Текст книги "«Козни врагов наших сокруши...»: Дневники"

Но вот 5 августа 1611 года в Кремль пробрался некто Родион Мосеев к Патриарху Гермогену. А тот воспользовался этим, чтобы отправить в Нижний свою, уже последнюю, предсмертную грамоту. Она гласила следующее: “Благословение архимандритам и игуменам, и протопопам, и воеводам, и дьякам, и дворянам, и детям боярским, и всему миру: от Патриарха Гермогена Московскаго и всея Руси – мир вам и прощение и разрешение. Да писати бы вам из Нижняго в Казань к митрополиту Ефрему, чтобы митрополит писал в полки боярам учительную грамоту, да и казацкому войску, чтобы они стояли крепко в вере, и боярам бы и атаманье говорили безстрашно, чтобы они отнюдь на царство проклятаго Маринкина сына… не брали. Я не благословляю! И на Вологду ко властем пишите ж; также бы писали в полки: да и к Рязанскому владыке пишите тож, чтобы в полки также писал к боярам учительную грамоту, чтоб уняли грабеж, корчму и разврат, и имели бы чистоту душевную и братство, и промышляли бы, как реклись, души свои положити за Пречистыя дом и за чудотворцев, и за веру, так бы и совершили; да и во все города пишите, чтобы из городов писали в полки к боярам и атаманье, что отнюдь Маринкин сын не надобен: проклят от святаго собора и от нас. Да те бы вам грамоты городов собрати к себе в Нижний Новгород да пересылати в полки к боярам и атаманье; а прислати же прежних, коих есте прислали ко мне с советными челобитными, – свияженина Родиона Мосеева да Романа Пахомова, – а им бы в полках говорити безстрашно что проклятый отнюдь не надобен; а хотя буде постраждете, и вас в том Бог простит и разрешит в сем веце и в будущем; а в городы для грамот посылати их же, а велети им говорити моим словом. А вам всем от нас благословение и разрешение в сем веце и в будущем, что стоите за веру неподвижно: а я должен за вас Бога молити”.

Поразительно это величие духа в святейшем Патриархе: одинокий, безпомощный, в глубине подземелья, под грозой мученической смерти, этот “Начальный человек Земли Русской” чувствует себя вождем народа и как бы великим государем и считает себя в праве передавать свои государственныя полномочия лицам духовным и воеводам, даже городам и, наконец, – отдельным лицам, каковы Мосеев и Пахомов, и велит им говорить безстрашно народу все от его имени.

Принесенное в Нижний Новгород это призывное послание нашло глубокий отклик в народе. Его клич – идти на спасение Родины поддерживали его присные ученики и послушники: поставленный им и близкий к нему архимандрит Сергиевой Лавры преподобный Дионисий и ея келарь Авраамий Палицын, также повсюду рассылавшие свои грамоты с призывом ополчиться на спасение Отечества. Мы знаем, что в Нижнем во главе народнаго движения стали земский староста Козьма Минин, князь Димитрий Михайлович Пожарский и местное духовенство.

Из глубины подземелья великий священномученик за Отечество не мог телесными очами видеть движение собранных, по его призыву, народных ополчений и девяти месяцев не дожил до совершеннаго освобождения Москвы и России. Но он имел утешение узнать, хотя от врагов своих, что эти ополчения идут…

Удивительна была слепота врагов святителя Божия и России! Изменники все еще думали, что под влиянием тяжкаго заточения можно сломить мужество Гермогена. Они опять спускаются в подземелье его, опять требуют, чтобы он своим проклятием остановил Пожарскаго, Минина и их сподвижников и заставил их возвратиться назад. “Он же, великий государь-исповедник, – говорит летописец, – рече им: да будет над теми, кто идут на очищение Московскаго государства, милость от Господа Бога, а от нашего смирения благословение; а на окаянных изменников да излиется гнев от Бога, а от нашего смирения да будут прокляты они в сем веке и в будущем”.

