Текст книги "Мессия"

76

В свое время я получил по религиоведению высший балл из возможных. В официальном отзыве экзаменатор отметил исключительно глубокие познания в области христианского вероучения. И позднее, уже в университете, я целые дни просиживал в библиотеке, поглощая книгу за книгой, все на религиозную тематику, о вере и разуме. Преподаватели теологических дисциплин считали меня редкостным занудой, потому что я без конца донимал их вопросами. Конечно, от человека, не желавшего допустить ни малейшей фальши, им была одна морока. Я подвергал сомнению каждое выдвинутое ими положение. Некоторые люди считали, будто все это делается ради показухи, но они ошибались. Я действительно хотел знать правду. Для меня это было важно.

И после всего этого я на выпускных экзаменах еле-еле вытянул на положительную оценку, и мне заявили, что получение степени бакалавра третьего класса я должен считать большой удачей. На мой вопрос о том, как могло случиться, что человек, всего три года назад заслуживший высшую оценку, скатился так низко, мне сказали, что я не ответил на экзаменационные вопросы. Черт возьми, так оно и было, я не ответил. Потому что вопросы были дерьмовые. Преподаватели хотели, чтобы я следовал их концепциям, использовал их аргументацию и тешил таким образом их эго. Поступи я так, и все бы у меня было в порядке. Это можно считать своего рода академической версией договора Фауста с Мефистофелем. Вы пишете то, что мы считаем правильным, а мы оцениваем ваши ответы по высшему уровню. При этом мы знаем, что вы пишете вовсе не то, что думаете, вы же человек сообразительный, но нам, как это ни глупо с нашей стороны, льстит, когда кто-то рабски пересказывает преподанное нами, словно истину в последней инстанции. В конце концов, такой подход позволял сохранять статус-кво, а заодно и синекуры для наших преподавателей.

И многие пошли на эту сделку. Мыслящие, сведущие люди, мои сверстники, смирились с этим и тем самым продали свои души. Сначала они продали их экзаменационной комиссии, а потом главным образом Сити – юриспруденции или финансам. Не забудьте, это был конец восьмидесятых, когда выпускники выходили из университетских стен с убеждением, что мир предназначен для их безбедного существования. Я пытался спорить, дабы побудить людей думать, но они пребывали слишком глубоко в заднице, чтобы уразуметь истину.

Я снова и снова перечитывал Библию, пытаясь проникнуться сокровенным смыслом. И чем больше я читал ее, тем больше видел Иисуса в себе самом. Правда, об этом нельзя было говорить прилюдно, иначе ко мне быстро прилепили бы ярлык сбрендившего. Не зря ведь сказано, что нет пророка в своем отечестве. В конце концов, Иисуса его современники понимали хуже, чем кого-либо в истории, и обошлись с ним соответственно. Кроме того, я поначалу гнал от себя возникавшие у меня догадки и ощущения, потому что осознать себя Мессией – это вовсе не радость, а огромная, ужасающая ответственность. Но в конечном счете своего предназначения не избежать.

Вы хотите знать, почему я считаю себя Мессией, не так ли? В конце концов, каждый может объявить себя кем угодно. Посмотрите на всех этих шарлатанов, которые устанавливают культы, а потом приказывают своим последователям покончить самоубийством. Но я истинный Мессия. Мне это известно. А откуда, я поведаю вам, когда придет время.

77

Ред раскладывает свои записи по порядку и смотрит через стол.

– Итак, прежде чем я перейду к своим открытиям, Кейт, расскажи, только кратко, отметил ли Лабецкий в отношении этих тел что-то необычное?

– Кроме того факта, что они мертвы?

Ред издает смешок.

– Да. Кроме этого.

– Нет. Во всяком случае, пока. Окончательные данные экспертизы можно будет, как всегда, получить через пару дней, но он не рассчитывает на что-то особо обнадеживающее.

– Какой пилой, по его мнению, могли распилить Саймона Баркера?

– Любой, лишь бы она была острой. Сойдет и маленькая, хирургическая, и ножовка. На данный момент удалось установить одно: судя по отметинам, она имела частые зубья.

– Иными словами, ему не пришлось прибегать к электрической или бензопиле?

