Текст книги "Следующий! Откровения терапевта о больных и не очень пациентах"

Бенджамин Дэниелс
Следующий! Откровения терапевта о больных и не очень пациентах

Предупреждение

В основе событий, описанных в этой книге, лежит опыт, который я приобрел за годы работы семейным врачом. По очевидным соображениям врачебной тайны и конфиденциальности я изменил ряд деталей и кое-что выдумал, тем не менее в книге достоверно отражены особенности жизни молодого британского врача. Вот так все и происходит на самом деле. И описанные случаи абсолютно реальны!

Кто я?

Каждый человек испытывает потребность в том, чтобы поделиться с другими историей своих страданий и боли, каждый нуждается в том, чтобы его выслушали. Я работаю семейным врачом, и одна из моих обязанностей заключается в том, чтобы выслушивать чужие истории. Иногда я прерываю их советами или вклиниваюсь с предложением лекарств, но чаще всего лишь пассивно слежу за событиями сериалов, каковыми являются человеческие жизни. На каждой консультации я наблюдаю, как раскрываются персонажи и разворачивается повествование. Некоторые пациенты склонны сильно преувеличивать мою роль в их жизни, однако на самом деле это роль третьего плана и к тому же без слов, которая совершенно не влияет ни на развитие сюжета, ни тем более на финал. И все же у меня есть уникальная возможность взглянуть на происходящее под особым, невероятно интересным углом. Работая врачом, я имею дело с очень личными, а порой и причудливыми аспектами человеческой жизни, и с учетом этого хотел бы поделиться с вами некоторыми случаями из своего опыта.

Вступление

Я люблю свою работу и ничуть не жалею, что решил стать сначала врачом, а затем – семейным врачом. Наоборот, я считаю, что мне повезло, ведь я решил, что хочу заняться медициной, уже в шестнадцать с небольшим – когда выбирал предметы для углубленного изучения в старших классах. Единственное, что удерживало меня от того, чтобы стать врачом, – необходимость прослушать курс химии повышенного уровня сложности. Других препятствий я не видел.

Что может быть лучше, чем расхаживать по больнице, в которой полно красивых медсестер, и «спасать жизни»? Люди сразу зауважали бы меня, и в конечном итоге это помогло бы мне обзавестись девушкой. Для меня – неуклюжего юнца с прыщавым лицом и жирными волосами – главным критерием при выборе профессии была возможность привлечь внимание противоположного пола. Нет, я понимал: в идеале, чтобы воплотить в жизнь мои плотские желания, нужно петь в рок-группе или играть за футбольную команду премьер-лиги, но, к сожалению, у меня не обнаружилось способностей ни к тому, ни к другому.

И в результате мой выбор закономерно пал на медицину. Я выбрал предметы для углубленного изучения в тот самый год, когда на экран вышла первая серия «Скорой помощи». В комнате каждой девушки висел постер с Джорджем Клуни в белом халате. Конечно же, я хотел стать врачом!

Мне хватило ума не написать в заявлении на поступление в университет, что я хочу стать врачом, чтобы спасать жизни и, как следствие, заниматься сексом с девушками. Я нацарапал что-то про желание «работать в команде», а также про «увлечение гуманитарными науками». Справедливости ради замечу, что эти фразы тоже соответствовали действительности, но в шестнадцать лет не так-то просто выбрать профессию на всю жизнь. Что представляет собой та или иная работа, остается загадкой до тех пор, пока в нее не погрузишься.

Когда мой приятель Том поступал на педагогический факультет, он написал в заявлении, что хочет «помогать молодым людям развиваться и раскрывать свой потенциал». Проработав пять лет учителем в неблагополучном районе, он (как, собственно, и мы, медики) хочет другого – дожить до выходных без побоев и судебных тяжб.

