Текст книги "Несвятые святые женщины"

– Я, как странница, скоро оставлю этот мир и пойду путем отцов моих. Прошу тебя, пошли ко мне епископа, чтобы приготовить меня к вечной жизни, ибо близок уже день моей смерти.

По прочтении письма царь, все вельможи его и весь духовный клир во главе с епископом поспешно отправились к умирающей. Они застали ее еще в живых, окруженной плачущим народом. Невыразимо трогательное то было зрелище: на постели из сухих листьев лежала святая подвижница и тихим чуть слышным голосом рассказывала, по неотступной просьбе своих учениц, о своем происхождении и о своей жизни. Одна из учениц, едва удерживаясь от рыданий записывала эту святую повесть. Святая Нина говорила:

– Пусть будет описана моя бедная жизнь, чтобы она была известна детям вашим, равно как и вера ваша и любовь, которою вы возлюбили меня. Пусть даже отдаленные потомки ваши знают о тех знамениях Божиих, которые вы удостоились видеть своими глазам. Мне уже недолго осталось быть с вами. Когда я умру, похороните меня здесь же, в этой убогой моей хижине, и пусть никто не думает, что я ушла от вас навеки, что остались вы сиротами. Затем она благоговейно причастилась спасительных Таин Тела и Крови Христовых и с миром отошла к Господу.

Тело Христовой благовестницы было погребено на месте ее кончины и скоро прославилось многочисленными знамениями и чудесами. За эти знамения, за святую жизнь и апостольские труды Иверская церковь установила праздник святой Нине 14-го января и чтит ее как свою просветительницу.

Редкому народу пришлось на протяжении веков вытерпеть столько гонений за веру, как грузинам. Но никакие натиски магометан не сокрушили в нем того Православия, которое было насажено там могучим духом христианской девушки. И наравне с чудными иконами, какими благословил Бог Иверскую землю, и с мощами мучеников грузинских, хранится в Мцхете тот дивный крест, который Пречистая Дева небесная вручила деве земной, посылая ее на неисполнимый, казалось, подвиг.

Но какова же судьба хитона Господня? Нашла ли его святая Нина? Видела ли она его?

Грузинское предание говорит, что светоносный юноша, сказавший святой Нине три таинственных слова, открыл ей тайну святого хитона: уверил ее, что риза Христова действительно находится под корнем срубленного кедра. Так думают потому, что с этого времени святая Нина никогда уже не помышляла удалить корень кедра и открыть гроб Сидонии, равно как не искала и в другом каком-либо месте столь дорогого для нее хитона Господня.

Многие сотни лет прошли со дня кончины святой Нины. Живоносный столб продолжал источать благовонное миро: бесчисленные исцеления свидетельствовали, что благодать Божия не оставляет этого места. И только в XIII веке, когда, по воле Божией, хитон был вынут из земли, истечение мира прекратилось.

Произошло это в тяжкие для всей Грузии годы нашествия монголов. Полчища Чингисхана вторглись в Грузию и овладели Тифлисом, предавая все огню и мечу. Они бросились на Мцхет, жители которого бежали в леса и в недоступные ущелья гор. Тогда один благочестивый человек, предвидя гибель Мцхета и не желая оставить на поругание святыню, открыл гроб Сидонии, вынул хитон Господень и передал его высшему архипастырю своей церкви. Впоследствии он был перенесен в Мцхетский собор.

Персидский шах завоевал Грузию и, чтобы угодить русскому царю, защитнику православия, послал ему в дар хитон Христов в золотом ковчеге, богато украшенном драгоценными камнями. Благочестивый царь Михаил Федорович, приняв этот великий дар, повелел устроить особое место в Успенском соборе Кремля и там положить это бесценное сокровище.

Милость к узникам

После смерти мужа Анастасия посвятила себя служению Богу и ближним. Большое богатство позволило ей широко проявить христианскую любовь.

С особенным усердием она помогала узникам, которых было множество во время гонений на христиан. Она переходила из города в город, из страны в страну и везде добивалась доступа в темницы, приносила узникам пищу и одежду, подкупала стражей, чтобы они освобождали страдальцев от железных оков, за это, вероятно, и получила Анастасия прозвание Узорешительница.

Она заботилась не только о материальной, но и о духовной помощи заключенным. Немало было таких, которые благодаря ее сочувственной и решительной поддержке устояли в мученическом подвиге до конца.

Анастасия пренебрегала опасностью самой подвергнуться преследованию за служение христианам, хотя и знала, что именно за это был замучен в городе Аквилее ее воспитатель старец Хрисогон. Он был обезглавлен на морском берегу. Похоронили святого Хрисогона только через несколько дней. Это сделали пресвитер Зоил и три благочестивые сестры Агапия, Хиониея и Ирина. На тридцатый день после смерти святой Хрисогон явился в сновидении пресвитеру Зоилу и сказал ему:

– Через девять дней живущие близ тебя три девицы будут преданы мучениям; скажи рабе Божией Анастасии, чтобы она позаботилась о них и утвердила их в подвиге. Утешься и ты, скоро вкусишь сладкие плоды своих трудов: от земной жизни освободишься и ко Христу с пострадавшими за Него приведен будешь.

О том же предупредил мученик Хрисогон и Анастасию. Она разыскала указанных ей во сне, но нашла их уже в темнице. Всю ночь пробыла она с ними, укрепляя их в терпении.

Продолжая свое служение узникам в разных странах, Анастасия выучилась врачебному искусству и сама лечила раненых. В Македонии она встретилась с молодой вдовой Феодотией, которая жила там вместе с тремя сыновьями младенческого возраста. Феодотия стала помогать Анастасии, но вскоре была схвачена и приведена к царю на допрос.

Левкадий, один из приближенных царя, увидев красоту Феодотии, пообещал, что она станет язычницей, и взял ее вместе с детьми к себе в дом. Там он разными способами старался отвратить благочестивую вдову от истинной веры, но не преуспел в этом. Феодотия продолжила служить узникам вместе с Анастасией.

В это же время Диоклетиану доложили, что тюрьмы империи переполнены христианами, и он приказал умертвить всех пленников за одну ночь. Одних сожгли, других живыми закопали в землю, третьих утопили, некоторых забросали камнями. Страшное повеление императора было исполнено.

Утром святая Анастасия посетила темницу и не нашла там узников.

– Где же мои друзья узники? – со слезами спрашивала Анастасия.

Воины, узнав, что она христианка, взяли ее и отвели к правителю Иллирийской области Флору.

Твердо исповедала она перед ним свою веру и, несмотря ни на какие угрозы и лестные обещания, была заключена в темницу. Корыстолюбивый правитель попытался предложить ей откупиться от мучений.

– Вы, христиане, – говорил он Анастасии, – по закону вашего Христа не должны владеть богатством, отдай его мне. Ты и закон Христов исполнишь, и получишь свободу, которую можешь употребить на служение твоему Богу.

– Раздай имение твое нищим, заповедуется нам в Евангелии Христовом, – отвечала правителю Анастасия. – Ты же богат, и тебе не следует пользоваться достоянием нищих. Разве не безумен был бы тот, кто пищу, необходимую для насыщения голодного, предоставил бы пресыщенному сластолюбцу? Вот если бы я увидала тебя алчущим и жаждущим или больным, то сделала бы для тебя все, что повелел нам Христос: и накормила бы, и напоила бы, и одела бы, и помогла бы доставить тебе все необходимое.

Но непонятны были для язычника рассуждения христианки. Раздраженный твердостью узницы, он решил доложить обо всем царю. Диоклетиан передал святую мученицу Ульпиану, жрецу храма Юпитера Капитолийского. Жрец привел ее к себе в дом, рассчитывая прельстить Анастасию. После долгих уговоров он предложил ей предметы, совершенно противоположные друг другу: одни заключали в себе все великолепие и роскошь мира, другие представляли орудия пыток. Святая выбрала последнее.

После этого ее три дня держали у женщин, знакомых Ульпиану, но и здесь мученица Христова не поддалась на лукавые уговоры. Нечестивый жрец, прежде чем отдать ее на муки, пожелал осквернить чистую голубицу Христову. Но когда он хотел прикоснуться к ней, то ослеп, страшная боль сжала его голову, и он как безумный взывал к своим богам, прося о помощи.

Ульпиан приказал нести себя в идольский храм, но вместо помощи он обрел в его стенах смерть. Слух об этом распространился по всему городу.

А святая Анастасия смогла на время возвратиться к своей духовной сестре Феодотии, заключенной с детьми в доме градоначальника.

Левкадий угрозами склонял Феодотию к браку, та отказалась, тогда он предал Анастасию суду, а Феодотию с тремя детьми отправил в Вифанию. Святая Феодотия приняла мученическую кончину вместе с сыновьями в огне в городе Никея.

В это время Анастасию держали в оковах у иллирийского игемона, он просил ее отдать свое богатство, но святая была непреклонна и отвечала, что оно принадлежит больным и нищим. Игемон решил уморить ее голодом и жаждой. Два месяца она мучилась, но не умирала. Наконец было решено утопить узницу в море вместе со ста двадцатью осужденными за различные преступления, среди которых был и один христианин по имени Евтихиан.

Всех посадили на корабль и вывезли в море. Отплыв на значительное расстояние, воины, сопровождавшие обреченных на гибель, просверлили отверстия в корабле, пересели в другую лодку и возвратились на берег.

Корабль, переполненный людьми, держался на воде. У руля стояла женщина, в которой многие признали мученицу Феодотию. Она направляла судно к берегу, люди были спасены. Все были поражены несомненной помощью свыше и уверовали в Бога, творящего чудеса. О Господе поведали им Евтихиан и Анастасия, от которых они и приняли Святое Крещение.

Но правитель снова схватил всех осужденных. Анастасию распяли между четырьмя столбами и развели огонь, но, прежде чем пламя охватило ее, святая скончалась.

Блаженная Ксения Петербургская

Потрясенная смертью мужа, Ксения, двадцатишестилетняя вдова, решила начать трудный христианский подвиг – казаться безумной и умолять Создателя о помиловании внезапно скончавшегося супруга. Ксения отказалась от всех благ мира, отреклась от звания и богатства, более того – от себя самой. Приняв имя супруга, она прошла с ним оставшийся жизненный путь.

В день похорон мужа блаженная облачилась в его одежду: камзол, кафтан, штаны и картуз – и так провожала гроб супруга. Родственники мужа и знакомые Ксении думали, что смерть Андрея Феодоровича помрачила сознание молодой вдовы.

– Не зовите меня больше Ксенией, но зовите меня Андреем Феодоровичем.

Сказав это, Ксения стала скитаться по улицам Санкт-Петербурга. И всем говорила:

– Ксеньюшка моя скончалась и мирно почивает на кладбище.

Овдовевшей Ксении отошло имущество Андрея Феодоровича: дом на Петербургской стороне, часть которого снимала благочестивая христианка Параскева Антонова, хорошо знавшая Ксению.

Утешая после похорон вдову, Параскева спросила:

– Как же ты будешь жить теперь, матушка?

На это решившая нести подвиг юродства Ксения ответила:

– Да что, ведь я похоронил свою Ксеньюшку, и мне теперь больше ничего не нужно. Дом я подарю тебе, только ты бедных даром жить пускай, вещи сегодня же раздам все, а деньги снесу в церковь.

Тогда Параскева Антонова стала упрашивать Ксению не делать этого, но Ксения твердо отвечала:

– Господь питает птиц небесных, а я не хуже птицы. Пусть воля Его будет.

Параскева обратилась к родственникам ее покойного мужа с просьбой отговорить Ксению от неразумного поступка. Родные Андрея Феодоровича подали прошение начальству умершего, требуя не позволять Ксении раздавать свое имущество. Ксению вызвали к начальству для разговора. Было признано, что она совершенно здорова и вправе распоряжаться своим имуществом.

После этого блаженная Ксения раздала все принадлежавшее ей и вышла на улицу в одном костюме мужа. В таком одеянии бродила она по Петербургу. Знакомым и обращавшимся к ней по имени она с досадой говорила:

– Ну какое вам дело до покойницы Ксении, она вам ничего худого не сделала.

Все убедились в безумстве молодой вдовы. Ее странный костюм и невразумительные разговоры, кротость и незлобие давали злым людям повод глумиться над блаженной. Целыми днями она скиталась по улицам Петербурга, зимой и летом, в зной и стужу подвергаясь всяким нападкам и насмешкам; непрестанно молясь, безропотно несла она свой спасительный крест.

В это время началось строительство каменной церкви на Смоленском кладбище. Воздвигнутое строение было уже очень высоким, так что каменщикам приходилось сначала поднимать кирпичи на леса, а потом продолжать кладку. Тогда блаженная Ксения решила тайно помогать строителям. Она целыми ночами поднимала кирпичи на леса и складывала их там, наутро приходили рабочие и недоумевали, откуда берется кирпич.

Понемногу к странностям блаженной привыкли, многие стали считать, что от помрачившейся умом можно ожидать чего угодно, однако некоторые наиболее чуткие христиане стали замечать, что Ксения не простая побирушка. Милостыню, которую ей предлагали, она брала не у каждого, но только у людей доброго, сердечного расположения. Всегда брала только копейку и тут же отдавала ее таким же бедным и нищим, как сама.

После того как камзол и кафтан мужа истлели, Ксения стала одеваться зимой и летом в жалкие лохмотья, а на босых ногах, распухших от мороза, носить рваные башмаки. Многие добрые люди предлагали Ксении теплую одежду, обувь, милостыню. Блаженная почти ничего не брала, неизменно одевалась либо в красную кофточку и зеленую юбку, либо в зеленую кофту и красную юбку. Это были цвета одежды покойного Андрея Феодоровича.

Днем Ксения без устали бродила по городу, а ночью выходила за город и молилась. Там ее однажды застали благочестивые горожане.

В редких случаях оставалась Ксения на ночлег у хорошо знавших ее людей: Параскевы Антоновой, Евдокии Гайдуковой и Пелагеи Черпаковой.

Все обиды блаженная сносила молча. Лишь однажды жители Петербургской стороны видели ее в гневе. Уличные мальчишки стали дразнить юродивую, блаженная как обычно безропотно сносила это. Но злые дети не ограничивались одними издевательствами, они стали кидать в нее грязью и камнями. Тогда Ксения бросилась за мальчишками, грозя им палкой. После этого случая никто уже не обижал угодницу Божию.

Окружающие стали обращать внимание, что часто в ее словах и поступках кроется глубокий смысл. Замечали, что, если Ксения просила что-то, это означало невзгоды для того, к кому она обращалась. Если же Ксения подавала кому-то что-то, то в скором времени у этого человека случалось радостное событие. Позднее, когда блаженную стали почитать за прозорливицу, стоило только ей появиться на рынках и улицах города, как всякий предлагал ей свои услуги. Купцы открывали лотки и прилавки с товарами, все упрашивали «Андрея Феодоровича» взять или отведать что-нибудь. Извозчики, завидя блаженную издали, гнали лошадей, прося Ксению проехать с ними хоть несколько шагов – им это всегда приносило удачу.

Особый дар блаженной Ксении состоял в устройстве семейной жизни христиан. Матери детей были убеждены, что, если блаженная приласкает или покачает в люльке больного ребенка, тот непременно выздоровеет. Они всегда спешили к ней со своими детьми, прося их благословить или просто погладить по головке.

Однажды блаженная пришла в гости к купчихе Крапивиной, беседовала с хозяйкой и принимала от нее угощения. Предвидя ее близкую смерть и жалея молодую радушную купчиху, Ксения беседовала с хозяйкой и ее гостями, напоминая им о необходимости должного христианского приготовления к смерти. Уходя, она сказала:

– Вот, зелена крапива, а скоро-скоро завянет.

Никто не придал особого значения словам блаженной, однако после скоропостижной смерти купчихи их вспомнили.

Известен случай, когда блаженная Ксения позаботилась о благе и спасении еще не родившегося младенца. Приходит она как-то к Параскеве Антоновой, которой подарила дом, и говорит:

– Вот ты тут сидишь да чулки штопаешь, а не знаешь, что тебе Бог сына послал. Иди скорее на Смоленское кладбище.

Параскева, несмотря на странность ее слов, тотчас поверила им и пошла. На одной из улиц Васильевского острова, у самого кладбища, увидела она толпу народа и, подойдя, узнала, что какой-то извозчик сбил с ног беременную женщину. Здесь же на земле женщина родила мальчика, а сама скончалась. Все пытались узнать, кто эта женщина и где ее родственники, но тщетно. Увидев во всем случившемся перст Божий, Параскева взяла мальчика в свой дом, дала ему прекрасное образование и воспитание.

Ксения часто бывала в семье Голубевых, состоявшей из матери-вдовы и ее семнадцатилетней дочери. Блаженная очень любила девушку за ее кроткий, тихий нрав и доброе сердце. Однажды она появилась в дверях их дома как раз в то время, когда мать и дочь в столовой готовили кофе.

Обращаясь к дочери, Ксения сказала:

– Эх, красавица, ты тут кофе варишь, а муж твой жену хоронит на Охте. Беги скорее туда.

Девушка смутилась.

– Как так? – отвечала она. – У меня не только мужа, но и жениха-то нет. А тут какой-то муж, да еще жену хоронит.

Но Ксения сердито настаивала:

– Иди!

На кладбище мать с дочерью увидели похоронную процессию. Хоронили молодую жену доктора, скончавшуюся при родах. Вдовец безутешно рыдал, а увидев могильный холм над прахом супруги, лишился чувств и свалился на руки едва успевшим подбежать Голубевым. Когда он пришел в себя, мать и дочь постарались утешить несчастного. Так состоялось их знакомство. Немного погодя все трое встретились вновь, а год спустя доктор сделал дочери Голубевой предложение. Брак оказался счастливым. Они прожили долгую и благочестивую жизнь, а умирая, заповедали родным чтить память блаженной прозорливицы и следить за ее могилкой.

Еще при жизни блаженная Ксения была многим помощницей в бедах. Как-то она встретила благочестивую женщину, свою знакомую, вручила ей медный пятак с изображением всадника и сказала:

– Возьми пятак, тут царь на коне, потухнет.

Женщина отправилась домой, недоумевая, что могли означать слова Ксении. Едва выйдя на улицу, она с ужасом увидела, что в ее доме пожар. Не успела она добежать до строения, как случилось чудо – по милости Божией огонь удалось остановить. Тут только она поняла, что означали слова блаженной: «Возьми пятак, потухнет».

Сорок пять лет юродствовала Ксения. Отпевание угодницы Божией совершалось в церкви апостола Матфея. Погребена святая была на Смоленском кладбище города Санкт-Петербурга, где в свое время помогала строить церковь в честь иконы Божией Матери Смоленской.

Чудеса, творимые блаженной, не прекратились и после ее смерти. Так, в одной семье перед свадьбой невеста и ее мать отслужили панихиду на могиле блаженной Ксении. Свадьба сейчас же расстроилась: обнаружилось, что жених – убийца, бежавший с каторги.

Во время панихид или молебнов на могиле блаженной Ксении она часто являлась молящимся в виде старой женщины с посохом в руке.

В первые же годы после кончины блаженной на кладбище стало стекаться множество людей. После панихиды они часто брали землю с могилки в память о святой. Постепенно весь могильный холм оказался разобранным, пришлось насыпать новый, но и он вскоре был разобран. Тогда на могилу положили мраморную плиту, но и ее разбивали, а частицы разносили по всей России.

Два сочельника
Рождественский рассказ

1

Рождественская елка в семье Диночки Переверзевой всегда устраивалась в сочельник. Целый день весь дом готовится к торжественному вечеру. Диночка, мама и папа украшают огромную, под потолок, красивую, пахучую елку. От нее пахнет хвоей и лесным воздухом, который появляется в натопленных комнатах барских домов раз в год. С утра в квартиру Переверзевых из кондитерской, из игрушечного магазина, из фруктовой несут какие-то таинственные свертки, картонки, мешочки.

К восьми часам все уже готово: елка сияет и благоухает в ожидании гостей, которые скоро соберутся. И тут-то начнется настоящее торжество.

В этот сочельник Диночка уже «почти взрослая». Ей четырнадцать лет. Вся хрупкая, тоненькая и беленькая, как Снежная королева. Папа так и называет свою дочку – Снежной королевой. А мама всякий раз, как Диночка возвращается из гимназии с мисс Фанни, говорит, целуя ее:

– Не нравится мне, что ты такая бледная, Динуша. Малокровие это, лечиться надо.

И Диночка лечится: принимает рыбий жир, пилюли, мясной сок и еще какие-то целебные порошки в облатках.

Но в сочельник Диночка неузнаваема. Щеки ее раскраснелись, лицо сияет улыбкой, глаза горят. Ну, совсем как вишенка и ничуть не Снежная королева.

В этот раз съехалось множество гостей, гораздо больше, чем в прошлый сочельник.

Но странно! Собравшиеся юные гости и их молоденькая хозяйка так мало интересуются в этом году елкой. Все они важно расселись по креслам и диванам, как взрослые молодые люди в ожидании танцев, и ведут «взрослую же», «всамделишную» беседу.

– Вы слышали Шаляпина? – немножко картавя и явно подражая своему старшему брату, кавалерийскому юнкеру, осведомляется тринадцатилетний пажик, Воля Шестаков.

– Ах, какая прелесть. Как он хорош. Я его слышала в «Фаусте» – лепечет Мери Щербет. – А вы, Диночка, слышали его?

Диночка краснеет до ушей от стыда и обиды. Точно она маленькая. Не слышать Шаляпина, когда все ее гости слышали его. И почему родители не берут ее в театр?

Она старается пробурчать что-то в ответ этой несносной Мери, вся малиновая, как вишня, но неожиданно взор ее падает на двоих детей, одетых скромно, почти бедно, стоящих в углу залы и с восторгом взирающих на пышно убранную ель.

Еще ярче вспыхивают щеки Диночки при виде этих бедно одетых ребятишек, детей папочкиного секретаря, незаметного, очень бедного человека, которого почему-то, однако, особенно ценит и уважает папа.

Диночка чувствует какую-то неловкость перед своими нарядными сверстниками и сверстницами от присутствия этих двух «замарашек». А тут еще Макс Весенцев, изящный юный праведник в ослепительно белых перчатках, во франтоватых манжетах и воротничке, вскидывает пенсне на нос и, глядя на неприятных Диночке гостей, цедит сквозь зубы:

– Что сие за явление? Откуда такие прелести?

Диночка уничтожена вконец. Противный Макс. Не хватало еще, чтобы он принял этих детей за настоящих гостей.

Между тем ребятишки и не думают смущаться. И братик, и сестренка – в восторге от елки. Ваня и Нюта ничего подобного не видели еще за свою коротенькую жизнь. Дома у них бедность, нужда, недостаток. Елки, конечно, и в помине нет. Спасибо еще доброму папиному начальнику, что позвал их сегодня к себе.

А елка словно в сказке. Во сне такой не увидишь. Ваня и Нюта ошеломлены. Глазенки их горят. Руки сами собой тянутся к нарядному, очаровательно красивому деревцу. И дети, забывшись, громко делятся впечатлениями друг с другом.

– Ваня, ты погляди. Огоньков-то сколько, желтые, синие, красные, голубые! – восторженно лепечет Нюта.

– А паяц-то, паяц, ишь какой забавный! – указывая пальцем на красивую безделушку, вторит ей Ваня.

Диночка вся как на иголках:

– Точно дети с улицы. Никакого воспитания – ну, решительно, никакого. Просто стыд и срам!

И она украдкой обводит глазами своих гостей.

Какие у тех насмешливые лица и улыбочки. Ах, зачем только папа позвал таких невоспитанных детей. Что о них, Переверзевых, будут думать их «настоящие» гости. Какое общество увидят они здесь.

До ушей Диночки долетает насмешливая фраза Мери Щербет, ужасной аристократки:

– Ma chere, откуда вы раздобыли этих дикарей?

– О, они попали сюда прямо с необитаемого острова, – острит Макс.

– Милая непосредственность. Она очаровательна, – смеется Саша Майкова. И непонятно: добродушие или насмешка таится в этом смехе.

Неожиданно Воля прибавляет, обращаясь к Диночке:

– Вы давно дружите с этими детьми? В прошлом году я их что-то здесь не видел.

Красная, как пион, Диночка срывается с места, бросается к елке, не глядя срывает с нее две первые попавшиеся бомбоньерки и сует их в руки Ване и Нюте.

– Вот-вот, – лепечет она с опущенными ресницами и рдеющими щеками – возьмите это себе на память с нашей елки и идите домой. Сейчас начнутся танцы, а вы все равно не умеете танцевать.

И так же быстро возвращается к кружку молодежи.

2

Еще год промчался в жизни Диночки. Тяжелый, печальный год.

Папочкины дела пошатнулись. Из огромной квартиры Переверзевы переехали в маленькую. Отпустили мисс Фанни и отказали всему штату прислуги. Осталась няня Астафьевна, как член семьи, да кухарка Матреша, служившая раньше у них судомойкой на кухне.

Но беда никогда не приходит одна. В довершение всего заболела Диночка. Заболела как-то странно. Слабость, бледность, вялость и полная апатия приковали Диночку к кушетке.

Теперь она уже настоящая «снежная королева». Личико у нее, как у Снегурочки. А глаза огромные, как сливы. И горят лихорадочным, нездоровым огнем.

Мама без слез не может смотреть на это бледное личико, а папа только хмурится и молчит.

Опять сочельник. Как мало похож он на прошлогодний. Бледная Диночка лежит на диване. Маленькая, скромная елка стоит перед ней на столе. И большая тоска холодит сердечко бедной «снежной королевы».

Сегодня сочельник. Но где же та радость, которая всегда поджидала Диночку в этот торжественный день? Где великолепная елка, блестящий вечер, нарядное общество ее юных друзей. Где они, эти ее друзья, с такой охотой приезжавшие к ним в прошлые годы? Никто из юных сверстников и сверстниц не заглянул к Диночке с тех пор, как Диночка больна. Они с родителями ютятся в скромной и маленькой квартире, где нельзя уже устроить ни танцевального вечера, ни роскошной елки.

Никто не пришел поздравить сегодня больную Диночку: ни Саша, ни Макс, ни Воля, ни Мери Щербет.

Слезы жгут Диночкино горло, но она крепится, стараясь скрыть их от папы и мамы. Зачем расстраивать их еще больше?

Няня Астафьевна просовывает в дверь свою благообразную седую голову, повязанную неизменным старушечьим платочком.

– Пришли к тебе, Диночка. Хочешь повидать? – шепчет она своей воспитаннице и, не дождавшись ответа, широко распахивает двери.

На пороге комнаты стоят смущенные и улыбающиеся Нюта и Ваня, дети давно ушедшего от папочки его секретаря. Их милые свежие рожицы смущенно улыбаются Диночке.

Потом оба они нерешительно приближаются к больной. Ваня протягивает ей какой-то сверток.

– С праздником, – говорит он, забавно шепелявя, – вот поздравить пришли. Принесли пряничков и пастилки. Папа наш праздничные получил, нам на гостинчики дал. Кушай на здоровье.

А Нюта с важностью взрослой объясняет Дининому папочке:

– И дров купили к празднику, и гуся. А Ване сапоги. Старые-то до дыр сносились. С ног валятся. Так что у нас куда легче теперь. Праздничную награду получил нынче наш папа на службе, целых двадцать пять рублей.

Диночка слушает, глядит на детей, и маленькое сердечко ее шумно бьется. Она заглядывает в ясные, доверчивые глазки Вани, берет у него сверток из рук и, прижимая коробочку к груди, падает лицом в подушку. И тихо, беззвучно плачет.