Электронная библиотека » Андрей Воронин » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 31 января 2014, 01:53


Автор книги: Андрей Воронин


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Андрей Воронин
Спасатель. Серые волки

© Подготовка и оформление Харвест, 2012

Часть I. Живой труп

Глава I. Возвращение в логово
1

Склон полого спускался к тихому лесному озеру с чистыми песчаными берегами. Вокруг торжественно и чуточку мрачновато молчала в полном безветрии заповедная дубрава. Могучие кряжистые дубы стояли редко, напоминая колонны величественного храма, воздвигнутого исчезнувшей расой великанов-язычников. Под сводами этого храма царил вечный зеленоватый сумрак: раскидистые кроны полностью заслоняли небо, не пропуская солнечный свет и не давая разрастись подлеску. Земля под ногами была покрыта сплошным слоем скользких желудей и сухой прошлогодней листвы, цветом напоминавшей ржавчину. Видимо, мрачное очарование этого места произвело глубокое впечатление на архитектора, в результате чего охотничий домик генерал-полковника Макарова напоминал странную помесь готической часовни и бревенчатой избы лесного колдуна-чернокнижника. Впрочем, вполне возможно, большой вины архитектора тут не было: как известно, кто платит, тот и заказывает музыку, а среди армейских генералов не так уж много знатоков архитектурных стилей.

Описываемое сооружение было обнесено могучим бревенчатым частоколом, поверх которого, устрашающе выставив выбеленные ветром и дождями клыки, красовалось множество кабаньих черепов. Черепа не являлись простой декорацией: здесь, под сенью многовековой дубравы, кабаны водились в великом множестве, и генерал Макаров, равно как и его гости, не жалел боеприпасов, по мере сил сокращая их поголовье. Его загородное поместье занимало почти полсотни гектаров в самом сердце заповедной зоны. Как ему это удалось, история умалчивает И правильно делает, поскольку жизнеописание его превосходительства, как это частенько бывает с сильными мира сего в наше странное время, могло послужить основой скорее для многотомного уголовного дела, чем для захватывающего приключенческого романа.

Стилизованная под седую старину вывеска над воротами усадьбы представляла собой широкую толстую доску мореного дуба, к которой коваными четырехгранными гвоздями были приколочены массивные бронзовые буквы. Покрытые изумрудной патиной, буквы эти складывались в название: «Волчье Логово». Кое-кто из гостей указывал Макарову на то неприятное обстоятельство, что точно так же называлась расположенная под Винницей ставка Гитлера. В зависимости от личности того, кто это говорил, и своего собственного настроения Василий Андреевич либо отшучивался, либо отмалчивался, либо приводил аргументы типа: «Геринг был толстый, коллекционировал произведения искусства и любил поохотиться, Гиммлер носил очки – и что с того? Да ты и сам приехал сюда на «мерседесе», как какой-нибудь, не к ночи будь помянут, группенфюрер… Дело не в названии, а в сути, а кому не нравится – вон Бог, а вон порог».

Впрочем, эта тема уже давно никем не поднималась. Вывеска с многозначительным названием примелькалась немногочисленным гостям усадьбы, стала привычной; некоторые считали ее проявлением истинно солдафонского упрямства, иные находили, что она свидетельствует о наличии глубоко запрятанной в недрах крепкого генеральского организма романтической жилки. Последнее, пожалуй, отчасти соответствовало действительности, но лишь предельно узкому кругу избранных было доподлинно известно, что на самом деле означает это название.

В данный момент упомянутый круг особо доверенных лиц в полном составе восседал за массивным дубовым столом под соседствующим с баней навесом. Отсюда открывался отличный вид на озерную гладь и синеющий на противоположном берегу сосновый бор. На спокойной воде в сотне метров от берега едва заметно покачивалась небольшая стайка непотопляемых, как пенопластовые поплавки, чаек; две или три кружили в вышине, высматривая оттуда добычу. Из-за угла бани тянуло дымком и вкусным запахом жарящегося на углях мяса – разумеется, кабаньего, всего пару часов назад доставленного егерем. Лето уже наступило, в полдень столбик термометра так и норовил подобраться к тридцатиградусной отметке, но здесь, в тени раскидистых дубов, под крытым замшелой дранкой навесом, было комфортно, как в салоне дорогого лимузина, – не жарко и не холодно, а в самый раз, чтобы расслабиться и получить максимум удовольствия от праздного времяпрепровождения.