Сейчас я занимаюсь общей практикой, но до этого – в соответствии с программой подготовки семейных врачей – несколько лет проработал в больнице. Пять лет я учился на медицинском факультете университета, после чего работал в разных больничных отделениях, набираясь опыта, необходимого, чтобы стать терапевтом. Я стажировался в отделениях хирургии, психиатрии, неотложной помощи, педиатрии, гинекологии, гериатрии и терапии. Кроме того, я ненадолго прерывал стажировку в Англии, чтобы три месяца поработать в Мозамбике. В целом больничная специфика мне нравилась, но я не сожалею, что стал в итоге семейным врачом.

Первый диагноз

По сей день с нежностью вспоминаю о первом поставленном мной диагнозе. Как и многие другие, последовавшие за ним, он оказался в корне ошибочным, но это не мешает ему занимать особое место в моем сердце. В свою защиту могу сказать, что я был тогда совсем мальчишкой, у которого еще молоко на губах не обсохло, – успел отучиться на первом курсе всего пару недель.

Перекусывая в Kentucky Fried Chicken, я увидел мужчину, без сознания развалившегося в пластиковом кресле. На меня нахлынула волна возбуждения. Вот оно! Вот мое призвание!

Переполненный энтузиазмом, юный и неопытный, я склонился над ним, твердо веря, что полученный сегодня утром на лекции багаж медицинских знаний (нам рассказывали о спонтанном пневмотораксе – именно этот диагноз я сразу же поставил своему «пациенту») обязательно поможет спасти этому человеку жизнь.

С самодовольным видом я сообщил о поставленном диагнозе менеджеру KFC и поручил ему вызвать «Скорую помощь». Тот, очевидно не впечатленный, вышел из-за прилавка, грубо приподнял мужчину за шкирку и вышвырнул его на улицу.

Мой самый первый в жизни пациент чудесным образом пришел в сознание, пробормотал несколько ругательств, ни к кому конкретно не обращаясь, и поплелся прочь. Умудренный опытом менеджер поставил посетителю верный диагноз «пьяный и спящий» и прописал ему выдворение за пределы своих владений.

Понятно, почему тем утром преподаватель решил рассказать нам, невинным студентам-медикам, о спонтанном пневмотораксе. Это замечательный пример заболевания, которое позволяет врачу ощутить собственную значимость. В остальном внешне здоровый человек теряет сознание из-за сдувшихся легких[1]1
  Одновременно с двух сторон пневмоторакс случается при боевой травме, если грудь пробита в нескольких местах, и случается крайне редко, а случившись, приводит к неминуемой смерти в течение 5–10 минут. – Прим. рец.


[Закрыть], после чего сообразительный врач с помощью стетоскопа ставит диагноз и вводит иглу пациенту между ребер. С победоносным шипящим звуком легкие вновь наполняются воздухом, и пациенту тут же легчает. Преподаватель хотел объяснить, как работают легкие, и рассказать, какие проблемы с ними могут возникнуть. Кроме того, он хотел наглядно продемонстрировать, что врачи действительно способны исцелять людей.

В первые дни учебы я был убежден, что практически вся медицина будет столь же незамысловатой. Кому-то становится плохо, я выполняю эффектный трюк, и больному тут же становится лучше.

Забавно: как врач, я пока не сталкивался со спонтанным пневмотораксом, хотя это первое патологическое состояние, о котором я услышал в университете. Оглядываясь назад, я думаю, что гораздо полезней и актуальней было бы начать знакомство студентов с реалиями их будущей профессии с рассказа о том, как выдворить пьяного мужика из приемной.

«Давайте поприветствуем приглашенного лектора. У него многолетний опыт работы в круглосуточных ресторанах быстрого питания, и сегодня он прочитает вам лекцию о том, как подготовиться к карьере врача. Тщательно законспектируйте рассказ о том, как он мастерски вышвырнул пьянчугу из заведения, избежав при этом тумаков, а также попадания на одежду чужих физиологических жидкостей. Этот вопрос непременно будет на экзамене в конце года, так что слушайте внимательно».

Размышляя о том случае в KFC, я до сих пор помню, как шокировало меня ужасное (по крайней мере, так мне тогда показалось) обращение с бедным посетителем. Бессердечный поступок менеджера только укрепил мое желание стать великолепным врачом, чтобы исцелять таких вот несчастных людей, нуждающихся в помощи…

Очень быстро я сделал вывод, что у мужчины спонтанный пневмоторакс. Этот диагноз не был основан на клинических признаках и симптомах – просто с утра на лекции нам рассказывали именно о пневмотораксе, так что никакой другой вариант и не мог прийти мне в голову.

Прошло десять лет. Заканчивалась долгая смена в одном из беднейших районов города, и мой мозг был перегружен чужими мучениями, с которыми довелось столкнуться за день. Хронические боли, домашнее насилие, наркотическая зависимость, депрессия, причинение вреда самому себе и прочие несчастья были главной повесткой дня.

Много часов подряд я вникал в проблемы пациентов, вкладывая в работу всю душу. Но при этом я понимал, что о моем профессионализме будут судить не по тому, насколько хорошо я ставлю диагнозы или обращаюсь с больными, а по количеству достигнутых плановых показателей, которые недавно были введены очередной бессмысленной государственной директивой. Итак, под конец рабочего дня я читал газетную статью, где говорилось о том, что семейные врачи все как один охочие до денег лентяи, – и почти с радостью откликнулся на срочный звонок из регистратуры: администратор сообщила, что в приемной мужчина потерял сознание.

Вместо того чтобы помчаться на всех парах – ведь на кону человеческая жизнь! – я не спеша поднялся из удобнейшего кресла и поплелся в приемную. За последние десять лет от былого энтузиазма не осталось и следа – на смену ему пришло покорное смирение. И я не испытал ни малейшего удовлетворения от того, что на этот раз не ошибся с диагнозом.

В глубине души я надеялся обнаружить спонтанный пневмоторакс, чтобы героически вылечить попавшего в беду человека, но вместо этого наткнулся на пьяницу, вырубившегося прямо в детской игровой зоне. Используя опыт, накопленный за бесконечные пятничные и субботние дежурства в неотложке, я мастерски выпроводил подвергшегося интоксикации мужчину обратно на улицу[2]2
  Несмотря на опьянение, необходимо померить давление, выслушать дыхание и сердце, после чего дать стакан воды, а лучше сладкого чаю (спирт расщепляется водой). – Прим. рец.


[Закрыть].

Охваченный приступом ностальгии, я задумался: а что бы я в свои восемнадцать лет сказал о том человеке, каким в итоге стал? Захотел бы я вообще изучать медицину, зная наперед, как мало останется от юношеских надежд и оптимизма? Мне еще нет и тридцати, а я уже подозреваю, что работа врача ничуть не напоминает ту карьеру, которую я себе навоображал. Выставив пьяницу за дверь, я предложил ему прийти на прием утром следующего дня, когда он протрезвеет, чтобы провести детоксикацию организма.

– Я приду, док, – заверил он меня, засовывая в карман направление на прием.

Мы оба прекрасно знали, что он не явится на прием, но так у нас обоих появился хотя бы слабый проблеск надежды на то, что все изменится к лучшему.

Только не думайте, что этой книгой я пытаюсь вызвать у читателя сочувствие по поводу моих рухнувших надежд, и не делайте преждевременный вывод, будто я потерял сострадание и уважение к людям, рассчитывающим на мою помощь или совет. Скорее дело в том, что реальная работа семейного врача в неблагополучном районе сильно отличается от моих юношеских представлений о ней. Я больше не мечтаю о чудесных исцелениях и волшебных таблетках и уж точно перестал надеяться на возможность театрально воткнуть кому-нибудь иголку между ребер, чтобы вновь расправить съежившиеся легкие. Я признаю, что моя роль главным образом состоит в том, чтобы слушать и разделять боль, переживания и страдания сидящих передо мной людей. Я раздаю рекомендации и оказываю некоторую поддержку тем, кто в ней нуждается. Пожалуй, иногда мне и впрямь удается чуточку изменить жизнь пациента к лучшему. В этой книге я хотел бы искренне и в то же время непринужденно рассказать о том, какие радости, невзгоды и несуразицы поджидают современного семейного врача, являющегося частью Национальной службы здравоохранения Великобритании[3]3
  Национальная служба здравоохранения Великобритании (далее также – НСЗ), созданная после окончания Второй мировой войны, объединяет все государственные медицинские учреждения страны и финансируется из общих налоговых поступлений в государственный бюджет. Ее услуги бесплатны для всех лиц, постоянно или временно проживающих на территории Великобритании, в том числе для иностранных туристов. – Прим. рец.


[Закрыть]. Надеюсь, вам понравится.

Я стал семейным врачом всего три года назад и искренне люблю свою работу. Мне нравится разнообразие, и я охотно знакомлюсь с новыми пациентами. Это нелегкий, но очень благодарный труд. Порой я даже ставлю диагнозы и лечу больных! Пока я работаю временным заместителем, то есть в случае необходимости заменяю штатных терапевтов в разных амбулаториях по всей стране. Периодически я дежурю и в отделении неотложной помощи. Где-то я работаю всего день, а где-то задерживаюсь на целый год, благодаря чему мне довелось детально узнать хорошую, плохую и уродливую стороны общей врачебной практики, работы с людьми и Национальной службы здравоохранения. Я люблю свою работу и убежден, что на свете мало найдется более интересных занятий. Надеюсь, прочтя эту книгу, вы со мной согласитесь, – а если и нет, то хотя бы поймете, что лечением кашля и простуды мои обязанности не ограничиваются.

Черствые пирожные миссис Пикок

Как и у родителей, у врачей не должно быть любимчиков, но я должен признаться, что питаю особую симпатию к миссис Пикок. Ей уже хорошо за восемьдесят, и в последние годы память сильно ее подводит. Почти каждую неделю у нее возникают те или иные проблемы со здоровьем, и она вызывает меня на дом. Но к тому времени, как я приезжаю, проблема исчезает сама собой либо миссис Пикок о ней забывает, и все, чем я занимаюсь, – это замена предохранителя в стиральной машине или поиск записной книжки, которая неизменно оказывается в холодильнике. Запивая чаем с молоком черствое кокосовое пирожное-безе, я размышляю о том, что, пожалуй, применяю свои медицинские навыки не самым эффективным образом. Я представляю себе, как были бы недовольны ворчливые налогоплательщики, если бы узнали, что, после того как им пришлось раскошелиться на четверть миллиона фунтов, потраченных на мое образование, теперь они платят мне приличную зарплату лишь для того, чтобы я неумело ковырялся в старой розетке, пытаясь понять, где в ней провод заземления.

Миссис Пикок больше нуждается в социальной поддержке, чем в лечении, так что, вернувшись в свой кабинет, я около получаса пытаюсь дозвониться в службу социальной помощи населению. Наконец там все же берут трубку и сообщают, что, поскольку у миссис Пикок деменция, она должна первым делом пройти психиатрическое обследование, и только потом ей смогут предложить какую-нибудь помощь. Штатный психиатр на длительном больничном из-за депрессии, а очередь на прием к врачу, который временно его заменяет, расписана на три месяца вперед. Мне также напоминают, что миссис Пикок придется сдать кучу дорогостоящих анализов, чтобы исключить органические причины потери памяти. Результаты анализов оказываются нормальными, но три месяца спустя миссис Пикок забывает прийти на прием к психиатру, и ее перемещают в самый конец очереди.

Пускай и не по своей вине, миссис Пикок обходится Национальной службе здравоохранения в небольшое состояние. Рентген сердца, анализы крови, больничные обследования – все это стоит денег, да и услуги семейных врачей нельзя назвать дешевыми. У миссис Пикок действительно слабовыраженная деменция, но в первую очередь ей попросту одиноко. Ей нужно, чтобы время от времени кто-нибудь заглядывал к ней на чашечку чая и напоминал, что надо бы покормить ее многострадального кота. Очевидно, служба социальной помощи пока не оказывает подобных услуг, так что я продолжаю навещать миссис Пикок. И лишь когда кокосовые пирожные черствеют настолько, что даже голодный кот не стал бы их есть, я вновь задумываюсь о том, чтобы добиться от социальной службы хоть какой-то помощи для пациентки.