Это – последния слова, которыя дошли до нас от несокрушимаго духом первосвятителя. Они должны отзываться в сердцах русских людей и чрез три ста лет – в наше время: в сердцах верных сынов Отечества – отрадою благословения, а в сердцах изменников Родине – грозным проклятием…

Враги не могли быть спокойными, пока был жив святитель Божий. Они порешили освободиться от него насильственною смертию. Современники согласно между собою говорят, что он скончался мученически. Большинство из них утверждают, что его, “по многом страдании и тесноте, уморили голодною смертью”, а поляки говорят, что он был удавлен… Он преставился к Богу 17 февраля 1612 года.

Есть древнее предание, что поляки, вместо хлеба, стали Патриарху давать нечеловеческую пищу: “меташа в неделю сноп овса и мало воды”. Очевидно, это делалось с неслыханною жестокостью, не свойственною русским людям.

Понятно, что когда русские люди узнали о мученической кончине своего великаго первосвятителя, то в глубокой скорби своей еще более вдохновились к исполнению его завета – в святом деле освобождения Руси от нашествия поляков и очищения ее от своих же изменников. 22-го октября того же года Москва была очищена, а 13 февраля следующего 1613 года на царский престол был избран тот благословенный родоначальник Дома Романовых, на котораго указывал святейший Гермоген. Если Россия не была разделена между поляками и шведами, если не истреблено в ней Православие, если самый народ Русский не потерял своего духовнаго облика, не обратился в поляков и шведов, а частию и немцев, то всем этим мы обязаны великому подвигу Святителя Гермогена больше, чем кому-либо из защитников Руси того времени. Все они и руководимы были, и одушевляемы – ни кем другим, как Патриархом Гермогеном: он был их вождем, их душою… Вот почему его святое имя записывалось в святцы наряду с прославленными угодниками Божиими.

Святейший Патриарх был первоначально погребен в Чудове. Царь Алексей Михайлович повелел перенести гроб его в Успенский собор (в 1653 году), причем тело его оказалось нетленным. Поэтому оно и не было положено в землю, а поверх земли, в особой гробнице, обитой бархатом. В 1812 году французы, отыскивая сокровища и в гробах, кощунственно выбросили его мощи из гроба, но по уходе их они были найдены целыми и снова положены в ту же гробницу. Чрез 270 лет по кончине, в 1883 году, когда пред коронованием императора Александра III, производились работы в Успенском соборе, упавший со стены камень пробил каменное надгробие и самый гроб Патриарха, и при этом его святые останки оказались нетленными.

В наши дни эта святая гробница привлекает к себе множество народа со всех концов России, и здесь совершаются непрерывною чредою панихиды по святителю. Его молитвами многие недужные получают исцеления, и близок, верится, день, когда святая Церковь, причислив его к лику святых, откроет его святые мощи для всеобщего поклонения и лобзания…

№ 108
Час уже нам от сна востати!

Во всем году нет такого благоприятнаго времени для покаяния и исправления нашей жизни, как святой и Великий Пост. Душа человека – по природе христианка: она тоскует о небесном Отечестве даже тогда, когда о нем и не думает. Грех противен ее природе, как яд, принятый внутрь: душа чувствует потребность извергнуть его вон. Отсюда неутолимая тоска, тяжесть на сердце, томление духа, никакими так называемыми развлечениями не облегчаемое… И если это можно сказать о всякой душе человеческой, о душе во Христа верующей, безсознательно ко Христу влекомой самою природою духа, то тем паче должно сказать о душе православной, душе русской. Русская душа неспособна входить в какие-либо сделки с совестью, как это, к сожалению, бывает в других исповеданиях, коих учение построено на началах юридических: в католичестве – на учении об оправдании добрыми делами, а в лютеранстве и других, ему сродных ересях – на оправдании верою без дел, – православная душа не позволяет себе и думать о каких-либо своих заслугах, вера ли то, или добрыя дела: она просто кается пред Богом, безпощадно себя осуждая, все добро, ею сделанное, Божией помощи и благодати усвояя, и самую веру свою стремлением к доброделанию оживляя. Она знает, что чем безпощаднее будет себя осуждать пред судом Божиим, тем скорее будет оправдана Божиим милосердием. И вот, настает Великий Пост; редкий, печальный звон колоколов, продолжительныя службы, умилительныя песнопения, земные поклоны с молитвою преподобного Ефрема Сирина и – строгое воздержание в пище – все это так посоветовано Церковию, что невольно душа приходит в себя, размягчается, согревается благодатию Божией и, так сказать, растопляет вокруг себя ледяную кору нечувствия, духовнаго омертвения, и оживает духом… Знают верующие эту благодатную силу Святого поста и ждать – не дождутся, когда он наступит.

