Текст книги "Призраки Замоскворечья"

Глава 16
Блеф

Мешакиных, маму и дочь, увезли на автомобиле «Скорой помощи» вместе с младенцем. Надежде едва хватило сил их проводить.

Вернувшись в гостиную, она буквально рухнула в глубокое кресло. Откинулась назад и вспомнила новорожденного мальчика: он так осмысленно вглядывался, когда она держала его в руках, как будто хотел навсегда запомнить ее лицо. Потом высвободил ручку и схватил ее за подбородок, Надежда поцеловала ручку и засунула ее в одеяльце.

– Милый… – прошептала она и повторила: – Милый.

Почувствовав, что в комнате кто-то есть, она обернулась. В углу на диване сидел Астраханский, рядом – Лариса.

– Вам чего? – не слишком любезно поинтересовалась Надежда.

– Помощь нужна, – сказал Астраханский.

Она встала с кресла и подошла ближе.

– Что такое?

За Льва объяснилась Лариса:

– Он купил брюки. Их нужно укоротить.

– И вы с этим пришли сюда? – удивилась Надежда.

– Единственное ателье, где у меня есть знакомая, – вмешался Лев Астраханский.

– Не думаю, что мне повезло, – съехидничала она.

Астраханский поднялся и направился к выходу, но Раух его окликнула:

– Стойте! Где ваши брюки?

Лариса протянула пакет:

– Вот!

Надежда сказала Льву:

– Идите в примерочную.

Он обернулся:

– Зачем?

– А как, по-вашему, закройщик узнает, насколько укорачивать брюки?

Лев нехотя вернулся и забрал у Ларисы пакет.

– Я поехала, – сказала она.

– Постой! – дернулся Лев.

– Что такое?

Смущаясь, он произнес:

– Я забыл у тебя дома мобильник.

– Дело к вечеру… Завтра привезу на работу. – Лариса брякнула ключами от машины: – Отсюда возьмешь такси. До твоего дома – рублей четыреста.

– Сам разберусь, – буркнул он и прошел в примерочную.

Лариса ушла, а Надежда сказала в приоткрытую дверь:

– Брюки надевайте. Я позову закройщика.

Она отправилась в закройную, но ее окликнул охранник:

– Надежда Алексеевна! К вам какой-то мужчина.

– Не какой-то, а Самойлов Виктор Семенович. – В гостиную зашел фээсбэшник. – В полном соответствии с предъявленным документом.

Надежда кивнула охраннику:

– Все хорошо.

Тот тихо исчез.

– Ну здравствуйте, Надежда Алексеевна! – Самойлов расположился на диване, пристроив рядом с собой папку. – Как и говорил, мы снова увиделись.

– Есть вопросы? – поинтересовалась она.

– И много…

– Какого рода?

– Все по тому же делу. Вы хорошо знаете Астраханского?

– Льва Александровича? – Надежда безотчетно оглянулась на приоткрытую дверь примерочной. – Почему вы о нем спрашиваете?

– С сегодняшнего дня Астраханский – главный подозреваемый.

– В чем его подозревают?

– В похищении и, возможно, убийстве Рыбниковой.

– Это невозможно, – возразила Надежда. – Лев Астраханский много лет работал следователем. Вам это известно?

– Нам известно все, – одернул ее Самойлов. – Что можете рассказать?

– Ничего.

– Лукавите. В день исчезновения Рыбниковой он провел здесь целый день. Неужели вы не общались?

– Он работал. Я не мешала.

Самойлов полюбопытствовал:

– Как я понимаю, он искал пропавший портфель Рыбниковой?

– Именно так.

– Возможно, вы не знаете, но портфель уже найден.

Помолчав, Надежда с недоверием взглянула на фээсбэшника:

– Где он был?

– В машине Астраханского.

– Вы шутите? – улыбнулась она.

