Текст книги "Мелодия сердца"

Барбара Картленд
Мелодия сердца

Примечание автора

Уильям IV и его маленькая жена-немка, королева Аделаида, запомнились современникам и потомкам как приверженцы высокой морали и строгих нравов. Эти черты и стали характерными для периода их правления, сменившего эпоху разгула, царившего во времена экстравагантного и беспутного Георга IV.

К сожалению, если при дворе больше всего думают о приличиях, то там непременно господствует скука, и на вечерах камергеры откровенно зевают, больше всего на свете желая поскорее уйти спать. Вот почему веселые вечеринки и дерзкие развлечения, столь любимые предыдущим монархом и его подданными, переместились в частные богатые дома.

Мадам Вестрис стада виновницей раскола лондонского общества времен Регентства, появившись на театральной сцене в бриджах. В лице одной его части она приобрела горячих сторонников и почитателей, другую же – шокировала донельзя. Она продолжала играть мужские роли при Уильяме IV и королеве Виктории, и оплотом ее триумфального шествия по лондонской сцене стал театр «Олимпик».

Перед началом сезона 1851 года мадам совершила еще один революционный переворот в театральной жизни Британии. Она стала платить аванс актерам и определила количество рабочих часов и перерывов.

Мадам ввела и еще одно новшество: отныне художественное оформление спектакля соответствовало его содержанию!

Она руководила королевским театром «Олимпик» до 1859 года, потом объявилась в Нью-Йорке в театре «Парк», не покидая при этом кулис и подмостков знаменитого «Ковент-Гарден», ее видели в «Хеймаркет» и нескольких других театрах. В «Лицеуме» в 1854 году, на ее последнем представлении, ей рукоплескал весь зал. На следующий год мадам Вестрис умерла.

Без сомнения, она была одной из самых ярких и замечательных личностей в истории театра и оставила заметный след в летописи сценического искусства.

Глава 1

1831 год

Сэр Джеймс Армстронг дочитан письмо, которое держан в руке, и удовлетворенно улыбнулся.

Он посмотрел через столик на жену и сказал:

– Приезжает Дэнтон. И я думаю, он вряд ли устоит перед таким соблазном, как скачки с препятствиями.

Прежде чем леди Армстронг успела ответить, Мьюриэл, ее падчерица, радостно воскликнула:

– Дэнтон принял приглашение, папа? Это же прекрасно!

– Я так и знал, что ты обрадуешься, – усмехнулся сэр Джеймс.

– Да я в восторге! – воскликнула Мьюриэл Армстронг. – Он же сказал, что хотел бы снова меня увидеть!

Девушка кокетливо опустила глаза, но, когда вновь подняла их и встретилась взглядом со сводной сестрой, ее лицо тотчас изменилось.

– Но я не хочу, чтобы Илука при этом присутствовала, – холодно заявила она.

Отец удивленно взглянул на жену и вопросительно приподнял брови. На красивом лице леди Армстронг появилась озабоченность.

С тех пор как она вышла замуж во второй раз, ей неизменно доставляла беспокойство враждебность падчерицы к ее дочери от первого брака.

Из-за этого возникала напряженность, которая угнетала.

– Пусть Илука уедет, – потребовала Мьюриэл. – Я не хочу, чтобы она вновь перебежала мне дорогу, как это было с Фредериком Ходдером.

– Я не виновата, – быстро ответила Илука. – Уверяю тебя, я здесь ни при чем.

Ее голос звучал нежно и мелодично и резко контрастировал с агрессивным тоном сводной сестры.

Сэр Джеймс нахмурился и медленно произнес:

– Конечно, моя сестра Агата будет очень рада, если Илука погостит у нее.

– Значит, пускай туда иотправляется. – торопливо подхватила Мьюриэл.

Илука открыла рот, желая возразить, но перехватила предупреждающий взгляд матери, и слова замерли на ее губах.

Девушка поняла: мать умоляет промолчать. Когда они покинули стоповую и вместе поднимались по лестнице, каждая без слов знала, о чем думает другая.

Леди Армстронг первой вошла в гостиную, Илука – следом. Закрыв дверь, она умоляюще проговорила:

– О, пожалуйста, мама, не отправляй меня туда! Я больше не вынесу у этой миссис Адольфус. Ты же знаешь, в последний раз был настоящий ужас! Она без конца говорит о тебе гадости, да еще с такой издевкой!