Впрочем, для участников посиделок с видом на озеро праздность давным-давно стала понятием относительным. Вскарабкаться на верхушку социальной пирамиды легче, чем на ней удержаться. Этот процесс напоминает бег наверх по движущемуся вниз эскалатору, и, чтобы не потерять с таким трудом завоеванные позиции, резво перебирать ногами приходится даже во сне.

Их было трое – зрелых, крепких, едва перешагнувших полувековой рубеж мужчин в самом расцвете сил. После бани одеты они были в одни только простыни, намотанные на манер римских тог. Сходство с римскими сенаторами не ограничивалось одними простынями; оно легко прослеживалось во властной надменности холеных лиц, позволяющей распознать высокопоставленного чиновника, даже когда при нем нет ни машины с мигалкой, ни портфеля с документами государственной важности, ни каких-либо иных полагающихся по чину регалий. Впрочем, у одного из них регалии все-таки были при себе, ибо относились к той разновидности украшений, которые не оставишь на вешалке в предбаннике.

– Свел бы ты их все-таки, Илья Григорьевич, – сказал этому человеку хозяин, с неодобрительным интересом разглядывая густо покрывающие дрябловатую кожу старого знакомого татуировки. – Страх глядеть, ей-богу! А еще депутат. Сто лет тебя знаю, а все равно, как увижу эти художества, каждый раз вздрагиваю.

– Валерьянку пей, раз такой нервный, – проворчал Илья Григорьевич.

У него было костистое лицо с резкими чертами, лишь отчасти смягченными, сглаженными сытостью и достатком последних десяти – пятнадцати лет. Фамилия его была Беглов; уже третий срок подряд он, не щадя себя, трудился на благо простых россиян в качестве депутата Государственной думы. Упомянутые генералом Макаровым сомнительные художества прямо указывали на то, что депутатские сроки – не единственные, которые Илье Григорьевичу довелось отбывать.

– А генерал-то наш прав, – посасывая из большой стеклянной кружки колючий хлебный квас, поддержал хозяина третий участник посиделок. Он был невысокого роста, располневший, с обширной лысиной, которую старательно и безуспешно маскировал длинной прядью, зачесываемой справа налево. Сейчас эта прядь, намокшая в процессе омовения, косым треугольником пересекала его незагорелый лоб, почти касаясь левой брови. Лицо его напоминало ком непропеченного теста, маленькие бесцветные глазки близоруко щурились, а вялый рот, тоже маленький, будто пересаженный с чужого лица, брезгливо кривился. – С такими украшениями никакого компромата не надо. Один раз показать тебя избирателям в натуральном виде – и конец карьере.

– Что вы привязались? – огрызнулся Беглов. – Свести, свести… Легко сказать – свести! Я, между прочим, свои мозги тоже не на помойке нашел. Думаете, не сообразил изучить вопрос? Свести легко то, что набили в салоне, профессиональной машинкой, специальными красками. А в том салоне, где я обслуживался, пользовались рояльной струной и жженкой. Что такое жженка, знаешь? Жженая резина пополам с мочой. Это, братец ты мой, хрен каким лазером выведешь. Что мне теперь – целиком с себя шкуру срезать? Да и потом, где гарантия, что, пока я под наркозом буду валяться, какой-нибудь ушлый докторишка мою спину на мобильный не сфотографирует? Выложит в Интернет, и будет ровно то, чем ты, – обратился он персонально к близорукому, – меня стращаешь: появление перед электоратом в натуральном виде. Не заголяться в общественных местах – оно, знаешь, и дешевле, и проще.

– Да ладно, распетушился, – сказал близорукий. – Остынь, слуга народа!

«Слуга народа» стиснул челюсти так, что хрустнули зубные протезы. Со времени его последней отсидки прошло уже полтора десятка лет, но есть привычки, расстаться с которыми так же сложно, как с тюремными татуировками. На некоторые слова и выражения он до сих пор реагировал весьма болезненно и, с точки зрения простого, законопослушного гражданина Российской Федерации, незнакомого с тонкостями лагерного этикета, неадекватно. В данном конкретном случае ситуация усугублялась тем, что собеседник, допустивший в отношении Ильи Григорьевича оскорбительное сравнение с петухом, по долгу службы знал упомянутые тонкости назубок и, следовательно, дразнил Беглова намеренно, проверяя его нервную систему на прочность. «Хрен тебе, гнида прокурорская!» – подумал Илья Григорьевич и молча хлопнул стопку ледяной водки, закусив шашлычком из кабанины. Для его искусственных зубов мясо было жестковато, но здесь собралась не та компания, чтобы качать права по мелочам. Да и потом, кабан – он и есть кабан. При его образе жизни мясо просто не может быть нежным; оно, как и медвежатина, – пища настоящих мужчин, к числу которых Илья Григорьевич с детства привык автоматически причислять себя.

