Текст книги "Анжелика и заговор теней"

Анн Голон
Анжелика и заговор теней

© О. Егорова, перевод, 2016

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2016

Издательство АЗБУКА®

Часть первая
Кошмар

Глава I

Анжелика проснулась. Стояла глубокая ночь. Легкое покачивание стоящего на якоре корабля было единственным проявлением жизни. Сквозь окна кормовой надстройки проникал лунный свет, очерчивая контуры дорогой мебели в салоне «Голдсборо», и в его отблесках посверкивали золото и мрамор отделки и изысканные безделушки.

Свет, однако, не достигал алькова, где на широком восточном диване свернулась клубочком Анжелика.

Ее разбудило острое, почти болезненное желание, смешанное с тревогой и страхом, что вот-вот случится что-то ужасное и ей грозит опасность. Она попыталась вспомнить сновидение, всколыхнувшее эти чувства – страх и желание – и вырвавшее ее из сна. Что же ей такое приснилось? Что Жоффрей обнял ее или что кто-то хочет ее убить? Но она так ничего и не вспомнила.

Осталось только болезненно-сладостное ощущение, которое пронизало ее всю, от низа живота до сосков и корней волос.

И еще остался страх.

Место рядом пустовало, что само по себе было не так уж необычно. На постели оставалась еще ямка от тела того, кто проспал здесь несколько часов. Жоффрей де Пейрак часто оставлял ее среди ночи и выходил прогуляться по кораблю.

Анжелика вздрогнула. Впервые с того момента, как они вошли в устье реки Святого Лаврентия, ее вдруг настигла мысль, которая до того возникала лишь мельком: они находятся во владениях французского короля.

Ее муж во Франции давно приговорен к смертной казни, а за ее голову объявлена награда. Теперь же они снова проникли на территорию, с которой некогда были изгнаны.

Конечно, они располагали значительными силами: флотилией из пяти кораблей. Но разве могло это сравниться с могуществом Людовика XIV, как бы далеко тот ни находился? Его влияние распространялось за пределы Франции, до самых окраин его королевства.

Здесь их подстерегало множество врагов, подвластных его воле. Суверен и здесь решал, кого казнить, кого миловать.

С тех давних пор, когда в лесах Пуату она сделала свой выбор, отважившись пойти против короля Франции, у Анжелики не возникало такого сильного ощущения, что ее загнали в западню. Ценой сверхчеловеческих усилий им с Жоффреем удалось бежать из Франции и обрести свободу в Америке. И вот теперь они слепо поддались соблазну приехать в Квебек, чтобы сыновья возобновили связь со Старым Светом, со своей родиной.

Что за безрассудство! И как только она позволила это Жоффрею? Как же она сразу не поняла, когда он решительно объявил: «Едем в Квебек!», что это чистое безумие, что никакого прощения они не дождутся и, пока здесь правит всемогущий король, они на этой земле будут в постоянной опасности? Какому наваждению они поддались? Какая ностальгия ими овладела? С чего это вдруг они решили, что принадлежность к дворянству сгладит все препятствия и что со временем месть короля ослабеет? Теперь они вновь оказались в его власти.

К этим отчаянным мыслям прибавилась окружавшая Анжелику темнота, и у нее возникло чувство, что она видит кошмарный сон. Ей вдруг показалось, что она действительно вернулась во Францию и находится у себя в замке в Пуату. Да не так уж и давно это было, каких-нибудь шесть лет назад. Она тогда осталась одна-одинешенька, все ее покинули. И ей тоже случалось просыпаться среди ночи от мучительного желания, от отсутствия рядом любимого, от тоски по утраченной любви и от страха перед обступившими ее со всех сторон опасностями.

Анжелику вдруг охватила дрожь, ее преследовало ощущение дежавю и неотвратимо надвигающейся беды.

Она вскочила с постели. Желая убедиться в том, что она по-прежнему находится на корабле, Анжелика принялась лихорадочно ощупывать мебель. Вот порфировый глобус, вот астролябия. Но это не принесло уверенности.

