Текст книги "Долбень"

Андрей Неклюдов
Долбень

«Зачем он меня позвал, сказать затрудняюсь. То есть, с одной стороны, как бы понятно: как раз перед тем, позавчера то есть, умерла Галина, наша с ним однокурсница. В прошлом. Повод вроде как имелся. Неясно только, при чем здесь я. Ну да, Галина была одно время моей женой, не отрицаю, но мы давно разбежались, так что я про нее и думать забыл. Кто она мне!

А он, видать, собрался это дело как бы отметить… Я имел в виду: помянуть. Почему со мной? Считал, наверное, что я знал ее ближе других.

До этого, между прочим, лет мы с ним десять не виделись. И не связывались никак, хотя номер телефона у него, как выяснилось, имелся. Нет, вру: разок все же столкнулись. В метро. Случайно перехлестнулись. «Здорово» – «здорово» – и в разные стороны поскорее.

А тут встретил меня прямо как родного, как лучшего друга. Обнял и минут пять не выпускал. Такие сантименты… Что на него нашло?

Прежде, скажу прямо, он меня не жаловал. Еще в студенческую пору не жаловал. Точнее сказать: терпеть не мог. И я его. Хотя в одной комнате жили. Бывает же такое…

Он у нас умником слыл. Учился без напряга, во всех компаниях всегда он в центре. Привык всё на шару получать – и женское внимание, и отметки. За счет одних природных данных. Надо мной любил поизмываться. Кликуху мне придумал обидную: Долбень. С намеком, что я предметы долблю, как дятел, а сдаю всё одно на трояки. Полная, мол, посредственность, примитив. Нет, зла большого я на него не держал, хотя… кому такое понравится? Он, Женька, покрепче меня был, спортом занимался, так что в драке – схлестнись я с ним – мне ловить было нечего. Но я в долгу не оставался. Тетрадь с лекциями у него, случалось, стащу и изничтожу. А потом спрашиваю как ни в чем не бывало: дай твои лекции посмотреть. Он ищет, всё перероет – нету! А я виду не подаю, хотя в душе – праздник. А как-то раз даже поджёг его сумку. Не собирался вроде поджигать, но так вышло. Сунул в нее окурок, покуда он, Женька, на площадке волейбольной развлекался, а барахлишко его и загорись! Впрочем, и не горело оно толком, а так, больше дымило.

Словом, стрёмно мне было, что он меня обнимает. Неприятно даже. Я бы первым никогда его не обнял. Видать, нужен ему был кто-то в сочувствующие. Чтобы в чью-то жилетку, как говорится, слезу пустить. Или чтобы кто-нибудь с ним вместе пустил. Он ведь неравнодушен к Галине был. К последнему курсу так вообще запал на нее. Всё парочкой ходили, как школьники. Но то другая история…

В общем, после объятий переместились мы к нему. Почему я согласился? Не знаю. Поддался… А еще любопытно было, к чему этот наш междусобойчик приведёт. Можно ли совместить несовместимое?

Квартирка у него ничего так, приметная квартирка. На столике карликовом – бутылка водки ноль-семь, закуска кой-какая, не скажу, чтобы богатая, но всё тип-топ, видно: заранее подготовился.

Сели. Он налил и молчит. Сидим, в стол смотрим. Чего ждем? Наконец берёт стопку (пальцы, смотрю, подрагивают, как у алкоголика).

– Давай, – говорит, – за Галю. За Галочку. Мы с тобой знали, – говорит, – какой она была.

Какой она была? Еще бы мне не знать, какой она была! Почти три года прожили в статусе мужа и жены. Но если честно – ничего особенного. Баба как баба. Красивая, этого не отнять, требующая внимания. А еще эти вечные придирки, капризы, игра в молчанку… К тому же зарабатывала больше моего, вот ее и распирало. Да и в постели, если уж на то пошло, не фонтан, прохладная какая-то…

Ему-то, Женьке, я, понятное дело, этого излагать не стал. Он-то ее, конечно, чуть не ангелом считал.

…Так вот. Полбутылки, можно сказать, выдули молчком. Тут Женька то ли вздохнул, то ли всхлипнул:

– Виноват я перед ней, – говорит. – Это я ее, – типа, – в гроб загнал. Жизнь ей исковеркал. А себе уж подавно!

Как это понимать? Как это он ей на расстоянии жизнь исковеркал? А себе? У самого семья, дочка, квартира нехилая, карьеру, говорят, состряпал… в отличие от меня, ему ли жаловаться? И не в его характере это – слабину показывать. Хотя изменился он сильно, с тех пор как не виделись. Прежде был таким гонористым!..

– И перед тобой, – продолжает, – виноват, у тебя тоже ведь семейная жизнь не склеилась.

– Э-э, погоди, – говорю. – Ты за себя базарь, а меня нечего прибеднять. Думаешь, если для тебя я Долбень, то и жизнь у меня на одни трояки? Нормально у меня всё. Развелся – и что с того? Все разводятся. Другая у меня сейчас женщина. Вулкан, а не женщина, по сравнению с Галиной, хотя и не молодуха. И без всяких этих претензий, что важно.

А он меня как будто не слышит. Знай своё бубнит. И так по его словам выходило, будто он всю жизнь, даже уже женатым, только о ней и грезил, о Галке то есть. И что проклинает он тот день, когда влепил мне плюху и назло Гале стал встречаться с Викой.

Знал бы он, что и тут не обошлось без моего скромного участия…

Если коротко, то в тот день он меня в который раз опустил перед всеми. Я анекдот рассказал про отличников. Без всякого намека… почти. Это про то, что круглыми бывают только отличники и идиоты.

А он мне:

– Ну уж к отличникам тебя никак не отнесешь.

Толпа угорает.

– Ты что, – говорю, – к анекдоту придираешься?

А он:

– Анекдот – это юмор за чужой счет.

Типа: долбень, круглый идиот, да ещё и без юмора.

Вот говнюк! Ладно, думаю, будет тебе юмор. Вечером танцы в холле второго этажа, самый разгар. Я Женьку отзываю: дескать, тебя на вахте кто-то спрашивает. А сам быстренько Галку подхватываю танцевать. Через минуту вижу: Женька у стенки в позе тигра. Вот-вот набросится! Тут музыка кончилась. Галка только было к нему, а я ее – цап, и не отпускаю.

– Галочка, милая, – шепчу, – еще один танец. Понимаешь, у меня сегодня день рождения, и никто не вспомнил, не поздравил. Подари мне один всего танец!

Уболтал, словом. Позднее она не раз допекала меня с этим днем рождения: как я мог так бессовестно врать? А что, скажите, мне оставалось? Должен я был за себя отплатить?

Ладно. Танцуем. Обстановка накаляется. Галина

...

конец ознакомительного фрагмента