Текст книги "Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том III"

 
Venimmo poi in sul lito diserto,
che mai non vide navicar sue acque
omo, che di tornar sia poscia esperto. [132]
 
 
Quivi mi cinse sì com» altrui piacque:
oh maraviglia! ché qual elli scelse
l'umile pianta, cotal si rinacque
subitamente là onde l'avelse. [136]
 
 
Затем мы вышли на пустынный брег,
Не видевший, чтобы отсюда начал
Обратный путь по волнам человек. [132]
 
 
Здесь пояс он мне свил, как тот назначил.
О удивленье! Чуть он выбирал
Смиренный стебель, как уже маячил
Сейчас же новый там, где он сорвал. [136]
 

Выйдя на пустынный берег Заводского водохранилища, Вергилий, по слову Катона, срезает ветви кустарника, свивая пояс смирения для Данте – пучки розог. Ветвей у ивы и берёзы так много, что, сколько ни срывай, это незаметно, на смену тут же встают бесчисленные новые ветви. На этот пустынный берег прибывают души из Лимба, чтобы пройти кругами Чистилища. В обратный путь никто из них уже не отправится.

Для чего Данте нужен пояс смирения? Назову две причины:

Первая – входя в Чистилище, чтобы очиститься от грехов, необходимо смириться со своей участью, признать свои грехи, получить наказание и всем сердцем желать искупления.

Вторая, земная причина – на дворе весна, 5 апреля 1743 года. На Земле распутица вплоть до полного таяния снегов и просыхания земли. Реки ещё не вскрылись, но лёд уже непрочный. Скоро будет ледоход, но навигацию можно будет начать только после полного очищения воды ото льда. Волей-неволей путешественникам предстоит переждать весеннюю распутицу в Вышнем Волочке, с чем и приходится смириться.

Как это было:

К вечеру нудный, мелкий дождик утих, тяжёлые тучи оторвались от горизонта с западной стороны, открыв сияющую полосу ослепительно – голубого неба, подобного прозрачному сапфиру. Просиявшее Солнце коснулось уже горизонта, на промытом небе показалась ясная Луна во второй четверти, с чётко различимой фигуркой Каина на поверхности. Тающее Солнце растекалось золотисто – розовой зарёй в дрожащей дымке над горизонтом, растаяв, оставило желтеющую полосу, охватившую половину горизонта под небом, темнеющим от сапфирового до тёмно – синего. Чуть выше этой полоски ярко вспыхнула Венера – вечерняя звезда. Возле Луны стали просматриваться три разноцветных огонька, вытянувшиеся в линию – ярко-белый, красный и бледно-зелёный, разгорающиеся всё ярче.

«Если бы мы были в Южном полушарии» – сказал Пётр Якову: – «Мы бы увидели в этом положении, на Юге, созвездие Южный Крест. Четыре звёзды и все разного цвета, замечательное зрелище, почти как это. Говорят, там есть страны, подобные Раю Земному, люди там ходят голые, как Адам и Ева до грехопадения.

«Везде хорошо, где нас нет» – резонно заметил Яков: – «Мы не видим Южный Крест, они – Колесницу нашу. И Солнце ходит там по небу в другую сторону. Вот, скажем, у нас Восток по левую руку, а у них – по правую, чтобы сориентироваться, голову свернуть придётся.

«Да кому же там ориентироваться?» – рассмеялся Пётр: – «Дикарям на пирогах? Они там по-своему ориентируются, мы им не указ».

На небе высыпали крупные звёзды, над горизонтом, в дымке ночного воздуха разлился Млечный Путь, переливающийся волнами. Возница свернул к воротам высокого забора, за которым заливались хриплым лаем здоровенные псы.

Ворота распахнулись, оттуда вышел старик без шапки, с всклокоченной седой головой, с длинной, седой же бородой, смуглым желтым лицом; овчинный тулуп был накинут на плечи, обнажая полуоткрытую грудь, ноги в стоптанных валенках твёрдо стояли на почерневшем льду дороги. В руках он держал фонарь «летучая мышь».

«Кто и откуда в такой поздний час?» – сердитым хриплым голосом прокричал старик: – «Зачем ко мне? Я никого не жду, не время, не сезон».

Яков спрыгнув с саней, подошёл к старику, недоверчиво глядящему на генерала. Вытащив из-за пазухи свёрнутую с трубку бумагу, он показал её старику; тот, поднеся фонарь и бумагу к глазам, стал изучать её, яснея лицом.

