Текст книги "Магия сердца"

Глава шестая

Сефайна внимательно оглядела кабинет и решила, что он приобрел гораздо более уютный вид.

Она встала рано, но к ее удивлению, герцог уже отправился в деревню.

Выпив чай в одиночестве, она пошла в сад и нарезала белой и лиловой сирени, тюльпанов и нарциссов. Вазы с букетами украсили столы и шкафчики.

Потом Сефайна поискала в других комнатах не рваные и не очень выцветшие подушки для кресел. Потом, обнаружив большое вышитое покрывало, она, хотя и опасалась, что герцог посмеется над ней, набросила его на спинку дивана, из которой клочьями свисала набивка.

Наконец, она сама затопила камин, хотя и не выгребла остывшую золу, так как не нашлось ни совка, ни ведра.

Да, кабинет выглядел совсем по-другому, и Сефайна подумала, что герцог это оценит. Правда шторы не помешало бы выстирать, а мебель отполировать. Но во всяком случае, она прибралась, насколько это было возможно.

В окна лился солнечный свет, и Сефайна решила, что комната выглядит вполне сносно, и пока ею можно будет пользоваться, как гостиной.

Для маленькой последней вазы она приберегла первые бутоны роз, которые пробились сквозь бурьян в бывшем розовом саду. Она поставила вазочку на письменный стол в надежде, что герцогу это понравится, и, когда он вошел, выжидательно посмотрела ни него.

– Доброе утро, Сефайна, – сказал он. – Когда я вас покинул, вы так сладко похрапывали!

– Я никогда не храплю! – негодующе возразила Сефайна и тут же поняла, что он ее просто поддразнивает.

– Мне сказали, что вы отправились в деревню, – поспешно добавила она.

– Я выполнил все ваши приказания, старший партнер, – ответил он.

– Все-все? – недоверчиво переспросила Сефайна.

– Днем прибудут трое слуг, лакей, умелая молодая женщина для работы на кухне, и еще одна будет ухаживать за вами и, естественно, исполнять ваши распоряжения?

– Только трое? – разочарованно осведомилась Сефайна.

– Для начала достаточно, – ответил герцог. – Но я попросил мистера Гири найти двух уборщиц, чтобы они приходили по утрам и мало-помалу вычистили и вымыли бы все комнаты.

– Бедняжки! – Сефайна засмеялась. – Это же просто подвиг Геракла! А кто такой мистер Гири?

– Самый важный человек в деревне, – ответил герцог. – Владелец единственной лавки, а также почтмейстер и брат мясника, который живет в соседнем доме. – Герцог улыбнулся. – Когда я уплатил ему двадцать фунтов из ваших денег, его чуть не хватил удар. Но все равно я должен ему еще очень много.

– А мистер Меткалф? – спросила Сефайна.

– Исполняя ваши инструкции, – ответил герцог, – я отправил за ним карету и полагаю, он должен приехать часа через два.

– Чудесно! – воскликнула Сефайна. – Наверное, вы написали ему, чего мы от него хотим?

– Я попросил его приехать сюда, как можно скорее, потому что у вас есть к нему неотложное дело, но не сообщил ему, что мы поженились – потрясение было бы слишком велико!

– Не сомневаюсь, – согласилась Сефайна. – Но, полагаю, ему нам следует рассказать все.

После паузы она добавила:

– Папа всегда говорит, что нельзя ничего скрывать от своего врача и от своего поверенного.

– Ваш отец совершенно прав, – ответил герцог. – Однако было бы ошибкой посвящать в случившееся с нами еще кого-нибудь.

– Разумеется, – кивнула головой Сефайна.

Герцог обвел глазами кабинет.

– Вы прикоснулись ко всему волшебной палочкой, – сказал он. – Не сомневаюсь, на мистера Меткалфа кабинет произведет самое благоприятное впечатление!

– Я убрала его для вас, – возразила Сефайна. – Чтобы вы не… поддавались… унынию и… не были… таким злым.

Теперь она в свою очередь поддразнивала его, и герцог вздохнул:

– Какая женщина устояла бы перед таким соблазном? Сделать необитаемый остров уютным, хочу я сказать.

– Нет, но здесь правда стало красивее, – заметила Сефайна.

