Текст книги "Правда и ложь о русской водке. АнтиПохлебкин"

Российские и польские экспортеры приняли решение созвать конференцию для обмена мнениями и попытаться договориться. Это тем более необходимо было сделать, что обе страны – СССР и Польша принадлежали к социалистическому лагерю, и мы просто обязаны были спорные вопросы решать дружественным образом.

Такая конференция состоялась в Варшаве в июле 1975 года (обратите внимание на дату – за семь лет до придуманного Международного суда. – Прим. Б. Р.), и в ней приняли участие один из руководителей «Союзплодоимпорта» и я. Польская сторона представила солидные материалы. <…> К сожалению, мы не смогли представить подобные исследования, выполненные российскими учеными, поскольку их просто не было в природе. Известный в Москве Институт брожения продуктов Министерства пищевой промышленности не смог снабдить нас подобными материалами.

Лишь значительно позднее известный советский историк Вильям Васильевич Похлебкин обратился к этой теме и создал интересный труд «История водки»… Видимо, В. Похлебкин не обладал полной информацией о наших взаимоотношениях с польскими экспортерами водки, и поэтому он ошибочно ссылался на некое решение Международного арбитража от 1982 года, которого не было и в помине. В его книге находит подтверждение факт отсутствия каких-либо российских трудов о времени изобретения и создания водок в России. Все работы по этой теме были посвящены только производству и распространению водок. Они не могли быть использованы для доказательства в пользу приоритета России в этой области. У меня не было случая встретиться с Похлебкиным. Когда он приходил в нашу организацию, с ним общался мой руководитель Ю. Б. Жижин[28]28
  Сеглин Б. С. Отметины жизни. – М., 2006.


[Закрыть].

Однако в изложении В. В. Похлебкина окончание этой истории выглядит совершенно иначе. Он утверждает, что именно его исследование, законченное весной 1979 года, позволило нашей стране отстоять свою позицию:

Исследование не только ответило на вопрос о периоде, когда возникла водка, но и объяснило, почему это событие произошло именно в данный период, а не раньше или позже. Работа ответила и на вопрос о производстве крепких алкогольных напитков в соседних с Россией странах: на Украине, в Польше, Швеции, Германии. Приведенные даты совпали с тем материалом, которым располагал по указанным странам Международный арбитраж от других, зарубежных, исследователей. Что же касается Польши, то ее представители не смогли доказать, что «горзалка» (gorzalka – первоначальное название водки в Польше) была создана ранее середины XVI века. Более того, автор привел данные, передвигающие дату рождения водки в Польском королевстве (а фактически на территории нынешней Украины) даже на одно-полтора десятилетия раньше той даты, которую указали сами поляки, то есть на 1540-е годы, но все равно эта дата была гораздо более поздней (почти на сто лет!), чем дата создания водки в России» (стр. 11-12/4-5).

Кстати, в самом исследовании я не нашел ни одной строчки, посвященной изучению даты начала производства водки в Польше, так что благородный жест в сторону поляков оставим на совести автора, впрочем, как и большинство его дальнейших утверждений. И далее:

Решением Международного арбитража 1982 года за СССР были бесспорно закреплены приоритет создания водки как русского оригинального алкогольного напитка и исключительное право на ее рекламу под этим наименованием на мировом рынке, а также признан основной советский экспортно-рекламный лозунг – «Only vodka from Russia is genuine Russian vodka!» («Только водка из России – настоящая русская водка!») (стр. 12/5).

Полагаю, В. В. Похлебкин не мог не знать, что никакого Международного суда не было, а следовательно, некому было закреплять, да еще «бесспорно», «приоритет создания водки как русского оригинального алкогольного напитка», а значит, исследователь сознательно дезинформирует читателя.

Что же касается экспортно-рекламного лозунга (несколько искаженного, но правильного по сути), преподносимого автором как победа российской стороны, то из предыдущего комментария ясно видно, что вынужденное введение в лозунг слова «русская» означало, по сути, поражение, так как ранее используемый лозунг «Настоящая водка – это водка из России» имел намного более мощный смысл, действительно утверждавший приоритет России в деле создания водки.