Ей вдруг показалось, что она – пленница корабельного салона с его недвижной мебелью, со стеклянной перегородкой надстройки, разделенной на серебристые квадраты безжалостным лунным светом… Эта перегородка напоминала самую неприступную из тюремных решеток.

За решеткой кипела жизнь.

А она была мертва.

Король подстерегал ее повсюду. Лесные чащи в ее недосягаемой провинции, где она когда-то взбунтовалась против короля, больше ее не защищали. Для королевской власти преград не существовало. Как бы далеко она ни убежала, король везде ее настигнет, и на нее обрушится его злоба и месть. Она угодила в ловушку. И теперь все кончено, она погибла.

Жоффрей исчез. Где он? Где же он? На другой стороне земного шара, там, где светит солнце, а не луна, где торжествует жизнь, а не смерть. Никогда больше, охваченный желанием, он не накроет ее своим сильным нагим телом. Она приговорена быть пленницей этого корабля-призрака, этих мрачных мест. Ей останутся лишь воспоминания о земных радостях, о его объятиях и неистовых поцелуях, которых она лишилась. Ад кромешный…

Анжелика так остро ощутила утрату, что совсем ослабела, и у нее вырвался стон. «Только не это! Только не снова! «– молила она.

Ее охватило безысходное отчаяние, и она стала вслушиваться в безжалостную ночь. И вдруг услышала шаги. Их звук вернул ей чувство реальности. Шаги были настоящими, и она сказала себе: «Ведь мы же в Канаде!» И снова потрогала порфировый глобус, уже без ощущения кошмара, а просто чтобы убедить себя в том, что существует на самом деле.

«Мы находимся на „Голдсборо“!» – повторяла она себе, говоря «мы», чтобы воссоздать реальность, из которой всплывало болезненное воспоминание. Вот он, Жоффрей де Пейрак, стоит на полуюте, всматриваясь в тихую ночь, в дикие очертания Нового Света. А вокруг него свита, его корабли, его флот, стоящий на якоре возле отвесных скал Сент-Круа-де-Мерси. Да, она отчетливо вспомнила название: Сент-Круа-де-Мерси.

Укромный фьорд, расположенный в стороне от бурного течения реки, которая на этом участке еще находилась под влиянием океанских потоков. Местный лоцман сказал им: «Это Сент-Круа-де-Мерси, здесь можно стать на якорь на ночь!»

Во вполне определенном названии вполне определенного уголка берега Анжелике почудилось нечто жуткое, из области мифологии, словно лоцман вдруг взял и превратился в Харона, перевозчика душ умерших через реку Стикс. В этом месте царила смерть. То были врата ада…

Анжелика машинально оделась.

Зажигать свечу она побоялась, оставив ее мирно белеть в серебряном подсвечнике у изголовья. Анжелика опасалась, что свет только укрепит ее уверенность в ужасном предположении: «Я погибла, я мертва! Он исчез!»

Накинув на плечи плащ, она потянула за ручку двери. Ее сразу окутало глубокое дыхание ночи, горло перехватило, и ноздри втянули запахи корабля: пахло солью, чисто вымытой палубой, канатами и парусами, а откуда-то тянуло дымком и жареным мясом. Видимо, матросы готовили себе еду на маленьких жаровнях, каждый на свой манер, как принято у него на родине. Одному Богу известно, сколько разных рецептов шло в ход в этой компании, собранной со всех уголков земли.

Анжелика прислонилась к створке двери и вновь обрела былое хладнокровие. Она вдохнула полной грудью, и тревожное сердцебиение стало утихать. Жоффрей где-то рядом, их разделяют всего несколько шагов вверх по деревянной, покрытой лаком лестнице. Сейчас она к нему подойдет. Он наверняка стоит в одиночестве, выпрямившись, как истинный завоеватель, и его силуэт четко вырисовывается на фоне неба. Сейчас она увидит его могучие плечи, стройные бедра, таящие столько жгучей страсти, ноги, обутые в богато украшенные сапоги. Погруженный в свои мысли, он ее поначалу не заметит. Именно по ночам, во время одиночной вахты, он строил планы, обдумывая нюансы своих многочисленных проектов и предприятий.