Генерал Макаров последовал его примеру, налив стопку до краев и осушив ее одним махом. Пощелкав пальцами над блюдом с шашлыками, выбрал кусочек посочнее, присовокупил веточку петрушки, сунул за щеку и аппетитно захрустел.

– К шашлыкам полагается кинза, – стыдливо поправляя на пухлой груди съехавшую простыню, сообщил близорукий.

– Так то к бараньим, – с набитым ртом невнятно возразил генерал. – Эх, ты, знаток! И потом, терпеть не могу эту вонючую гадость. Ты знаешь, что второе название кинзы – клоповник? А за бугром ее называют кориандром, от латинского «корис», что в переводе означает «клоп». А почему? А потому, что клопами смердит… Эх ты тютя! Генеральный прокурор должен быть культурным человеком, а тебе простые вещи невдомек.

– Точно, – с удовольствием поддакнул депутат Беглов, наливая себе еще стопочку.

– Я не генеральный, – поправил собутыльников близорукий, – а всего-навсего заместитель. И даже не первый.

– Потому и не первый, что темный, – объяснил генерал. – Какие твои годы! Учись, расширяй кругозор – глядишь, и до генерального дорастешь. Генеральный прокурор России Владимир Николаевич Винников – звучит?

Винников криво, нерадостно улыбнулся непропорционально маленьким ртом и приложился к кружке с квасом, проигнорировав придвинутую Бегловым стопку водки.

– Что-то ты, Николаевич, нынче кислый, – вскользь заметил генерал Макаров. – Не пьешь, не ешь, рожу кривишь… Что, Володенька, невесел, буйну голову повесил?

– Зато вы, как я погляжу, всем довольны, – сказал заместитель генерального прокурора. – Знаете, как называется это наше застолье? Пир во время чумы!

– Ну что за человек? – обратился хозяин к Беглову. – Вечно у него все не слава богу!

– Дать бы ему в табло, – поддержал его депутат, – да нельзя – засудит, крючкотвор. А между прочим, сам все это затеял. Надо, говорит, собраться, сто лет не виделись…

– Да, – сказал генерал, – так и было. Оторвал от дел, организовал, понимаешь, выходной посреди недели, и сам же норовит всю обедню испортить. Не человек – ходячий феномен! Сидит, почитай, в чем мать родила, а все равно с камнем за пазухой. И как это у него получается?

– Работа такая, – тоном, в котором явственно слышались отголоски природной неприязни бывалого сидельца к стороне государственного обвинения, пояснил Беглов, – без подлянки никуда.

– Ну-ну, – кислым тоном произнес Винников, – веселитесь. Посмотрим, что вы запоете, когда узнаете то, что знаю я.

– И что же это? – воздержавшись от предположений, довольно благодушно поинтересовался Макаров.

– Француз возвращается, – без дальнейших проволочек сообщил Владимир Николаевич и откинулся на спинку дубовой скамьи, мрачно наслаждаясь наступившей после этого сообщения немой сценой.

2

Любопытное солнце, выставив рыжую голову из-за соседнего высотного здания, заглянуло в квартиру, расчертив пол и стены длинными косыми тенями. Лиза пошевелилась, и, повернув голову, Андрей увидел, что она смотрит на настенные электрические часы. Он сейчас же услышал их размеренное тиканье; привычное настолько, что уже не воспринималось сознанием, сейчас оно звучало назойливо, раздражающе, как записанный на пленку голос в телефонной трубке, напоминающий о необходимости своевременно оплатить накопившиеся счета.

Предчувствие его не обмануло, и раньше, чем Андрей успел сообразить, откуда растут ноги у данной ассоциации, Лиза одним движением села на кровати. Еще одно движение – и плавный изгиб ее обнаженной спины скрылся под складками шелковой ткани.

– Что такое? – не скрывая разочарования, спросил Андрей. Он знал, что такое, потому что, как и Лиза, прекрасно видел часы на стене и даже умел узнавать по ним время.

– Не валяй дурака, – сказала Лиза и поднялась, запахивая халат. – Уже половина четвертого, Женька вот-вот вернется.

Андрей тяжело, длинно вздохнул.

