Горит ли доктор Принс в геенне огненной? – подхватил молодой человек хорошо поставленным голосом. – Да, разумеется – за убиение нерожденных младенцев.

– Разве может хоть волос упасть с головы человека без воли Божьей? – спросил Молдер.

– Вы вправду так считаете? – подобрался священик.

– Я считаю, что человек, убивший доктора Принса, вполне мог быть причастен к двум другим убийствам.

– Что ж, убивающие во имя славы Господней правы в своих деяниях…

– Я так не считаю. Были ли вы в последние дни в Нью-Йорке и Нью-Джерси?

– Нет, сэр. Не был. Не имел ни желания, ни возможностей сделать это.

– Откуда у вас эта вырезка? – Молдер продемонстрировал священнику кусок газеты с портретом убитого и телефонным номером.

– Я подписан, это одна из местных газет…

– И вы позвонили по этому номеру?

– Ну, разумеется! Солдаты Господа ищут преступника – какое у меня право не помочь им? А эти солдаты многочисленны…

Редакция газеты «Глоб энд мэйл»
Бингамтон, штат Нью-Йорк

Стойка, где принимали объявления, располагалась не в редакции, а на первом этаже большого офисного здания рядом с буфетом. Очень славная девушка, приемщица объявлений, вспомила мрачного вида мужчину, заплатившего наличными.

– Он такой… воспаленный. И глаза очень светлые. А больше… нет, не помню.

– Не этот? – на всякий случай Скалли показала фотографию священника.

– Нет-нет. Совсем не такой. Да, и еще: он потом звонил, просил разместить это объявление еще раз, но не пришел, чтобы заплатить, и не перевел деньги…

– И никаких данных на него не осталось? Ни имени, ни адреса?

– Ничего…

Скалли отвела Молдера в сторону, к дверям буфета. Оттуда пахло пирогом с вишней.

– Знаешь, все это мне совсем не нравится, – сказала она негромко. – Ни трупов, ни подозреваемых… и ты даже не знаешь, кто подарил тебе информацию… Вот уж точно – секретные материалы.

– Кто подарил, я предполагаю… – пробормотал Молдер.

Он машинально проволил взглядом красивую брюнетку, балансирующую подносом с расставленными на нем пластиковыми стаканами и чашками – и вдруг увидел на стене большую карту Новой Англии.

– Ага, – сказал он. – Может быть, мы подсознательно искали именно это?..

И направился к карте. Скалли сказала ему в спину:

– Ты хочешь сказать, что нас специально поставили на след? – и бросилась догонять.

– Не в том смысле. Слишком уж мало материала для размышления. Я вот думаю: а может быть, этих одинаковых гораздо больше?..

Он подошел к карте и пальцем провел маршрут:

– Трентон… Нью-Йорк… Нью-Джерси… Бингамтон… Убийца движется на север. О чем это говорит нам, Скалли?

– Что он знает, куда идет. И везде разыскивает человека, как две капли воды…

– Вот-вот! – Молдер поднял палец. – А ну-ка…

Он почти бегом бросилсы к стойке приема объявлений. Девушка посмотрела на него с легкой оторопью.

– Скажите, а телефон в объявлении – это ведь звуковая почта?

– Да.

– И как получить к ней доступ?

– Ну… сначала нужно заплатить…

Молдер посмотрел на Скалли. Та послушно полезла в карман.

Двадцать четыре человека позвонили по этому объявлению. Последний из них звонил из Сиракуз, штат Нью-Йорк.

Полевой офис ФБР Сиракузы, штат Нью-Йорк

– Агент Вайс слушает…

– Это агент Молдер, из Вашингтона. Мне нужна ваша помощь.

– Говорите, коллега.

– Где-то в Сиракузах живет человек по имени Арон Бэйкер. Ему угрожает опасность – возможно, смертельная. Найдите его и охраняйте до нашего приезда, хорошо?

– О-кей…

Хм… Молдер… – подумал Вайс. Про Молдера он слышал довольно много.