– О нет. Лабецкий говорит, что любой мужчина, обладающий средней физической силой, способен распилить человеческое тело минут за десять – пятнадцать. А судя по ударам, нанесенным Джеймсу Каннингэму и Мэтью Фоксу, Серебряный Язык весьма силен. Да и не мог бы он запустить бензопилу в такой час, не переполошив всю улицу.

– Пожалуй, что так. Джез? Наверное, соседи и там, и там ничего не видели и не слышали?

– Совершенно верно. По-прежнему складывается впечатление, что мы охотимся за призраком.

– Значит, у вас все? – Ред прокашливается. – Хорошо. Вы оба готовы меня выслушать?

Они кивают.

– Ладно. Так вот, я подумал, что прежде всего надо обратиться к литературе, а потому пошел в ближайший книжный магазин и купил все это. – Он указывает на стопку книг на столе. – Библию, "Кто есть кто в Библии" и "Словарь святых". Я проработал все имеющие отношение к делу тексты с самого начала. И знаете что выяснил? Все у него совпадает идеально. Идеально.

– Значит, ты был прав насчет святых? – говорит Джез.

– В основном. Род занятий жертв либо имеет отношение к профессиям, которым покровительствуют одноименные апостолы, либо тут присутствует еще какая-либо существенная связь. И по дням календаря все сходится. Праздник одного и того же святого у западной и восточной Церквей может приходиться на разные дни, но Серебряный Язык, естественно, следует западной традиции. И тут у него все точно, день в день.

Он смотрит на свои записи.

– У Иисуса было двенадцать апостолов и еще семьдесят "дисциплов", учеников, которые помогали ему распространять его учение. Очень часто эти термины используют как взаимозаменяемые, но на самом деле это не совсем верно. "Апостол" – слово греческого происхождения, означающее "тот, кто послан", "посланец", "посланник". Второй термин взят из латыни и означает "ученик", "последователь", "сторонник". Кстати, раз уж на то пошло и наш подопечный мнит себя новым Мессией, это слово взято из древнееврейского и означает "помазанник". Возможно, тут тоже можно что-то нарыть. Однако вернемся к нашим жертвам. Я начал с первого, с Филиппа. Библейский Филипп был одним из самых первых учеников Иисуса, а до этого, вероятно, последователем Иоанна Крестителя. Насколько мне удалось выяснить, он не являлся небесным покровителем какого-либо рода занятий, он принадлежал к апостолам, наиболее тесно связанным с чудом кормления пяти тысяч.

– Отсюда и выбор ресторатора, – выдыхает Кейт.

– Именно. У Иоанна, в главе шестой, имеется упоминание о разговоре Иисуса с Филиппом относительно кормления пяти тысяч, а День святого Филиппа приходится на первое мая. Вспомните хронологические границы наступления смерти, установленные Лабецким и Слэттери относительно Филиппа Рода и Джеймса Каннингэма в ту первую ночь. Они сказали, что Филипп был убит между полуночью и двумя часами, а Каннингэм между тремя и пятью утра – то есть оба с началом нового дня. Это относится ко всем жертвам – смерть постигла их рано поутру, перед рассветом, в день соответствующего святого. Серебряный Язык следит за тем, чтобы день своего имени они встретили живыми.

И вот еще на что я обратил внимание. Может быть, это просто совпадение, но, кроме истории с хлебами, Филипп предстает и как тот апостол, к которому обратились греки, когда захотели встретиться с Иисусом. Когда Филипп попросил Иисуса показать им Отца, знаете, что ответил Иисус: "Тот, кто видит меня, видит и Отца моего".

– Я не понимаю, – говорит Джез.

– Это особая тема, – поясняет Ред. – На эту мысль меня навели собственные слова, сказанные той женщине из самаритян, которая приняла звонок насчет Джуда Хардкасла. Я сказал, что она единственная, кто, поговорив с убийцей, остался в живых и рассказал об этом. "Тот, кто видит меня, видит и Отца моего". Единственные люди, которые видели Серебряного Языка, – это его жертвы. В его представлении, лицезрел его, они видят Спасителя. Это вроде того, Джез, что ты говорил о Втором пришествии.