Казалось бы, не все ли равно, в какое бы ни было время человеку каяться, говеть, исправлять свою жизнь? Но ведь и в видимой природе растения оживают не во всякое время и не при всяких условиях: нужны свет и теплота весенняго солнца, чтоб они ожили. Та к и в духовной жизни есть своя весна, весна благодатнаго веяния на грешныя души – это Святой и Великий пост. Не напрасно же он так в книгах богослужебных и называется: пост – весна душам. Еще за четыре недели до наступления его уже как бы начинает веять его благодатным дыханием в службах церковных: сначала – неделя о Закхее, когда читается Евангелие об этом мытаре, с таким простосердечным усердием принявшим Господа Спасителя и услышавшим от Него: днесь спасение дому сему бысть, зане и сей сын Авраамль есть: Сын бо Человеческий прииде взыскати и спасти погибшаго. Затем – урок смирения в лице другого мытаря с его трогательною, на все века для всех грешников столь драгоценною молитвою: Боже, милостив буди ми грешному! Потом – еще неделя – о блудном сыне: эта чудная притча Христова, так наглядно изображающая безконечное милосердие Божие к кающемуся грешнику… Потом – неделя о Страшном Суде Божием, напоминающая конец мира и неотвратимую судьбу людей в вечности… С сего воскреснаго дня начинается сырная неделя – приготовление к посту, причем в среду и пяток уже полагаются по уставу великие поклоны. Наконец – Прощеное воскресенье – пред самым постом, с воспоминанием грехопадения Адама и Евы, с трогательным обрядом всеобщаго прощения на вечерне…

Грешно нам, пастырям, не пользоваться этим святым временем, чтобы призывать людей Божиих к покаянию. Вот почему каждый раз я долгом почитаю, если бываю в Вологде, то лично, а если отсутствую, то чрез пастырское послание обращаться к моей пастве, ближайшим образом к жителям Вологды, с призывом к покаянию. Ныне я писал следующее послание:

“Возлюбленным о Господе чадам Церкви Вологодской мир и Божие благословение!

Сегодня день всепрощения и преддверие святаго и Великаго Поста. Не имея возможности по немощам моим лично преподать вам благословение Божие на грядущие великие дни поста и покаяния, мыслию и сердцем переношусь к вам, братие, и долгом почитаю повторить то, что сегодня вы слышали, если были у Божественной литургии, в чтении из послания святого Апостола Павла к Римлянам:

Час убо нам от сна востати! Пора проснуться нам от греховнаго сна, пора стряхнуть с себя суету житейскую, пора взглянуть в светлое зерцало заповедей Божиих, опомниться, познать свое опасное состояние и прибегнуть к Богу в покаянии!