Для меня так и осталось непонятным, почему В. В. Похлебкин назначил несуществующий суд на 1982 год. В это время действительно происходило судебное разбирательство (Б. С. Сеглин в своих мемуарах говорит, что иск с нашей стороны был подан в конце 1981 года), но не в международном, а в обычном германском суде в г. Кельне – и не с Польшей, а по поводу наших претензий к водке «Смирнофф», имеющей в то время сомнительные права на эту марку. Предоставим слово Ю. Б. Жижину, который с 1974 по 1987 год возглавлял ВО «Союзплодоимпорт»:

Нам удалось тогда частично выиграть дело – Grand Metropolitan была вынуждена снять с этикетки ряд элементов оформления. Но не более того. <…> Большего добиться мы не могли. С правовой точки зрения работа американцев была выстроена очень грамотно[29]29
  Водка – все равно, что вечный двигатель // Деловой еженедельник, № 1 (197), 2002, 14 янв.


[Закрыть].

Но и в этом суде исследование В. В. Похлебкина не использовалось. И заключительное заседание этого суда состоялось в 1986 году. В личной беседе со мной Б. С. Сеглин заявил, что никакого исследования В. В. Похлебкину «Союзплодоимпорт» не заказывал и результаты его трудов никогда не видел. Общение с В. В. Похлебкиным ограничилось предоставленным ВО «Союзплодоимпорт» письмом в адрес Центрального государственного архива древних актов с просьбой о допуске к работе в этом архиве в связи с проводимым автором исследованием по теме «История происхождения и развития производства русских крепких спиртных напитков».

Таким образом, – увы! – с самого начала книга В. В. Похлебкина вводит читателя в заблуждение относительно мотивов и целей проведенного автором исследования. Но зато в этой истории ярко высветился талант автора как беллетриста. В соответствии с законами жанра он придает убедительность абсолютно выдуманной истории с Международным судом деталями: «Приведенные даты совпали с тем материалом, которым располагал по указанным странам Международный арбитраж от других, зарубежных исследователей».

Древность водки

Я уже говорил, что нельзя путать современную водку (разведенный водой чистейший ректификованный спирт) с напитками, существовавшими в России до появления во второй половине XIX века аппаратов, способных такой спирт производить. Однако эта мысль настолько важна для правильного понимания сути моих претензий к трактовке В. В. Похлебкина, что я, даже боясь показаться назойливым занудой, позволю себе еще раз остановиться на этом принципиальном моменте.

Непредвзятое изучение всех имеющихся в нашем распоряжении документальных материалов позволяет однозначно утверждать: история русских крепких напитков делится на два четких периода.

Первый период – возможно, с XV, и уж точно с XVI до конца XIX века – это история национального напитка «хлебное вино» и напитков на его основе. Отличительной чертой этих напитков являлось то, что производились они методом дистилляции в перегонных кубах. То есть в точности так же, как производятся до сих пор абсолютно все мировые крепкие алкогольные напитки (коньяк, виски, ром, текила, траппа, сливовица, ракия и т. п.).

Таким образом, русские крепкие напитки, производившиеся в этот период, по своим технологическим и вкусоароматическим особенностям представляли собой типичные дистилляты, отличающиеся от напитков других народов тем, что изготавливались из зернового сырья, в основном изо ржи.

Если напиток был продуктом только дистилляции и не содержал никаких не свойственных основному сырью ингредиентов, он назывался вином. На этикетках часто писали «Очищенное вино». А водкой в то время называли только напитки, полученные добавлением к хлебному вину вкусоароматических добавок.