– Гораздо красивее, – согласился герцог. – Мне почему-то даже в голову не приходило срезать для себя цветы.

– А кроме цветов в вазах, что вы еще видите? – осведомилась Сефайна.

Тут герцог обратил внимание на большой поднос с горкой листьев и кистями белой и лиловой сирени по краям. Несколько секунд он с недоумением их рассматривал, а потом воскликнул:

– Ну конечно же! Магический Дуб!

– Совершенно верно, – подтвердила Сефайна. – А так как я, в отличие от вас, ему доверяю, то и ношу его листья вот здесь. – Она прикоснулась к корсажу над ложбинкой между грудями.

Герцог вспомнил, как их прелесть поразила его накануне ночью, когда он уложил Сефайну в постель. Но эта тема была запретной, и он поторопился сказать:

– Если удача мне улыбнется, то ее принесете мне вы, а вовсе не Дуб.

– Ну, лишь бы она улыбнулась! – ответила Сефайна. – Однако вы не во всем отчитались.

– А именно? – сказал герцог.

– Вы купили еду?

– Я заказал такое количество, что мистер Гири пришел в восторг. Он обещал прислать все в своем фургоне вместе с помощницей для миссис Бэнкс, самой лучшей кухаркой в деревне, как он ее отрекомендовал.

Сефайна захлопала в ладоши.

– Правда же все меняется к лучшему!

– Благодаря вам, – вставил герцог.

– Благодаря Магическому Дереву, – возразила Сефайна. – И, значит, если уж вам надо приписать эту перемену кому-то, то благодаря вам.

– Я – охотно приму поздравления, но лишь после того, как удача действительно посетит этот дом.

– В таком случае, нам остается только дождаться мистера Меткалфа.

«Она надеется на помощь Всевышнего», – подумал герцог и промолчал.

Когда под вечер мистер Меткалф уехал в той же карете, которая привезла его в Уин-Парк, Сефайна и герцог помахали ему вслед со ступенек парадного крыльца.

– Я же говорила вам, что эти листья волшебные! – с торжеством объявила Сефайна, кладя руку на локоть герцога.

– Теперь я свято верю всему, что о них рассказывают, – ответил герцог смиренно.

Бесспорно, беседа с мистером Меткалфом могла пробудить самые радужные надежды. Когда поверенный поздоровался с Сефайной и услышал, что она вышла замуж, он был крайне изумлен.

– Я виделся с вашим отцом неделю назад, леди Сефайна, – сказал он, – и на сколько понял из его слов, вы должны были из Флоренции приехать прямо в Лондон, чтобы вас представили ко двору, а затем провести в столице конец сезона.

Сефайна умоляюще взглянула на герцога, и он поспешил избавить ее от тягостных объяснений:

– Вам, мистер Меткалф, мы расскажем всю правду о случившемся, и не сомневаюсь, вы согласитесь с нами, что это следует хранить в строжайшем секрете ото всех, кроме вас.

Затем он коротко сообщил нотариусу как графиня прислала в пансион распоряжение отвезти Сефайну в Англию, как, воспользовавшись отсутствием графа она отрядила мистера Картера встретить ее падчерицу в Дувре, а затем доставить ее в почтовую гостиницу. Оттуда ее привезли в Уин-Парк, где сразу же обвенчали с ним.

– Как, ваша светлость? Вы даже не были знакомы друг с другом? – переспросил пораженный мистер Меткалф.

– Мы даже никогда друг друга не видели, – ответил герцог. – Но графиня пригрозила леди Сефайне, что запрет ее в приюте для умалишенных, если она откажется вступить в брак со мной, и ни кто не узнает, где она.

Мистер Меткалф смотрел на него с возрастающим изумлением.

– Ваша светлость, я просто не верю своим ушам!

– Нам и самим не верится! – сказал герцог. – Не стану входить в подробности, но я был вынужден уступить шантажу графини, так как на карту была поставлена честь женщины.

Дальнейших объяснений не потребовалось: лицо мистера Меткалфа сказало герцогу, что он прекрасно все понял.

– А теперь, выйдя замуж, – вмешалась Сефайна, – я хотела бы, мистер Меткалф, помочь его светлости восстановить дворец и освободиться от долгов, которые он пока, к сожалению, уплатить не может.

Мистер Меткалф улыбнулся.

– Полагаю, желание вашей светлости выполнить нетрудно. Ваш батюшка…

Сефайна жестом остановила его.

– Мы не сказали вам, что моя мачеха твердо намерена не допустить, чтобы папа уделил мне хотя бы пенни из состояния, которое он унаследовал от моей матери.

Мистер Меткалф посмотрел на нее с ужасом.

– Она молода, – продолжала Сефайна, – и рассчитывает до смерти моего отца прибрать к рукам, как можно больше. Ведь тогда, как вам известно, деньги мамы перейдут ко мне.

– И тем не менее… – начал мистер Меткалф.

– Бесполезно! – перебила Сефайна. – Папа во всем ей уступает, потому что без ума от нее, а она не хочет, что бы я получила хотя бы что-то сверх того что у меня уже есть.

– Да, те тридцать тысяч фунтов, которые завещала вам ваша матушка. Но распоряжаться ими до того, как вам исполнится двадцать пять лет, вы не может.

– Именно так, – подтвердила Сефайна. – Я уже объяснила это его светлости. Однако у меня есть один план, и вот тут-то нам и нужна ваша помощь.

И она рассказала ему, что они думают восстановить дворец во всем его былом великолепии, ведь тогда, в этом она твердо уверена, найдется много желающих осмотреть его за плату. Мистер Меткалф удивился, но ничего не сказал.

– И еще, – сказала Сефайна, – я собираюсь продавать листья с Магического Дуба его светлости, дуба, который посадил король Карл Второй.

– Но я слышал про этот дуб! – воскликнул мистер Меткалф:

– Неужели? – спросил герцог.

– Один мой знакомый, проезжая как-то мимо Уин-Парка, позволил себе смелость свернуть в аллею, чтобы полюбоваться дворцом снаружи. – Нотариус помолчал. – В гостинице, где он перед тем остановился перекусить, ему рассказали про дуб вашей светлости. И. вот, не встретив никого в парке, он сорвал несколько листков, которые, по его словам, вскоре принесли ему неожиданную удачу. Причем не один раз.

Сефайна радостно вскрикнула.

– Ну вот! – заявила она герцогу. – Я же говорила, что мы наживем целое состояние, если начнем делать из них талисманы.

– Я готов поверить во что угодно, – сказал герцог. – Но побаиваюсь, как бы золото, которое ниспошлет нам Магический Дуб, не оказалось поистине сказочным и не превратилось бы в черепки!

– Вздор! – отпарировала Сефайна. – Это будет настоящее звонкое золото, и мистер Меткалф поместит его для нас самым выгодным образом!

Герцог засмеялся, а мистер Меткалф обратился к Сефайне:

– Сумму, которую имеет в виду Ваша светлость, занять будет не просто. С другой стороны ростовщики и даже банки чувствительны к тому положению, которое их клиенты занимают в обществе. А потому, надеюсь, мне удастся что-нибудь устроить.

– Вы говорите серьезно? – воскликнула Сефайна. – Ах, мистер Меткалф, я знала, что могу положиться на вас!

– Однако этой суммы вряд ли хватит на все, что вы задумали, – предостерег ее мистер Меткалф. – Но если для начала вы восстановите несколько комнат, например, картинную галерею, бальный зал, библиотеку, ну и одну из парадных спален, этого будет достаточно, чтобы привлечь посетителей, как наших соотечественников, так и иностранцев.

Сефайна восторженно сжала руки.

– Замечательно! – вздохнула она. – А если так и получится, то ведь мы можем занять дополнительную сумму и, разумеется, экономя каждый пенни, продолжать восстанавливать все новые комнаты, правда?

– Именно это я и посоветовал бы, – ответил мистер Меткалф, глядя на герцога.

– Я просто теряюсь! – ответил тот. – Я уже давно потерял всякую надежду, и мне трудно во что-либо поверить вновь.

– Буду откровенен с вашей светлостью, – сказал мистер Меткалф. – Получить заем было бы гораздо труднее, если бы не огромное состояние, которое предстоит унаследовать Ее светлости.

После небольшой паузы он саркастически добавил:

– Даже графиня, как она ни транжирит деньги, не сумеет нанести ущерб капиталу, так быстро он увеличивается.