Том Джонс

Под термином «представленные жалобы» мы понимаем жалобы, с которыми к нам пришел пациент. То есть речь идет именно о словах пациента, а не о поставленном нами диагнозе.

Обычно терапевт имеет дело с такими представленными жалобами, как «боли в спине», «ушная боль» или «бессонница». Однако у Элейн Тиббс представленные жалобы были совсем другого рода. Когда я сказал: «Здравствуйте, миссис Тиббс. Чем я могу вам помочь?» – она ответила: «У меня порнографические сны с участием Тома Джонса». Это ее слова, не мои.

Для самых распространенных жалоб у большинства врачей заранее заготовлен список уточняющих вопросов, которые нужно обязательно задать пациенту. Например, если пациентка скажет: «У меня болит живот», то я спрошу: «Где именно и как долго?», а также: «Были ли у вас необычные выделения из влагалища?» Но услышав жалобу на порнографические сны с участием Тома Джонса, я оказался в полном замешательстве и не знал, что спросить.

В случае с сексуальными фантазиями пациентки я меньше всего на свете хотел знать, где именно, как долго и были ли у нее выделения из влагалища. К сожалению, я не успел сообщить об этом Элейн до того, как она описала мне свои сны в мельчайших подробностях.

Я редко теряю дар речи после первых же фраз пациента, но некоторым удается поставить меня в тупик буквально одним предложением. Вот список моих любимых высказываний.

• «Когда я съедаю слишком много рисовых крекеров, то моя моча начинает пахнуть рисовыми крекерами».

• «Я мастурбирую по десять-пятнадцать раз в день. Что мне делать?»

• «Сегодня утром я съел четыре шоколадных пасхальных яйца, и теперь мне плохо».

• «Мой муж не удовлетворяет меня в постели».

• «Сегодня утром в церкви я почувствовал на себе силу Господню».

• «Мне кажется, в мое влагалище вселился злой дух».

Элейн – классический представитель той категории пациентов, с которой терапевты сталкиваются с завидной регулярностью. Она была странной и эксцентричной, но уж точно не умалишенной; возможно, чуточку помешанной и склонной к бредовым фантазиям, но фактически она не причиняла вреда ни себе, ни другим. Судя по всему, она не работала, но вполне могла о себе позаботиться. И кстати, она даже не подозревала, что кажется окружающим слегка чокнутой. Более того, это всех остальных она считала людьми со странностями: только она да Томас Джонс и были нормальными в ее мире. Просматривая историю болезни Элейн, я обратил внимание, что несколько лет назад она побывала на приеме у психиатра. Тот пришел к заключению, что у пациентки отмечаются некоторые анормальные и навязчивые индивидуальные особенности личности при отсутствии выраженного психоза. В переводе с языка психиатров это означает «немного с прибабахом, но совершенно безобидная».

– Он на самом деле любит меня, доктор. Если бы мы встретились, он сразу бы это понял. Мы созданы друг для друга.

– Разве Том Джонс не состоит в счастливом браке и не живет в США?

– Нет-нет-нет! Он любит меня, доктор.

Элейн с радостью пересказывала бы мне свои фантазии до самого вечера, но я понимал, что это не дело и нужно что-то предпринять. Я использовал классическую фразу, к которой семейные врачи прибегают, когда чувствуют, что топчутся на месте.

– Итак, Элейн, каких именно действий вы ждете от меня сегодня?

– Доктор, я хочу, чтобы вы написали Тому письмо. Будет лучше, если он получит его от вас. Он ведь тоже врач. Конечно, не настоящий врач, но я уверена, что из него вышел бы отменный врач, реши он им стать. Он очень добрый и просто красавец. Я уверена, что если вы ему все объясните, то он поймет. Я знаю, что он поймет.

По сути, Элейн просила меня заняться преследованием Тома Джонса от ее имени. Я живо представил это письмо.