– Сто пятьдесят квадратных метров, – капризно произнес он, – два этажа, шесть комнат, гуляй – не хочу! Парню семнадцатый год, и неужели ты всерьез думаешь, что он не догадывается, чем мы тут занимаемся в его отсутствие?

– Может, и не догадался бы, если бы ты пореже на это намекал, – расчесывая перед зеркалом волосы, заметила Лиза.

– Да, я такой, – самодовольным тоном отпетого негодяя сообщил Андрей. – Целиком состою из грязных намеков и инсинуаций, преследующих определенные цели – тоже, разумеется, грязные. И коль скоро эти цели уже, можно сказать, достигнуты, коль скоро все всё понимают и обо всем догадываются, может, мы, наконец, перестанем прятаться?

– Тебе просто лень вставать, – сказала Лиза.

– Не надо валить с больной головы на здоровую, – потягиваясь, возразил Андрей. – Это не я, это твой сын лентяй и лоботряс. Посмотри, какая погода! Лето на дворе, солнышко светит – живи и радуйся! Гоняй в футбол, ухаживай за девушками, загорай, купайся… Так нет же, ему необходимо круглые сутки торчать дома за компьютером, мешая родной матери налаживать личную жизнь!

– Ты прекрасно знаешь, что он всерьез увлечен программированием, – напомнила Лиза.

– Как бы не так! Матерям свойственно заблуждаться по поводу своих любимых чад. Если он там что-нибудь и изучает, то уж никак не программирование. Фотографии голых тетенек в Интернете – вот истинный предмет его изучения!

– Липский, – с угрозой произнесла Лиза, – вытряхивайся из постели! Иначе я вытряхну тебя сама и выставлю за дверь без штанов.

– Чтобы меня изучали посторонние тетеньки? – озадаченно уточнил Андрей. – Над этим стоит подумать. Среди тетенек порой встречаются довольно симпатичные экземпляры. Причем не только на фотографиях в Сети, но и, как выражается столь обожаемый тобой двоечник, в реале.

– Липский!..

– Ну еще пять минуточек! – взмолился Андрей.

– Не канючь. Я иду ставить кофе. И если через пять минут не будешь одет, вылью его тебе на голову.

– На голову нельзя, я ею работаю, – объявил он.

– Не надо себе льстить, – надменно посоветовала Лиза и удалилась, шлепая тапочками без задников.

Спорить стало не с кем. Спать тоже не хотелось, и лежачая забастовка свободного журналиста Липского автоматически потеряла смысл: чего, в самом деле, он не видел средь бела дня в пустой кровати? Андрей сел, опустив на пол босые ноги, и потянулся за трусами, испытывая при этом странное чувство неудовлетворенности, которое казалось беспричинным. Все было хорошо и даже чудесно и в то же время как-то не так – не так, как хотелось бы, не так, как должно было быть. С Лизой все складывалось прекрасно, но не так, и Женька в последнее время поглядывал на него как-то косо, будто ожидал подвоха, и планы открыть собственный журнал так и остались планами – не в силу финансовых или административных препятствий, а из-за внезапно навалившейся на Андрея апатии.

«И тут ты стал, не сделав шаг; открытый путь страшнее был, чем лютый враг…» Мечты должны оставаться мечтами, сказал какой-то умный человек; очутившись в шаге от цели, журналист и блогер Андрей Липский неожиданно с полной ясностью осознал, что его мечта о по-настоящему свободной, независимой журналистике неосуществима. Это была чистой воды утопия. Не то чтобы он не знал этого раньше; знал, конечно же, знал, но закрывал на это глаза, подбадривая и утешая себя рассуждениями типа: «Вы сначала дайте мне журнал, а смогу я сделать его независимым или нет – это, господа, время покажет». Рассуждать подобным образом, не имея денег, было легко и приятно – точно так же, как легко и приятно было Архимеду хвастаться, что перевернет Землю, заведомо зная, что необходимый для этого рычаг ему никто не даст.

Теперь деньги, этот незыблемый фундамент любой независимости, у Андрея были, оставалось только возвести стены и соорудить крышу. Вот то-то и оно – крышу… Может, где-то все иначе, но в России даже самый прочный фундамент и самые крепкие стены ни черта не стоят без хорошей крыши. А там, где появляется крыша, говорить о независимости уже не приходится.