– Я не знал, что финансовое положение моей жены столь широко известно, – холодно сказал герцог.

– Людям говорить не запретишь, ваша светлость, – ответил нотариус. – Граф, разумеется, не посвящает в свои дела посторонних, но где отыщется человек, который не интересуется деньгами и, особенно, чужими?

Герцог невольно рассмеялся.

– Да, пожалуй, – сказал он и, встав с кресла, добавил: – Теперь, когда вы нас так ободрили и будущее кажется куда более светлым, чем раньше, я схожу и принесу нам что-нибудь выпить.

– Но ведь это может сделать Бэнкс или лакей, если вы позвоните! – остановила его Сефайна.

Герцог с недоумением посмотрел на нее, но тут же улыбнулся.

– Я совсем забыл, что у нас появился лакей! В деревне я купил шампанского и привез его с собой, вот и решил подать его сам.

– Скоро вы привыкнете поручать это другим, – весело заметила Сефайна.

Герцог позвонил и вскоре в комнату торжественно вошел Бэнкс с подносом, на котором красовались три бокала и бутылка кларета. Поставив поднос на столик, дворецкий разлил вино. Первый бокал он подал Сефайне, второй нотариусу и только третий, герцогу. Глядя на него, Сефайна решила, что Бэнкс словно помолодел, так как обзавелся помощником, а в доме началась новая жизнь.

Но, конечно, сказала она себе, свою роль сыграли и обед накануне и прекрасный второй завтрак.

Не повредили они и герцогу, во всяком случае, за завтраком он был веселее обычного и очень мило за ней ухаживал.

– «Благодарю Тебя! Благодарю Тебя!» – Мысленно как молитву произнесла Сефайна.

Но она испытывала благодарность и к Магическому Дереву, а потому коснулась листьев, чуть щекотавших кожу у нее на груди.

Внезапно Сефайна перехватила взгляд герцога, он, видимо, понял, что она делает, и ее смутило выражение в его глазах.

Мистер Меткалф пригубил кларет, поставил бокал и сказал, обращаясь к Сефайне:

– Получив ваше приглашение, ваша светлость, я удивился его срочности и подумал, нет ли у вас нужды в наличных деньгах, а потому захватил с собой сто фунтов на всякий случай.

Сефайна радостно вскрикнула:

– Они мне очень нужны! И как удачно, мистер Меткалф, что вы об этом догадались.

Взглянув на герцога, она добавила:

– Их хватит, чтобы расплатиться с лавочником в деревне. Но, мне кажется, лучше попросить мистера Меткалфа, что бы он позаботился о ваших пенсионерах, и конечно, передать ему все счета, чтобы он уплатил по ним, как только получит заем для нас.

Заметив, что губы герцога плотно сжались, Сефайна испугалась, как бы он не начал возражать.

– Вы же не объяснили ему, – поспешила она добавить, – что в этом предприятии мы деловые партнеры. Ваш взнос – дворец, картины и прочие редкие сокровища, которые есть здесь, а я на первых порах обеспечиваю деньги. И очень скоро вы тоже, конечно, начнете вкладывать в него деньги.

– Маловероятно, – вздохнул герцог. – Тем не менее, мистер Меткалф, я буду вам весьма обязан, если вы исполните желания моей жены.

– Предоставьте все мне, – сказал мистер Меткалф. – У меня, как и у моих компаньонов, помимо графа Седжуика, есть немало других высокопоставленных клиентов, а потому банкам, когда мы к ним обращаемся, бывает нелегко нам отказать. – Он встал и поставил пустую рюмку на поднос. – А теперь, с вашего разрешения, я вернусь к себе в контору и немедленно займусь вашим поручением.

Сефайна еле удержалась, чтобы не броситься нотариусу на шею и не расцеловать его.

Для своих пятидесяти пяти лет он, правда, выглядел очень моложаво, но ведь она знала его с детства.

И вместо этого, она воскликнула:

– Спасибо! Я вам так благодарна! Мы с мужем в вечном долгу у вас за то, что вы нас ободрили и обещали помочь. Но хорошо бы поскорее, если можно!

– Я завтра же поеду в Лондон, – заверил ее мистер Меткалф, – и надеюсь явиться к вам с добрыми вестями дня через три-четыре.