Второй период имеет четкую дату своего начала – 1895 год – и длится по сей день. 6 июня 1894 года вступило в законную силу «Положение о казенной продаже питей», предусматривающее введение с 1 января 1895 года так называемой винной монополии, в рамках которой предусматривалось изготовление крепких спиртных напитков исключительно на базе ректификованного спирта. Но и тогда во всех официальных бумагах напиток, представляющий смесь спирта с водой и не содержащий никаких специально привнесенных добавок, назывался не водкой, а вином. На этикетках писали «Казенное вино». Однако еслив состав напитка входили вкусоароматические добавки, то изделие тут же переходило в разряд «водочных изделий»[30]30
  Уставы об акцизных сборах // Свод законов Российской империи. Т. V. – СПб., 1912.


[Закрыть]. Чистый водно-спиртовой раствор получил свое официальное название «водка» только в 1936 году, уже при советской власти, когда был принят ОСТ/НКПП 279[31]31
  ОСТ/НКПП 279 Водка. М., 1936.


[Закрыть], и тогда же, по историческим меркам совсем в недавние времена, на бутылках с разведенным спиртом впервые появилась этикетка с надписью «Водка».

Отметим признаки, делающие современную водку и хлебное вино совершенно разными напитками:

• в технологии хлебного вина использовалась дистилляция в перегонных кубах. Спирт для водки получается в ректификационных колоннах. Это принципиально разные технологии;

• хлебное вино, как и все дистилляты, обладало ярко выраженным вкусом и ароматом. Водка не обладает вкусом и ароматом, кроме спиртовой составляющей;

• химический состав хлебного вина включал весь спектр примесей, характерных для мировых дистиллятов, и именно они обеспечивали его органолептические отличия. Водка практически лишена примесей, и вся ее органолептика на 99 % обеспечивается вкусом и «ароматом» спирта.

Таким образом, хлебное вино, сутью которого веками были вкус и аромат исходного сырья (в основном ржи) со всеми присущими сырью примесями, в том числе пресловутым сивушным маслом, было заменено на простой водно-спиртовой раствор, то есть на то, что мы считаем русским национальным напитком. (Хотя водку правильнее было бы называть русским государственным напитком, так как своим положением она обязана не народу, а государству – сначала в лице царской, а затем советской власти, поставившей старые технологии вне закона и утвердившей «диктатуру ректификации».)

У читателей, для которых предназначалось исследование В. В. Похлебкина, слово «водка», естественно, ассоциируется с одним-единственным напитком, который сопровождает их всю сознательную жизнь, независимо от того, являются ли они его приверженцами или нет. И вместо того чтобы дать им правдивую картину, В. В. Похлебкин сознательно и целенаправленно переносит в историческую ретроспективу привычные современникам термины и особенности, в том числе и технологические (например, непременно необходимое для изготовления современной водки разбавление спирта водой).

После всех предисловий и вступлений автор берет быка за рога, начиная свое исследование фразой: «Слово "водка", как и его современное значение "крепкий спиртной напиток", широко известно не только в нашей стране, но и за рубежом» (стр. 18/7), что, по сути, неверно. Совершенно непонятно, на каком основании слову «водка» приписано столь расширительное толкование. Поскольку нам в дальнейшем не раз придется сталкиваться с употреблением слова «водка» в различных интерпретациях, предлагаю сразу внести ясность в этот вопрос, для чего привожу таблицу, где показана эволюция этого термина.

Как видим, термином «водка», по крайней мере в научных исследованиях, нужно пользоваться весьма осторожно, обязательно указывая, о каком временном промежутке и напитке идет речь.

Самое интересное, что большую часть приведенных в этой таблице значений слова «водка», за исключением малозначащих «кислоты» и «спирта», В. В. Похлебкин сам приводит в специальном разделе «Возникновение термина "водка" и его развитие с XVI по XX век» (стр. 167/87). Более того, из типичных для него многословных, нарочито запутанных пассажей можно вычленить абсолютно правильные формулировки: «…к началу XIX века под словом "водка" понимали исключительно ароматизированные водки, изготовленные по способу XVIII века. <…> …бесцветную и "чистую" водку не только в XVIII веке, но и в XIX веке продолжали именовать исключительно вином» (стр. 174/91).