Стоя перед огромным, во всю стену, окном и застегивая пуговки на манжетах, он рассеянно любовался открывающейся с двадцатого этажа панорамой Москвы. Женька Соколкин исполнил свою мечту, купив для матери эту шикарную квартиру в элитном небоскребе. Ему оставалось только позавидовать: его мечта была осуществима. А независимость – просто миф; человек, будь он хоть трижды свободный и талантливый, всегда от чего-то зависит – как минимум, от законов природы.

– Ответь, пожалуйста, на один вопрос, – обратился он к Лизе поверх чашки кофе. Это было три минуты спустя в просторной комнате, по распространившейся в последние десятилетия моде объединившей в себе столовую и кухню. – Скажи, если я в установленном российским законодательством порядке сведу тебя в ЗАГС, смогу я тогда проводить с тобой столько времени, сколько захочу?

– Не сможешь, – ответила она. – Потому что тогда ты будешь обязан проводить со мной не столько времени, сколько хочется тебе, а столько, сколько у тебя его есть. А это что, предложение?

– Предположим, да.

– То есть все-таки не предложение, а предположение, – сказала Лиза, улыбаясь, что не помешало Андрею мысленно обозвать себя кретином, – которое, как я понимаю, нуждается в проверке.

Лиза посмотрела на часы, в очередной раз напомнив, что жизнь развивается как-то не так – не в соответствии с разработанным планом или хотя бы пожеланиями трудящихся, а сама по себе, как ей заблагорассудится.

В машине по дороге домой он включил радио, поискал на музыкальных волнах что-нибудь этакое, под настроение, не нашел ничего подходящего и остановил свой выбор на выпуске новостей. Будучи опытным журналистом, матерым блогером и неглупым человеком, он давно не воспринимал такие выпуски как источник информации – для него они были сродни юмористическому развлекательному шоу с элементами викторины. Последние заключались в попытках угадать, кем оплачена и под чью диктовку написана та или иная новость. Иногда это удавалось, иногда нет; успехи Андрея не радовали, а неудачи не огорчали, поскольку все его выводы были писаны вилами по воде и сплошь и рядом не поддавались проверке.

– …Не лишним напомнить, что генеральной прокуратурой России в отношении Валерия Французова было возбуждено уголовное дело. Против него выдвинуто обвинение в сокрытии доходов и уклонении от уплаты налогов в особо крупных размерах. До недавнего времени местонахождение подозреваемого оставалось неизвестным, однако на протяжении последних суток некоторые западные интернет-ресурсы усиленно муссируют слух о якобы запланированном Французовым возвращении на родину, – тараторил диктор.

– Совсем обалдели, – пробормотал Андрей, имея в виду зарубежных коллег. – Он что, по-вашему, окончательно выжил из ума?

– …По мнению экспертов, представляется сомнительным, – поспешил реабилитироваться диктор. – Генеральная прокуратура пока воздерживается от комментариев по поводу возможного возвращения Валерия Французова в Россию, однако сам факт того, что Французов на протяжении довольно продолжительного периода времени находится в федеральном розыске, заставляет усомниться в серьезности озвученных некоторыми частными новостными агентствами намерений. Впрочем, существует и иное мнение; отдельные источники склонны считать, что дыма без огня не бывает…

– Да бывает, бывает, – выключив радио, сказал диктору Андрей. – Тебе ли этого не знать?

Миновав забитую транспортом развязку, движение на которой балансировало на грани пробки, он под влиянием внезапного порыва переменил решение и погнал машину не к ресторану, где планировал пообедать, а домой. Разнузданная чушь, которую несли в новостях, как обычно, вызвала чувство глухого протеста, которое, в свою очередь, всегда порождало у него желание поскорее сесть за работу. Как и многие его коллеги, Андрей Липский посвятил какое-то время безуспешным попыткам отыскать затерявшийся где-то за воротами пассажирского терминала одного из столичных аэропортов след беглого мультимиллионера Французова. Полная туманных намеков и ничем не подтверждаемых предположений болтовня по радио пробудила уснувшее любопытство. В ней содержалось по крайней мере одно рациональное зерно, а именно ссылка на зарубежные интернет-ресурсы и частные новостные агентства. На многое Андрей не рассчитывал, но те, кто поспешил на весь свет раструбить о будто бы вынашиваемых Французовым планах возвращения, должны были знать – или, как минимум, думать, что знают, – где он находится.

Нехитрый план предстоящих действий сложился сам собой; старая английская поговорка о кошке, погубленной собственным любопытством, Андрею на этот раз не вспомнилась, и, направляясь от припаркованной во дворе машины к своему подъезду, он уже почти бежал.


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации