Текст книги "Лучше быть святым"

Внешне оставаясь спокойным, он представлял, как этот тип, строящий из себя саму невинность, отдавал приказы о ликвидации его товарищей. Ковальчук после операции уже начал поправляться, но на всю жизнь остался инвалидом, у него были ампутированы ноги. И теперь, сидя напротив Меликянца и видя столь зримое воплощение зла, Подшивалов делал вид, что его совершенно не задевает эта беседа, столь мучительная для него в других обстоятельствах.

Но самое большое потрясение он испытал после следующих слов Меликянца:

– Мы знали, что эти самые документы находятся в Бельгии. И теперь там постоянно дежурит целая команда людей Корженевского. Они ждут руководителя этой группы, у них должен быть его портрет, переданный Макаровым. Так мне, во всяком случае, сообщила Никифорова.

– Значит, если руководитель группы «О» появится в Бельгии, он попадет в засаду, – уточнил встревоженный Вадим Георгиевич.

– Я думаю, у него не будет шансов, – не раздумывая ответил Меликянц.

Глава 15

Обе «ракеты» сидели, словно приваренные к своим местам. Меджидов сел напротив.

– Нужно было для такого дела ехать за нами из самого аэропорта. Могли бы сказать еще там. Никаких документов давно нет. Все уже в России.

– Вы ошиблись, – неуверенно сказал один из незнакомцев, помоложе, лет двадцати пяти.

– Конечно. Поэтому вы здесь. Только хочу вас предупредить, чтобы не теряли зря времени.

– Мы просто ждем здесь своего друга, – снова сказал молодой. Другой, постарше, напряженно молчал. Было почти слышно, как со скрипом работают его мозги, пытавшиеся понять, почему Меджидов вместо того, чтобы прятаться от них, ведет себя так нахально.

– Все кончено, ребята, – махнул рукой Меджидов, – хотите выпить?

Оба молчали.

– Не хотите, не надо. Просто я должен был сказать, что все кончилось. Меня еще в Москве предупредили о вашей встрече в аэропорту. Раньше это действительно было важно. А сейчас нет. Если не верите, позвоните в Москву, узнаете. Это так просто. Говорю вам – все закончилось.

Иногда неожиданный маневр может спасти всю операцию. Нахальство Меджидова могло не сработать, будь тут люди Примакова или Ерина. Но перед ним сидели профессионально подготовленные уголовники, которые вполне допускали, что человека, еще вчера взятого в оборот, сегодня могли оставить в покое. Привыкшие к предательству, они не видели ничего дурного в том, что объект, за которым они охотились, мог переметнуться на сторону их хозяев. С их точки зрения, это был как раз здравый поступок. И потому они были в некотором замешательстве – верить или не верить Меджидову. Времени на размышления он им не давал.

– Мы ничего не знаем, – решительно заявил старший, – вы ошиблись.

– Тогда извините, – Меджидов встал, посмотрев на часы, – на вашем месте я все-таки выяснил бы, говорю ли я правду. Позвоните в Москву, все узнаете.

С этими словами он ушел, а оставшиеся двое громил долго спорили, пытаясь сообразить, говорил ли он правду. Наконец приняли почти компромиссное решение. Тот, что помоложе, остался сидеть в холле, другой, постарше, отправился звонить. Сулакаури незаметно последовал за ним.

Звонить из «Шератона» незнакомцу явно не хотелось. Здесь были свои понятия об экономии. На этом и строился весь расчет Меджидова. Ошеломленные его натиском, они и подумать не могли, что кто-то, в свою очередь, следит за ними. Профессиональные разведчики знали, что за группами наблюдения всегда идут контрольные группы. Человек, за которым наблюдают, может быть не один, вернее, если это профессионал, его может страховать кто-то из помощников. И тогда группа наблюдения в свою очередь становится объектом наблюдения уже со стороны других лиц. Для этого и существует контрольная группа, все ставящая на свои места и убирающая ненужных свидетелей. История разведки полна таких случаев, когда наблюдение велось перекрестными методами по второму, третьему, четвертому кругу.

Напротив гостиницы был небольшой бар, и вошедший туда незнакомец попросил разрешения позвонить. Бармен кивнул головой, протягивая телефон. Незнакомец, заказав двойную порцию виски, стал набирать номер. Сулакаури сумел почти идеально определить номер телефона, благо аппарат был с диском, и пока тот крутился, можно было просчитать цифры.