Сефайна посмотрела на герцога, глаза у нее сияли, как звезды.

Он промолчал, но она не сомневалась, что с его души спало тяжкое бремя. Ну, конечно же, он обрадовался не меньше ее!

Они попрощались с мистером Меткалфом на крыльце и смотрели карете вслед, пока она не скрылась за деревьями.

– Мы одержали победу! – вскричала Сефайна. – Понимаете, мы выиграли генеральное сражение.

– Наше Ватерлоо, и вы – герцог Веллингтон.

– Но что даже он мог бы сделать без своих войск и пушек? А это, любезный партнер, Уин-Парк. Ваш Уин-Парк.

– У вас на все находится ответ, – с улыбкой произнес герцог.

Они вернулись в кабинет, и он налил себе еще вина. Бокал Сефайны стоял почти полный.

– Конечно, все это мне только снится! – заметил герцог.

– В таком случае будем соблюдать величайшую осторожность, чтобы не проснуться, – сказала Сефайна. – Но ждать, пока это не случилось, я отказываюсь и предлагаю сейчас же поехать в деревню и нанять рабочих, чтобы они немедленно приступили к делу, начав, как посоветовал мистер Меткалф, с картинной галереи.

– Отлично, – ответил герцог. – Только, по-моему, начать надо с фасада и с холла, не то ваши туристы не пожелают платить за вход, пока не доберутся до картинной галереи.

– Вы правы, – согласилась Сефайна. – Давайте же оседлаем лошадей и поскачем туда, чтобы рабочие начали прямо с утра.

Герцог рассмеялся, но спорить не стал и потому что она так настаивала и потому что ему самому хотелось того же. Так как он все еще был в костюме для верховой езды, то сразу отправился в конюшню, чего и добивалась Сефайна.

Герцог опасался, что его лошадь еще не отдохнула, но потом вспомнил, что мистер Гири по его распоряжению доставил и несколько мешков наилучшего овса, который прежде был ему не по карману, и ничуть не удивился, увидев, что обе лошади уже накормлены.

Он знал, что Бэнкс всегда питал к ним слабость и помнил, как животные стосковались по овсу.

«Распоряжусь, чтобы Гири нашел мне конюха», – подумал герцог и, взяв седло, направился в первое стойло.

Неужели план Сефайны все-таки осуществим, раз Меткалф, человек, несомненно очень умный и опытный, согласился с ней?

«Если Изабель надеялась причинить мне как можно больше вреда, – подумал он, – то она обманулась в своих ожиданиях!»

Седлая лошадей, герцог поймал себя на том, что его мысли опять обратились к Сефайне. Как она не похожа на всех знакомых ему женщин!

Утром она, казалось, даже, не помнила о том ужасе, который накануне заставил ее броситься в озеро. И ни одна из его любовниц не встала бы так рано. Они бы палец о палец не ударили, чтобы сделать его кабинет уютным. А главное, ни одна не сумела бы так деловито и кратко изложить мистеру Меткалфу положение дел.

«Она изумительна, – думал он. – Так умна и в то же время совсем ребенок».

Он растроганно вспомнил о дубовых листьях, которые она на счастье спрятала на груди. Но ведь ее вера в них оправдалась!

«И мне она, бесспорно, принесла удачу!» – сказал он себе.

Герцог сел на свою лошадь и, ведя вторую на поводу, подъехал к парадной двери как раз тогда, когда Сефайна сбегала по ступенькам. В привезенной из Флоренции амазонке она выглядела обворожительно. Модная маленькая шляпка для верховой езды была обвязана вуалью, ниспадавшей на спину.

Герцог спешился, чтобы подсадить Сефайну в седло, и одной рукой обнял ее за талию. В тот же миг он вспомнил, какой тонкой выглядела эта талия, когда накануне ночью он вытирал полотенцем ее прекрасное тело. Внезапно герцог спохватился: Сефайна смотрела на него, словно читая его мысли. По ее щекам разлилась краска.

Собираясь поднять ее в седло, он совсем близко увидел ее губы и ему так захотелось поцеловать их. Какие они должны быть нежные! От этого желания у него в висках застучала кровь. Но нет, нельзя так торопиться! Он боялся ее напугать.