* * *

Доктор медицины Арон Бэйкер, акушер-гинеколог, жил в доме 737 по Двадцать шестой улице. Стандартный, ничем не примечательный двухэтажный домик с лужайкой и тремя небольшими туями у высокого крыльца. Вайс взбежал на веранду, поискал глазами кнопку звонка – не нашел. Тогда он занес руку, чтобы постучать – и вдруг увидел сквозь стеклянное окошечко входной двери какое-то движение в недрах дома.

И – кое-что услышал…

– Послушайте!..

Глаза привыкли. Вайс видел, что боком к нему – и лицом к кому-то невидимому – стоит, сгорбившись и потрясая руками, лысоватый человек в очках. Он-то и кричал:

– Но послушайте! Ведь мы здесь никому не мешаем! В кои-то веки нам удалось найти планету, пригодную для жизни, смешаться со здешней толпой… Зачем вы преследуете нас?!!

Ответа Вайс не расслышал.

– Но это же идиотизм! Полный идиотизм! Тратить столько сил и энергии – для того только, чтобы…

Видимо, тот, с кем говорил доктор, поймал его за руку и сильно дернул к себе – доктор вдруг исчез из виду, только нога мелькнула. Вайс осторожно тронул дверь: заперта. Тогда он быстро обежал дом. Да, задняя дверь была приоткрыта…

Доктор Бэйкер лежал лицом вниз, разбросав руки. Над ним стоял, держа в руке длинный стилет, крупный мужчина в черной кожаной куртке.

– Бросайте оружие! – крикнул Вайс, направляя на убийцу (а как иначе?) пистолет. – ФБР!

Тот сделал движеие пальцами, и лезвие исчезло в рукоятке ножа.

– Какой в этом смысл? – голос убийцы был необычайо глух и раскатист. Потом он усмехнулся (ужасное зрелище!) и глазами указал на труп у своих ног.

Труп шевелился! В первый миг Вайсу показалось, что тело пожирают миллионы червей, но потом он понял: оно в чем-то растворяется и пузырится… Это было кошмарно. Уюийца перешагнул через труп, и Вайс – почти в панике – всадил ему в грудь три пули из своего десятимиллиметрвого «Смит-и-вессона». Любого человека отшвырнуло бы к стене, а шок прикончил бы в несколько секунд… но убица лишь покачнулся. Из дыр в его свитере, пузырясь, рванулась наружу зеленая пена…

Это было продолжение кошмара. Вайс остолбенел, а убийца, оскалившись, сделал к нему еще два шага. И тут Вайс вдруг ощутил чудовищную, ни с чем не сравнимую боль в глазах, потом – остановилось дыхание… его словно бросили в бассейн с кислотой… он проваливался куда-то, падал, пылающий вихрь подхватил его и испепелил…

* * *

Молдер остановил машину, быстро вышел. От дома навстречу ему торопился человек в светлом плаще, слегка напомиающий Скиннера: такая же лысина, такая же сдержанность в движениях…

– Агент Вайс, – он развернул удостоверение. – А вы, как я понимаю…

– Агент Молдер. Агент Скалли. Что с доктором Бэйкером?

– Непонятно. Дом пуст. Похоже, уже давно. В ящике почта за две недели…

– Мы все-таки посмотрим.

– Там просто нечего смотреть.

Дом действително был пуст и производил впечатление нежилого; слабо пахло какой-то потрясающей дрянью. Видимо, подмок и заплесневел толстый ковер в прихожей…

* * *

Дождавшись, когда Молдер и Скалли войдут в дом, агент Вайс подошел к своему автомобилю, открыл багажник и некоторое время смотрел внутрь. Там лежал, скорчившись в позе зародыша, другой агент Вайс – голый. Правда, его было трудно узнать: лоб, брови и скулы были разодраны ногтями, один глаз вытек, второй смотрел мертво и недоуменно…

Живой Вайс пошарил по карманам плаща, достал связку ключей и бросил ее мертвому. Потом закрыл крышку багажника.

Лицо его быстро и плавно переменилось: заросла лысина, выступили вперед надбровные дуги и скулы, глаза стали льдисто-серыми… «Пилот» повернулся и медленно пошел прочь. Плащ агента Вайса был ему мал…