– Это я, – сказал незнакомец, – наши гости прибыли. Их двое. Он и она. Выдают себя за мужа и жену и живут в «Шератоне». Нет, с ними больше никого не было. Конечно, проверяли. Но этот типчик говорит, что все кончено. Да, так и сказал – все кончено. Документы, мол, отправлены в Москву, а он сам о нас все знает. Нет, мы ему ничего не сказали. Нет, он нас видеть не мог. Понимаю. Тогда мы подождем ребят и потом уедем. Да, обязательно вернемся сразу.

Незнакомец положил трубку, заказав еще один виски. Сулакаури понял, что руководитель этой группы принял единственно правильное в таких случаях решение – заменить этих двоих, уже засветившихся агентов, на двух других, новых. При этом русские лица, стриженые затылки, неумение и нежелание говорить на иностранных языках сразу выдавали подопечных подполковника Корженевского.

Незнакомец вернулся в отель, и Теймураз, благоразумно державшийся чуть сзади, вернулся следом. Через полчаса приехала другая пара, и, коротко поговорив, они разъехались. Поймав такси, Сулакаури последовал за первой парой. Ехали довольно долго, пока наконец, выехав на окраину Брюсселя, не оказались перед небольшим домом. Незнакомцы позвонили, и им отперли дверь, затем раскрыли ворота, давая возможность автомобилю въехать во двор.

В «дипломате» Сулакаури уже лежал прибор «фрази», позволяющий подслушивать на дальних расстояниях. Он настроил прибор на окна дома, подошел поближе, почти вплотную к дому.

– Он блефует, – говорил уверенный сильный голос, – документы должны быть здесь, в Бельгии.

– А если он говорит правду?

– Я уже заказывал Москву, там никто не отвечает.

– Надоело здесь жить, – пожаловался чей-то молодой, почти мальчишеский голос, – ждали, ждали. А он вот приехал и говорит, что все кончилось. Откуда он знает про нас? Раз ему сказали, может, действительно документы уже в России.

– Какого черта, – рявкнул характерный начальственный баритон, – это нас не касается. Может, наши ребята засветились, а он начал пылить. Нужно все спокойно проверить. Я уже звонил в Москву, никто не отвечает.

– Может, он сказал правду?

– Узнаем из Москвы, тогда решим. Но наблюдение снимать не будем. Чтобы на нас не думали. Еще решат, что эти документы нужны были нам, и все. Раз, два – и в покойнички.

– Типун тебе на язык, – сказал другой голос, – нашел о чем говорить. Если понадобится, скорее мы уберем эту парочку, чем они обманут нас. Это только в кино разведчики бывают умными, а в жизни они часто абсолютные идиоты.

По раздающимся голосам Сулакаури понял, что в доме находится человек пять-шесть.

Он вернулся на трассу, поймал автомобиль, поехал в город. Теперь все детали операции были ясны. Весь следующий вечер, устроившись в гостинице «Брэдфорд», расположенной недалеко от «Шератона», он разрабатывал схему проникновения в дом. Поздно ночью к нему присоединился Меджидов, сумевший незаметно уйти из отеля. Лена заказала ужин в номер, и, когда пришел официант, он ушел вместе с ним, спустившись на кухню и уйдя через другой вход. В это время Лена, спустившись вниз и не обращая внимания на две другие «ракеты», обратилась к портье с громким вопросом:

– Мой муж спрашивает, не было ли ему почты?

– Нет, – успокоил ее портье, – никакой почты пока еще не было.

«Ракеты», слышавшие этот обмен репликами, спокойно сидели за столиком в холле гостиницы. Объекты были на месте, и это было самое важное. Воспользовавшись чемоданчиком Сулакаури и купив некоторые необходимые детали, Меджидов и Сулакаури уже чувствовали, что этот тур пройдет в их пользу.

В третьем часу ночи они выехали по направлению к дому, где скрывались «ракеты». Конечно, никакого наблюдения выставлено не было. Жизнь в Бельгии, да еще с деньгами, может расслабить и не таких сильных людей. А тут были типы, ни разу в жизни не выезжавшие за рубеж. Свалившуюся на них командировку они рассматривали как легкое времяпрепровождение, не сознавая, что столкнуться им придется с наиболее подготовленными офицерами бывшего КГБ СССР. Силы были явно неравны. Шесть бывших уголовников, пусть даже и натасканных на наблюдение и оперативную деятельность, и два суперпрофессионала, занимающихся этой работой всю свою жизнь. Силы были неравны и были в пользу группы «Октава».

Открыв ворота, они прошли во двор и незаметно вышли к заднему входу в дом, ведущему на кухню. Дверь, конечно, была закрыта, но открыть ее было делом нескольких минут. Уверенные в своей безнаказанности, бандиты даже не закрыли внутреннюю дверь, отделявшую кухню от квартиры. Им и в голову не могло прийти, что кто-то может попытаться залезть в дом, где находятся шестеро (а в другие дни – восемь) человек, умеющих драться и не боящихся человеческой крови. Первого выходившего в туалет они увидели в коридоре. Он был усыплен при помощи обыкновенного эфира и связан за полминуты. Второй, спавший на диване перед телевизором, даже не пошевелился, когда в комнату вошли офицеры. Он был мертвецки пьян. На него эфир действия не оказал, и они просто связали его, попросив не кричать. Правда, в качестве весомого аргумента Сулакаури закрыл ему рот носовым платком. Еще двоих повязали в спальне. Этим, правда, пришлось прикладывать эфирные платки и долго ждать, пока они успокоятся. Достав оружие, офицеры двинулись дальше по коридору, и вскоре пятый член банды был связан и усыплен. Правда, на этот раз случайный шум все-таки был. Бандит, падая, задел ногой небольшой столик с вазой, которая, слетев на пол, разбилась.

Правда, нигде не было руководителя этой группы. Меджидов обратил внимание, что во дворе не было ни одного автомобиля, даже того, на котором приехала первая пара. Видимо, шеф группы отсутствовал, решив позволить себе небольшой отпуск. Они остались его ждать. Это был единственный человек, который их интересовал.

Резкий телефонный звонок прервал все их мысли. Звонили долго, но они не поднимали трубку, сидя друг против друга. Через полчаса к дому подъехал автомобиль. У ворот он остановился, требовательно просигналив. Не дождавшись, когда ему откроют, сидевший за рулем человек вышел из машины, сильно хлопнув дверцей, открыл двери сам и загнал машину во двор.

Он осторожно начал подниматься по ступенькам, ведущим в дом. Меджидов обратил внимание на его походку, решив, что перед ним не обыкновенный бандит.

Тот вошел в здание, чуть поколебался и направился в столовую, не издав при этом ни единого звука. Вошел в комнату, сел за столик и достаточно громко сказал:

– Генерал Меджидов, где вы?

Эффект был сильным. Счет стал равным. Это был профессионал.

Совершенно секретно

Дипломатическая почта

Посольству России в Бельгии

Код «ОДС».

ПРОСИМ ОБЕСПЕЧИТЬ БЕЗОПАСНОСТЬ ДВУХ СОТРУДНИКОВ ФСК, ПРИБЫВШИХ БРЮССЕЛЬ – ФАТКУЛИНА И СИЗОВОЙ. ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ МЕСТО НАХОЖДЕНИЯ – ОТЕЛЬ «ШЕРАТОН». ОФИЦЕРУ БЕЗОПАСНОСТИ ЗАДЕЙСТВОВАТЬ ПРИ НЕОБХОДИМОСТИ СОТРУДНИКОВ ПОСОЛЬСТВА, МЕСТНЫЕ СИЛЫ, ПОЛИЦИЮ.

НЕОБХОДИМО ОБЕСПЕЧИТЬ ДОСТАВКУ ДОКУМЕНТОВ МОСКВУ. ОКАЗАТЬ ДАННЫМ ЛИЦАМ ЛЮБУЮ ПОМОЩЬ, ПОМОЧЬ СКОРЕЙШЕМУ ВЫЕЗДУ ДОМОЙ.

Совершенно секретно

Дипломатическая почта

Код «ОДС».

ПОСОЛЬСТВАМ РОССИИ В ГОЛЛАНДИИ, АНГЛИИ, ГЕРМАНИИ, ФРАНЦИИ, ЛЮКСЕМБУРГЕ

СЛУЧАЕ НЕОБХОДИМОСТИ ОБЕСПЕЧИТЬ ДОСТАВКУ НА РОДИНУ ДВУХ СОТРУДНИКОВ ФСК – ФАТКУЛИНА, СИЗОВОЙ. ПОМОЧЬ ПРИОБРЕТЕНИЕМ БИЛЕТОВ. ОФИЦЕРАМ БЕЗОПАСНОСТИ ПОСОЛЬСТВА ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА КОМПЕТЕНТНУЮ ОХРАНУ ДВУХ СОТРУДНИКОВ ФСК.

Меджидов вышел из укрытия с оружием в руках, уже понимая, что оно не понадобится.

– Здравствуйте, – почти весело сказал хозяин дома, – вы генерал Меджидов?

– С кем я говорю?

– Полковник Пашков, – улыбнулся хозяин дома, – мне пришлось поломать голову, прежде чем я разгадал ваш план. С вами приехал еще кто-то?

Сулакаури стоял в коридоре, слыша каждое слово, но не входя в комнату.

Меджидов сел напротив Пашкова.

– А как вы думаете?

– Этот ваш трюк с узнаванием наружного наблюдения был удачным, – засмеялся Пашков, – впрочем, это старый трюк. И мы на него не попались.

Меджидов почувствовал, что у Пашкова есть какие-то козыри, которые он держит в кармане, не решаясь вытащить.

– Откуда вы меня знаете? – спросил он.

– Я работал в ГРУ, и еще тогда ходили легенды про группу «О», – заулыбался Пашков. Вернее, двигались его губы. Глаза оставались такими же бесстрастными, как у Меджидова.

– Никто вас никогда не видел, но все считали, что вы существуете, выполняя особые поручения бывшего советского руководства, – Пашков протянул руку, взял стоявшую на столике бутылку коньяка и налил немного в стакан. – Хотите?

Меджидов покачал головой.

– Не пью.

– Как хотите, – Пашков чуть пригубил коньяк, – работа за рубежом имеет свои плюсы, – улыбнулся он, – что вы сделали с моими людьми? Пристрелили их?

– Конечно, нет. Они все здесь – живые и невредимые. Нам не нужны неприятности с бельгийской полицией.

– Оперативно, – Пашков поставил стакан на столик, – класс впечатляет. Но боюсь, что счет равный.

– Что вы хотите сказать?

– Ваша супруга. Сейчас она в руках моих людей, – чуть усмехнулся Пашков, – разве можно оставлять надолго такую хрупкую женщину с двумя настоящими бандитами?

– Вы ее взяли в гостинице? – понял Меджидов.

Пашков просчитал варианты как настоящий профессионал, нанес ответный, весьма болезненный удар.

– Разумеется. Я мог бы и раньше догадаться, едва увидел вас на фотографии. Мы были вместе в Афганистане. Тогда вас сопровождали трое офицеров – Корин, Костенко, Семенов. С последним я работал довольно долго, с восемьдесят восьмого по девяносто третий. В октябре, во время событий в Москве, он погиб, но очень хороший парень был.

Меджидов вспомнил компьютерный анализ Подшивалова.

– Вас потом тоже было трое, – медленно сказал он. – Вы, Евгений Семенов и… майор Никитинский.

Пашков захохотал.

– Вот это работа. Неужели сейчас вспомнили? Гениально, просто гениально.

– Что вы хотите? – оборвал его смех Меджидов.

– Документы. Они нам очень нужны.

– Кому это «нам»?

– Нам, это новой России. Можете не сомневаться, я патриот своей страны, хотя и использую здесь всякую шваль. Такие документы, такие архивы должны быть на территории России. И, простите, их не должны охранять литовец Билюнас, грузин Сулакаури, азербайджанец Меджидов и украинец Ковальчук. Вы не находите?

– Когда мы их вывозили, мы все были советскими гражданами.

– Тогда да, сейчас нет. Это существенная разница.

– Документы уже в Москве, – тихо произнес Меджидов.

– Что? Только не надо блефовать.

– Я не блефую. Мы сдали их людям Примакова. А сюда мы прибыли как наживка. Наживка на дурака, посчитав, что вы обязательно клюнете, заинтересовавшись нами. И через вас мы выйдем на ваших хозяев.

Пашков вдруг понял, что это может быть правдой.

– Если это так, вы не сможете уйти из Бельгии. Вы не сможете вернуться в Россию. У вас нет никаких шансов.

– Давайте я сначала поговорю со своей женой.

– Она действительно ваша жена?

– Это не ваше дело.

– Как хотите, только сначала я поговорю сам.

Пашков быстро набрал номер, опасаясь подвоха. Трубку подняла Лена.

– Мадам Сизова, – приторно сладким голосом спросил Пашков, – как вы себя чувствуете?

– Ничего, – очень тихо ответила женщина.

– Я передам трубку вашему мужу.

Он передал трубку Меджидову.

«Зачем я ее взял, – с болью подумал Меджидов. – После стольких потрясений опять такая драма. Ведь должен был оставить ее в Москве. Должен был понимать ее состояние. После такого потрясения везти ее в Брюссель. Она все-таки женщина. Ах, какой я дурак, – упрекал себя Меджидов. – Никогда себе не прощу, если что-нибудь с ней случится. Но этот Пашков, хоть и мерзавец, производит впечатление человека благоразумного. Надеюсь, с ней ничего не произойдет». Он вспомнил вдруг ее голое тело, вырывающееся из рук бандитов, и почти застонал.

– Лена, – быстро сказал он, – как ты себя чувствуешь?

– У вас все в порядке? – спросила она.

В такой момент!

– Да, да, как ты? Они тебя не обижают?

– Да уже целых семь минут беседуем. Нет, пока не обижают.

– Ты не волнуйся, мы тебя…

До него вдруг дошло, что она сказала.

– Сколько времени вы беседуете? – спросил он, еще не веря в такую удачу.

– Семь минут, – радостно подтвердила она, – целых семь минут.

Число «семь» на их сленге обозначало абсолютную, безусловную победу. Он не верил своим ушам.

Теперь не было необходимости притворяться.

– Можешь сказать обо всем сама полковнику Пашкову, – радостным голосом попросил ее Меджидов.

– Хотите говорить?

Полковник, недоуменно посмотрев на него, взял трубку.

– Полковник, – обратилась к нему Лена просто так, – вы не только предатель, вы еще и дурак. Вам удалось застать меня спящей и поручить охранять двум вашим кретинам. Вы правда считали, что они со мной справятся в ваше отсутствие?

– Что случилось? – прохрипел Пашков.

– Ничего. Они оба лежат на полу. Их оружие у меня. В следующий раз не врывайтесь ко мне без стука.

Пашков понял все. Вместе с двумя своими подручными он мог захватить Суслову, спавшую в постели. Он даже мог ее оставить в номере, дожидаясь Меджидова. Но самоуверенность подвела полковника. Захватив женщину довольно легко, он был убежден, что двое вооруженных мужчин так же легко смогут удержать ее. Он забыл только об одной вещи. Елена Суслова была таким же профессионалом, как и он сам. Ферзь против ферзя, игра идет на равных. Ферзь с двумя пешками имеет преимущество. Но две голые пешки против ферзя не могут продержаться ни при каких обстоятельствах. Что и произошло в номере отеля «Шератон». Он застыл с трубкой в руках, чувствуя, как немеют его ноги.

Глава 16

Никитинского арестовали прямо на улице. Перекрыв всю дорогу, сразу двадцать человек – лучших сотрудников ФСК – принимали участие в этой операции. Нужно отдать должное майору, он пытался сопротивляться, даже вытащил оружие. Но через полминуты он уже сидел в машине, мчавшейся к зданию на Лубянке.

По дороге он снова пытался оказать сопротивление, и когда его ввели в кабинет Вадима Георгиевича, на губах у него была свежая ссадина.

Подшивалов с интересом смотрел на этого человека, судя по всему, и планировавшего убийство его товарищей. Если Меликянц, Карась, Корженевский и другие были отвратительными исполнителями, пешками в этой сложной игре, то, судя по вырисовывающейся картине, Никитинский был важной фигурой. Николай Аркадьевич, вошедший вслед за ним, как-то победно взмахнул рукой, возбужденно заявив:

– Мы его взяли.

Майор сел напротив генерала, не спросив разрешения, затем демонстративно полез в карман, доставая сигареты и зажигалку. Щелкнул зажигалкой, закурил. Молчание продолжало нарастать.

– Мы хотели с вами побеседовать, – просто начал Вадим Георгиевич.

Никитинский презрительно скривил губы.

– Я ничего не скажу. Вы должны отпустить меня немедленно.

– Почему? Разве вы депутат Госдумы?

– Я работаю в личной охране Президента, – невозмутимо парировал Никитинский, – вам это может стоить ваших погон, генерал.

Вадим Георгиевич промолчал, но Николай Аркадьевич, видимо, растерялся. Он вдруг подумал, что Никитинский вполне может служить в личной охране Президента и тогда его разбитая губа будет скандалом побольше убийства Корина. Подшивалов просто с интересом смотрел на майора.

– У вас есть документы? – спросил Вадим Георгиевич.

– У меня их отобрали ваши люди. Но там есть все.

Николай Аркадьевич заглянул в лежавший перед ним конверт. Там было удостоверение и деньги. Удостоверение было действительно на майора Никитинского, сотрудника Управления личной охраны Президента.

Генерал почувствовал, что придется возвращаться в провинцию.

– Вы больше не работаете в ГРУ? – спросил Вадим Георгиевич.

– Уже целый год. Я перешел в охрану с ноября девяносто третьего.

– Мы об этом не знали, – очень спокойно сказал генерал.

– Я просто этого не афишировал, – улыбнулся Никитинский, – лучше нужно работать, товарищ генерал.

– Вы не хотите отвечать на мои вопросы?

– Вы же знаете наш статус. Только в присутствии Коржакова или Барсукова[5]5
  А.Коржаков – начальник личной охраны Президента, М. Барсуков – комендант Кремля.


[Закрыть], – гордо заявил Никитинский, понимая, что ни первого, ни второго в ФСК пригласить не решатся.

– Вам придется ответить на наши вопросы, – вдруг произнес пожилой генерал.

– Вы с ума сошли, – разозлился Никитинский, – какое вы имеете право?

– Вы обвиняетесь в организации убийства нескольких людей, в связях с преступной группой. Вы будете отвечать на наши вопросы?

– Какие убийства, какие группы? Не буду ничего говорить.

– В таком случае вы можете быть задержаны в соответствии с новым указом Президента на срок до тридцати суток.

– Перестаньте молоть чушь, – закричал взбешенный Никитинский.

Вадим Георгиевич чуть кашлянул.

– Господин Никитинский, я старше вас намного и по званию, и по возрасту. Будьте добры вести себя как полагается.

Никитинский умолк, тяжело дыша.

– Вам ясны ваши права? – строго спросил генерал.

Майор, бросив сигарету, отвернулся.

– У вас будет очная ставка с неким Артуром Меликянцем, получавшим от вас задания по организации террористических действий. Нас интересует только один вопрос – кто ставил перед вами эти задачи?

Никитинский не ответил.

– Считайте себя разжалованным, – убежденно сказал он.

– Это даже хорошо, – парировал генерал, – посижу с удочкой на пенсии. Давно мечтал.

– Вы, видимо, не совсем понимаете, – попытался взять себя в руки Никитинский, – я сотрудник отдела личной охраны Президента. На все вопросы я могу отвечать только в присутствии своего начальства, согласно моему статусу.

– Мы информируем ваше руководство, – холодно пообещал генерал. – Больше ничего не хотите добавить?

– Больше ничего.

Вадим Георгиевич нажал кнопку селектора.

– Уведите арестованного.

Никитинский изумленно посмотрел на генерала.

– Задержанного, – поправил он.

– Я сказал правильно, – упрямо возразил генерал, – вы арестованы по подозрению в совершении тяжких преступлений. Уведите его.

Когда Никитинского увели, Николай Аркадьевич, стараясь не глядеть на Подшивалова, спросил у генерала:

– Может, не так строго? Все-таки личная охрана Президента.

– Он убийца, – твердо сказал Вадим Георгиевич.

В этот момент раздался телефонный звонок.

Из Брюсселя звонил Меджидов.