Эволюция термина «водка»

Если бы В. В. Похлебкин на протяжении всей своей книги придерживался этой терминологии, то картина истории наших с вами крепких национальных напитков выглядела бы совершенно иначе. Ей-богу, мне было бы намного легче думать, что В. В. Похлебкин искренне заблуждается, просто опираясь на неверные предпосылки. Но когда выясняется, что он все прекрасно понимает и использует неосведомленность читателей в своих, пусть даже бескорыстных, целях, на душе становится, честно говоря, пакостно. Но не будем отвлекаться.

Слово «водка» в современном языке означает отнюдь не «крепкий алкогольный напиток вообще». Сегодняшняя водка является вполне конкретной разновидностью крепкого алкоголя, наряду с множеством других. Если бы В. В. Похлебкин ставил перед собой задачу дать точное определение, то его формулировка должна была бы выглядеть так: «Слово „водка“ в его современном значении – „крепкий спиртной напиток, представляющий собой смесь спирта-ректификата с водой, как правило, прошедшую дополнительную обработку“, – широко известно не только в нашей стране, но и за рубежом».

Эта принципиальная неточность абсолютно необходима В. В. Похлебкину для последующих логических построений.

Он приписывает слову «водка» значение, которое оно давно утратило, ибо без такой трактовки рушится вся цепочка его доказательств. Повторю: современное значение слова «водка» – отнюдь не «крепкий спиртной напиток вообще»; такое значение, как видно из таблицы, водка имела лишь в довольно коротком историческом периоде – во второй половине XIX века и только исключительно в бытовой лексике, окончательно утратив его в 1936 году. Современный ГОСТ 51355 от 2001 года дает практически не отличающееся от первоначального определение: «водки – спиртные напитки, крепостью 40,0-45,0, 50,0 и 56,0 %, полученные обработкой специальным адсорбентом водно-спиртового раствора, с добавлением ингредиентов или без них, с последующим фильтрованием»[32]32
  ГОСТ 51355-99 Водки и водки особые: Принят и введен в действие Постановлением Госстандарта России от 22 октября 1999 г. № 416-ст (с Поправкой ИУС 4-2001 и в ред. Изменения № 1, утв. Приказом Ростехрегулирования от 17.11.2005 № 290-ст). – М.: Госстандарт России, 2005.


[Закрыть].

Уже несколько поколений россиян знают водку только в одной ее ипостаси: если отбросить мало что говорящие потребителю фильтрование и обработку адсорбентом и представить суть водки в обнаженном и неприкрашенном виде, то это – разведенный спирт. Если бы В. В. Похлебкин признал это с самого начала, все его исследование, озаглавленное «История водки» (а не «История русских крепких спиртных напитков»), должно было свестись к поиску даты появления в России оборудования, способного в промышленных масштабах производить необходимый для водки ректификованный спирт. Более того, сама дата появления в России ректификационных колонн ничего не давала бы для истории водки, поскольку вначале, как и во всем мире, эти колонны использовались для производства спирта, идущего исключительно на удовлетворение нужд бурно развивающейся в те время промышленности.

И надо было найти тот промежуток времени или конкретную дату, когда кому-то пришла в голову идея использовать разбавленный ректификованный спирт в качестве алкогольного напитка. Прообраз современных ректификационных колонн – аппарат Савалля – был впервые продемонстрирован на парижской выставке только в 1867 году[33]33
  Кропоткин К. С. Исторический очерк производства охмеляющих напитков. – М., 1889.


[Закрыть], а значит, даже теоретически эту дату надо считать самой ранней, с которой должно было бы начаться исследование В. В. Похлебкина (понятно, что от демонстрации на выставке до оснащения в промышленности, тем более в России, должен был пройти срок, и немалый). Но В. В. Похлебкину надо было доказать, что водка – очень древний продукт, так что вторая половина XIX века ему никак не подходила. Вот и пришлось сознательно применить к «водке» давно устаревшее значение и заняться, по сути, историей русских крепких напитков. Эта подмена понятий дала В. В. Похлебкину возможность выстроить генеалогическое древо водки начиная с XV века.

Прием нехитрый и давно в истории знакомый. Широко известно, что при Василии III специально для обоснования царского происхождения русских князей составлена мифическая генеалогия, выводившая родоначальника русских князей Рюрика от римского цезаря Августа[34]34
  Сказание о князьях Владимирских: Библиотека литературы Древней Руси, Т. 9. – СПб.: Пушкинский дом, 2000.


[Закрыть].

В. В. Похлебкин, несомненно, был ученым, умным и талантливым исследователем. Если бы он проводил изыскание без каких-либо идеологических и политико-экономических установок, он не мог бы не заметить непреложный факт разделения истории русских крепких напитков на два четких периода: истории русских дистиллятов и истории русских же напитков на основе ректификованного спирта. Дистилляты и разведенный спирт не имеют между собой ничего общего ни по технологии, ни по органолептическим качествам, ни по химическому составу. В. В. Похлебкин же этого «не замечает».

А зря. Это тот самый случай, когда с водой выплескивают ребенка. Допустим, что его исследование действительно было инициировано претензиями Польши на «первородство» в отношении водки. Но ведь в этом случае систему защиты и нападения логично было бы выстраивать совершенно в иной плоскости. Ко времени этих якобы претензий Польша и Советский Союз конкурировали на внешних рынках не своими историческими дистиллятами, которые они окончательно утратили с момента введения в 1895 году царской винной монополии (Польша в то время входила в состав Российской империи), а современной водкой, то есть разбавленным спиртом. А раз так, надо было бы всего лишь установить, какая страна стала первой разливать в бутылки разведенный спирт и наклеивать на них этикетку с названием «Водка». А поскольку ко времени спора история спирта-ректификата насчитывала всего лишь чуть более ста лет, то не составляло никакого труда по архивным материалам установить первенство. И позиция Польши в такой постановке была явно слабее, так как во времена возникновения современной водки Польша входила в состав Российской империи, но, естественно, в отличие от Советского Союза, не являлась ее правопреемницей.

Так почему В. В. Похлебкин зарылся во времена, от которых остались скудные сведения не только о спиртных напитках, но и об истории России вообще?

Мы уже знаем, что в реальности никакого суда с Польшей не было. Поэтому, скорее всего, аргументация В. В. Похлебкина нужна была – по аналогии с мифической генеалогией русских царей – для того, чтобы облагородить, в общем-то, ничем не примечательный спиртной напиток под названием «водка». В. В. Похлебкин, по всей видимости, ставил своей задачей создание маркетологической легенды, которая помогла бы нашим экспортным организациям. Ведь им приходилось конкурировать с действительно древними национальными напитками других народов, дистиллятами, которые, как правило, обладают яркими вкусоароматическими особенностями. И если на этом вкусовом поле водка явно проигрывала (европейцы, американцы, как, впрочем, и другие народы, до сих пор в массе своей предпочитают национальные ароматные дистилляты, используя водку почти исключительно в качестве составляющей коктейлей), то древняя генеалогия позволяла ей хотя бы находиться в общем ряду древних спиртных напитков. Для внутреннего пользования такая легенда тоже была весьма желательной. Раз уж отечественных крепких спиртных напитков, кроме разведенного спирта, у нас нет, пусть население хотя бы гордится его историей и достоинствами, заключающимися в практическом отсутствии примесей.

Но и в такой постановке остается непонятным, почему В. В. Похлебкина не устраивал общепринятый подход к решению подобного рода вопросов. Он сам пишет: «Производство всех европейских видов крепких спиртных напитков имело фиксированную первоначальную дату: 1334 год – коньяк, 1485 – английские джин и виски, 1490-1494 – шотландское виски, 1520-1522 годы – немецкий брантвайн (шнапс)» (стр. 9/3). В принципе он прав – только вот непонятно, из каких источников взяты эти даты, которые вызывают большие сомнения.