Леди Армстронг вздохнула:

– Да, боюсь, родственники твоего отчима не в восторге от его женитьбы на безденежной вдове, к тому же, как они считают, слишком старой, чтобы подарить ему сына или вообще каких бы то ни было детей.

– Но почему они так злятся, если отчим счастлив? По-моему, он вообще был бы на седьмом небе, если бы не Мьюриэл, ведь так?

– Да, я знаю, – тихо сказала леди Армстронг, – но, может быть, она выйдет замуж за лорда Дэнтона, и тогда все проблемы исчезнут. Ты не хуже меня знаешь, что, если останешься дома, действительно ей все испортишь.

Обе помолчали. О чем тут говорить?

Известно, что к Илуке тянутся все мужчины, и чистая правда – при ней у Мьюриэл нет никаких шансов удержать внимание хоть кого-то из них.

Вообще-то Мьюриэл вполне симпатичная девушка, с чистой кожей, каштановыми волосами, карими глазами, способными становиться кроткими и нежными, если их хозяйка того хотела. Но когда она злилась, взгляд ее тяжелел и обретал твердость металла.

Она считала, отец поступил нечестно: после стольких лет вдовства, явно не тяготившего его, окруженный вниманием множества красавиц, он вдруг влюбился в соседку-вдову.

Когда умер полковник Кэмптон, его жена так горевала, что ей и в голову не могла прийти мысль о повторном браке.

Но полковник – в прошлом отважный солдат, очень привлекательный человек (о нем кто-то верно сказал: в одном мизинце Кэмптона больше очарования, чем во всем теле большинства мужчин) – никогда не отличался талантом эконома.

После его смерти вдова обнаружила кучу долгов и впала в отчаяние: на расплату уйдут годы, а это означало, они с дочерью Илукой должны экономить каждый пенни.

Конечно, никаких новых платьев или появления на открытии сезона в Лондоне, где Илука могла бы блистать, как было с ее матерью, когда та была в девицах.

Вдова совершенно не заинтересовалась сэром Джеймсом Армстронгом, заехавшим выразить соболезнование по поводу утраты. Потом он появился снова, потом еще раз… пока не стало абсолютно ясно: да он ухаживает за ней!

Она не могла не понимать, как переменилась бы их с дочерью жизнь, если бы она стала леди Армстронг.

Внушительный дом в большом имении, в котором собирались на ленчи и обеды самые состоятельные и почитаемые люди графства. Приемы в саду летом и охотничьи балы в Тауэрс зимой.

Заботясь о будущем Илуки, миссис Кэмптон в конце концов приняла предложение сэра Джеймса, уступив его все возрастающей страсти и настойчивости. И хотя она понимала – никто в ее сердце не способен занять место покойного мужа, она постепенно привязалась к сэру Джеймсу.

Очень женственная по своей природе, миссис Кэмптон чувствовала настоятельную потребность в том, чтобы кто-то заботился о ней, защищал, взял на себя тяжелое бремя неоплаченных долгов, оставленных мужем вместе с добрыми воспоминаниями о нем и его любви.

Наконец после года траура миссис Кэмптон позвонила сэру Джеймсу объявить о свадьбе. Торжество про шло очень тихо, в присутствии лишь двух самых близких друзей жениха

После медового месяца новая леди Армстронг не просто сияла – она потрясала красотой. Дорогие наряды, которых, кстати, у нее никогда раньше не было, украшения, красноречивее всяких слов выражавшие любовь сэра Джеймса, дополняли, подчеркивали и обрамляли дарованное природой.

Илука приехала к ней в Тауэрс, но потом, к сожалению, ровно через месяц появилась Мьюриэл – единственный ребенок сэра Джеймса от первого брака.

Невозможно былоне заметить контраста между двумя девушками, почти ровесницами.

Илука была чрезвычайно мила и хороша собой. Она унаследовала необычную красоту и темно-рыжий цвет волос от прабабушки-венгерки. На лице Илуки сияли огромные зеленые с золотистыми искорками глаза.