– Нас здесь радушно встретили, – доложил генерал Меджидов, – даже попытались залезть к нам в номер. Мы смогли их всех взять. Всю группу возглавлял полковник Пашков, он раньше работал в ГРУ, а теперь работает в какой-то ассоциации. Нужно задержать Никитинского.

– Уже арестовали. Пашков дает показания на Никитинского?

– Еще какие. Все организовывает этот майор. Пашков ему только помогал. Но самое главное, Пашков рассказал об убийстве Семенова. Запишите: Евгений Семенов, его застрелил Никитинский в октябре девяносто третьего года. Сам лично, на глазах у Пашкова. Они искали документы по приказу представителя личной охраны Президента майора Никитинского. Все показания мы уже записали на пленку. Арестованных выдадим бельгийской полиции, нам они в посольстве ни к чему.

– Вы просто молодцы, – не удержался Вадим Георгиевич, – вы нас здорово выручили. Наше посольство уже получило соответствующие инструкции. Срочно доставьте Пашкова к нам на Лубянку. Кажется, мы все-таки распутали этот клубок.

– Да. Теперь уже нет никаких сомнений. Вся деятельность координируется несколькими офицерами личной охраны. Догадываетесь, кто за этим стоит?

Вадим Георгиевич испугался. Впервые в жизни.

– Да, – хрипло сказал он, – догадываюсь.

Из истории гипотез

ГИПОТЕЗА № 6

Настоящий процесс становления начался довольно давно, когда Борис Ельцин еще был в опале. Бросив скандально ославленного партийного функционера, карьеристы и аппаратчики даже не подозревали, какой промах они совершают. Но в истории Советского государства такого прецедента никогда не было. Как не могло быть вообще опальных министров. В тридцатые годы людей убирали целыми семьями, в семидесятые мирно отправляли на пенсию, в безызвестность. У Ельцина все получилось совсем иначе. Опальный министр, назначенный на свою должность уже после эффектного остракизма, коему его подверг Горбачев на пленуме Московского горкома, он был избран депутатом парламента, а затем спикером российского парламента. И на всех этапах его нелегкой борьбы с Михаилом Горбачевым за спиной Ельцина незримо стояла фигура Александра Коржакова, будущего начальника личной охраны Президента.

Нет сомнений, что на первоначальном этапе Коржаков был по-своему предан Ельцину и искренне привязан к нему, понимая, что его дальнейшая судьба напрямую зависит от успешной карьеры самого Ельцина.

Но с течением времени Коржаков из простого начальника личной охраны превратился в самую зловещую фигуру российского руководства. Как профессионал Коржаков ничем себя особенно не проявил, и после отставки Ельцина с поста первого секретаря Московского горкома он также был отправлен отдохнуть, на пенсию. Оставшийся не у дел Коржаков на добровольных началах осуществлял охрану Ельцина, понимая, что перспектив в коммерческих структурах у него нет никаких.

Специалистом-психологом, каким и должен быть начальник личной охраны, Коржаков оказался ниже среднего. Он был только хорош в качестве рядового сотрудника личной охраны. Именно он в августе девяносто первого разрабатывал бредовые планы переодевания Ельцина, заказывал ему накладные усы и бороду, как в дешевых американских детективах, для последующего бегства, в случае необходимости, из «Белого дома». Трудно себе представить неузнанного Ельцина, даже с накладной бородой, тем более что Президент имел ярко выраженный физический недостаток, который вообще невозможно было скрыть. Отсутствие двух пальцев левой руки и сама фигура Президента делали любую маскировку не просто наивной, но и смешной.

Правда, в августе девяносто первого проявятся те тенденции, которые потом дадут кровавые всходы в октябре девяносто третьего. Уже тогда Коржаков создает личную охрану Президента, не подчиняющуюся формально никому, кроме него самого.

Для того чтобы убрать Ельцина в августе девяносто первого, достаточно было одного снайпера, даже просто сотрудника КГБ, умеющего стрелять. Охрана бездарно допускает участие Ельцина в митинге у «Белого дома», где почти двухметровый Президент влезает на танк, представляя собой почти идеальную мишень, как в тире. Разумеется, он был в безопасности не благодаря своей личной охране, а вопреки ей, так как никто всерьез не готовил «ликвидацию» Бориса Ельцина после отказа групп «Октава» и «Альфа».