«Дорогой Том,

Пожалуйста, покиньте свою жену, семью и особняк в Лос-Анджелесе и переезжайте в небольшую квартирку к странноватой женщине с всклокоченными волосами и в байковом пальто, которое она носит с 1983 года. Это немного облегчит мне жизнь, так как она перестанет приходить на прием и в подробностях описывать вашу воображаемую половую жизнь.

С наилучшими пожеланиями,

доктор Дэниелс»

Преследование определяется как «совокупность действий, в ходе которых один человек вмешивается в жизнь другого человека и связывается с ним против его воли». Элейн, наверное, с удовольствием занялась бы преследованием Тома Джонса, но не думаю, что она на это способна. Она не умела взаимодействовать с людьми в повседневной жизни и поэтому всю энергию сосредоточила на воображаемых отношениях с человеком, которого никогда не встречала. Полагаю, это эффективный способ защитить себя от сложностей и возможных неудач в реальных отношениях. И все же, какой бы ни была психологическая подоплека ее фантазий, я больше никогда не смогу спокойно слушать песню It’s Not Unusual[4]4
  Известная песня (It’s Not Unusual – «Это нормально» (не редкость – досл.)) в исполнении Тома Джонса. – Прим. пер.


[Закрыть].

Плановые показатели

Люси, менеджер амбулатории, просунула голову в дверь.

– Вам нужно заехать к миссис Такер. Она почувствовала внезапное покалывание в ноге и упала. Может, удастся диагностировать у нее инсульт?

На дворе январь, а к апрелю мы должны отчитаться по плановым показателям так называемой системы качества и результатов (СКР).

Государство требует от нас направлять каждого пациента с инсультом к кардиологу, за что мы получаем пять баллов! Если же ни одного инсульта нет, мы упускаем баллы вместе с полагающимися за них деньгами. Чем больше баллов СКР заработает амбулатория, тем больше денег получат штатные врачи. А если удастся набрать максимальное количество баллов, менеджер также получит свою долю в виде пасхальной премии. В мире врачей общей практики баллы превращаются в настоящие призы.

Некоторые из моих старших коллег ненавидят нормативы по болезням. Им кажется, будто тем самым их лишили возможности самостоятельно принимать клинические решения и добросовестно выполнять врачебные обязанности. Я же не имею ничего против этих нормативов. В Англии инсульты лечатся из рук вон плохо, и ряд надежных исследований показал, что можно значительно снизить риск повторного инсульта у человека, ранее перенесшего инсульт или микроинсульт, если семейный врач возьмет у такого пациента анализ крови на холестерин, измерит давление и направит его к кардиологу.

За последние девять месяцев ни у одного из наших пациентов не было инсульта. Казалось бы, чем не повод порадоваться, но Люси недовольна. Если до апреля ни у кого так и не случится инсульта, мы не выполним плановый показатель по инсультам.

Миссис Такер девяносто шесть, и живет она в расположенном неподалеку доме престарелых. У нее ярко выраженная старческая деменция: она даже не помнит собственного имени. Совершенно дезориентированная, она бродит по дому, то и дело спотыкаясь. Сегодня она опять упала и, возможно, перенесла микроинсульт. Но с тем же успехом она могла случайно отпустить ходунки или поскользнуться на раздавленной карамельке. Когда я приехал, сознание уже вернулось к ней, и здравый смысл подсказывал мне, что этой даме не пойдут на пользу многочисленные анализы и лекарства, которые в долгосрочной перспективе, пожалуй, лишь усилят дезориентацию и повысят вероятность повторного падения.

Мне дозволено придерживаться свободных взглядов, потому что я не отношусь к числу врачей-партнеров и не получаю деньги за баллы СКР. Но может, и у меня появился бы соблазн диагностировать у миссис Такер инсульт, знай я, что это принесет мне дополнительные деньги в апреле? Поразительно, но большинство коллег, с которыми мне доводилось работать, на удивление честно подходят к выполнению плановых показателей. И все же, разве не будет лучше, если нас вообще лишат поводов к фальсификации данных? Определенно, врач должен иметь возможность принимать взвешенные решения исключительно с учетом интересов пациента, а не с расчетом на достижение нормативов и получение денежных поощрений.