«Здравия желаю, Ваше Высокопревосходительство» – отчётливо сказал он, выпрямляя спину перед генералом: – «Что прикажете?»

«Ладно, ладно тебе, Михал Иваныч» – засмеялся тот: – «Зови, отец, меня по-простому, Яковом. Ты лучше посмотри, кого я тебе привёз!» – он показал, обернувшись, на стоящего сзади Петра.

Старик, вскинув голову, оглядел высоченного гостя. Глаза его изумленно расширились, рот раскрылся, он упал на колени и бросился в ноги Петру. Тот, от неожиданности сам упав на колени, нагнулся к нему, охватив старика за плечи, попытался поднять того. Старик поднял лицо, из глаз его катились слёзы.

«Пётр Алексеич, Батюшка!» – заголосил он: – «Радость-то какая, уж и не чаял увидеть да Господь сам дал, слава Создателю. Не прикажи казнить, Батюшка, отслужу тебе всё сполна».

«Михаил Иванович встань, неудобно» – волнуясь, проговорил Пётр: – «Сам-то как узнал, кто я?»

«Как не узнать, Батюшка» – глядя снизу вверх, умиленно заголосил старик: – «И ростом, и лицом, и глазами Пётр Алексеич, Богом клянусь. Уж и не чаял увидеть, слава Христу» – он обернулся и крикнул стоящему мужичонке: – «Васька, бегом на кухню – ужин дорогим гостям, скажи Параше, постели готовить, Кузьма пусть баню топит, да пожарче и подольше, к утру» и сам, резко повернувшись, торопливо пошёл в дом, крича распоряжения, маша гостям рукой, чтоб следовали за ним.

Горячий летний зной колыхался в южном летнем воздухе. Тёплое море качало лёгкую лодку, слегка бросая её вверх и вниз. Свежий ветерок обдувал разгоряченное лицо. Чей-то голос повторял: – «Богатство, богатство»

«Банька готова, Вашство» – расталкивал Петра Яков. Пётр, оторвав голову от подушки, огляделся осоловевшим взглядом. В комнате было темно, «Летучая мышь» в руках Якова, качаясь, отбрасывала тени по углам.

«Рано ещё, Яков» – недовольно пробормотал сонным голосом Пётр: – «Неужели нельзя попозже?»

«А и нельзя, Батюшка» – показался из за спины Якова старик: – «Выстудит баньку-то. Да и отоспитесь ещё, спешить вам некуда».

«Как некуда?» – просыпаясь, заговорил Пётр: – «Торопимся мы, некогда» – и вопросительно посмотрел на Якова; тот стоял с невозмутимым видом.

«Поспешай, не торопясь, поспешишь, людей насмешишь» – ласково рассмеялся старик: – «А спешить и вправду некуда. Санного пути дальше нет, лёд ломается, реки вскрываются, по земле и вовсе месяц никуда не проедешь – распутица, да тут ещё и болота кругом. Путь-дорожка здесь одна – река-кормилица. Лёд через недельку вскроется, там ледоход ещё недельку, а там и навигация, добро пожаловать в путь. Так, что не обессудь, Батюшка, мой дом – твой дом. А помыться обязательно надо – Благовещенье Пресвятой Богородицы нынче».

«С трудом поднявшись, Пётр, спотыкаясь, поплёлся за Яковом. Старик смотрел на него с улыбкой.

«Экий он у тебя ленивый, Яков» – обратился он к генералу: – «Взбодрить бы надо, опоясать, как следует, да спину попрямить. Знаешь норму-то?»

«Как не знать, Михал Иваныч» – поглядывая на Петра, ответил Яков: – «Как слезой омоется дочиста, так и норма. Где у тебя тут лозы-то нарезать хорошей?»

«Да вон, к бережку моря спуститесь, там этого добра много» – сказал старик.

«Темновато ещё, дорожка-то где у тебя?» – спросил Яков: – «Как дойти-то туда?»

«Прямо по полю идите, ночью подморозило крепко. А там Солнышко взойдёт, тропинку обратно покажет».

Яков с Петром спустились к берегу, поросшему густыми кустами. Подтаявший лёд отошёл от берега; открытую воду схватил ночной прозрачный ледок, через который было видно песчаное дно. Яков вытащил кривой нож, стал срезать подходящие ветки, собирая их в пучок, Пётр настороженно следил за ним. С заиндевевших кустов осыпался иней; чем больше веток срезал Яков, тем больше, казалось, открывалось новых.