Она подойдет, и он скажет ей: «Вы не спите, милая?»

А она ответит: «Мне так захотелось увидеть вас, быть с вами рядом, увериться, что вы здесь, любовь моя. Мне приснился дурной сон. Было так страшно!»

Он рассмеется, и ей сразу станет теплее от его взгляда.

Анжелика давно поняла, что только она наделена силой вызывать к жизни эту радость в глазах гордого, проницательного, подчас безжалостного мужчины. Только обратившись на нее, его взгляд теплел и становился нежным. Он, повелевавший столькими судьбами, трепетал, когда чувствовал прикосновение ее рук, и опускался перед ней на колени. Только ей одной это было подвластно. Она знала, что один ее взгляд был щедрым даром для этого высокомерного аристократа, закаленного в битвах воина, а улыбка врачевала старые раны. И за каждое расставание с ней он платил высокую цену унижений и жестокой несправедливости. Он не лгал, когда говорил, что только благодаря ее великодушию он стал счастливейшим из мужчин. Осознание своей власти над этим неисправимым обольстителем женщин и уверенность в том, что только ей дана опасная привилегия возбуждать его ревность и что их связь сейчас прочна, как никогда, окончательно успокоили Анжелику. В ней снова вспыхнуло отчаянное желание любви. Еще несколько шагов – и она окажется рядом с Жоффреем.

Она осторожно возьмет его теплую руку, такую сильную, нежную, слегка пахнущую табаком, и поцелует каждый палец, совсем как любят делать мужчины, целуя руки любимых. А он погладит ее по щеке и тихо скажет: «Милая, шальная, безрассудная!»

Глава II

Но Жоффрея на палубе не было.

Анжелика увидела только норвежца Эриксона, который курил свою длинную трубку, выходя ночью на палубу с железным постоянством, присущим его характеру. Этот морской гений безукоризненно выполнял приказы, все схватывая на лету, молча управлял кораблем и в любое дело, доверенное ему, вцеплялся мертвой хваткой, как сторожевой пес.

Анжелика долго в него всматривалась, пока не удостоверилась, что это не Жоффрей. И в тот же миг полуют корабля снова стал враждебной территорией, на которой разыгрывалась ее судьба. И опять по ту сторону зеркальной воды встала темная стена леса, безымянная и бесчеловечная. Она подошла к моряку и сказала:

– Добрый вечер, господин Эриксон. А где господин де Пейрак?

Теперь поручни не загораживали ей обзор, и она разглядела огонь, разведенный на берегу.

– Он что, сошел на берег?

Эриксон встал на кривых ногах и приподнял шляпу с пером, которая красовалась у него на голове с того дня, как его назначили капитаном «Голдсборо» перед путешествием в Европу этой зимой. Он подчинился приказу, к радости всего экипажа. Авторитет этого коротышки на корабле был непререкаем.

– Так точно, мадам. Около часа тому назад господин де Пейрак приказал отвезти себя на берег.

– Он взял с собой охрану? – услышала Анжелика собственный помертвевший голос.

– Только оруженосца, Жана Ле Куеннека.

– Жана…

Она снова вгляделась в темный берег. Там бесконечно тянулся дремучий канадский лес, обиталище медведей и индейцев. Зачем надо было сходить на берег, углубляться в эту чащу, оставив ждать на узкой песчаной полоске среди затопленных водой корней двух часовых и шлюпку?

Анжелика посмотрела в бесцветные, непроницаемые глаза Эриксона:

– Он сказал вам, куда едет?

Эриксон помотал головой. Похоже, он колебался. Потом вытащил изо рта трубку и пробормотал:

– Ему привезли какое-то письмо.

– Кто привез? Индеец?

– Не знаю. Но господин, по всей видимости, ожидал вестей. Я видел только, как он прочел письмо, и слышал, как он отдал приказ спустить на воду шлюпку с двумя гребцами. Он поставил меня на вахту и сказал, что сойдет на берег и вернется через час или два.

Анжелика, будто очнувшись, вернулась к действительности. Все тревоги улетучились, она снова обрела ясность ума и хладнокровие. Ну вот! Что приснилось, то и сбылось. Опасность. Они проникли во владения французского короля, в места необитаемые, которые вполне могли стать западней.