– Отнюдь. Сегодня утром наши сотрудники обыскали его машину. В багажнике обнаружен портфель Рыбниковой. К сожалению, он оказался пустым. И, кстати, в салоне, под задним сиденьем, валялась губная помада Рыбниковой с ее отпечатками.

– Абсурд.

– Оставьте при себе свои замечания.

– Вы его арестуете?

– Как только найдем. Его нет ни дома, ни на работе. Не знаете, где он сейчас?

– Кто? – Надежда сдерживалась, чтобы не смотреть на примерочную.

– Астраханский. Мы о нем сейчас говорим.

Она покачала головой и громко сказала:

– Я не знаю, где сейчас Астраханский!

– Зачем так кричать? Я хорошо слышу. – Самойлов с удивлением взглянул на нее. – Вчера вы с ним ездили в Следственный отдел.

– Это правда.

– Зачем?

– Лев Александрович запросил записи с камер уличного видеонаблюдения.

– Зачем? – осведомился Самойлов.

– Чтобы вычислить машину, на которой похитили Рыбникову.

Виктор Семенович осуждающе покачал головой:

– Пакостник…

Надежда возмутилась:

– Зачем же вы так?

– А как еще назвать человека, который совершил преступление и делает вид, что ищет преступника?

– Его вина не доказана.

– Имея видео с беспилотника, он показал его Протопопову, но не предоставил его следствию. Что касается записи с камер уличного наблюдения, я их уже изучил. Единственная подозрительная машина, которая выехала из двора, принадлежит вашему другу.

– Тот день Астраханский провел здесь.

– Представьте себе, он выезжал. Ваш друг вас обманул.

– Зачем вы так говорите? Вы же не знаете…

– Знаю. – Самойлов изучающе оглядел ее с ног до головы. – Если вы симпатизируете ему, я бы посоветовал выбрать другой объект. В ближайшие десять лет вы вряд ли с ним увидитесь.

– Это неслыханно!

– Не нужно врать! – с нажимом произнес фээсбэшник. – И лучше вам успокоиться. – Он встал с дивана, достал карточку и положил ее на стол: – Если придет Астраханский, немедленно позвоните.

Надежда собралась его проводить, однако он обронил:

– Не трудитесь.

Она обессиленно рухнула в кресло. Но как только хлопнула дверь, вскочила на ноги и бросилась в примерочную.

– Слышал? – Не то от страха, не то от усталости она перешла на «ты».

– Слышал. – Лев, сгорбившись, сидел на банкетке.

– Что скажешь?

– Я действительно уезжал, но ненадолго.

Надежда подошла ближе и оторвала от его брюк бумажную этикетку.

– А как начет портфеля и губной помады?

Лев встал и виновато посмотрел на Надежду:

– Не знаю, как все это оказалось в моей машине. Вчера вечером я оставил ее возле дома и уехал к Ларисе.

– Она – твоя девушка?

– Это не относится к делу.

Надежда подняла лицо и замерла, словно прислушиваясь.

– Тихо! Кажется, еще кто-то пришел.

Она вышла из примерочной, но Астраханский успел ей шепнуть:

– Не закрывай плотно дверь.

В противоположном конце гостиной Надежда увидела Протопопова и по его взъерошенному виду поняла, что он чем-то взволнован.

– Астраханский не заходил?

Надежда прикрыла дверь примерочной и подошла к нему:

– Его здесь не было. А в чем дело?

Протопопов сел туда, где еще недавно сидел Самойлов. Надежда расценила это как дурной знак и не ошиблась.

– Звоню, но он не берет трубку. Сегодня его арестуют.

– Даже не знаю… – Она заколебалась, раздумывая, стоит ли выдавать Астраханского, и решила не торопиться.

– Все против него. – Протопопов достал платок, вытер шею и снова засунул его в карман. – Отпечаток на отвертке идентифицирован и принадлежит Астраханскому. Он знал охранника, поскольку провел здесь весь вечер и всю ночь. Тот мог впустить его сюда в ночь убийства.