Коньяк – это дистиллят из виноградного вина, обязательно выдержанный в бочках и, по определению авторитетного французского словаря «Ларусс», «произведенный в Коньяке и прилегающих к нему районах департамента Шаранта». Достоверно известно, что выдержка в бочках во Франции стала применяться не ранее XVII века[35]35
  Зыбцев Ю. Э. Коньяк. Путеводитель. – М.: BBPG, 2008.


[Закрыть], следовательно, в указанное время если что-то и родилось, то не коньяк, а просто некий винный дистиллят.

Вся литература, посвященная истории возникновения крепких дистиллятов в Англии и Шотландии, отмечает, что виски первоначально возник в Шотландии в 1494 году[36]36
  Маклин Ч. Солодовый виски. – М.: Изд-во Жигульского, 2003.


[Закрыть], джин – вообще изначально голландский напиток, изобретенный в XVII веке и позднее перенятый англичанами в 1680-е годы[37]37
  Джин // http://ru.wikipedia.org/wiki/Джин.


[Закрыть].

Первое документально зафиксированное упоминание о немецком «брантвайне» датировано 1437 годом[38]38
  Mittelhochdeutsch in den Regesten der Grafen von Katzenelnbogen, die Bedeutung und die dazugeh rigen Textstellen // http://www.graf-von-katzenelnbogen.com/begriffe.html.


[Закрыть].

Так или иначе, если оставаться в рамках общепринятых тенденций, то надо искать документ, в котором впервые зафиксирован факт производства и потребления (производство, конечно, важнее, потреблять можно и привозные напитки) крепких спиртных напитков методом дистилляции на территории средневековой Руси. В. В. Похлебкин приводит такую дату: «1506 год – шведский источник сообщает, что шведы вывезли из Москвы особый напиток, называемый "горящим вином"» (стр. 90/46). Ни указания на источник, ни самого текста, однако же, не приводится. Серьезные сомнения по этому поводу невольно внес большой поклонник творчества В. В. Похлебкина Игорь Шумейко. В своей книге «10 мифов о русской водке»[39]39
  Шумейко И. 10 мифов о русской водке. – М.: Яуза: Эксмо, 2009.


[Закрыть] он пишет:

Есть наш торговый договор 1505 года со Швецией. Были корабли с товарами из России. Какими? Данных нет. Но в Швеции о ту пору был соляной налог. Сохранились списки уплаты налога, а следовательно, и количества потребляемой соли каждой деревней и даже КАЖДОЙ семьей. И вот в интересующий нас год зафиксирован резкий скачок потребления соли. Тонкий анализ, достойный лучшего детектива, и шведские ученые признают, что подобное резкое увеличение может коррелировать только с резким изменением их «шведского» стола. Соленое мясо, рыба, сало, овощи и т. д. Узнаете? Полный закусочный ассортимент! И самые серьезные исследования подтвердили: такое резкое и значительное изменение национальной кухни могло означать ТОЛЬКО ОДНО. И факт продажи русской водки был признан шведскими учеными.

Очевидно, что И. Шумейко полностью пересказывает аргументы В. В. Похлебкина, включая «признание» безымянных «шведских ученых». Правда, с одним важным уточнением: оказывается, нет документа, в котором прямо говорится о том, «что шведы вывезли из Москвы особый напиток, называемый „горящим вином“», а есть сообщение шведского источника о резком увеличении потребления соли.

Что же касается вывода И. Шумейко о непреложной связи между появлением водки и увеличением потребления соли, то, согласитесь, думающий человек не может принять его безоговорочно. Это сколько же надо было завезти русского горячительного, чтобы хватило на всю Швецию! Это как же должны на него накинуться ВСЕ шведы, чтобы это отразилось на статистике! И с какой скоростью должно было это произойти, чтобы в 1505 году водку завезли – и в этом же году статистика зафиксировала всплеск потребления соли!