Сказав норвежцу «ладно», она отошла медленным шагом и спустилась в каюту.

И сразу ее движения стали быстрыми и точными.

Анжелика достала огниво и зажгла лампы, вынула из ящика свой пистолет, сумку с запалами и рог с порохом. Проворно зарядив пистолет, она сунула его за пояс.

Потом огляделась вокруг. Что она искала в ночи, пахнувшей морем и древесным дымком?

Мимо прошел кто-то из моряков, на ходу натягивая куртку из буйволовой кожи и зевая. Видно, проиграл последнюю партию в кости и теперь шел к себе в подвесную койку спать. Анжелика узнала Жака Виньо, плотника из Вапассу. И вдруг ее осенило. Теперь она знала, что делать.

– Жак, – сказала она, – найдите мне Куасси-Ба и Энрико Энци. Скажите, чтобы они взяли с собой оружие и ждали меня у трапа.

Она снова вышла на полуют и на этот раз застала там старшего мастера, который стал на вахту.

– Эриксон ждет вас внизу, мадам, – сказал он.

Эриксон уже велел спустить на воду шлюпку.

– Я подумал, мадам, что вы тоже пожелаете отправиться на берег. Позвольте мне сопровождать вас, поскольку господин де Пейрак никогда бы не пустил вас одну.

Анжелика поняла, что Эриксон тоже встревожен и хочет воспользоваться ее инициативой, чтобы нарушить инструкцию, которая сейчас его тяготила. Его и самого хозяин подчас сильно озадачивал. Он был предан Пейраку и очень за него переживал. А Жоффрей, с его независимостью и склонностью к риску, не принимал в расчет тревоги тех, кто находился с ним рядом.

– Господин Эриксон, я думаю, мы с вами хорошо поняли друг друга, – с признательной улыбкой сказала она.

По просьбе Анжелики Эриксон вызвал лоцмана, которого они наняли в Гаспе. Она хотела расспросить о том пустынном месте, где они бросили вечером якорь.

– А что это такое – Сент-Круа-де-Мерси?

– Это… да ничего!

– Но что находится в Сент-Круа-де-Мерси? Индейское стойбище? Перевалочная станция? Поселок?

– Ничего, – повторил лоцман.

«Тогда что понадобилось Жоффрею де Пейраку в месте, где нет НИЧЕГО?» – подумала Анжелика.

– Хотя там, наверху…

– Что?

Лоцман указал пальцем на вершину скалы:

– Там небольшой приют для капуцинов, давно разрушенный, индейцы его используют как временный склад пушнины в сезон охоты.

Кто же мог назначить Жоффрею встречу в таком пустынном месте?

Все, кого она попросила, явились: чернокожий Куасси-Ба, мальтиец Энрико и плотник Виньо.

Они уселись в шлюпку и вскоре причалили к берегу. Вместе с часовыми, следившими за костром, Эриксон оставил на берегу двух гребцов и попросил часовых указать, в каком направлении ушел господин граф. Те указали на начало тропы.

Глава III

Небольшая экспедиция тотчас принялась взбираться на гору, загасив фонарь. Только лунный свет, изредка проглядывая, освещал крутую тропу, ведущую на вершину. Пробираясь под ветвями, Анжелика утратила ориентацию в пространстве и чувство времени. Она словно опять оказалась в Пуату, где когда-то предприняла отчаянную попытку устроить бунт против короля Франции. Тогда она точно так же рыскала по лесу в компании своих мятежных сторонников, которые шли за ней, как стая волков. Их переполняла злоба и объединяла ненависть: гугенотов и католиков, деревенских жителей и мелких дворян. Они шли за ней следом, чтобы сеять смерть. Молчаливые и угрюмые, как ночь, из которой они внезапно возникали, сбегая с крутого обрыва или прыгая с деревьев на королевских всадников на глухих дорогах, они умудрились более двух лет противостоять «карательным отрядам», опустошавшим провинцию, и даже обратить в бегство войско короля Франции, посланное их усмирить.