– Вы сами верите в это?

– Факты – упрямая вещь.

Надежда холодно улыбнулась:

– Это банальность.

– Так или иначе, ему нужно сдаться. Другого выхода нет. – Протопопов встал, но вдруг обернулся и задержал взгляд на закрытой двери примерочной.

Надежда испуганно затихла, а он, глядя на дверь, громко сказал:

– Если увидите его, скажите, чтобы мне позвонил.

Как только Протопопов ушел, Надежда вернулась к Астраханскому.

Он признался:

– В какой-то момент мне показалось, что ты меня выдашь.

– Не хочешь позвонить Протопопову?

– Нужно подумать.

– Скажи честно… – Надежда помолчала. Потом, в упор взглянув на него, спросила: – Ты правда не виноват?

– Да это чертовщина какая-то…

– Скажи: виноват или нет?

– Нет, – ответил Лев.

– Я тебе верю.

Астраханский задрал голову и стал смотреть в потолок, как будто сдерживал слезы:

– Прости. Несколько дней назад в этой комнате я говорил ужасные вещи.

– Тебе есть где спрятаться?

Он отрицательно покачал головой.

– Пока нет.

– Что значит пока?

– В общем-то, нет.

Надежда осторожно поинтересовалась:

– А Лариса?

– Во-первых, к ней сразу придут. Во-вторых, в наших отношениях нет такой доверительности.

– Куда ты пойдешь?

– Возможно, уеду.

– Куда?

Он честно признался:

– Не знаю.

Было в его глазах что-то, что тронуло Надежду до глубины души.

– А если я предложу пожить у меня?

Астраханский пристально посмотрел на нее, как будто сверяясь с внутренним чувством, потом тихо спросил:

– Зачем это тебе?

– Если не возражаешь, поехали.

– Ты хорошо подумала?

– Я – взрослая девочка. – Надежда прошла к двери. – Посмотрю, что там во дворе, а ты пока оставайся здесь.

Лев проводил ее взглядом и, дождавшись, когда закроется дверь, сел на то же самое место и опустил голову.

Через дверь черного хода Надежда вышла в подъезд, но вдруг откуда-то сверху до нее донесся испуганный шорох. Она поднялась по лестнице – на втором этаже никого не было. Надежда двинулась к пролету, ведущему на чердак. Там на самой верхней ступеньке сидела закройщица Диана.

– Вы?! – удивилась Надежда. – Что вы здесь делаете?

– Просто сижу.

– Я не понимаю.

– Курю, – объяснилась Диана. – Простите меня.

– Но почему здесь? И где сигарета? – спросила Надежда.

Диана поднялась на ноги и стала спускаться:

– Идемте?

Они сошли на второй этаж. Надежда остановилась.

– И все-таки что вы там делали?

– Я же сказала – курила.

– Но я не ощутила запаха сигаретного дыма.

– В подъезде сильный сквозняк.

С пристрастием оглядев закройщицу, Надежда приказала:

– Идите на рабочее место.

Диана скрылась в помещении ателье, а Надежда спустилась вниз, вышла во двор, огляделась и вскоре возвратилась в примерочную.

При виде ее Астраханский резко поднялся.

– Значит, так, – проговорила она. – Через пять минут я подъеду на машине вплотную к подъезду, ты быстро выйдешь и сядешь в салон.

– Внизу никого?

– Я все проверила.

– Еще раз спрашиваю: ты хорошо подумала?

Надежда раздраженно кивнула:

– Решили – значит решили.

– Тогда действуем.

По дороге к выходу она заглянула в закройную. Диана была на месте и что-то кроила.

Ровно через пять минут Надежда подъехала к подъезду и, распахнув дверь, дождалась, когда Лев запрыгнет на заднее сиденье. Взглянув на него, проронила:

– Думаю, тебе лучше лечь.