Так не бывает. Даже сам В. В. Похлебкин, приводя этот пример с солью (стр. 131/68), далеко не столь категоричен, как его последователь. И пусть никого не смущает разница в датах. В. В. Похлебкин сам путается, называя то 1506, то 1505 год. Вот, пожалуйста: «1505 год. Впервые отмечены факты экспорта русской водки в соседние страны (Швецию, Чудскую землю Эстонию, в земли Ливонского ордена)» (стр. 200/105). Так какую же дату считать первым упоминанием?

В то же время существует документ, четко датируемый 1517 годом, который В. В. Похлебкин не приводит. А между тем в нем четко зафиксировано и производство, и потребление напитка, изготовленного методом перегонки. Именно в этом году вышло первое издание «Трактата о двух Сарматиях», в котором автор, польский историк и географ Матвей Меховский, пишет, что жители Московии «часто употребляют горячительные пряности или перегоняют их в спирт, например мед и другое. Так, из овса они делают жгучую жидкость, или спирт, и пьют, чтобы спастись от озноба и холода»[40]40
  Меховский М. Трактат о двух Сарматиях. – М.; Л., 1936.


[Закрыть].

Правда, Матвей Меховский никогда сам не был в Московии и в других русских княжествах, все свои описания он делал с чужих слов, и к его свидетельству следовало бы отнестись с достаточной долей осторожности. Но именно в 1517 году Московское княжество посетил с посольской миссией Сигизмунд Герберштейн, который подробно описал свое путешествие в изданной в 1549 году книге «Записки о Московии»[41]41
  Герберштейн С. Записки о Московии. – М.: Изд-во МГУ, 1988.


[Закрыть]: «В рыбные дни мне привозили забитую рыбу и много больших копченых на воздухе без соли осетров; еще графинчик с водкой (в оригинале „pranndt Wein“), которую они всегда пьют за столом перед обедом». И еще: «Наконец стольники вышли за кушаньем [снова не оказав никакой чести государю] и принесли водку (в оригинале „aqua vitae“), которую они всегда пьют в начале обеда…»

Немецкий термин «pranndt Wein» и латинский – «aqua vitae» (оставим на совести переводчика употребление слова «водка») совершенно однозначно указывают на то, что во время путешествия автора в 1517 году продукты перегонки спиртосодержащего сырья в Московии уже были в повседневном обиходе. Разница между 1506 и 1517 годом в историческом плане несущественна, поэтому, не оспаривая приведенных В. В. Похлебкиным данных, согласимся, что этот период может быть принят за «фиксированную первоначальную дату» начала русского винокурения.

Чем же не устроила В. В. Похлебкина им же самим приведенная дата – 1506 год? Если отбросить подозрение, что при таком подходе исследование теряло научную солидность, сократившись минимум вполовину (примерно столько приходится на исторические изыскания), остается предположить, что автором двигал азарт неудовлетворенного исследователя. Все понимают, что первое упоминание о производимом напитке на самом деле – дата условная. Естественно, что производство его начиналось раньше. В. В. Похлебкина, видимо, эта условность не устраивала, и он решил установить более точную дату на основе анализа всей совокупности исторических данных, имеющихся в нашем распоряжении.

В таком решении нет ничего предосудительного, более того, именно такой подход во многих случаях доминирует в исторической науке и позволяет с той или иной степенью достоверности заполнить белые пятна в отсутствие неопровержимых доказательств.

Сразу оговорюсь, что «установленный» В. В. Похлебкиным период возникновения русского винокурения во второй половине XV века не вызывает у меня внутреннего отторжения. Вполне возможно, что так оно и было. Я лишь показываю несостоятельность и недопустимость в научном исследовании используемых им методов и подходов. У В. В. Похлебкина сплошь и рядом первоначально осторожные предположения незаметно переходят в разряд абсолютно доказанных без достаточных на то оснований. И речь в его исследовании идет не о версии, а якобы о научном факте.