Вскоре Коржакову подчиняют охрану Кремля во главе с генерал-лейтенантом Барсуковым, то есть охрану стратегического центра России, а после октябрьских событий в подчинение Коржакова переходит охрана всех (без исключения) наиболее важных объектов высшей государственной власти, в том числе парламента и Совета Министров.

По существу, Коржаков незаметно становится важнейшим политическим деятелем новой России. В отличие, скажем, от генералов Власика и Медведева, являвшихся лишь приставленными от НКВД – КГБ офицерами личной охраны Сталина и Брежнева. И пока соратники Ельцина выясняют в полемическом задоре, кто оказывает наибольшее влияние на Президента – Бурбулис, Гайдар, Полторанин, Шахрай или Шумейко, Коржаков уверенно завоевывает все новые позиции.

Под его негласным контролем оказываются практически все силовые структуры страны. После октября девяносто третьего Ерин и Грачев также становятся наиболее видными фигурами политического олимпа, когда лично обязанный им Президент подсознательно помнит об их участии в этих кровавых событиях. Но с руководителями разведки и контрразведки Ельцин старается не считаться, предпочитая общаться через Коржакова, им он не обязан ничем.

Участие Коржакова в октябрьских событиях девяносто третьего года до сих пор нигде и никем не исследовано. Между тем именно он стал главным действующим лицом развернувшегося в Москве, на глазах миллионов потрясенных телезрителей, кровавого спектакля. Коржаков готовится к этому трудному дню заранее. Именно с его подачи задолго до октябрьских событий из окружения Президента изгоняются секретарь Совета безопасности Скоков и руководитель Администрации Президента Петров, слишком самостоятельные фигуры в политическом раскладе, и заменяются вялыми, невзрачными фигурами интеллектуалов – Филатовым и Батуриным, ставшим помощником Президента по национальной безопасности и, по собственному признанию, мечтающим только о хорошем сне.

Третьего октября вечером становится ясно, что практически город постепенно переходит в руки сторонников парламента. Деморализованная, полностью коррумпированная милиция не старается даже попытаться навести порядок. Стражи закона большими группами просто бегут со своих постов, предпочитая оставлять добропорядочных граждан один на один с разбушевавшимися боевиками. У Президента к тому времени полный паралич воли, и он пытается прийти в себя после очередного застолья, вновь отнявшего у него способность здравого рассуждения.

Армейские части, к помощи которых хотят прибегнуть в окружении Ельцина, оказываются неспособными решать хоть какие-нибудь задачи. Министр обороны Грачев, пользуясь моментом и плачевным состоянием Президента, просто обманывает его, уверяя, что танковые колонны уже идут по Москве. Наконец Коржаков догадывается позвонить начальнику ГАИ, через которого выясняет, что Грачев весь день просто валяет дурака, подставляя Президента и его команду.

Разгневанный Черномырдин приезжает в Министерство обороны России и лично проводит коллегию. Благодаря усилиям Коржакова Ельцин находит в себе силы отправиться вслед. В нарушение всех правил, в присутствии Президента, еще не пришедшего в себя окончательно, коллегию продолжает вести премьер. Здесь происходит сам по себе возмутительный акт, который все принимают как должное. Поддерживающий Ельцина Коржаков просто проходит на коллегию и бесцеремонно усаживается рядом со своим хозяином.

Это не просто возмутительный факт, это нарушение всяких норм поведения, когда начальник личной охраны осмеливается присутствовать на коллегии Министерства обороны, где находятся Президент и премьер страны. Дальше – больше.

В ответ на суровую критику Черномырдина генералы молчат, не решаясь предлагать что-либо. И здесь (!) в который раз, в нарушение всех норм поведения, слово берет Коржаков (?). Грачев и его генералы отлично сознают, что любое их слово может остаться в истории, когда в случае изменения политической обстановки в России они будут преданы суду как палачи, расстрелявшие законно избранный парламент. Коржаков, в отличие от них, таким комплексом не страдает. Он поставил на карту все. И теперь, поднявшись, он поучает Президента, премьера и всю коллегию Министерства обороны, объясняя им, как можно взять «Белый дом». В подтверждение своих слов он приводит одного из своих сотрудников, и полковник (!) Захаров втолковывает лучшим генералам страны, как удобнее идти на штурм.