Она поднималась как в трансе, не чувствуя ни усталости от подъема, ни царапин, которые оставались от хлеставших ее веток. Воспоминания и чувства теснились внутри, словно та, прежняя Анжелика завладела ее телом.

Только на этот раз она шла в бой, чтобы защитить и спасти того, кого любила.

Маленькая и узкая прогалина на самом краю крутого утеса резко обрывалась прямо в темные воды реки Святого Лаврентия. Они еще не очень удалились от мыса Гаспе, с его обрывистыми неровными скалами, где гнездились тысячи птиц. Океан все еще царил в этом соленом лимане, здесь слышался шум его волн и вспотевшие лбы скалолазов холодил сильный, терпкий ветер.

Осматриваясь кругом, Анжелика видела лишь наклонную поверхность беловатой в лунном свете прерии, которая заканчивалась обрывом. И тут кто-то слегка толкнул ее, чтобы привлечь внимание. Виньо делал ей знаки, указывая на что-то наверху справа. Она увидела слабый свет и хижину, похожую на ласточкино гнездо. Хижина стояла недалеко от опушки леса, и лесная тьма почти скрывала ее очертания. Ее выдавал только свет, идущий изнутри: видимо, там была зажжена свеча или горел очаг.

Отряд остановился на опушке. Анжелика обернулась к Куасси-Ба и сделала ему знак рукой. Тот надвинул капюшон плаща на поседевшие волосы и стал совсем невидим: его черная физиономия слилась с ночной темнотой. Медленно и осторожно он двинулся между деревьями к хижине.

Они видели, как он подошел и заглянул в окно. Вернулся он почти сразу и прошептал, что свет действительно идет изнутри. В хижине горел огонь, но разглядеть ему ничего не удалось, потому что окна затянуты непрозрачной рыбьей кожей. Однако он явственно различил два голоса и готов поклясться, что один из них принадлежал графу де Пейраку.

Значит, он в хижине! Но с кем?

Тревога Анжелики постепенно унималась. Ее успокаивала мысль, что он рядом и, слава богу, жив.

Кто-то вызвал графа де Пейрака, и он отправился на встречу, не позаботившись о более надежном эскорте на случай необходимости. С собой он взял только Жана Ле Куеннека, а не охрану из испанцев. Наверное, он знал, к кому идет, и не исключено, что ждал этой встречи. Анжелике он ничего не сказал. Она научилась его понимать и знала, что каждую экспедицию он тщательно готовил загодя: у него повсюду были свои люди.

Интересно, как давно он задумывал это путешествие в Квебек?

Она не удивилась бы, если бы узнала, что его ждал посланец от господина де Фронтенака, наместника в Новой Франции, который был им предан. Однако, зная враждебность населения, у которого правление наместника вызывало только страх, он предпочел увидеться тайно.

Немного успокоившись, Анжелика все-таки решила пока не сниматься с места.

Непонятно почему, но это место казалось ей мрачным. Тревога, которую она старалась не показывать, все-таки передалась ее спутникам, и они отнеслись к этому очень серьезно. Они тоже не двигались с места. Им тоже все это казалось очень подозрительным. Глядя на них при тусклом свете, еле различимом сквозь густую листву Анжелика видела, как напряглись и посуровели их лица. Один из них снова тронул ее за руку и указал на что-то пальцем. С другой стороны хижины возникло какое-то движение. Они затаили дыхание. Оттуда спокойно вышел Жан Ле Куеннек и небрежным шагом обошел вокруг хижины. Юный оруженосец спустился к краю обрыва, бросил взгляд в чернеющую пропасть, словно вслушиваясь, как внизу бьются о скалы волны, и снова поднялся к хижине. На полпути он остановился и раскурил трубку. Потом зевнул. Наверное, ночь казалась ему очень длинной, да и ситуация не требовала от него особого напряжения сил.

Анжелика колебалась: дать бретонцу понять, что они здесь или нет? Он, казалось, совсем не волновался и мог бы все истолковать неправильно, да и Жоффрей тоже.