Ныне бо, говорит Апостол, ближайшее нам спасение, нежели егда веровахом – ныне время благоприятное для спасения, чем когда-либо, – настает святой Великий Пост, время покаяния; Церковь зовет и печальным звоном своих колоколов, и скорбными песнопениями, и земными поклонами с умилительной молитвой преподобнаго Ефрема Сирина, и заповедью строгаго воздержания во смирение нашей бунтующей плоти. Нощь убо прейде, ночь греховнаго самозабвения, ночь блуждания по распутиям греха прошла, а день приближися, день духовнаго прозрения, день благодати нас осиявающей, очищающей, просвещающей – уже наступает: только поспешим воспользоваться им! Отложим убо дела темная, дела грешныя, и облечемся во оружия света – украсим себя добрыми делами, как светлою одеждою! Яко во дни благообразно да ходим: будем вести себя так, как подобает добрым христианам: не козлогласовании и пиянствы, не предаваясь ни пированиям, ни пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти, но облецытеся Господем нашим Иисус Христом, во всем смотрите на Господа нашего Иисуса Христа, во всем с Него берите пример, и плоти угодия не творите в похоти: не угождайте своим плотским страстям. Пора вступить в непримиримую борьбу с грехом в своем сердце, довольно рабствовать ему. Жизнь течет, как быстрый поток: и не увидим, как придет конец, позовет Господь на суд Свой праведный и – что тогда ответим Ему? С чем предстанем пред сим Судиею правосуднейшим? Бог дает нам время для того, чтоб мы приготовились к вечности; Церковь Божия дает все средства, чтоб мы очистились от грехов, чтобы потом наше сердце полюбило животворящия заповеди Господни и в их исполнении находило свое счастие, еще на земле предвкушая вечное блаженство. И вот, святой пост есть наилучшее и благоприятнейшее время для такого переворота в нашей духовной жизни. Поверьте, возлюбленные, что заповеди Господни тяжки не суть! Только начните исполнять их, только имейте мужество стать противу греха, оторвать от него свое сердце, соединиться с Господом в Таинстве Причащения и – сердце почувствует ту свободу, какую дает только Господь, и опыт духовной жизни покажет, как близок Он ко всем призывающим Его во истине! Господь дал Своим заповедям животворящую силу, и кто во смирении тщится исполнять их, тот знает, что это за благодатная сила! Да иначе и быть не может: ведь не мы делаем добро, а Сам Господь, яко Глава Церкви, в нас, яко ея членах, живет и действует, и проявляет Свою жизнедеятельность в тех добрых делах, какия мы творим Его благодатною силою во смирении сердца по реченному Им: без Мене не можете творити ничесоже.

Итак, ныне время благоприятное, ныне день спасения! Ныне день всеобщаго прощения и примирения. Приидите, возлюбленныя чада мои о Господе, простим друг другу всякую обиду, всякое прегрешение, да и от Господа приимем всепрощение грехов наших! Аще отпущаете, глаголет Он, человеком со грешения их, отпустит и вам Отец ваш Небесный согрешения ваша; аще ли не отпущаете человеком согрешений их, ни Отец ваша отпустит вам согрешений ваших (Мф. 7, 14–15). Без примирения с согрешившим противу тебя и не приступай ко Господу. Это первое и непременное условие, под которым Господь обещает нам прощение грехов наших. Если тот, у кого ты должен испросить прощение, с которым ты должен примириться, находится далеко от тебя, то теперь пока примирись с ним мысленно, но искренно: помолись за него Господу, как за твоего благодетеля, как за любимаго брата, попроси и ему у Господа прощения его грехов, а когда откроется возможность, не замедли исполнить обет своего сердца – непременно примириться с ним и лично. Напиши ему смиренное послание, возьми всю вину размолвки вашей на себя – лишь бы он умиротворился, лишь бы не на словах, а на деле мир между вами водворился. И лишь только это ты сделаешь, нелицемерно, от всего сердца, себя во всем обвиняя, молясь Богу за брата твоего, – сам увидишь, опытом сердца узнаешь, как коснется благодать Божия твоего грешнаго сердца, и станет у тебя на душе так легко-легко…

О если бы мы, братие, знали всю благодатную силу Господних заповедей! Мы только бы и думали о том, как угодить Господу, как исполнить волю Его святую… Заела нас суета земная; все думаем, что своими заботами да хлопотами можем устроить свое земное благополучие, а то и забыли, что сказал Господь: ищите прежде царствия Божия и правды его, и тогда – сия вся, все что потребно для сей жизни – приложатся – в придачу дано будет вам! Ведь, это не человек сказал – это сказал Господь Бог всемогущий! Ужели Ему-то не верим мы?.. Тогда смеем ли мы и называть себя христианами?..