Кейт открывает рот, чтобы сказать что-то.

– Не беспокойся, – продолжает Ред. – Дальше будет еще хуже. Следующей жертвой стал Джеймс Каннингэм, епископ. Мы идентифицировали его как Иакова Младшего из списка Брюера, поскольку это согласовывалось с родом смерти – он был забит насмерть. Так вот, я просмотрел все, что смог найти об этом апостоле, и выяснил, что известно о нем очень мало, хотя его нередко отождествляют с рядом упоминающихся в Писании людей. Во-первых, с Иаковом, мать которого пребывала подле распятого Христа, во-вторых, с автором послания святого Иакова и, наконец, самое важное – с "Иаковом, братом Господним", который увидел воскресшего Христа и которого часто называют первым епископом Иерусалима.

Кейт присвистывает сквозь зубы. Джез качает головой в изумлении. Ред продолжает:

– В любом случае, Иаков Младший был забит до смерти булавой, после того как Синедрион в шестьдесят втором году нашей эры приговорил его к побитию камнями. А праздник его – надо же так! – приходится на первое мая. Следите за моей мыслью, а?

Они кивают.

– Хорошо. Следующим убитым был Джеймс Бакстон – методом исключения признаем его Иаковом Старшим. Наряду с Петром и Иоанном этот Иаков принадлежал, так сказать, к внутреннему триумвирату апостолов, которые были свидетелями Преображения и разделяли с Иисусом моление в Гефсиманском саду. Он также был первым апостолом, принявшим смерть за христианскую веру, и единственным апостолом, о смерти которого упоминается в Библии.

– Но ведь в Евангелиях говорится только о смерти Иисуса, не так ли? – уточняет Джез.

– Да. Но смерть Иакова помянута в "Деяниях". Вот, "Деяния апостолов", глава двенадцатая. События датируются примерно сорок восьмым годом новой эры. "В то время царь Ирод поднял руки на некоторых из принадлежащих к церкви, чтобы сделать им зло. И убил Иакова, брата Иоаннова, мечом".

Вы помните, Джеймс Бакстон вроде бы выпадал из ряда, потому что ничего похожего на символы Иакова Старшего, ни раковины, ни паломнического посоха, возле тела не нашли. Ну так в этом и надобности нет: он был обезглавлен, так же как Иаков Старший. Очевидно, Ирод, преследуя христиан, рассчитывал снискать популярность у евреев.

– А критерии нашего убийцы сюда подходят? – спрашивает Джез.

– Да. Иаков Старший считается святым покровителем некоторых групп паломников, ревматиков и военных – в том числе, разумеется, и свежеиспеченных выпускников Королевской военной академии. Предполагается, что святой Иаков был захоронен в Испании, в месте, ныне носящем название Сантьяго де Компостелла, которое в двенадцатом – пятнадцатом веках стало третьим по посещаемости центром христианского паломничества после Рима и Иерусалима. Средневековые пилигримы, собираясь в Компостеллу, вшивали в свою одежду раковины как талисман на удачу. Поэма Уолтера Рейли "Паломничество"[13]13
  Рейли, Уолтер (1552-1618) – известный английский мореплаватель, государственный деятель и писатель.


[Закрыть], написанная им в ночь перед казнью, начинается словами о «раковине печали». А День святого Иакова приходится на двадцать пятое июля.

– А как Серебряный Язык находит всех этих людей? – недоумевает Кейт.

– Мы подойдем к этому через секунду, – обещает Ред. – Следующим, кто умер, был Барт – Варфоломей, или, как его называет Иоанн, Нафанаил. Мы, конечно, уже все о нем знаем. После смерти Иисуса он отправился проповедовать в Индию и Армению, и в Дербенте, это на Каспийском море, с него, живого, содрали кожу. В силу своего рода смерти он стал небесным покровителем кожевенников, а его поминание двадцать четвертого августа. Опять стопроцентное попадание. Затем настал черед Мэтью, или Матфея, хотя и Марк, и Лука в своих Евангелиях называют его Левий. Матфей был мытарем. Тогда это слово означало сборщика податей. Он взимал с евреев Галилеи налоги в пользу Ирода Антипы. Мытари были крайне непопулярны в народе, их сторонились и считали оскверненными, причем не только потому, что видели в них приспешников ненавистных римских оккупантов, но и поскольку они пополняли свою личную казну за счет вымогательства. В первом Евангелии подчеркивается, что Матфей был призван самим Иисусом, не погнушавшимся мытарем.