Но это значения не имело. И тут перед взором Анжелики внезапно мелькнула другая сторона медали: экспедиция в Квебек, куда отправился граф де Пейрак с частью своих подданных и флота. Нельзя сказать, чтобы их порыв был совсем уж легкомысленным, просто почти все они были французами по рождению и рассчитывали встретить земляков. И все препятствия иного толка словно стерлись в их сознании. Они в какой-то мере позабыли, что жестокий рок навсегда сделал их изгоями на родной земле.

Да тот же Жан, прикончивший когда-то одного из стражников сеньора д’Юельгоа за то, что тот повесил его отца за убитого зайца, этот самый Жан, весельчак и прекрасный товарищ, не помнил, что на территории Франции его все еще ожидает пеньковая веревка.

Вместо того чтобы отважно бросаться вперед, надо было подойти к делу с удвоенной хитростью и осторожностью, учитывая, что здесь никто не станет их защищать от закона и от анафемы, которой их предали и которая в глазах соотечественников сделала их висельниками.

Только собственные силы, отвага и бдительность позволят им победить и выйти живыми и невредимыми из этого безумного, хотя и необходимого предприятия, как саламандра выходит невредимой из огня.

Главное – не обольщаться.

Пусть берега великой северной реки пока необитаемы, все равно надо помнить, что любые контакты с населением, будь то индейцы, крестьяне, проповедники, священники или королевские чиновники, могут оказаться смертельно опасными.

Она все еще была погружена в свои мысли, как вдруг, подняв глаза, подумала, что ей снится сон, словно продолжение ее невеселых раздумий.

Из леса быстро и бесшумно, как хищные птицы, выскочили двое, в несколько прыжков догнали Жана и набросились на него. Завязалась короткая схватка, и в результате застигнутого врасплох бретонца одолели, ударив по голове. Избитый, он лежал на земле и не двигался.

В ночной тишине раздался низкий хриплый голос:

– Его и связывать не надо. Камень на шею – и в воду. Вот одного и убрали!

Это говорил один из нападавших. В неверном, мерцающем свете луны, которая то и дело заволакивалась дымкой, покушение произошло столь стремительно, что невидимые свидетели на опушке едва успели понять, что случилось.

Они отреагировали только тогда, когда увидели, как безжизненное тело оруженосца волокут к обрыву. Анжелика первая бросилась вперед, а за ней, так же стремительно и бесшумно, как незнакомцы всего миг назад, ринулись остальные. Они действовали слаженно, стараясь не проронить ни звука, чтобы не спугнуть тех, кто остался в хижине с графом де Пейраком.

Старая рапира Эриксона в умелой и мощной руке хозяина почти надвое рассекла череп первого нападавшего, который рухнул, как дерево под ударом топора.

Второй обернулся, и тут на него обрушился сокрушительный удар, загнав обратно в глотку готовый вырваться крик. Узловатая черная ручища Куасси-Ба обхватила его за горло с силой удава, душащего жертву, и, резко дернув голову назад, сломала ему шею.

Жизнь, полная опасностей и борьбы, превратила большинство людей де Пейрака, и прежде всего его старых компаньонов, в грозных убийц.

Теперь на жесткой траве рядом с телом потерявшего сознание Жана валялись два трупа.

Знаками Анжелика дала понять, что их надо оттащить подальше. Ей хотелось осмотреть незнакомцев и постараться понять, кто мог их подослать: матросы, порвавшие с экипажем, лесные разбойники, челядь кого-нибудь из местных властителей… В любом случае это были головорезы. Она не сомневалась, что их сюда прислали не только для того, чтобы устранить Жана, но чтобы атаковать и убить де Пейрака, когда он выйдет из хижины.

На фоне девственного канадского леса, полного шума воды и голосов диких зверей, эта сцена выглядела нереальной. Но предчувствия Анжелику не обманули: против них начали войну.

Тем временем птицы, растревоженные суматохой и человеческой жестокостью, начали вылетать из своих гнезд на скалах и с отчаянными криками кружить над лесом. Некоторые с клекотом приземлялись на прогалину.

Заметив какое-то движение в хижине, Анжелика и ее отряд быстро ретировались в тень, утащив с собой тела.