Ее миниатюрность и нежность привлекали мужчин, и ни один из них, увидев ее, не мог удержаться и не взглянуть на нее еще раз. При этом, к несчастью Мьюриэл, совершенно забывая обо всех других женщинах, находящихся рядом.

Отец много рассказывал дочери о своей бабушке, в честь которой ее назвали.

Прабабушка Илуки была известной венгерской красавицей, убежавшей со скромным английским дипломатом по имени Кэмптон из-под венца, гдеееждал богатый аристократ.

В детстве Илуке хотелось снова и снова слушать эти романтические рассказы, и отец с удовольствием шел ей навстречу.

– Имя твое означает «дающая жизнь». И хотя я видел бабушку лишь в глубокой старости, она действительно, казалось, давала жизнь всему ее окружавшему. Ничего особенного не делала и не говорила, но словно вдохновляла людей своим присутствием.

– А как ей это удавалось, папа? – спрашивала Илука.

Отец смеялся и говорил дочери, что когда она вырастет, прочтет книги о Венгрии и побывает там, то все сама поймет.

Наблюдая за необычной красотой и натурой дочери, миссис Кэмптон думала: в ней есть качества, которых , нет в юных англичанках. Вряд ли прагматичные и прозаичные мужчины графства способны оценить экзотические черты ее внешности и характера.

– Мы должны постараться представить ее ко двору, – сказала она мужу.

– Согласен. Но один Бог знает, где нам взять на это деньги.

Зато у сэра Джеймса деньги были. К сожалению, в данном случае камнем преткновения оказалась Мьюриэл.

– Нельзя винить Мьюриэл, – вздохнула леди Армстронг, – если каждый мужчина выворачивает шею и пожирает тебя глазами.

– По они мне не нужны, – ответила Илука. – Ты ведь знаешь, какие они все скучные и обыкновенные. Я скорее умру, чем за кого-то из них выйду замуж.

– Знаю, дорогая, но как тебе встретить другого, если я не вывезу тебя в Лондонна сезон? А если вывозить в свет тебя, значит, и Мьюриэл?

Илука застонала:

– Я не вынесу этого, мама. Она ужасно ревнива. Она меня просто ненавидит. Рядом с ней я постоянно нервничаю и чувствую себя отвратительно. – Девушка невесело рассмеялась. И добавила: – Я боюсь даже говорить с мужчиной, когда она рядом.

Нет, думала леди Армстронг в который раз, дело не только в красоте: в ее дочери есть нечто необычное, почти сверхъестественное.

– Илука будто принцесса из сказки, – сказала она как-то полковнику Кэмптону, и тот ответил:

– Но мы так любим друг друга, мы так счастливы, моя дорогая… Нет ничего удивительного, что мы произвели на свет нечто неземное… – И он довольно рассмеялся.

Сам он был очень красив, и, когда они где-то появлялись, все оборачивались.

Но среди их безоблачного счастья вечным огорчением было отсутствие денег, поэтому они вынуждены были прозябать в Оксфордшире, лишь изредка и ненадолго выезжая в Лондон.

Миссис Кэмптон хотела для своей дочери гораздо большего, и сейчас, став леди Армстронг, могла бы осуществить свои желания, если бы не Мьюриэл.

– Если мне непременно надо уехать, то почему именно к миссис Адольфус? – спросила Илука.

Мать беспомощно развела руками:

– Она единственный член семьи твоего отчима, который идет навстречу всем его желаниям. И знаешь, дорогая, я думаю, хотя он в этом никогда не признается, ему стыдно отсылать тебя. Вот почему он хочет отправить тебя туда, где никто не посмеет судачить об этом и презирать Мьюриэл.

Илука вздохнула, а мать продолжала:

– В общем-то, отчим замечательно к тебе относится. Но естественно, его главная забота – собственное дитя. Ты отлично знаешь: дочь противилась его второму браку.

– Ну как она может быть настолько эгоистичной? Ты же знаешь, каким счастливым стал отчим с тобой! Он любит тебя всей душой, всем сердцем.

– Да, верно, – кивнула леди Армстронг. – Но это не снимает с него ответственности за семью, он должен устроить – и хорошо – жизнь Мьюриэл.

Илука сжала губы, чтобы не сказать лишнего. Они обе знали: Мьюриэл впала в неистовую ярость, узнав о новом браке отца.

К несчастью, она написала множество глупых, недобрых писем, которые сэр Джеймс имел неосторожность показать жене после свадьбы.

Он сделал это не из желания причинить боль, просто подумал: жене лучше знать о проблемах, которые возникнут после медового месяца.

Леди Армстронг всеми силами и средствами старалась понравиться Мьюриэл. И она бы преуспела, если бы падчерицу не сжигала ревность, злоба и ненависть к сводной сестре с самого первого мгновения, как только они увидели друг друга.

И Мьюриэл начала войну против Илуки: где только могла и как только могла она старалась вбить клин между своим отцом и его новой женой.

Но это ей не удалось, хотя, случалось, она чрезвычайно огорчала леди Армстронг.

Зато жизнь Илуки ей удалось превратить в череду мелких оскорблений и унижений, и с каждым днем девушке становилось все тягостнее жить с Мьюриэл под одной крышей.

– Мама, я понимаю, мой отъезд – выход из положения, – сказала Илука, – но пожалуйста, пожалуйста, не оставляй меня там надолго!

– Дорогая, ты же знаешь, в мае я намерена представить тебя ко двору, – ответила леди Армстронг. – И твой отчим хочет, чтобы Мьюриэл также была там. Хотя совершенно ясно: вместе с ней ты не сможешь насладиться лондонским сезоном.

– Бог с ним, с сезоном, – ответила Илука. – Главное – надолго не оставаться в обществе миссис Адольфус и вдали от тебя.

Леди Армстронг вздохнула.

Сестра мужа, мечтавшая женить брата на молоденькой женщине, которая родила бы ему нескольких сыновей, ненавидела ее.

Миссис Адольфус была очень суровая пожилая дама, злые языки утверждали, что она свела в могилу мужа, а теперь взялась за единственного брата.

Она обитала в мрачном, угрюмом доме в Бердфордшире. Однообразный ландшафт имения соответствовал смертельной скуке, царившей во всей округе и особенно во владениях самой миссис Адольфус.

Старые и капризные слуги терпеть не могли гостей, чей приезд означал лишь одно – дополнительные хлопоты.

Повар готовил просто и безвкусно. Илуку не радовали даже лошади, которых она обожала, – вечно полусонные, они нехотя переставляли ноги, и невозможно было добиться от них хоть какой-то резвости.

Горячая венгерская кровь Илуки, разнообразные интересы, кипучая энергия требовали другой обстановки и другого ритма жизни.

Замечательная наездница, Илука могла управлять любой лошадью, даже самой дикой. Она была очень музыкальна, а ее легкая фигурка феи совершенно прелестно выглядела в танце. Полковник Кэмптон как-то сказал жене:

– Илука должна попасть на сцену «Ковент-Гарден». И деньги, которые она соберет в свой бенефис, обеспечат нам в старости комфорт.

Жена со смехом замахала руками:

– Ну что ты говоришь, дорогой? Побойся Бога! И не вздумай заронить подобную идею в голову нашей дочери!

– Да я же шучу, – рассмеялся полковник Кэмптон.

Но он очень часто просил Илуку станцевать.

В музыке, исполняемой миссис Кэмптон, слышалось что-то от диких танцев венгерских цыган, ноги девочки едва касались пола, она совершала грациозный полет по гостиной… Никто не учил ее танцевать – ее вел голос крови.

– Знаешь, что я сделаю? – наконец после долгого молчания, обдумав слова дочери, сказала леди Армстронг. – Поезжай к Агате, а я напишу сестре твоего отца, она живет неподалеку, в Хантингдоне, и попрошу ее взять тебя ненадолго. Лицо Илуки засияло.

– О, как бы мне хотелось! Тетя Элис просто замечательная, и я так люблю ее детей.

– Я знаю, дорогая. Но ты же понимаешь – они очень бедны. И мы не можем оскорбить их, предлагая деньги. Даже один гость – тяжелая нагрузка для их бюджета.

Леди Армстронг вздохнула, подумав, как было бы трудно им с Илукой жить после смерти мужа, еслибыне сэр Джеймс.

– Я понимаю, – кивнула Илука. – Может, ты дашь мне денег на подарки детям? Не на бесполезные игрушки, а на платья девочкам и на пальто мальчикам?

– Конечно, – ответила мать. – Но будь очень осторожна, не оскорби их ненароком своей благотворительностью.

– Не волнуйся, мама, ты же знаешь, я не сделаю ничего обидного для тети Элис.

– Ну тогда я, пожалуй, сейчас же и напишу.

– А нельзя ли мне сразу туда поехать, не заезжая к миссис Адольфус?

Леди Армстронг покачала головой:

– Твой отчим считает, что его сестра – замечательный человек.

– Для него – конечно. Она прекрасно к нему относится.

– Понимаешь, она не любит только меня, ну а тебя – как следствие.

– Да, – согласилась Илука, – и каждый день с утра до вечера она будет твердить, что ее брат упустил множество прекрасных шансов, женившись на тебе.

Леди Армстронг рассмеялась:

– Зато ни он, ни я не жалуемся.

– Я это знаю, мама, но она говорит так, будто отчим подцепил тебя в канаве или ты заманила его в ловушку, когда он был в беспомощном состоянии.

Леди Армстронг снова рассмеялась, вспоминая, как сэр Джеймс умолял ее выйти за него замуж и какой невероятно жалкий он был тогда.

День ото дня она все больше любила мужа и молилась изо всех сил, чтобы Мьюриэл поскорее вышла замуж.

Вот тогда бы она смогла наслаждаться супружеством с мужем, который обожает ее, а он не скупился бы и на расходы для Илуки.

У сэра Джеймса, правда, имелись свои недостатки, или, точнее сказать, слабости. К примеру, он не любил посылать своих лошадей на дальние расстояния, а поскольку конюшня была полна резвых животных, ему казалось глупым нанимать чужих.

– Илука отправляется к твоей сестре послезавтра, – сообщила мужу леди Армстронг. – Даже если она выедет очень рано, ей все равно придется ночевать в дороге. А ты знаешь, как мне не хочется, чтобы она останавливалась в придорожных гостиницах, даже на одну ночь и даже с горничной.

Наступила тишина. Оба – и сэр Джеймс, и его жена – думали: если даже лорд Дэнтон появится до чая, что маловероятно, Илука к тому времени будет уже далеко от дома.

Леди Армстронг умоляюще проговорила:

– Ты же отправишь ее в карете, Джеймс?

– Это невозможно, – ответил он. – Мне нужны все конюхи и кучера – ты сама знаешь, как важны скачки с препятствиями, и лошадям надо беречь силы.

Леди Армстронг напряглась, но Сдержалась и сказала:

– И как, ты полагаешь, Илука попадет к твоей сестре?

– Она может поехать в дилижансе, – предложил сэр Джеймс. – В конце концов такой вид транспорта вряд ли для нее в новинку.

Это было правдой: до брака с сэром Джеймсом леди Армстронг, овдовев, избавилась от лошадей, и они с Илукой путешествовали только в почтовых каретах.

Снова повисло молчание. Его прервала леди Армстронг:

– Ну что ж, надеюсь, если она будет с Ханной, то все обойдется.

– Ну конечно, без сомнения, – резко бросил сэр Джеймс.

– По дилижансы едут слишком медленно, – проговорила леди Армстронг, – и не всегда останавливаются в приличных гостиницах.

– Я думаю, в глубинке вообще нет приличных гостиниц, – сухо ответил сэр Джеймс.

Леди Армстронг встревожилась, но последнее слово было за мужем. Начни она умолять – ничего хорошего не выйдет, хуже того, это может отразиться на его отношении к Илуке.

Она уже настраивала дочь на блистательный дебют в Лондоне, хотя Мьюриэл, как всегда, будет мешать этому всеми силами. Она тихонько вздохнула. Что ж, муж тем не менее пока не передумал давать бал в честь обеих дочерей в лондонском доме.

Леди Армстронг не сомневалась: у нее за спиной Мьюриэл всеми силами старалась убедить отца не допустить Илуку на этот бал.

Но она рассчитывала на преданность мужа и надеялась, что он не согласится пойти на поводу у дочери. Так что волновать или раздражать его именно сейчас было бы ошибкой, она должна горячо молиться, чтобы Мьюриэл вышла замуж за лорда Дэнтона, и тогда Илука сможет насладиться лондонским сезоном. Одна, без сводной сестры. А вслух миссис Армстронг сказала:

– Я прослежу, чтобы Илука побыстрее собралась. Ханна поедет с ней. Ты закажешь карету до перекрестка? Пожалуйста, попроси кучера найти ей место поудобнее, и пускай он даст денег охраннику. Тогда он внимательнее отнесется к девочке и она будет в большей безопасности.

– Успокойся, я обязательно все сделаю, – проговорил сэр Джеймс. И потом, положив ей руку на плечо, добавил: – Дорогая, ты тревожишься. Поверь, мне очень жаль отсылать Илуку. Но пойми, Дэнтон – очень хорошая партия, я бы хотел иметь такого зятя.

Интонация мужа сказала леди Армстронг больше всяких слов, из она, быстро накрыв его руку своей, ответила:

– Ты знаешь, дорогой, я так же хочу счастья Мьюриэл, как и твоего.

Сэр Джеймс наклонился и поцеловал ее в щеку. Он больше не произнес ни слова, но по его глазам леди Армстронг поняла, как сильно он ее любит. Затем он вышел. Но мысли об Илуке по-прежнему тревожили ее.

Леди Армстронг попыталась убедить себя – волноваться не о чем. Да, конечно, дочери придется вынести долгое скучное путешествие. Но ничего страшного, можно потерпеть.

Дилижанс вряд ли будет набит лихими молодыми людьми, способными покуситься на ее красоту. Скорее в нем будут трястись жены фермеров, отправившиеся на городской рынок, торговцы, сосредоточенные на своем товаре, ну, может быть, несколько парней-фермеров, продавших лошадей на ярмарке или перегнавших стадо коров новому хозяину.

А кто, как не Ханна, присмотрит за Илукой лучше всех? – подумала леди Армстронг и улыбнулась,

Ханна – единственная горничная, оставшаяся в доме после смерти полковника. Вдова Кэмптона иеедочь не могли позволить себе держать других слуг.

Строгая пресвитерианка, считавшая мир самым безнравственным местом, ничего хорошего не ждавшая от людей, была их настоящее защитницей.

Даже торговцы, приезжавшие в замок, боялись Ханну. Леди Армстрон понимала: любой мужчина, попытавшийся заговорить с Илукой, не будучи с ней знаком, падет под уничтожающим взглядом Ханны, прежде чем хоть одно слово сорвется с его губ.

– Боюсь, для тебя это будет утомительное путешествие, – сказала она старой горничной своим чарующим голосом, перед которым никто из слуг никогда не мог устоять.

– Работа есть работа, миледи, – ответила Ханна. – И Бог никогда не говорил, что это удовольствие.

– Я знаю, мисс Илука будет с тобой в полной безопасности, — продолжала леди Армстронг.

– Можете не сомневаться, миледи.

– Но, – продолжала леди Армстронг, словно беседовала сама с собой, – я бы, конечно, предпочла, чтобы хозяин разрешил вам взять карету до Бердфордшира.

Ханна поджала губы, и лицо ее посуровело.

Ей было под семьдесят, лицо – в глубоких морщинах, и, когда Ханна сердилась, она становилась похожа, как сказал один наглый лакей, на кикимору.

Старуха никогда не жаловала сэра Джеймса, с самого начала его ухаживаний за хозяйкой.

Она оценила удобства новой жизни, но никогда бы не позволила в своем присутствии каким-то образом оскорбить двух своих хозяек – мать и дочь.

– Мне не так жаль себя, – сказала Илука матери, оставшись с ней наедине, – как наших попутчиков по дилижансу, которым придется ехать с Ханной. Не могу передать тебе, мама, как она может напугать!

– Да, я видела ее в деле, – засмеялась леди Армстронг.

Они весело переглянулись, представив себе Ханну, сидящую так прямо, будто она проглотила шомпол, и мрачно взирающую на пассажиров дилижанса.

Путешественники, весело и шумно болтавшие до ее появления, закроют рот, и будет слышен только скрип колес. Если кто-то осмелится тихонечко насвистывать, Ханна так на него посмотрит, что он почтет за благо немедленно закрыть глаза и притвориться спящим, а любители коротать время за карточной игрой под хмурым взглядом Ханны уберут колоду в карман, утратив всякий азарт, и даже малыши, шумные и резвые, постараются укрыться на материнской груди.