«Каши берёзовой доводилось пробовать, Вашство?» – спросил Яков: – «Как на вкус?»

«Как не доводилось…» – передёрнувшись всем телом, дрожащим голосом ответил Пётр: – «Спину, однако, хорошо прямит. Ну, тебе тоже достанется». Яков довольно расхохотался.

Поднимающееся Солнце растопило ночной иней на траве, покрыв её миллионами бриллиантов ярко сверкающей росы. Яков скинув рубаху, зачерпнул пригоршни росы, покряхтывая, умыл руки, лицо и стал растираться до пояса. Набрав очередную пригоршню, он оборотился к Петру. Тот, также скинув рубаху, подставил лицо, Яков омыл его росой. Пётр, зачерпнув росы, омыл руки, затем они, бегая кругами, стали растирать плечи и спины друг – другу, визжа и хохоча. Омытая кожа лиц и тел, восстанавливая свой свежий цвет, покрывалась ярким, багровым румянцем. Подбежав к бане, они нырнули в приоткрытую дверь, откуда вырывались клубы пара.

Ч. I.1. Южное Звёздное Небо для наблюдателя Южного полушария 5.04.1743 года.

Солнце только что опустилось за горизонт, в лучах угасающей вечерней зари ярко сверкает Венера в созвездии Рыб, звёзды которого не видны, вследствие близости Солнца. При переводе взгляда в сторону Южному остью, видишь великолепные четыре звезды созвездия Южный Крест, расположенного на Млечном Пути, рядом с ними ярко светит желтая Альфа Центавра. Переводя взгляд в сторону Зодиака, в первой половине созвездия Льва, видишь тесное соединение Марса, Юпитера и Сатурна с Луной во второй четверти. Продолжая двигаться взглядом в сторону Северного остья, видишь, что Колесница – созвездие Малая Медведица скрыто за горизонтом и недоступно для наблюдателя Южного полушария, так же, как и созвездие Южный Крест для наблюдателя Северного полушария (Северной сирой страны).

Ч. I.2. Созвездие Страж Полюса (Polophilax) (сегодня на этом месте расположено созвездие Тукан) на Звёздной Карте Петера Планциуса 1595 года.

Противостоит созвездию Цефей или созвездию Волопас, которое также называли Страж Северного Полюса (Arctophilax). Созвездие Южный Крест указано не в ногах созвездия Центавр (Centaurus), а с ошибкой в 180^о. Остальные созвездия изображены в основном канонически: созвездие Кит (Cetus), созвездие Южная Рыба (PiscisNotius), созвездие Заяц, созвездие Орион (Orion) с большим щитом, созвездие Эридан, созвездие Голубь без оливковой ветви, созвездие Южная Корона (CoronaA.), созвездие Жертвенник (Ara), созвездие Южный Треугольник, возле которого изображены галактики Магеллановы Облака (в то время ещё не открытые), созвездие Большой Пёс (CanisMajor), созвездие Корабль (Argo), созвездие Малый Пёс (CanisMinor), созвездие Волк (FeraLupus) или Зверь, созвездие Гидра (Hydra), созвездие Ворон (Corvus), созвездие Чаша (Crater).

Purgatorio – Canto II. Чистилище – Песня II
У подножия горы Чистилища – Новоприбывшие души умерших

 
Già era `l sole a l'orizzonte giunto
lo cui meridïan cerchio coverchia
Ierusalèm col suo più alto punto; [3]
 
 
e la notte, che opposita a lui cerchia,
uscia di Gange fuor con le Bilance,
che le caggion di man quando soverchia; [6]
 
 
sì che le bianche e le vermiglie guance,
là dov` i` era, de la bella Aurora
per troppa etate divenivan rance. [9]
 
 
Уже сближалось солнце, нам незримо,
С тем горизонтом, чей полдневный круг
Вершиной лег поверх Ерусалима; [3]
 
 
А ночь, напротив двигаясь вокруг,
Взошла из Ганга и весы держала,
Чтоб, одолев, их выронить из рук; [6]
 
 
И на щеках Авроры, что сияла
Там, где я был, мерк бело-алый цвет,
От времени желтея обветшало. [9]
 

Солнце собирается всходить; на небе разливается алая заря, меркнущая перед самым восходом. Цвет зари переходит от алого до слабо желтого.