При этом они не спускали глаз с двери хижины, которая со скрипом отворилась.

– Что там за крики? – спросил мужской голос.

– Да ничего, это птицы, – раздался голос Жоффрея де Пейрака.

Чтобы выйти из хижины, ему пришлось нагнуться, но он тотчас же выпрямился и сделал несколько шагов.

Его было хорошо видно в лунном свете. Он огляделся вокруг и наверняка по еле заметным признакам заподозрил что-то неладное.

– Жан! – крикнул граф.

Верный оруженосец не вышел и не ответил, и тому была веская причина.

В этот момент следом за графом из хижины появился другой ее обитатель.

Насколько можно было судить с приличного расстояния, человек явно пожилой, сутулый, нескладный, и вид у него был какой-то неуверенно-разочарованный. Вряд ли он представлял собой опасность.

Как и Пейрак, он взглянул на прогалину, над которой носились птицы.

– Здесь кто-то побывал, – произнес голос де Пейрака, – а может, это Жан. Только вот где он?

Глуховатый голос, который Анжелика так любила, заставил ее сердце затрепетать. Жоффрей не надел маски. В тусклом свете луны она узнала любимое лицо, изрезанное шрамами, которые сейчас проступали особенно ясно. Такое лицо могло испугать, но в тех, кто знал задушевную доброту Жоффрея, его ум, обширные познания и необычайные способности, оно вселяло уверенность.

Сердце Анжелики сжалось от отчаянной любви. Он был жив. Она успела вовремя. Деланое равнодушие, с которым держались оба обитателя хижины, на нее не действовало. Она точно знала: опасность бродит где-то рядом. Быть может, и Пейрак начал это подозревать: она догадалась по тому, как он напрягся.

Рука Анжелики сжимала рукоять пистолета, курок был взведен.

Глаза ее неотрывно следили за человеком, который стоял чуть поодаль, у самой двери, и тоже бросал по сторонам быстрые, цепкие взгляды.

«Он наверняка недоумевает, куда подевались его подручные, – думала она. – Держу пари, они давно уже должны были напасть на Жоффрея сзади, как было условлено. Старик явно не из тех, кто сам выполняет задания».

В ту же секунду, словно в опровержение ее мыслей, она увидела, как этот тип бросился на Пейрака, подняв шпагу.

Анжелика вскрикнула и сразу выстрелила.

Граф де Пейрак отскочил в сторону. Он был уже настороже, со шпагой в руке. Но выстрел пресек выпад неприятеля.

Он зашатался. Прозвучал второй выстрел, и старик рухнул, растянувшись во весь рост. На белой от лунного света земле он казался длинным и тонким, как змея.

Пейрак поднял глаза. Среди деревьев он разглядел Анжелику. Она стояла прямо, бестрепетно вытянув руку с пистолетом, из дула которого поднималась тоненькая струйка дыма.

Она была прекрасна, как богиня войны.

– Великолепный выстрел, мадам!

Это были первые слова, которые произнес Пейрак. Анжелика приближалась к нему каким-то особенным, скользящим по поверхности земли шагом и оттого казалась фантастическим существом. Лунный свет подчеркивал бледность ее лица, и вся она словно просвечивала насквозь, в ореоле светлых волос, в серебристом серо-голубом плаще на плечах. В ее фигуре не было ничего материального, осязаемого, кроме сиявшего деревом и сталью пистолета, который она сжимала в руке и который никак не вязался с этой рукой, хрупкой и нежной. С рукой феи.

Однако оружие эта рука держала крепко. Как бы тяжел и неудобен ни был пистолет, рука не дрогнула, готовая еще раз нажать на курок. А во взгляде Анжелики Пейрак вдруг заметил остроту и цепкость, которых раньше не знал. Словно для нее было обычным делом пробираться в ночной темноте сквозь лесную чащобу.

Она подошла и стала рядом, все еще настороже, и у него возникло ощущение, что это материализовался его ангел-хранитель, которого каждому из людей дает вера.

– Они хотели вас убить, – прошептала она.

– Вне всякого сомнения. Если бы не вы, я был бы уже мертв.