Каким же образом В. В. Похлебкин устанавливает период возникновения винокурения в нашей стране? В этом отношении он дает ясный и понятный критерий, являющийся краеугольным камнем его методологии:

Существует, один крайне важный признак, являющийся своеобразным точным сигналом, свидетельствующим о наличии винокурения в любой стране как более или менее налаженного и регулярного производства. Этот признак – резкое изменение налоговой политики, налоговой системы в результате введения нового фискального фактора: винной монополии, охватывающей, как правило, и производство, и сбыт хлебного вина.

Именно хлебное вино, поскольку его изготовление базируется на таком мериле стоимости, как хлеб, зерно, лежащем в основе экономики любого средневекового феодального государства, сразу же по возникновении становится объектом пристального внимания со стороны государства и главнейшим предметом государственной монополии. Тем более это должно было произойти в русском феодальном государстве с его ярко выраженным земледельческим характером хозяйства, с его зерновым направлением в земледелии. В то же время не только сырье для водки, но и сам результат водочного производства, сама водка, как только ее начинают производить и выставлять на рынок, моментально выступает в качестве концентрированного, более портативного и более ценного, компактного выражения зерновой, хлебной стоимости, и внимание к ней не только органов государственного фиска, но и частных производителей и торговцев максимально возрастает.

Все это, вместе взятое, дает возможность буквально с точностью до года и месяца определить начало создания винокурения по дате введения винной монополии (стр. 65/33).

Но чуть далее автор признает:

Однако в России подобных, да и иных экономических документов, относящихся к XIV-XV векам, не сохранилось. Вот почему устанавливать факт введения винной монополии нам придется не юридически, на основе определенного документа – распоряжения, закона или фиксированной директивы, а чисто исторически – на основе анализа изменения условий, отражающих фактически наступивший экономический сдвиг, то есть на основе данных о резком расширении посевных площадей, посевов зерновых, значительном росте сборов урожая, явном скачке в увеличении оборотов торговли, заметном появлении повышенной потребности в деньгах, в переходе к товарно-денежным отношениям или в резком расширении масштабов таких отношений на внутреннем рынке» (стр. 68/35).

Итак, по В. В. Похлебкину главным признаком создания винокурения является факт установления винной монополии. Если принять этот тезис, то придется признать, что практически во всех странах Европы производство крепких спиртных напитков методом дистилляции (а дистилляция, собственно, и есть винокурение) так и не возникло, так как в этих странах никогда и ни в каком виде не существовало государственной винной монополии. Исключением является Швейцария, в которой частичная монополия (она не распространялась на крепкие напитки, изготовленные из плодово-ягодного сырья) была введена с 1887 года[42]42
  Фридман М. И. Винная монополия. – Т 1. Винная монополия в иностранных государствах. – СПб.: Типография «Правда», 1914.


[Закрыть].

Абсурдность такого подхода применительно к странам, имеющим общепризнанно древнюю культуру изготовления своих национальных крепких напитков из самого различного, в том числе из зернового, сырья, очевидна.

Но особенно нагляден пример Польши. Работа, проведенная в польских архивах, показала, что развитие винокурения в наших странах происходило практически одновременно. Роднило наши народы не только общее славянское происхождение, но и территориальная близость и общность сырьевой базы винокурения. Однако в Польше, в отличие от России, сохранилось гораздо больше архивных документов, и для установления периода возникновения винокурения не приходится прибегать к сложным экономическим, социально-психологическим и технологическим исследованиям. Изучение архивных материалов дает четкие документальные основания для обозначения периода начала польского винокурения не позднее чем с 1450-х годов[43]43
  Kolaczkowski J. Wiadomosci tyczace sie przemyslu i sztuki w dawnej Poise, Krakow i Warszawa, 1888.


[Закрыть].