По Данте, гора Чистилища и Иерусалим расположены на противоположных концах земного шара, поэтому у них общий горизонт. В Северном полушарии вершина небесного меридиана (полдневного круга), пересекающего этот горизонт, приходится над Иерусалимом. Согласно Средневековой географии, Иерусалим лежит в самой середине суши, расположенной в Северном полушарии между Полярным кругом и экватором и простирающейся с Запада на Восток всего лишь на 180⁰ долготы. Остальные три четверти земного шара покрыты водами Океана. В равном отдалении от Иерусалима находятся – на крайнем востоке – устье реки Ганг, текущей с Запада на Восток, на крайнем западе – Геркулесовы столбы (Гибралтар), Испания и Марокко. Когда в Иерусалиме заходит Солнце, со стороны Ганга надвигается ночь. Ганг не отстоит от Иерусалима на 90⁰, равно, как и Геркулесовы столбы, но это поэтическое допущение вполне оправдано.

Такое рассуждение поэта было бы немыслимо, если бы Данте в своё время не обучился четырёхмерному видению пространства-времени, практикуясь на Готторпском Глобусе.

Он отмечает, что ночь, одолев (пройдя) созвездие Весы [Рис. А. XII.15], роняет их из рук, переходя в созвездие Скорпион. Созвездие Весы в древности называлось Клешнями Скорпиона (руками). Солнце переходит из противолежащего созвездию Весов созвездия Овна, в созвездие Тельца. Это в точности соответствует 20 апреля 1743 года [Рис. Ч. II.1].

 
Noi eravam lunghesso mare ancora,
come gente che pensa a suo cammino,
che va col cuore e col corpo dimora. [12]
 
 
Ed ecco, qual, sorpreso dal mattino,
per li grossi vapor Marte rosseggia
giù nel ponente sovra «l suol marino, [15]
 
 
cotal m'apparve, s'io ancor lo veggia,
un lume per lo mar venir sì ratto,
che «l muover suo nessun volar pareggia. [18]
 
 
Мы ждали там, где нас застал рассвет,
Как те, что у распутья, им чужого,
Душою движутся, а телом нет. [12]
 
 
И вот, как в слое воздуха густого,
На западе, над самым лоном вод,
В час перед утром Марс горит багрово, [15]
 
 
Так мне сверкнул – и снова да сверкнет! —
Свет, по волнам стремившийся так скоро,
Что не сравнится никакой полет. [18]
 

Вот и заканчивается ожидание путников. На земле по-прежнему весенняя распутица, но реки очистились ото льда; открывается навигация по Вышневолоцкой Водной системе – основной и единственный в то время путь в столицу Российской Империи – Санкт-Петербург. Данте прямо упоминает распутицу и то, что душой он стремится скорее в Санкт-Петербург, а телом не может передвигаться; поэтому вынужден ждать там, где его застал рассвет, который он встретил, выйдя из Ада. Все 15 дней, начиная с 5 апреля 1743 года, встретив Пасху – Светлое Христово Воскресение 16 апреля 1743 года и всю Пасхальную Седмицу они провёли в местечке, которое сейчас называется город Вышний Волочёк.

Из академической статьи:

Город Вышний Волочёк и существованием, и названием своим обязан собственному географическому положению. Эта совершенно плоская заболоченная местность является водоразделом Балтийского и Каспийского морей. Издревле знали, что можно подняться по Волге, затем по Тверце, из Тверцы перевалить в Цну, сплавиться до Мсты, вниз по Мсте до озера Ильмень, из Ильменя вниз по Волхову на озеро-море Ладогу, а там – вниз по Неве до Балтийского моря. Ни с той, ни с другой стороны по течению Тверцы волока быть просто не могло. Его всегда считали легким (всего 10 верст), ведь рядом, на Мсте суда тащили по берегу в обход Боровичских порогов 93 версты. А раз легкий, то не «волок», а «волочек». Вот и стали называть «Вышним Волочком» сначала сам волок, а потом и селение, возникшее на берегу реки Цны.

Городом Вышний Волочёк стал благодаря царю Петру I, который замыслил соединить все моря России системой каналов. В 1703 году он подписал указ о начале работ на месте древнего волока между Тверцой и Цной. Вначале каналы строились под руководством голландских «слюзных дел мастеров», нанятых в Амстердаме за 80 гульденов в месяц. Затем их сменили венецианцы, и только в 1718 году за дело взялся «монгол Петра Великого». Михаил Иванович Сердюков был тем, про которого скажут: – «Ум часто пробуждается воспитанием, лишь гений бывает врожденным». Под его руководством был построен первый в России комплекс гидротехнических сооружений: Тверецкий, Цнинский и обводной каналы, шлюзы, плотины-бейшлоты, водохранилище площадью 6 кв. верст.

Сейчас акватория водохранилища составляет 108 кв. км. На его берегу до сих пор стоит дом, когда-то принадлежавший Сердюкову [Рис. Ч. II.2]. Здесь неоднократно гостил Петр I, в доказательство чего предъявляют барбарисовый куст, посаженный самим императором. А еще показывают каналы, которые отлично сохранились по сей день, – солидные, в граните набережных, с арками мостов и мостиков всевозможного калибра [Рис. Ч. II.3].

Нельзя обойти вниманием этого человека, очевидно, что Сердюков [Рис. Ч. II.4] – выдающаяся личность, гидротехник-самоучка, изобретатель и купец, создатель первой в России искусственной водной системы, бывший крепостной.

Из академической статьи:

В 1718 году он написал письмо Петру I, с предложением перенаправить русло реки Шлины, притока Цны, так, чтобы она впадала в Цну выше устья канала и тем самым увеличила объем воды в канале. Сердюков был вызван в Петербург для доклада, и в июне 1719 года был издан указа Сената, передававший Тверецкий канал и шлюзы на Цне в ведение Сердюкова. Работы он выполнял на собственные средства, рассчитывая на доходы от принадлежащих ему кабаков и мельниц в течение 15 лет с обговоренным условием, что в случае неудачи траты на убытки не понесет. К 1722 году он построил плотину на Шлине, увеличив уровень воды в Тверецком канале, и водный путь из Петербурга на Волгу заработал в полную силу. Канал оставался в ведении Сердюкова до его смерти (предположительно в 1754 году, точная дата неизвестна); в 1740 году он создал последнее свое гидротехническое сооружение – Заводское водохранилище на Цне. В 1743 году по указу Елизаветы Петровны за особые заслуги Сердюкову было пожаловано потомственное дворянство. После смерти Сердюкова его наследники не справлялись с управлением канала, в результате в 1765 году на канал был назначен государственный управляющий, а в 1774 году он был выкуплен в государственное владение.

Путники нашли приют и кров, встретил Светлое Христово Воскресение 16 апреля 1743 года, ожидая в Вышнем Волочке открытия навигации именно в доме Михаила Ивановича Сердюкова. Сам М. И. Сердюков встретил их, как некий старец с исчерна-седой бородой и такими же волосами. В дальнейшем он лично сопровождал их по созданной им Вышневолоцкой Водной системе до самой встречи с императрицей Елизаветой Петровной, за что и получил из её рук потомственное дворянство.

Перед восходом Солнца на небе появляется Аврора – заря, по мере приближения рассвета превращающаяся из бело-алой в желтую. Наконец, в густом тумане утреннего воздуха, охватывающего, как мост, половину горизонта (вторая половина не видна наблюдателям с берега) начинает всходить багровое, как недавно зашедший Марс, Солнце. Сверкнули первые его лучи, свет мгновенно разлился по утренним волнам. Скорость распространения света существенно выше всякой другой скорости.

Здесь поэт начинает говорить об открытой воде, ранее, продвигаясь по рекам Днепр и Тверца, в сторону Москвы и Вышнего Волочка, он говорил исключительно про лёд и снег.

 
Dal qual com» io un poco ebbi ritratto
l'occhio per domandar lo duca mio,
rividil più lucente e maggior fatto. [21]
 
 
Poi d'ogne lato ad esso m'appario
un non sapeva che bianco, e di sotto
a poco a poco un altro a lui uscìo. [24]
 
 
Пока глаза от водного простора
Я отстранял, чтобы спросить вождя,
Свет ярче стал и явственней для взора. [21]
 
 
По сторонам, немного погодя,
Какой-то белый блеск разросся чудно,
Другой – под ним, отвесно нисходя. [24]
 

Данте не успевает повернуться с вопросом к Вергилию, как яркий свет восходящего Солнца стремительно разливается, образуя как бы два крыла по обе стороны горизонта и светлую дорожку на поверхности моря.