И герцог усадил Сефайну в седло. Она взяла поводья, а он расправил ее юбку над стременами.

Он положил руку на свое седло, и тут ему пришло в голову, что, хотя это казалось невозможным, он ни разу не вспомнил про Ивонну де Мозон с той минуты, как вышел из часовни мужем Сефайны.

А она уже легкой рысью ехала по аллее.

Да это казалось невозможным, мысленно повторил он, следуя за ней. Но то, что происходило с ним сейчас, он ни на что не променял бы.

– Я должен завоевать ее доверие! – пробормотал он вслух.

Это было самым важным, самым главным.

Глава седьмая

– День, полный волнений, – заметил герцог, когда вечером они поднимались по лестнице.

– Но зато чудесный, просто необыкновенный! – ответила Сефайна. – И мне до сих пор не верится, что в холле под обоями и краской рабочие обнаружили старинные панели!

Последние два дня принесли еще много приятных событий. От мистера Меткалфа пришло письмо: ему удалось занять для них двадцать тысяч фунтов. Сефайна даже запрыгала от радости, а герцог подумал, что теперь ему достаточно съездить в деревню, а наутро мистер Гири пришлет ему столько рабочих, сколько потребуется.

«Ну теперь в графстве не останется ни одного свободного плотника, столяра, маляра или краснодеревщика! – подумал он. – Все будут трудиться в Уине!»

Им с Сефайной тоже хватало дела, выбирать комнаты и решать, что надо в них сделать, следить за уже начатыми работами, подбирать краску для следующих. Ни о чем другом они не говорили, да и вообще почти не виделись весь день.

Только когда рабочие отправлялись по домам, а они садились обедать в какой-нибудь комнате, из которой еще не была вынесена мебель, у них выкраивалось время для разговоров.

На этот раз они обедали в маленькой утренней столовой.

– Сегодня я закончила два первых талисмана! – объявила Сефайна. – Их я позолочу. Первый для вас, второй для мистера Меткалфа.

Герцог улыбнулся.

– Пока у меня есть вы, другие талисманы мне не нужны.

– А этот нужен, – возразила Сефайна. – Все, что происходит, стало возможным только благодаря волшебству Магического Дерева!

Герцог знал, что она верит в это всем сердцем. Сам же он нисколько не сомневался, что своей удачей обязан ей одной, и все думал, как сказать ей о том, чем она стала для него.

Сефайна была так невинна, так поглощена восстановлением дворца, что и не подозревала о чувствах герцога. А он с каждым днем, с каждым часом, с каждой минутой находил ее все более привлекательной.

Я люблю! – говорил он себе. – Ничего подобного я никогда еще не испытывал!

Однако признаться ей в этом он боялся. Вдруг он только разрушит то, что она считает романтичной дружбой между мужчиной и женщиной?

«Что, если она испугается и снова меня возненавидит?» – спрашивал он в ночной тьме.

Он не мог уснуть, думая о Сефайне, и беспокойно метался на постели. Ведь она рядом! Достаточно отворить двойную дверь… В нем вспыхнуло жаркое пламя желания.

Но тут же он вспомнил, как она без сознания лежала на берегу озера. Ему тогда показалось, что она уже не дышит!

Он нес ее к дому и спрашивал себя, что ему делать, если она так и не очнется. Ему живо представилось, какой страшный скандал разразится, когда станет известно, а кто-нибудь обязательно докопается до истины, что она утопилась, после того как Изабель принудила их обоих вступить против воли в брак!

А теперь, как невероятно это ни казалось, он твердо знал, что это обернулось для него огромным счастьем. И не из-за денег, которые принесла ему Сефайна, не это было важным, но она заняла в его доме и в его сердце место, которое всегда было томительно пустым. Он встречал немало женщин, к которым его влекло. Он флиртовал, пленялся, даже терял голову. Но Сефайна вызывала у него совсем иное чувство. Даже себе он не мог бы точно его объяснить.

Главной была потребность оберегать ее, защитить от мачехи, от любого, кто мог причинить ей страдания или напугать ее. Да, конечно, ее красота будила в нем страсть. Но страсть эта ничуть не походила на бурное желание, которое вдруг вспыхивает пожаром и столь же быстро угасает.