А ведь надо твердо помнить: нас ждет вечность, подумать только: вечность!.. Вечность или светло-радостная, блаженная, в раю Божием, во славе со святыми. Вечно – с Господом нашим, с Пречистою Его Материю, с Ангелами и Архангелами и всеми святыми Божиими, в нескончаемом наслаждении лицезрением Божиим, – или же – в отвержении от Бога, в сообществе с сатаною, в вечной муке адской, в нескончаемой тоске, безпросветной тьме с богохульниками и еретиками, с предателем Иудою и всеми изменниками святой вере и Христу Спасителю… И это – вечно-вечно – без конца! И это теперь в наших руках, в нашей воле: покайся, исправься, начни жить по Христовым заповедям, в послушании Церкви Божией, в доброделании, в общении с Господом в Таинствах Церкви и – наследуешь жизнь вечную, получишь райское блаженство. А забудешь Господа, не станешь Его святых заповедей исполнять, удалишься от матери-Церкви – жди гибели вечной, муки безконечной. И это – истина непреложная: аще хощеши внити в живот – соблюди заповеди, глаголет Сам Господь. Не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи, внидет в царствие небесное, но творяй волю Отца Моего, Иже есть на небесех. И идут сии в муку вечную, говорит Господь о грешниках-козлищах, а праведницы в живот вечный.

И еще раз повторю, се ныне время благоприятное. Час уже нам от сна востати! Пора о душах своих подумать. Пора сказать себе: Душе моя, душе моя, востани, что спиши! Конец приближается… Поспеши покаяться, поспеши взяться за исполнение заповедей Христовых. Что первое тебе подскажет совесть твоя – с того и начинай. Только не откладывай. Вот, например, дела милосердия. В нескольких губерниях люди страждут от голода. На сих днях мне говорил один святитель, прибывший из тех губерний: “Поверите ли, как тяжело приходится нашему бедному духовенству? Один священник сознавался мне, что посылает своих детишек просить милостыню под окнами – по ночам, чтоб не узнали, чьи это детки: хоть корочку хлебца принесут!” Вот до чего доходит нищета! Вот и соберите, братие моя, кто что может, и пошлите туда… Или – пришлите мне, и я передам сему святителю на голодающих. Да мало ли добра можно делать! Только пожелай. Только не сжимай руки твоей скупостию. Широка заповедь милосердия и различен милования образ, говорит святитель Златоуст. Хотите, чтобы Бог был к вам милостив? Сами окажите милость ближнему. Хотите, чтобы Он простил вам грехи ваши? Сами простите всякому, кто чем-либо обидел вас. Блажени милостивии, яко тии помиловани будут. Прощайте своим врагам, и сами получите прощение от Господа.

Призываю на всех вас Божие благословение и молитвенно желаю, да будет грядущий пост душам вашим во обновление, да положите начало благое доброй истинно христианской жизни: этого ждет от вас Церковь, любящая мать ваша, этого ждет и наша Русь, толико страдающая за наши грехи.

Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы Бога и Отца, и причастие Святаго Духа буди со всеми вами. Аминь”.

Это послание было прочитано в Вологодском кафедральном соборе после вечерни в Прощеное воскресенье. После чтения собрано было в пользу голодающих тут же, на блюдо, 41 рубль 8 копеек.

И за то слава Богу и спасибо добрым людям!

№ 109
Язычествующий националист о святителе Николае Японском

Трогательное, доходящее по местам до художественнаго воодушевления слово посвятил отец протоиерей Восторгов памяти в Бозе почившаго святителя Николая, воистину – апостола Японской страны. Немногими, но сильными чертами он сумел изобразить во весь рост этого великаго человека нашего времени, при воспоминании о котором считаешь себя счастливым, что ты – ему современник, что ты имел счастие знать его и переписываться с ним, ибо в этом Божием человеке так ясно проявила себя сила Божией благодати.

Те м больнее было прочитать отзыв о великом святителе известнаго публициста г. Меньшикова. “Новое время” – самая распространенная газета, а Меньшиков стяжал себе славу человека, который смеет о всем свое суждение иметь и к голосу котораго многие прислушиваются.