 
Lo mio maestro ancor non facea motto,
mentre che i primi bianchi apparver ali;
allor che ben conobbe il galeotto, [27]
 
 
gridò: «Fa, fa che le ginocchia cali.
Ecco l'angel di Dio: piega le mani;
omai vedrai di sì fatti officiali. [30]
 
 
Vedi che sdegna li argomenti umani,
sì che remo non vuol, né altro velo
che l'ali sue, tra liti sì lontani. [33]
 
 
Vedi come l'ha dritte verso «l cielo,
trattando l'aere con l'etterne penne,
che non si mutan come mortal pelo». [36]
 
 
Мой вождь молчал, но было уж нетрудно
Узнать крыла в той первой белизне,
И он, поняв, кто направляет судно, [27]
 
 
«Склони, склони колена! – крикнул мне. —
Молись, вот ангел божий! Ты отныне
Их много встретишь в горней вышине. [30]
 
 
Смотри, как этот, в праведной гордыне,
Ни весел не желает, ни ветрил,
И правит крыльями в морской пустыне! [33]
 
 
Смотри, как он их к небу устремил,
Взвевая воздух вечным опереньем,
Не переменным, как у смертных крыл». [36]
 

То, что белело по сторонам приближающегося света, было подобно крыльям Ангела; то, что белело снизу – его одежде. Вергилий даёт понять Данте, что перед ним Ангел Божий, призывая его склонить колена.

Он приказывает поэта склонить колена перед Ангелом Божьим, но закрыть глаза не призывает. Астроном Юлиус Шиллер предлагал называть Иисусом Христом именно Солнце.

 
Poi, come più e più verso noi venne
l'uccel divino, più chiaro appariva:
per che l'occhio da presso nol sostenne, [39]
 
 
ma chinail giuso; e quei sen venne a riva
con un vasello snelletto e leggero,
tanto che l'acqua nulla ne «nghiottiva. [42]
 
 
Da poppa stava il celestial nocchiero,
tal che faria beato pur descripto;
e più di cento spirti entro sediero. [45]
 
 
А тот, светлея с каждым мановеньем,
Господней птицей путь на нас держал;
Я, дольше не выдерживая зреньем, [39]
 
 
Потупил взгляд; а он к земле пристал,
И челн его такой был маловесный,
Что даже и волну не рассекал. [42]
 
 
Там на корме стоял пловец небесный,
Такой, что счастье – даже речь о нем;
Вмещал сто душ и больше струг чудесный. [45]
 

Солнечная дорожка доходит до земли, не рассекая волны; на корме этого челна стоит небесный пловец – Солнце. Солнечная дорожка на воде испещрена волнами, играющими бликами Солнца, бегущими к берегу – душами, сосчитать которые невозможно, но уж точно, что больше ста. Данте отводит глаза, не выдерживая яркого света Солнца.

 
«In exitu Isräel de Aegypto»
cantavan tutti insieme ad una voce
con quanto di quel salmo è poscia scripto. [48]
 
 
Poi fece il segno lor di santa croce;
ond» ei si gittar tutti in su la piaggia:
ed el sen gì, come venne, veloce. [51]
 
 
«In exitu Israel» – так, в одном
Сливаясь хоре, их звучало пенье,
И все, что дальше говорит псалом. [48]
 
 
Он дал им крестное благословенье,
И все на берег кинулись гурьбой,
А он уплыл, опять в одно мгновенье. [51]
 

«In exitu Israel» (лат.) – начало Давидова Псалма 113: «Когда вышел Израиль [из Египта]».

Отмечаю коренное отличие Чистилища от Ада. В Чистилище действие происходит в светлое время суток, в Аду – по ночам. Ангел света движется без руля и без ветрил, передвигаясь вечным опереньем света, в отличие от смертных крыл.

Солнечная дорожка, если смотреть с горы, выглядит, как лодка, причалившая носом к берегу, на корме которой встаёт пловец небесный – Солнце. Солнце, в виде креста, отрывается от горизонта, и дорожка исчезает в одно мгновение. Солнце осветило берег, траву, кусты и всё остальное, что Данте описывает, как прибывшие души кинулись гурьбой на берег.

Об этом говорил путникам, встретивший на пороге Чистилища старец. Они прибыли в Чистилище ночью, пройдя кругами Ада, что невозможно для всех других душ. Ни до Данте, ни после него, ни одна душа не попадала в Чистилище подобным образом. Души в Чистилище прибывают всегда утром, на Солнечной ладье непосредственно из Лимба, как из некоего отстойника для душ.

К берегам Лимба, с одной стороны (там, где течёт Ахеронт) причаливает ладья Харона, перевозящего души грешников в Ад, с другой стороны (там, где течёт Флегетон) причаливает Солнечная ладья небесного Ангела, перевозящего Блаженные души к берегам Чистилища. Количество кругов Ада больше, чем кругов Чистилища – грехи людей разделяются на те, которые можно искупить Чистилищем и те, которые ничем не искупишь.