– И Мэтью Фокс служил в Управлении налоговых сборов.

– Именно. Поэтому и вписывается в общую канву. Святой Матфей – покровитель налоговиков, бухгалтеров и счетоводов. Его праздник – двадцать первого октября.

– Тот ли это Матфей, который написал первое Евангелие? – спрашивает Кейт.

– Возможно. Мнения ученых на сей счет расходятся.

Ред быстро поднимает глаза, посмотреть, есть ли еще вопросы, и продолжает:

– И тут мы подходим к сегодняшнему улову. Иуда, то есть Джуд, и Симон, то есть Саймон, оба прославляются сегодня, двадцать восьмого октября. Давайте начнем с Иуды, или, как его еще иногда называют, Фаддея. В наше время Иуда приобрел значительную популярность как святой покровитель безнадежных дел. И знаете почему? Его имя напоминает о другом Иуде, Искариоте, и поэтому обращаются к нему лишь в крайней нужде, совершенно отчаявшись.

– Отсюда и самаритяне, – высказывает догадку Кейт. – Последнее прибежище отчаявшихся. Тонкий подход.

– Да, но не только это, – говорит Ред. – У него неплохое чувство юмора, у Серебряного Языка. Кое-что имеет отношение к личным качествам убитого. Дело в том, что в первые века новой эры иудаизм был разделен на секты, самыми значительными из которых были фарисеи и саддукеи. Но Симон принадлежал к третьей ветви – зелотам, которые, представьте себе, славились своим неуступчивым, воинственным консерватизмом.

Джез громко смеется.

– Да, это как будто про него сказано, про Саймона Баркера. Тютелька в тютельку.

– Почему их почитают в один день? – спрашивает Кейт.

– По всей видимости, они вместе отправились в Персию, где и стали мучениками в Суанире.

– Удивительно, что Серебряный Язык так точно их подбирает, – замечает Кейт. – Если бы речь шла только о том, чтобы найти и убить людей с подходящими именами, это было бы просто, но ведь ему приходится подбирать и имена, и род занятий, да еще осуществлять привязку к конкретным датам. Это же сумасшедший объем работы. А что, если кто-то из намеченных жертв в нужное ему время уезжает в отпуск, ложится в клинику и так далее? Такая малость – и все идет насмарку. Приходится как минимум откладывать убийство на год, до наступления следующего праздника соответствующего святого.

– Мне кажется, – медленно говорит Джез, – он полагает, что все жертвы окажутся доступны ему в нужное время, ибо такова воля Бога.

– У меня начинает складываться впечатление, что в этом он, возможно, прав, – замечает Ред. – До сих пор добрый Господь явно не на нашей стороне, не так ли? Впрочем, удача еще может повернуться к нам лицом.

– Почему ты так думаешь? – спрашивает Кейт.

– Мы можем использовать собственную, строго выверенную тактику Серебряного Языка против него самого. Помните, в какое отчаяние приводила нас безмерная широта зоны поиска, когда мы думали, что дело в одних только именах? Дав нам эту зацепку относительно святых, он кардинальным образом сузил параметры наших поисков. Мы знаем, когда он собирается нанести удар, и уже неплохо представляем себе, какого рода человек находится в зоне риска.

– Но раз уж он дал нам наводку, – говорит Джез, – то должен быть совершенно уверен, что мы его не поймаем.

– Может быть. Но возможно, что излишняя самоуверенность не пойдет ему во благо. Чем больше информации в нашем распоряжении, тем больше шансов у нас его поймать. Он уже убил семерых. Значит, осталось пять апостолов, но лишь четверо святых.

– Потому что Иуда не был святым, – подхватывает Кейт.

– Именно.

– А по-моему, Иуду нам исключать нельзя, – возражает Джез.

– По-моему, тоже, – говорит Ред. – Но пока нужно сосредоточиться на том, что мы знаем. – Он поднимает еще одну стопку бумаг. – Вот. Это те, которые еще остались. Эндрю, то есть Андрей, Джон, или Иоанн, Питер, иначе Петр, и Томас, он же Фома. Мне пришлось заниматься ими в спешке, так что, хотя я расскажу вам все, что о них выяснил, большая часть этих сведений может оказаться не относящейся к делу. Наша задача как раз в том, чтобы просеять все это и отделить подходящие данные. Ясно?

Все кивают. Ред продолжает:

– Первый – Андрей. По роду занятий он был рыбаком и доводился братом Петру. Возможно, это что-то дает, а возможно, и нет. Не думаю, чтобы наш убийца занялся настоящими братьями.

– А почему бы и нет? – спрашивает Кейт.

– По двум причинам. Начать с того, что один брат может предупредить другого, ну а во-вторых, у нас уже имеется жертва, которой, если соблюдать и этот критерий, надлежало быть братом человека с другим именем.

– О ком речь?

– О Джеймсе Бакстоне, Иакове. У Иакова Старшего был брат Иоанн. Был брат и у Джеймса, только звали его Ник – именно он и обнаружил тело. Вот и получается, что Серебряный Язык, видимо, не трактует понятие "брат" буквально. Но вернемся к Андрею. Его именуют Первозванным, и во всех Евангелиях он упоминается в числе четырех первых апостолов. Как и Филипп, он, прежде чем последовать за Христом, являлся учеником Иоанна Крестителя. Когда Иоанн Креститель признал в Иисусе сына Божия, Андрей, услышав Предтечу, пошел к Петру и рассказал ему, что они обрели Мессию. Наряду с Филиппом Андрей особо упоминается в истории о кормлении пяти тысяч. Собственно говоря, он-то и нашел того паренька с изначальными рыбами и хлебами.

Ред отпивает маленький глоток кофе.

– Андрей принял мученическую смерть в Патрасе, на северо-западном побережье Акании, где был распят на косом кресте. С тех пор такой крест именуют Андреевским. Согласно преданию, он, уже будучи распятым, продолжал проповедовать с креста два дня, пока не умер. Позднее греческий монах Регулус, получив от ангела повеление двигаться на северо-запад, пока ему не будет приказано остановиться, перевез мощи святого Андрея в Шотландию. Именно в том месте, где святой Регулус предал останки апостола земле, был основан город Сент-Эндрюс. Андрей считается святым покровителем рыбаков и Шотландии – на шотландском флаге изображен Андреевский крест.

– Да-да, белый на голубом фоне, – говорит Джез. – Да, конечно.

– Следующий у нас Иоанн, второй член внутреннего триумвирата, который был свидетелем Преображения и страданий Господних в Гефсиманском саду. Его часто называют "любимым учеником", и о нем много говорится во всех Евангелиях. Именно Иоанна Иисус попросил позаботиться о его матери Марии после распятия на кресте, и именно он первым из Христовых учеников увидел пустую могилу после Воскрешения. Предположительно Иоанн является автором Четвертого Евангелия и Книги Откровения, или Апокалипсиса, написанной им на греческом острове Патмос. Пещера, в которой было видение Апокалипсиса, по-прежнему существует неподалеку от монастыря, носящего имя этого апостола. Иоанн – святой покровитель теологов, писателей и всех тех, кто занят производством книг. Но как раз с его смертью у нас проблема.

– Почему? – снова спрашивает Кейт.

– Потому что он, единственный из всех апостолов, не принял мученический венец. В правление римского императора Домициана его подвергли судебному преследованию и приговорили к утоплению в котле с кипящим маслом, но он, согласно преданию, сподобился чудесного спасения и отправился в Эфес, где скончался от старости. Его гробница находится в нынешнем Селькуке, в Турции. В средние века считалось, что взятая с нее земля исцеляет все недуги.

– То есть, – уточняет Джез, – ты считаешь, что если Иоанн умер от старости, то и наш Серебряный Язык его не тронет?

– Нет. Как раз так я и не думаю. Иоанн представляет собой неотъемлемую часть схемы. Он не менее важен, чем все остальные апостолы, а возможно, и важнее большинства из них. Серебряный Язык наверняка найдет какой-нибудь способ решить эту проблему.

Кейт постукивает карандашом по зубам.

– Но какой?

– Я не знаю. Придется над этим поработать. А сейчас вернемся к тому, что нам все-таки известно. Следующий Петр. Он предводитель апостолов. Во всех списках его всегда упоминают первым. По роду занятий, как и его брат Андрей, был рыбаком. Фактически именно Андрей и познакомил Петра с Христом. Первоначально Петр звался Симон, но Христос переименовал его.

– Почему?

– По греческому слову "петро", которое означает "камень". Иисус сказал, что Петр есть тот камень, на котором он воздвигнет свою церковь. Кроме того, именно Петру доверены "ключи от Царства Небесного", он первым признал в Иисусе Мессию, первым увидел Христа по Воскресении, первым совершил чудо; и ему единственному было предназначено стать преемником Иуды. Однако эта значительность была палкой о двух концах. Например, Петру не удалось пройти с Иисусом по Галилейскому морю, и Христос упрекнул его в маловерии. Он также единственный апостол, имевший, что отражено в Библии, жену. Хотя это опять же может не иметь значения.

– До сих пор имело, – замечает Кейт. – Все наши жертвы были холостяками.

– Филипп был помолвлен, – напоминает Джез.

– Да, но не был женат. В том-то и разница.

– Мы можем обсудить это позднее, – прерывает их Ред, стремящийся продолжить свой рассказ. – Петр принял мученическую кончину при Нероне, был распят на кресте в Риме в шестьдесят четвертом году нашей эры. Он был распят головой вниз, потому что не видел себя равным Иисусу и не считал достойным уподобляться Спасителю даже в смерти. Тело Петра было погребено в Риме, в соборе, названном в его честь. Петр святой покровитель пап и – как и Андрей – рыбаков. Обычно его изображают со связкой ключей – предположительно от Царства Небесного – или с петухом, ибо он трижды отрекся от Христа до того, как пропел петух.

– Богатый выбор, – говорит Джез. – Я имею в виду, у Серебряного Языка. Один Петр чего стоит, это же уйма возможностей.

– Верно. К счастью, оставшиеся, похоже, не представляют такого обширного диапазона символов. Расколоть Петра будет потруднее всех, но я уверен, что это все же возможно.

– Кто еще остался? – спрашивает Кейт.

– Только Фома. Фома неверующий, конечно. Именно он отказывался поверить в Воскресение, пока не прикоснулся к ранам воскресшего Иисуса. Об этом говорится у Иоанна, в двадцатой главе: "...другие ученики сказали ему: мы видели Господа. Но он сказал им: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю".

Считается, что он отправился в южную Индию, еще дальше, чем Варфоломей. Его убили копьем и похоронили в Мелипуре, неподалеку от Мадраса. По преданию, находясь там, он построил дворец для индийского царя, почему и считается покровителем архитекторов. На западном фронтоне Эксетерского собора Фома изображен с копьем и архитектурным угольником.

– Что ж, с ним, по крайней мере, трудностей не предвидится, – говорит Кейт. – Архитектор по имени Томас, которого должны проткнуть копьем. Единственное, что нам нужно знать, – это дата.

– Дерьмо! – ругается Ред. – Можно ли быть таким болваном? Я забыл проверить дни этих святых.

Он берет "Словарь святых".

– Кто у нас последний? Фома? – Он пролистывает страницы. – Фома. Двадцать первое декабря. – Смотрит на свои записи. – И остальные. Андрей, Иоанн и Петр. – Ред возвращается к началу. – Приступим. Андрей. Тридцатое ноября. – Шелестят страницы. – Иоанн. Двадцать седьмое декабря. – Снова шелестят страницы. – И Петр. Двадцать девятое июня.

– Двадцать девятое июня?! – восклицают одновременно и Кейт, и Джез.

– Да. Двадцать девятое июня. Это значит...

Когда до Реда доходит, что это значит, у него перехватывает дыхание.

– Боже мой, – шепчет он. – Мы пропустили одного.