– Со мной все будет в порядке, – пообещала Илука. – Путешествие не так страшно, как Стоун-Хаус11
  Каменный дом


[Закрыть], название которого точно соответствует его сути.

Обе рассмеялись, потом леди» Армстронг сказала:

– О, дорогая, как хорошо было бы, если бы достойные люди не были такими скучными и неинтересными. Я знаю. Агата Адольфус делает много хорошего, но, я уверена, едва она одарит кого-то своими благодеяниями, как ему непременно захочется вырваться на свободу и поскорее сотворить что-нибудь плохое.

Илука обняла мать за шею и поцеловала:

– Я люблю тебя, мама. Ты всегда все понимаешь. И если после пребывания у миссис Адольфус я натворю что-нибудь, надеюсь, ты не станешь меня осуждать.

Леди Армстронг воскликнула:

– О, Илука! Зачем я это сказала! Пожалуйста, умоляю тебя, веди себя прилично. Может, на этот раз Агата Адольфус не покажется тебе такой ужасной.

– Да что ты, – отмахнулась Илука. – Она как скала Гибралтара. Ничто – ни буря, ни землетрясение – не поколеблет ее. И уж, конечно, не я. Они снова рассмеялись.

На следующее утро Илука, уже одетая в дорожное платье, крепко обняла мать.

– Я люблю тебя, мама, – сказала она. – И мне так не хочется уезжать.

– Я тоже буду очень скучать без тебя, – ответила леди Армстронг. – Но мы ничего не можем поделать.

– Ничего, – согласилась Илука. Она не стала тревожить мать и рассказывать ей о последнем разговоре с Мьюриэл. Вчера вечером, когда они вместе поднимались по лестнице в свои спальни, та ей насмешливо бросила:

– Наверняка в Бердфордшире будут какие-то мужчины, и тебе стоит потрудиться – захомутать хоть одного.

Илука промолчала, а Мыориэлд злобно продолжала:

— Ты, бедняжка, вся извелась, стараясь, чтоб хоть кто-нибудь сделал тебе предложение. Так что если такой вдруг обнаружится, поспеши сказать «да".

Она намеренно вызывала Илуку на ссору, но девушка неожиданно серьезно ответила:

– Я не выйду замуж, пока не встречу того, кого полюблю.

– О, как возвышенно! – хмыкнула Мьюриэл. – Н уж конечно, ты с легкостью влюбишься в мужчину с большими деньгами вроде моего отца.

Илука напряглась, а Мьюриэл продолжала:

– Удобно, правда, —твоя мать с печальным видом сидела на пороге своего дома, такая трогательная, вся в черном. Еще бы, ведь ничего приличного она не могла себе позволить надеть.

Лицо Мьюриэл исказилось злобой.

И Илука подумала: когда она так говорит и так отвратительно выглядит, ни один мужчина, если он в здравом уме, не захочет на ней жениться.

Илуке не хотелось унизиться до перепалки со сводной сестрой, поэтому, подойдя к двери своей спальни, она просто сказала:

– Спокойной ночи, Мьюриэл. Ты, конечно, можешь мне не верить,ноя действительно желаю тебе счастья. И горячо молюсь, чтобы лорд Дэнтон дал тебе это счастье.

Она не стала ждать ответа, который, конечно, оказался бы еще одним выплеском злости, а вошла в спальню и закрыла за собой дверь.

И лишь оставшись одна, Илука почувствовала, что дрожит. Так с ней было всегда, когда приходилось выслушивать оскорбления в адрес матери.

После смерти отца мать и представить себе не могла, что какой-то мужчина сможет когда-нибудь для нее что-то значить. Она снова и снова повторяла:

– Мы с твоим отцом были так, счастливы, абсолютно, идеально, совершенно счастливы, что единственное, чего я хочу теперь, – умереть и снова оказаться с ним.

Илука в ужасе смотрела на мать.

– Не говори так, мама. Это слишком эгоистично. Если ты умрешь, я останусь совершенно одна на свете, а ты ведь знаешь, я не смогу жить без тебя.

Миссис Кэмптон обнимала дочь, прижимала ее к груди.