Криво усмехнувшись, Астраханский упал на сиденье:

– Поехали!

Глава 17
Сделка

Надежда положила на диван комплект чистого постельного белья, за которым ходила в спальню:

– Сам постелить сможешь?

– Смогу. – Лев взял пододеяльник, встряхнул его и стал искать прореху для одеяла. Помучившись пару минут, отбросил и взялся стелить простыню.

Надежда забрала пододеяльник и сама засунула в него одеяло. Взглянув на часы, спросила:

– Есть хочешь?

– Не откажусь. – Астраханский закончил с подушкой и бросил ее на диван.

– Идем на кухню.

Минут десять ушло на омлет и еще пять на приготовление гренок. Надежда сняла передник:

– Чай или кофе?

– Чай. – Лев оглядел ее кухню. – Хорошо здесь у тебя.

– Вот и живи, пока все не выяснится.

Он тяжело вздохнул:

– Если ничего не делать, ничего не изменится.

– Ты про кого сейчас? – поинтересовалась Надежда.

– Я рассчитываю только на себя, – сказал Лев.

– И в этом мы с тобой очень похожи. – Она поставила перед ним тарелку с омлетом.

– А ты? – взявшись за вилку, он поднял глаза.

– После шести не ем.

– Что ж, дело твое.

Надежда налила чаю, поставила одну чашку перед Астраханским, другую – перед собой.

– А теперь скажи, куда ты ездил в тот день?

– Зачем это тебе?

– Я должна быть уверена…

– … что не я убил Рыбникову? – он усмехнулся. – Но ты сказала, что веришь.

– Верю. Именно поэтому имею право спросить.

– А если я не скажу? – Лев серьезно посмотрел ей в глаза.

Она спокойно ответила:

– Ничего не изменится. Можешь остаться здесь.

– Великодушно. Я бы сказал, всепрощающе.

– А есть за что прощать? – живо поинтересовалась она.

– Не за что. Я к другу ездил в больницу.

– Другого времени не было?

– Жена позвонила.

– Чья жена?

– Друга моего. Он умирал.

– Успел?

Лев покачал головой:

– Нет.

– Ты понимаешь, что это – алиби? – оживилась Надежда.

– Не все так просто, как тебе кажется. Во-первых, мой друг отсидел срок за убийство. Во-вторых, умер от огнестрела.

– Кого он убил? – спросила она.

– Какая разница…

– Разница есть.

– Статья сто четырнадцатая – превышение пределов необходимой обороны. На него напали, он защищался. Две недели назад освободился, и мы собрались, отметили это дело. Жена его счастливая такая была. – Лев опустил голову. – А через несколько дней – подстрелили.

– Те же, что нападали?

– Не знаю. – Он склонился над тарелкой и начал есть.

Поразмыслив, Надежда спросила:

– Ты думаешь, его приплетут к этому делу?

– Нисколько не сомневаюсь. И это только усложнит ситуацию. Чтобы защититься, нужны железобетонные доказательства моей непричастности. Но, кроме меня, их никто не предъявит.

– Чтобы предъявить, их нужно иметь, – уточнила Надежда.

– Вот-вот…

– Я могла бы тебе помочь…

Он поднял голову:

– Чем?

– Ну, например, сходить к Протопопову и взять запись с видеокамеры.

– Да он тебя на раз-два-три просчитает и уже через пять минут будет здесь.

– Мне показалось, что Протопопов неплохо к тебе относится.

– При чем тут отношения? – Не закончив есть, Лев отодвинул тарелку. – К чему все эти расспросы? Да если бы я похитил Рыбникову и этот чертов портфель, я бы никогда не оставил его в машине. Напоминаю: я десять лет проработал следователем. – Он помолчал. – И как бы я пробрался за портфелем в примерочную? В шапке-невидимке? Абсурд.

– В этом деле все – полный бред, – проговорила Надежда. – И когда Самойлов сказал про помаду, я удивилась.