 
La turba che rimase lì, selvaggia
parea del loco, rimirando intorno
come colui che nove cose assaggia. [54]
 
 
Толпа дичилась, видя пред собой
Безвестный край, смущенная немного,
Как тот, кто повстречался с новизной. [54]
 

С рассветом берег наполняется людьми. Это – отправляющиеся в путь по Вышневолоцкой Водной системе в сторону Санкт-Петербурга служивые люди, чиновники, купцы, рабы, рекруты, гребцы на судах. Большинство из них впервые направляются в столицу. Вышневолоцкий Водный путь снабжал Санкт-Петербург не только товарами и стройматериалами, но и «живым товаром». Большинство из отправляющихся туда людей не увидят обратного пути не только потому, что смертность в болотах Санкт-Петербурга была чрезвычайно высокой, но и потому, что они предназначены служить «пушечным мясом» в армии и на флоте Российской империи.

 
Da tutte parti saettava il giorno
lo sol, ch'avea con le saette conte
di mezzo «l ciel cacciato Capricorno, [57]
 
 
Уже лучи во все концы отлого
Метало солнце, их стрелами сбив
С небесной середины Козерога, [57]
 

При восходе Солнца в созвездии Овна, кульминировало созвездие Козерога, теперь, когда Солнце перешло в созвездие Тельца, оно ушло с середины утреннего неба. Так Данте подтверждает ещё раз, что наступило 21 апреля 1743 года. Над созвездием Козерога, ровно на его меридиане есть два созвездия: – созвездие Антиной, натягивающий лук со стрелой и целящий в созвездие Козерога, и отдельное созвездие Стрела.

 
quando la nova gente alzò la fronte
ver noi, dicendo a noi: «Se voi sapete,
mostratene la via di gire al monte». [60]
 
 
E Virgilio rispuose: «Voi credete
forse che siamo esperti d'esto loco;
ma noi siam peregrin come voi siete. [63]
 
 
Dianzi venimmo, innanzi a voi un poco,
per altra via, che fu sì aspra e forte,
che lo salire omai ne parrà gioco». [66]
 
 
Когда отряд прибывших, устремив
На нас глаза, сказал нам: «Мы не знаем,
Каким путем подняться на обрыв». [60]
 
 
Вергилий им ответил: «С этим краем
Знакомимся мы сами в первый раз;
Мы тоже здесь как странники ступаем. [63]
 
 
Мы прибыли немного раньше вас,
Другим путем, где круча так сурова,
Что вверх идти – теперь игра для нас». [66]
 

Когда Солнце освещает берег косыми лучами, остаётся много теней – так Данте описывает смущение новоприбывшей толпы. Люди, прибывшие в Чистилище, обращаются к путникам, видя в них благородных людей, прося пояснить, каким путём идти дальше.

Вергилию путь на обрыв Чистилища неведом, он проходит его в первый раз, как и Данте. Царь Эней, в Энеиде побывал в Аду и Элизиуме – Рае, а Чистилище тогда ещё не было придумано.

Вергилий отвечает душам, что они прибыли к этому месту другим – тяжёлым путём, но путь наверх его не страшит, так как передвигаться по Чистилищу – детская игра в сравнении с передвижением по Аду.

 
L'anime, che si fuor di me accorte,
per lo spirare, ch'i» era ancor vivo,
maravigliando diventaro smorte. [69]
 
 
E come a messagger che porta ulivo
tragge la gente per udir novelle,
e di calcar nessun si mostra schivo, [72]
 
 
così al viso mio s'affisar quelle
anime fortunate tutte quante,
quasi oblïando d'ire a farsi belle. [75]
 
 
Внимавшие, которым было ново,
Что у меня дыханье на устах,
Дивясь, бледнели, увидав живого. [69]
 
 
Как на гонца с оливою в руках
Бежит народ, чтобы узнать, в чем дело,
И все друг друга давят второпях, [72]
 
 
Так и толпа счастливых душ глядела
В мое лицо, забыв стезю высот
И чаянье прекрасного удела. [75]
 

Новоприбывшие души поражаются, увидев живого, они долгое время провели в Лимбе, где обитают только бесплотные души. Попавшие в Чистилище – уже счастливые души, которым некуда больше спешить; ужасы Ада их миновали и пребывание в Чистилище, сколь бы долгим оно не было, ведёт их по одному пути – в сторону Рая, где место для них уготовано навеки.