– Ты права, дорогая, я эгоистка, но я так тоскую по твоему отцу, что жизнь для меня как бы кончилась, раз его больше нет рядом со мной.

Но ради дочери миссис Кэмптон старалась держать себя в руках. Вечерами она обливалась слезами, пока не засыпала в одиночестве, а днем старалась улыбаться и интересоваться делами Илуки.

Они совершали длинные прогулки, о многом говорили, но то главное, чем были заняты мысли миссис Кэмптон – ее покойный муж, – они старались не упоминать, чтобы не бередить сердце.

Постепенно боль притупилась, сэр Джеймс заходил все чаще, и миссис Кэмптон перестала искать объяснения, почему она не может его принять.

– Мама, будет совсем неплохо, если ты поговоришь с сэром Джеймсом. Приведи в порядок волосы и спустись вниз. Постарайся быть приятной.

– Разве это необходимо, Илука?

Мне не хочется. – И миссис Кэмптон умоляюще смотрела на дочь.

– Он принес огромную корзину персиков и винограда, – отвечала Илука, – и если тебе совсем не хочется фруктов, то нам с Ханной они бы приятно разнообразили ежедневную манную кашу.

Поскольку у миссис Кэмптон не было сил спорить, она подчинилась.

Объяснить Мьюриэл, что у нее не было никакого желания устраивать ловушку для кого бы то ни было и искать замену мужу, было невозможно. Но сейчас мама счастлива со своим новым мужем, очень счастлива. И была бы еще более счастлива, если бы не Мьюриэл.

«Да я уеду и погощу у самого дьявола, если это даст Мьюриэл шанс выйти замуж и исчезнуть отсюда!» – думала Илука.

Хотя она прекрасно понимала: даже если им повезет и Мьюриэл обручится, в этом промежуточном состоянии она может пребывать очень и очень долго.

И значит, все это время ей придется держаться в отдалении – пока кольцо не окажется на пальце Мьюриэл. Если, конечно, жених не передумает в самый последний момент.

Илука никогда не пыталась привлечь внимание мужчин. Когда друзья отца, приезжая в замок, с удивлением смотрели на нее, еще девочку, с длинными, ниспадающими с плеч волосами, она слышала комплименты в свой адрес, которые они говорили матери.

Но она заметила и другое: в то время как мужчины любого возраста смотрят на нее с особым блеском в глазах, женщины, наоборот, опускают взор, точно видеть ее есть нечто предосудительное.

– Мне кажется, мама, я выгляжу несколько театрально, – сказала она однажды.

Мать рассмеялась:

– Чепуха! Ты все думаешь о смешных комплиментах отцовских друзей? О том, что тебе можно идти на сцену, ты так прелестно танцуешь… Знаешь, дорогая, рыжие волосы всегда выглядят немного театрально, но на самом деле у тебя вид настоящей леди, я бы даже сказала, что ты выглядишь очень аристократично.

– Как моя прабабушка?

– Совершенно верно. У нас есть ее миниатюра. А у твоего дедушки был ее портрет в полный рост,незнаю, что с ним случилось.

– Никогда о нем не слышала. А где он висел?

– В их доме. Когда твой отец уехал с полком, дедушка умер. Дом продали. И мы так никогда и не узнали, что случилось со всем имуществом.

– Как жаль! – воскликнула Илука – Мне бы так хотелось посмотреть.

– Я думаю, он не очень отличается от нашей миниатюры. Художник там как будто нарисован тебя.

Портрет сильно выцвел, но сходство угадывалось. Илуке очень хотелось увидеть более четкое изображение прабабушки.

Сейчас, в семнадцать, Илука расцвела, и мать, знакомая с нравами света, знала: ее красавица дочь способна потрясти общество.

Ей часто говорили, как джентльмены Сент-Джеймса ценят прелестных женщин. Леди Армстронг была уверена: не найти красивее и необычнее девушки, чем ее дочь.

Глядя на готовую к путешествию Илуку, одетую одновременно стильно, просто и элегантно – уж этого умения не купить ни за какие деньги! – она подумала: как ужасно отправлять девочку в тоскливый Бердфордшир.

Она снова поцеловала ее и сказала:

– Сразу же, как только можно будет вернуться, дам тебе знать. Будь осторожнее, моя радость.