По телу Анжелики пробежала дрожь. Без ее вмешательства он был бы мертв.

Она бы вновь познала тот кошмар, которому нет названия: быть разлученной с ним, потерять его навсегда.

– Надо бежать, – сказала она. – И зачем только вы решились на это безумие, на это безрассудство?

Он презирал себя за то, что она назвала безумием и безрассудством.

– Признаю, я виноват. Этот человек представился посланцем господина де Фронтенака. От Фронтенака я не мог ожидать предательства. Это хороший урок. Теперь я стану презирать себя вдвойне. Если бы не вы, дорогая… Но где же Жан?

Юноша уже пришел в себя. Все сгрудились возле графа де Пейрака. Ему коротко описали нападение, жертвой которого стал его оруженосец. Стало ясно, что нападавших расставили по местам специально, чтобы уничтожить охрану графа.

Пейрак опустился на колени возле тела застреленного и перевернул его. Первую пулю незнакомец получил прямо в грудь, вторая пробила спину, когда он падал. Не осталось никаких сомнений, что он мертв. На обмякшем лице с разинутым ртом застыло удивленное выражение.

– Маркиз де Варанж, – произнес Пейрак. – Правитель Новой Франции послал мне с ним письмо, в котором поздравлял меня с прибытием. Сознавая, насколько здесь непопулярна его политика, но при этом не желая ее менять, он настаивал на соблюдении абсолютной секретности нашего свидания. Он хотел поставить Квебек перед свершившимся фактом, и это понятно. Сознаюсь, я следовал его указаниям и никому не сказал ни слова о нашей первой встрече. Но, встретившись с Варанжем, об этом пожалел. Он сразу показался мне подозрительным, но почему – сказать не могу.

С тропы, ведущей к берегу, послышался хруст веток и раздался чей-то голос:

– Эй, что тут происходит?

Встревоженные выстрелами, двое часовых, выставленных у шлюпок и костра, отважились отправиться на поиски отряда.

– Эриксон, – быстро сказал Пейрак, – постарайтесь, чтобы об этом деле не болтали.

Капитан «Голдсборо» вышел навстречу своим людям:

– Все в порядке, ребята. Возвращайтесь на пост…

И вернулся к отряду. Решили держать совет. В наличии имелось три трупа, и один из них – известный колониальный чиновник, правая рука правителя Новой Франции. Однако безлюдное место, выбранное для злодейского нападения на Пейрака, само по себе облегчало задачу ликвидировать следы разыгравшейся драмы.

– Леса тут обширные, река глубокая, – сказал Пейрак. – И вы все умеете хранить секреты. Вам не впервой, друзья мои.

Он быстро пересчитал всех, кто пришел с Анжеликой. Эти были – могила. А их память – запертая камера подземной тюрьмы. Если из нее что вычеркивали, то навсегда. Они даже на дыбе ничего не вспомнят.

Рука Жоффрея де Пейрака обвилась вокруг талии Анжелики, и, крепко ее сжав, он вывел любимую из состояния ступора, в котором она пребывала, не спуская пальца с курка.

– А вы, мадам, – как вам удалось предвидеть то, что должно случиться, и оказаться в нужный момент в нужном месте?

– Предчувствие! Больше ничего, но оно было таким сильным! Импульс, толчок, страх от сознания того, насколько плохо вы защищены, чтобы встречаться с кем-либо в этих краях, где на каждом шагу вас поджидает ловушка. Я так волновалась, что больше не могла ждать. А их я попросила меня сопровождать. Но клянусь, больше никто об этом не знает.

– Если бы не мадам графиня, вам пришлось бы туго, монсеньор, – заметил Эриксон.

– Быть бы мне в саване святого Лаврентия, – криво усмехнулся Пейрак.

Анжелику снова охватила дрожь, и граф ощутил под ладонью, как ее тело, только что такое твердое, как сталь, вдруг разом ослабло и затрепетало.

Воображение нарисовало Анжелике ужасную картину: Жоффрей мертв, а тело его сбрасывают со скалы с камнем на шее. Ведь его снова чуть предательски не убили, застав врасплох.