Г. Меньшиков подкупает своего читателя своим безпристрастием: он, по-видимому, воздает должное личным качествам апостола Японии. “Может быть, – говорит он, – Николай, действительно, и был святым, насколько позволяет об этом судить наше грешное сознание”. Но тут же говорит: “Жизнь и деятельность столь замечательнаго человека заслуживают серьезнаго обсуждения”. И он принимается за это “обсуждение” и начинает… с чего бы вы думали? С упрека святителю: “Зачем он бросил свою бедную родину? Зачем отдал себя чужой стране? Неужели в громадном отечестве нашем нет своих язычников – и в буквальном, и в переносном смысле? Неужели чудному сердцу архиепископа Николая не нашлось бы подвига в коренной России, хотя бы в той же Смоленщине? Не составляет ли нравственной измены Отечеству, когда сильные духом и одаренные русские люди отдают себя служению чужим народам?” и т. д. От обвинения святителя Божия, который всего себя отдал служению апостольскому, в “нравственной измене Отечеству”, наш публицист готов был бы перейти в обвинение его в “карьеризме”: “Люди влагают всю силу духа своего, чтобы прославиться первыми апостолами в еще нетронутых странах”. Это, – видите ли, – “сродни честолюбию первых мореплавателей и путешественников”. Да спохватился: чистота, высота и сила истиннаго подвига заставила и этого безпощаднаго судью оговориться. “Если бы речь шла не об архиепископе Николае, благородство души котораго вне сомнения”, – говорит г. Меньшиков. Зато со всею силою какой-то ненависти к делу Божию обрушивается он на самое дело, которому отдал всю свою жизнь святитель Божий: “Смерть, – говорит он, – святителя, дает хороший повод прекратить его святое, но в общем безнадежное предприятие. Никогда Япония не сделается православной, – подчеркивает он, – а небольшой горсти любителей православия в этой стране следует предоставить их религиозныя потребности их собственному попечению. При обширности, разноплеменности России, при ея разноверии, вся так называемая внешняя миссия есть хуже, чем роскошь, она вредная ошибка Церкви”… Вот до каких нелепостей дошел наш публицист! Невольно спрашиваешь себя: да кто он, этот публицист? Язычник или христианин? Верует ли он в Бога – не говорю уже по-нашему, по-православному, а хотя бы просто по-христиански? Или это один из тех, которых Церковь сегодня (пишу в неделю Православия) предавала анафеме, яко глаголющих или даже хотя бы только помышляющих не быти Богу и Его промыслу не управляти миром? Кто читал прежния писания этого неистощимаго газетнаго говоруна, тот знает, что для него христианство уже отжило свой век, а православие и подавно – исторический пережиток, что на смену христианству идет какой-нибудь буддизм или иной модный культ… Но когда этот писатель надевает на себя личину патриота, то приходится с ним считаться. Разберемся кратко с нашей, православной, церковной точки зрения в тех “серьезных”, будто бы, суждениях, какия он высказывает.