Накануне ночью, стоя у окна своей пальни и глядя на звезды в вышине, он сказал себе: «Это любовь!» А теперь, когда они подошли к спальне Сефайны, он произнес:

– Думаю, сегодня вы уснете быстро!

– Наверное, – ответила Сефайна. – Но так жалко тратить время на сон, когда нам предстоит сделать еще так много!

– Если вы скажете это рабочим, – засмеялся герцог, – они объявят забастовку.

– Ну, что же, тогда мы все сделаем сами! – поддразнила его Сефайна.

– Господи, избави! – вскричал герцог, в притворном ужасе воздевая руки к небу.

Сефайна засмеялась и вошла к себе.

– Спокойной ночи, – сказала она и закрыла дверь.

Герцог застыл на месте. Что, если бы он обнял и поцеловал ее на прощание? Что она бы сделала?

Со вздохом он прошел несколько шагов, до своей двери. А у себя в спальне он опять, как и накануне, долго стоял, у окна и смотрел на звезды. Они напоминали ему глаза Сефайны, но, в конце концов, он заставил себя раздеться и лечь.

«Быть может, – думал он, – завтра мне представится случай открыть ей, как много она для меня значит!»

Но думать о Сефайне значило обречь себя на еще одну бессонную ночь. Герцог уже хотел задуть свечи на ночном столике, как вдруг вспомнил, что уже дня два не. держал в руках газет.

Оставлять что-нибудь внизу, где шли работы, было невозможно, и Бэнкс положил «Тайме» на стул возле кровати. Герцог развернул ее и начал просматривать заголовки. Но они с Сефайной были так поглощены дворцом, что события в мире представлялись далекими и не важными. Просмотрев несколько страниц, он заставил себя сосредоточиться на редакционной статье и прочел примерно половину, когда его отвлек скрип открывающейся двери.

Подняв голову, герцог с удивлением увидел, что в комнату вошла Сефайна. На ней была только тонкая ночная рубашка. Волосы рассыпались по плечам.

Герцога так ошеломило ее появление, что несколько секунд он мог только смотреть на нее. Ему чудилось, что это просто видение, плод его разгоряченной фантазии.

Но тут Сефайна еле слышно прошептала:

– Мне… страшно.

– Страшно? – переспросил герцог. – Но что случилось?

Он отбросил газету на пол и сел.

– Маменька… – ответила Сефайна и вдруг вскрикнула: – Она… она… проклинает… нас… так… ужасно!

Вновь Герцог услышал в её голосе исступленное отчаяние. Внезапно она пробежала через комнату и прижалась к нему. Он крепко ее обнял, и она спрятала лицо у него на плече, бессвязно шепча:

– У… меня в… комнате… когда я… проснулась была… летучая… мышь и… мне показалось, что… маменька… тоже… Я… слышала, как… она меня… проклинает… Она… хочет… увезти меня… отсюда. Остановите ее, не позволяйте ей…

Герцог сильнее сжал объятия.

– Никто тебя не увезет, – сказал он. – Ты моя, Сефайна, и твоя мачеха не может причинить тебе никакого зла.

– Она… злая… она коварная… она… наводит на меня… злые чары.

Сефайна приподняла голову. Герцог увидел ужас в ее глазах, увидел, как по ее щекам катятся слезы.

– Спасите меня… спасите меня… – шептала она в отчаянии.

Несколько секунд он просто смотре на нее и думал, что прелестнее не видел никого. Потом притянул к себе, и его губы коснулись ее губ. Он почувствовал, как она сжалась о неожиданности, но тотчас ее тело словно растворилась в его объятиях.

Герцог прижал ее к груди и бережно опустил на подушки.

Он снова поцеловал ее и продолжал осыпать поцелуями, чувствуя, как пылающий в ней огонь страсти, пробуждается и в нем самом. Все исчезло, кроме одного: они с Сефайной стали частью друг друга и Сефайна принадлежала ему. Он целовал ее, пока не почувствовал, что ее испуг прошел, а тогда поднял голову и посмотрел на нее.

Ее озаренное свечами лицо сияло почти нечеловеческой красотой, совершенно ее преобразившей. Несколько мгновений он лишь любовался ею, а потом снова принялся целовать бурно, требовательно, страстно. Эти поцелуи без слов говорили ей, как она нужна ему.