– Почему?

– Сумка Рыбниковой оставалась в гостиной. Никто не носит губную помаду в кармане.

– Полезное наблюдение.

– И, кстати, в ее брюках нет карманов. Знаю, потому что сама рисовала эту модель. Ну и последнее: чтобы говорить по телефону во дворе, не нужно подкрашивать губы, тем более тащить губную помаду с собой. Это я тебе как женщина говорю.

– Мощное обоснование. – Лев усмехнулся. – Чтобы так объяснить, нужно быть женщиной.

– Уверена, что скоро все само собой объяснится.

– Я так не думаю. – Астраханский потер виски, потом, задумавшись, провел пальцем по шраму. – Ума не приложу, как на отвертке оказались мои отпечатки.

– Самое простое объяснение: если ты не прикасался к чужой отвертке, значит, эта отвертка – твоя.

– Так не бывает.

– А чужой портфель в багажнике бывает? Помада под сиденьем… Это – как?

– Подкинули.

– То же самое с отверткой. Что может быть проще.

Лев Астраханский удивленно взглянул на нее:

– Хочешь сказать, что в мою квартиру кто-то залез?

– Залез, побывал, заглянул, чтобы забрать. Трактуй как угодно.

– Но я бы заметил.

– Необязательно. Ты что, каждый день берешь в руки отвертку? – Она махнула рукой. – Вот тебе еще одна вводная информация: в мою квартиру тоже кто-то залез, а через несколько дней залезли в квартиру к моей матери.

– Украли что-нибудь?

– На первый взгляд ничего. Разве сразу поймешь? Могли забрать что-то вроде отвертки.

Астраханский сердито потупился:

– Заговор какой-то сионский!

– Это уж точно. Не знаешь, с какой стороны подступиться. Куда ни пойдешь, везде путь закрыт.

– Спроси у Протопопова, что за отвертка? Ну там какого цвета или размера.

– Хорошо, я позвоню, – пообещала Надежда.

– Послушай… Откуда взялся этот ребенок?

– Сегодня? Родился в нашей примерочной. – Она улыбнулась. – И такой умненький, такой раскрасавец…

– Дети – это хорошо, – убежденно проговорил Астраханский и вдруг прислушался: – Кажется, звонит твой телефон.

– А может быть, твой? – предположила она.

– Свой я забыл у Ларисы, – сказал он и вдруг покраснел.

Надежда вскочила с места и побежала в комнату. Порывшись в сумке, нашла телефон:

– Слушаю!

– Это Мешакина.

– Здравствуйте, Леся! – Надежда полюбопытствовала: – Как Анфиса? Как чувствует себя мальчик? – Она решила, что Мешакина звонит, чтобы поблагодарить ее, а может быть, извиниться за все, что случилось. Однако Надежда ошиблась.

Мешакина спросила:

– Можете к нам приехать?

– К вам – это куда? – поинтересовалась Надежда.

– Мы сейчас за городом, в Ильинке.

Она посмотрела на время:

– Уже поздно.

– Вас отвезут домой.

– Нет, Леся, простите…

– Прошу вас, приезжайте! – Мешакина заплакала в голос.

– Нельзя же так, в самом деле! – возмутилась Надежда.

– Мой муж хочет с вами поговорить.

– Не понимаю, о чем.

– Машина ждет вас внизу!

– Откуда у вас мой адрес?

– Не забывайте, кто мой муж.

– Ну знаете!

– Прошу вас, Надежда! Если вы не приедете, я не переживу сегодняшней ночи.

Помолчав, Надежда согласилась:

– Ну хорошо, я приеду.

– Мы ждем! – Мешакина бросила трубку, как будто опасаясь, что Раух передумает.

Надежда вернулась на кухню:

– Мне нужно уехать.

– Куда?

– Клиентка позвонила, есть разговор.

– Когда вернешься?