Юный, двадцатичетырехлетний юноша, прямо со скамьи, не задумываясь, как он сам говорил, о том, как устроить свою судьбу, вдруг, под впечатлением простого приглашения, прочитаннаго им на листе бумаги, решается принять монашество и ехать туда, куда приглашали – в Японию… И вот, г. Меньшиков теперь кричит: “Нравственная измена Отечеству!” Да разве этот юноша знает, предвидит успех своего будущаго служения в Японии? Правда, как юноша, он мечтает, но ведь известно, какую цену придают юноши своим мечтам. Он едет просто – к посольской церкви, а не в миссию в собственном смысле. И если бы кто тогда сказал ему: “Что ты делаешь? Ты изменяешь Отечеству!” – он, вероятно, только улыбнулся бы на такия речи. “Я и еду служить Отечеству, – мог бы сказать он, – служение при посольстве русском разве не есть служение Отечеству?” – “Но ты лишаешь Отечество такой силы, таких талантов…” – “Много и без меня и более меня способных людей остается в среде сынов моего Отечества, – ответил бы скромный в мнении о себе юноша. – Я иду туда, куда меня зовут, и в этом зове вижу волю Божию, а в остальном – буди та же воля Божия, благая, премудрая немощная и врачующая”. Вот и все, г. Меньшиков! Ужели, по-вашему, каждый юноша должен считать себя будущим великим человеком и расценивать себя сам: куда и на что он годен? Не лучше ли предоставить это воле Божией: ведь Господь-то лучше нас знает, на что мы пригодны и способны. Вот и я, грешный, в юности моей мечтал уйти в дебри Алтайския и быть там проповедником Христа нашим язычникам, но Богу угодно было послать меня в монастырь, и слава Его премудрому изволению! В 1880 году, когда святитель Николай, по хиротонии во епископа, провел три или четыре дня в лавре Преподобнаго Сергия, я близко сошелся с ним, и являлась у меня мысль поехать с ним в Японию, но я не позволил себе высказать ему этой мысли, опасаясь напроситься на крест, который будет мне не по силам. А если бы он пригласил, вероятно, решился бы… В том-то и дело, что искренно верующий христианин во всем ищет единой воли Божией и не позволяет себе мудрствовать паче, еже подобает, отнюдь не смея ценить себя, ибо знает и крепко верует, что все, что мы делаем добраго – не мы делаем, а Сам Бог в нас и чрез нас… Это первое.

Второе. Как думает г. Меньшиков: ведь и Апостол Павел, и все, кроме Петра и Иакова, Апостолы Христовы покинули Палестину, свой родной народ, пошли в чужия страны, чтобы проповедывать христианство во исполнение завета Христова: что ж, стало быть и они явились нравственными “изменниками Отечеству”? Как-то странно и опровергать такия “националистическия” суждения! Ведь тут, очевидно, нет ни веры в промысл Божий, ни истинно христианскаго понимания дела! На небе, у Ангелов Божиих, радость бывает и об одном грешнике кающемся, какой бы национальности он ни был, а в Японии обращено ко Христу до 40 000 душ: это ли не великое дело Божие? Это ли не радость – не только для небожителей, но и для нас грешных, которые не могут не радоваться спасению братьев наших во Христе? Ведь во Христе Иисусе несть еллин и иудей: в деле веры все мы родные братья, и японцы, ученики святителя Николая, на деле показали свою братскую любовь к нашим пленным, которые не могут и теперь, спустя несколько лет, без чувства глубокой благодарности вспомнить то, как японцы-христиане относились к ним в горькие дни позорнаго плена. Пусть публицист-националист назовет меня космополитом: я с радостью приму это название, если понимать его в христианском смысле. В том-то и дело, что православная вера роднит все народы. Пусть японцев пока горсточка: довольно и того, что семя святое в них брошено, довольно того, что христианство уже явило чудеса и знамения в среде этих язычников. Не говорю уже о чудесах в собственном смысле, о коих мне писал почивший святитель, – разве не чудо, что языческий жрец Савабе, пришедший убить святителя, стал его ревностным учеником и проповедником Христа? Разве не чудо, что пред нашим равноапостолом почтительно склоняли головы и язычники, да не простой только народ, а и люди ученые, люди, высоко стоявшие на службе, – даже сам император Японии прислал на его гроб венок: разве все это не чудо, совершенное благодатью Божией чрез нашего достославнаго Архиерея Божия?

Япония, говорит Меньшиков, никогда не будет православной. Он даже подчеркивает эти слова. Не слишком ли много верит он в свою мудрость, свое предвидение? Ведь, Божьих дел никто не знает… Силен Бог и мертвых воскрешать. Святитель верил в возможность обращения японскаго народа ко Христу. Этом народе есть естественныя добродетели, которыя могут привлечь спасительную благодать Божию к сему народу, подобно Корнилию-сотнику, о котором повествует книга Деяний Апостольских. И кто знает? Со страхом помышляю я, грешный, как бы не сбылось слово Господне на нас самих: отнимется у вас царствие Божие и дастся языку, творящему плоды его – вот, может быть, этим японцам… Об этом я писал еще 40 лет назад в журнале “Миссионер”. И тем страшнее эта мысль, что тогда, когда я писал это, не было тех ужасных признаков богоотступничества, какия всюду наблюдаются у нас теперь, именно в наши дни… Да сохранит Господь Россию от такой беды, но такия вот рассуждения, как высказываемыя Меньшиковым, могут нас привести к этому.