Не только нежность и сладостность ее губ возбуждали его, но и ее тело, которое отвечало на его ласки.

Окружающий мир перестал существовать для них.

Прерывистым словно чужим голосом герцог произнес:

– Я люблю тебя, сокровище мое люблю и хочу, чтобы ты была полностью моей, я хочу, чтобы ты была моей женой.

– Я… люблю… тебя, – прошептала Сефайна, – но… я не… знала, что это… и есть… любовь.

– Но ты меня любишь, – властно сказал герцог.

– Во всем… мире… нет… ничего, кроме… тебя, – ответила Сефайна. – Ты… небо… ты луна… и… звезды. Прежде я… не… знала, что… могу… прикоснуться… к ним.

В ее голосе звучал восторг. И он снова принялся осыпать ее поцелуями, пока она не спросила:

– Ты… никому не… позволишь отнять… меня у… тебя?

Он понял, что она вспомнила о своей мачехе, и гневно ответил:

– Я убью всякого, кто попытается это сделать. Ты моя, Сефайна, моя! И, любовь моя, я хочу тебя, хочу, чтобы ты стала моей сейчас же!

Он знал, что она не вполне его поняла, но она ответила тем тоненьким детским голоском, который так ему нравился:

– Я… твоя… вся твоя и… обними… меня… крепко-крепко, чтобы… я… больше ничего… не боялась.

Барьеры, сдерживавшие его чувства, рухнули, и он опять начал целовать ее страстно, необузданно, требовательно, как будто поражая врагов, задумавших похитить ее у него. Он целовал ее глаза, ее губы, шею, груди.

Сефайна забыла свой страх. Внутри нее поднималась жаркая чудесная волна. Его губы обжигали ее, и в ее груди словно вспыхнуло пламя.

Это было неописуемо. То, о чем она лишь догадывалась, то, что сама того не зная, она искала, наконец-то принадлежало ей. И в миг их близости она ощутила, что какая-то непреодолимая сила увлекла ее в неведомый доселе мир грез и блаженства.

Спустя очень много времени Сефайна приподняла голову, лежавшую на плече герцога.

– Ты не спишь, любовь моя? – спросил он.

– Мне… кажется, я сплю и вижу… сон… и все так… дивно… так… чудесно и… я… боюсь… проснуться.

Он крепко ее обнял.

– Это же чувствую и я. Ты меня еще любишь?

– Я… люблю тебя… так… что нет… ничего, кроме… любви… и тебя.

– А для меня никого, кроме тебя, – ответил герцог. – Какое чудо, что мы нашли друг друга! И что бы ни случилось, мы всегда будем вместе.

– Ты… уверен? – прошептала Сефайна.

– Абсолютно уверен, – сказал он. – Как и в том, что мне выпала удача владеть такой красотой, таким идеальным совершенством!

Он нежно прикоснулся к ней и, почувствовав, что по ее телу пробежала дрожь, добавил:

– Если бы ты только знала, как истерзала меня! Я боялся, что ты никогда не полюбишь меня так же.

– Как я… могла… знать, что… ты… чувствуешь? – спросила Сефайна, – и… что… любовь может быть… такой волшебной?

– Волшебница – это ты, сокровище мое, – сказал герцог. – И магия, которой ты меня одарила, это магия твоего сердца!

Сефайна подняла руки и притянула к себе его голову.

– Наша… магия… охранит… нас! – прошептала она.

– Конечно, – ответил герцог. – И поверь, любовь сильнее зла.

Сефайна успокоено вздохнула.

Но герцог хотел, чтобы все ее мысли были заняты только им, и он начал опять целовать ее и обнимать все жарче, пока их вновь не охватила неистовая страсть любви.

* * *

Утром герцогу было очень трудно сосредоточиться на множестве дел, требовавших его внимания. Они еще не кончили завтракать, как Бэнкс доложил, что подрядчику необходимо поговорить с ними, а десятник ждет указаний.

Взглянув через стол на Сефайну, герцог подумал, что никогда еще она не выглядела такой красивой. Она вся словно светилась изнутри. А когда их взгляды встречались, чудо их любви заставляло забывать обо всем остальном.