– Не знаю. Это за городом, за мной прислали машину.

– Ждать не буду. Лягу спать.

– И правильно сделаешь. – Она сходила за сумкой и через минуту уже стояла в прихожей.

Надев туфли, отомкнула дверь, распахнув ее, выскочила на лестничную площадку. Там стоял Марк Фридманович.

Увидев ее, он упал на колени:

– Прости меня, Надя!

– Не устраивай цирк! – воскликнула она и захлопнула за собой дверь.

– Я – подлец. – Марк обнял ее колени.

Надежда попыталась освободиться:

– Немедленно встань!

– Не дрыгайся, – обыденно проговорил Марк. – Мне и так больно коленки. – И он еще крепче ее «стреножил». – Не встану, пока не простишь.

Она поменяла тактику:

– Ну хорошо, давай завтра поговорим. Сейчас мне нужно идти.

Марк поднял лицо и посмотрел на нее с подозрением:

– К нему?

Она сорвалась:

– А это не твое дело! Я не спрашиваю, куда ты уходишь.

– К жене, тебе это известно.

– И нисколько от этого не легче. – Сказав это, она пожалела, что дала повод затянуть себя в дальнейшие объяснения.

Марк не преминул этим воспользоваться:

– Зачем нужны все эти сложности? Ты знаешь, что мой брак – это совместное предприятие. О любви речь не идет. Любовь – это ты!

– Давай встретимся завтра, – она заговорила примирительным тоном, и Фридманович поднялся с колен.

– Простила?

Не зная, как отвязаться, Надежда утвердительно кивнула:

– Простила.

– Милая, – Марк обнял ее и потянул к двери. – Идем к тебе.

– Я ухожу.

– Куда?

Переборов себя, она объяснила:

– В гости к клиентке.

– Если не секрет, ее имя?

Надежда напрямую спросила:

– Ты в чем-то подозреваешь меня?

– Надеюсь, что ты идешь не к нему?

– К кому?! – Она потеряла терпение.

– К тому хлыщу, с которым ты была в ресторане.

– О боже! Я еду в дом к прокурору Мешакину. Его жена – моя клиентка. – Надежда направилась к лестнице и стала спускаться.

Марк пошел следом:

– Я тебя провожу.

Выйдя из подъезда, он подошел к большой черной машине и постучал по стеклу. Дверь приоткрылась:

– Что?

Марк спросил у водителя:

– Чья это машина?

Тот ответил:

– За Надеждой Раух прислали.

– Я спрашиваю – кто.

– Мешакин Тихон Иванович.

Фридманович удовлетворенно кивнул, распахнув заднюю дверцу. Надежда села, и он захлопнул ее, пообещав:

– На днях я зайду.

* * *

Сорока минутами позже Надежда вошла в дом прокурора Мешакина. Проследовав за горничной, села туда, куда ее посадили – за стол в большой темной комнате, увешанной картинами, зеркалами и подсвечниками.

Вскоре в комнате появились хозяева: высокий седой мужчина и сама Леся Мешакина.

– Тихон Иванович, – представился мужчина, усаживаясь за стол напротив нее.

– Надежда Алексеевна. – Она придвинулась ближе, положив руки на каменную перламутровую столешницу.

– Тиша, мне остаться? – спросила Леся Мешакина.

Ее муж распорядился:

– Ты можешь идти.

Леся юркнула в дверь, прикрыв ее за собой преувеличенно плотно. Что-то подсказало Надежде, что в тот же миг она прильнула ухом к филенке.

– Ну, что ж, Надежда Алексеевна, – начал Мешакин, – предупрежу: разговор у нас непростой.

Изобразив на лице интерес, Надежда перебрала в уме возможные варианты: от претензий за несвоевременное прибытие «Скорой» до некомфортного родовспоможения его дочери или некачественного раскроя школьных костюмов. Ни то, ни другое, ни третье не подтвердилось, когда Мешакин снова заговорил.