И какое пренебрежение слышится в этом выражении Меньшикова: “горсточка любителей Православия”? Будто Православие есть какое-то ненужное в сущности занятие, ну вроде “научных опытов” каких-нибудь что ли, а не сама жизнь! Любители Православия! Что-то вроде любителей фотографии, цветоводства или тому подобное… Горсточка! Конечно, это немного, это – лишь один человек на тысячу населения Японии: но ведь истинное христианство и есть “зерно горчичное”, и есть закваска, по притчам Христовым. И из горчичнаго зерна вырастает почти дерево, и малая закваска способна заквасить все тесто. Почивший святитель, как известно, почти не имел сотрудников из русских, а все же обратил ко Христу до 40 000, а может быть, и больше. Разве сам он не был тем зерном, из котораго выросло древо велие? Разве не он вложил ту закваску, которая как воздействовала на души, способныя воспринять Божию благодать? Да не мы ли виноваты и в том, что он не сделал вдвое, втрое, в десять раз больше? По-видимому, ему не было препятствий в его деле со стороны языческаго правительства, а средств не доставало! Ведь как ни скудно, по нашему просто ничтожно было содержание катихизаторов (что-то рублей 30 в год!), а все же нужны были средства. А местная церковь, все эти бедняки, льнувшие ко Христу, не могли дать средств, и вот святитель вынужден был, к великой скорби своей, сокращать число веропроповедников. Вместо того, чтобы увеличивать ассигнования, наше миссионерское общество вынуждено было сокращать их. Мы, мы виноваты, что в течение полустолетия так холодно, так безучастно относились к святому подвигу святителя Божия.

А г. Меньшиков советует и совсем предоставить юную Японскую церковь своим силам и средствам! Да это будет преступлением! Это будет величайшим оскорблением памяти великаго святителя! Это будет изменою тем заветам Христовым, тем верованиям, какими жила Русь тысячу лет: быть не только хранительницею чистейшей спасительной веры, но и распространительницею света Христова среди народов… Наше горе в том, что в нас самих гаснет светоч Православной веры и православной жизни. Но не должно ли это самое побуждать нас возжигать этот светоч в других народах, дабы их молитвами Господь не попустил погаснуть и в нас сему благодатному огню? Прочтите в толкованиях Апостольскаго послания к Римлянам у епископа Феофана о том, как призванием язычников Бог влечет к вере самих иудеев…

Но с такими писателями, как г. Меньшиков, толковать об этом не приходится. Ведь сам он, не замечая того, стоит на точке зрения японцев, узких националистов. И когда вспомнишь, что этот талантливый писатель-публицист стоит едва ли не во главе так называемых у нас националистов, когда представишь себе: а что если и все они так думают? – то страшно становится за Россию, за ея будущее. Мне почему-то всегда казалось, что эти люди ставят национальность впереди Православия, считая последнее лишь служебным орудием для главной национальной идеи, и этой глубокой ошибкой, если не сознают ее, они погубят себя. Для русскаго православнаго народа прежде и выше всего – вера православная, а затем Царь – Божий Помазанник и наконец уже – народность или, если угодно, национализм… И в самой основе народности русской лежит ничто иное, как Православие. Не будет этого фундамента – не будет и народности русской. И не Церковь ошибается, исполняя, по мере сил, заповедь Христову, а вы, господа националисты, мнящие построить свое здание на песке. И вечная память с похвалами да будет и пребудет святителю Николаю, Японскому просветителю, нашему родному молитвеннику, нашей духовной красе и похвале нашей родной Церкви!