Увидев перед собой, возвышающегося на голову над толпой живого императора, который давно «умер», толпа людей бледнеет и дивится. Слух об этом мгновенно распространяется и все торопятся взглянуть на него, забыв о своих делах и бедах, счастливы уже оттого, что им выпало это на долю. Среди этой толпы есть люди, которые хорошо знали и помнили императора Петра II Алексеевича. Ведь правил он не из Санкт-Петербурга, а из Москвы, в окрестности которой проживало большинство из них. Они стремятся в столицу, мечтая, пройдя стезёй высот, достичь прекрасного удела – сделать удачную карьеру при императорском дворе.

Потрясающая своей живостью картина поставлена поэтом к месту и ко времени. Он впервые попадает в большое скопление людей, вынужденно ожидающих начала навигации. Проходя Москвой, он старался не попадаться на глаза знакомых, которые знали и помнили его.

 
Io vidi una di lor trarresi avante
per abbracciarmi con sì grande affetto,
che mosse me a far lo somigliante. [78]
 
 
Ohi ombre vane, fuor che ne l'aspetto!
tre volte dietro a lei le mani avvinsi,
e tante mi tornai con esse al petto. [81]
 
 
Одна ко мне продвинулась вперед,
Объятия раскрыв так благодатно,
Что я ответил тем же в свой черед. [78
 
 
] О призрачные тени! Троекратно
Сплетал я руки, чтоб ее обнять,
И трижды приводил к груди обратно. [81]
 

Образы, создаваемые поэтом, осязаемо живы, ему стоит большого труда удержать читателя от впечатления, что он описывает живую жизнь. Поэтому он вставляет в повествование аллегорию из «древних» авторов, описывающих, что бесплотные души на том свете нельзя обнять. Это означает, что встреченный им друг уже умер к 1743 году.

 
Di maraviglia, credo, mi dipinsi;
per che l'ombra sorrise e si ritrasse,
e io, seguendo lei, oltre mi pinsi. [84]
 
 
Soavemente disse ch'io posasse;
allor conobbi chi era, e pregai
che, per parlarmi, un poco s'arrestasse. [87]
 
 
Rispuosemi: «Così com» io t'amai
nel mortal corpo, così t'amo sciolta:
però m'arresto; ma tu perché vai?». [90]
 
 
Смущенья ли была на мне печать,
Но тень с улыбкой стала отдаляться,
И ей вослед я двинулся опять. [84]
 
 
Она сказала мне не приближаться;
И тут ее узнал я без труда
И попросил на миг со мной остаться. [87]
 
 
«Как в смертном теле, – молвил дух тогда, —
Тебя любил я, так люблю вне тленья.
Я подожду; а ты идешь куда?» [90]
 

Данте усиливает впечатление о бесплотности душ, показывая, что обращающийся к нему хороший знакомый сам сообщает о своей недавней смерти, которая, тем не менее, не отразилась на Любви к поэту. Дух сообщает, что любил его, будучи в смертном теле, любит и сейчас, пребывая в нетленной бессмертной душе; попав в Чистилище, он подождёт там поэта и спрашивает его: – «Куда ты идёшь?»

 
«Casella mio, per tornar altra volta
là dov» io son, fo io questo vïaggio»
diss» io; «ma a te com» è tanta ora tolta?». [93]
 
 
Ed elli a me: «Nessun m»è fatto oltraggio,
se quei che leva quando e cui li piace,
più volte m'ha negato esto passaggio; [96]
 
 
ché di giusto voler lo suo si face:
veramente da tre mesi elli ha tolto
chi ha voluto intrar, con tutta pace. [99]
 
 
«Каселла мой, я ради возвращенья
Сюда же, – я сказал, – предпринял путь.
Но где ты был, чтоб так терять мгновенья?» [93]
 
 
И он: «Обидой не было отнюдь,
Что он, беря, кого ему угодно,
Мне долго к прочим не давал примкнуть; [96]
 
 
Его желанье с высшей правдой сходно.
Теперь уже три месяца подряд
Всех, кто ни просит, он берет свободно. [99]
 

Поэт узнаёт тень своего друга, композитора и певца Каселла. Он сообщает ему, что предпринял столь долгий путь, ради возвращения домой, в Россию. Обожая своего друга, он интересуется, почему тот только-что прибыл к порогу Чистилища и где находился до сих пор.