– Вы и ваши подчиненные явились свидетелями нежелательной ситуации.

– У вас родился внук, только и всего, – возразила Надежда.

– Надеюсь, вам известно, сколько Анфисе лет? – посмурнев, спросил Тихон Иванович.

– Анфиса ваша дочь, и вы несете за нее ответственность. Я здесь ни при чем.

– Не об ответственности речь, – сдержанно проговорил прокурор, – Меня интересует другой аспект этого дела.

– Конфиденциальность? – догадалась Надежда.

– Лучше не скажешь, – Мешакин удовлетворенно кивнул. – Прошу навсегда позабыть о том, что случилось. Предупредите своих работников, что если кто-то из них вольно или невольно упомянет о том, что произошло с моей дочерью…

– Простите, это угроза? – поинтересовалась Надежда.

– Думайте, когда говорите! – одернул ее Мешакин. – И не забывайте о том, кто я такой.

– Вы – прокурор, – не растерялась Надежда.

– Не нужно все толковать настолько буквально.

– Вы сами заговорили об этом.

– Перестаньте спорить со мной! Нам нужно договориться. Информация должна остаться в стенах вашего ателье. Анфисе необходимо закончить среднюю школу, поступить в университет и получить хорошее образование. Я не желаю, чтобы ее жизнь шла под откос.

– Конечно, это ваше дело… – заговорила Надежда, но Тихон Иванович прервал ее:

– Поэтому прошу вас все сохранить в тайне.

– Полностью могу поручиться лишь за себя. Остальным порекомендую молчать, но результат прогнозировать невозможно. Думаю, что ни вы, ни ваша дочь никогда не пересечетесь с моими портными. Такая вероятность равна нулю.

Мешакин пошел дальше:

– За молчание предлагаю деньги.

– Господи… – Надежда отвернулась. – Давайте остановимся на том, что я поговорю со своими работниками и попрошу их никому не говорить о случившемся. Большего обещать не могу. – Она пререключилась на приятную тему: – Как себя чувствует Анфиса?

– Она здорова.

– А ее мальчик?

– Он тоже здоров.

Надежда улыбнулась:

– Держала его в руках. У него такой умненький взгляд…

– Жена мне рассказывала. – Мешакин закрыл тему, задав новый вопрос: – Что я могу сделать лично для вас?

– Чтобы отблагодарить за молчание? – поинтересовалась Надежда. – Мне бы не хотелось… – начав говорить, она вдруг замолчала, но потом продолжила в совсем ином тоне: – Послушайте… У меня есть вопрос. Вот если кого-то убили еще во времена НЭПа, дело о расследовании убийства можно найти?

Мешакин удивленно моргнул:

– В соответствии с Перечнем документов федеральных судов общей юрисдикции у подобных документов существуют различные сроки хранения. – Он посчитал в уме: – Девяносто лет… – И покачал головой: – Думаю, не найти.

– А если попробовать?

– Лично для вас? – подчеркнуто собранно поинтересовался Мешакин.

– Лично для меня.

– Какая есть информация? – Мешакин достал телефон и включил диктофон.

– Убитая – Зося Владимировна Домбровская. Убийца – Лихоцкий. Все случилось третьего июля тысяча девятьсот двадцать шестого года в квартире по Кадашевскому переулку.

– Это все?

– Все.

Он выключил диктофон и спрятал телефон в карман пиджака:

– Я извещу. А теперь – до свидания. – Он поднялся со стула. – Вас отвезут.

Домой Надежда вернулась за полночь. Лев Астраханский спал или делал вид, что спит, во избежание разговоров. Прикрыв дверь в его комнату, она прошла на кухню и удивилась – посуда была помыта и расставлена по местам.

С приятным ощущением Надежда отправилась спать, решив, что даже при самых неблагоприятных обстоятельствах бывают неплохие моменты.