Текст книги "Связной из Багдада"

– Где у вас телефон? – резко спросил Решетилов, которому не понравилось, как бесцеремонно прервал их Дронго. – Я сам займусь этой проверкой, позвоню в Москву, чтобы ею срочно занялись.

– Два месяца назад, – напомнил Дронго. – Парвиз должен был прилететь два месяца назад.

Решетилов пошел к письменному столу. Кенжетаев, глянув на него, обратился к Бадырову:

– Мы тоже должны проверить, куда мог приехать этот ученый.

– Уже проверяем, – отозвался Бадыров.

Дронго пересел поближе к Галие Рахимджановой. У нее были светлые глаза, кажется, зеленые, как он успел заметить, когда она взглянула на него.

– Как вы считаете, – тихо спросил Дронго, – если контейнеры вскрывали в необорудованном помещении, там сила излучения должна быть достаточно мощной?

– Конечно, – шепотом ответила она. – Думаю, что и в соседних комнатах фон был бы такой же смертельный.

– А в соседних зданиях?

– Слабее. Смотря из какого материала построены эти здания. Но в любом случае сохранился бы повышенный фон. Очень сильно отличающийся от обычного.

– Спасибо. – Дронго поднялся и подошел к Михалеву. – Мы можем ускорить проверку. Вместо бессистемной беготни по всему городу и области лучше срочно свяжитесь с горздравом. Узнайте, не попадал ли кто-нибудь за последние два месяца в больницы с симптомами отравления или плохого самочувствия, когда не было видимых причин для такого состояния. Я полагаю, что так можно найти людей, которые получили меньшие дозы радиации, если бочки вскрывали в необорудованном помещении. Ведь пострадать могли не только террористы, но и случайные люди, находившиеся поблизости.

– Сейчас попрошу проверить, – согласился Михалев.

Ждать пришлось долго. Около трех часов. Когда напряжение уже достигло предела, раздался звонок заведующей городским отделом здравоохранения.

– Нашли двоих мужчин, получивших сильную дозу облучения, – сообщила она. – Сначала не могли понять, что с ними, но потом специалисты установили, что оба получили большую дозу радиации. Только где они могли ей подвергнуться, мы не представляем…

– Где эти мужчины живут? – перебил ее Михалев.

– Один в самом центре, рядом с Театром юного зрителя. У него двое детей…

Михалев нахмурился.

– У генерала дочь там живет, – негромко сообщил Дронго один из заместителей генерала.

– А в семьях пострадавших нет? – поинтересовался Михалев.

– Кажется, нет.

– Что значит – кажется? – повысил он голос.

– Мы не проверяли специально, но детей к отцу не пускаем. Объявили карантин и перевели его в реанимацию.

– А второй?

– Он тоже в реанимации. Молодой мужчина двадцати шести лет. Холостой.

– Где он живет?

– На другом берегу. А почему вы спрашиваете? Мы установили, что они оба работали малярами в порту и…

– Подождите, – снова перебил ее генерал, – они вместе работали?

– Да. В порту. Мы думаем, что они имели дело с некачественными реактивами или какими-нибудь другими вредными химикатами. Хотя такую дозу облучения получить даже от очень вредных химикатов практически невозможно.

– Все. Спасибо. Мои сотрудники сейчас к вам приедут. Нужно дать им подробные описания болезни обоих ваших пациентов, – попросил Михалев и, попрощавшись, положил трубку. – Вы были правы, – с невольным уважением сказал он Дронго. – Ваша находчивость позволила нам значительно сократить время поисков и найти очаг заражения. – Генерал подошел к столу и вызвал начальника отдела, отвечающего за поиски мест, где мог находиться груз. – Всем переместиться в порт, – приказал он ему. – Пусть люди наденут костюмы защиты, и снабдите их индивидуальными счетчиками. По нашим предположениям, там находится сильный очаг радиации. Вы меня поняли?

– Все ясно. Сейчас дам указание моим сотрудникам.

– Уберите из порта всех посторонних. Там очень опасно. Оцепите район порта, прекратите все работы. Будьте очень осторожны, мы не должны подставлять наших людей. Прикажите всем солдатам докладывать о любом нарушении радиационного фона. Даже о самом незначительном. Мы тоже выезжаем на место.

– Я останусь здесь, – заявил Решетилов. – Буду ждать сообщения из Москвы. Савутжан Шарипович, вы останетесь со мной?

– Да, – кивнул Кенжетаев, – я там не нужен.

Михалев согласно кивнул и, обернувшись, посмотрел на Дронго.

– Вы поедете со мной?

– Разумеется, – поднялся тот.

– Если разрешите, я тоже, – вскочил подполковник Бадыров.

Пьеро просто встал. Его никто не спрашивал, но было ясно, что он собирается сопровождать своего напарника даже в самую зараженную зону. Кенжетаев недовольно поморщился, глянув на своего подполковника, проявляющего, по его мнению, ненужную самостоятельность.

– Я тоже поеду, – заявила Галия.

– Идемте, – скомандовал генерал Михалев и первым вышел из кабинета. – Он предложил Дронго место в своем автомобиле и, когда машины тронулись, спросил: – Не боитесь? Мы можем случайно получить такую дозу радиации, что окажемся в больнице вместе с этими малярами.

– Боюсь, – честно признался Дронго, – но, видимо, не очень сильно, если решил вообще заняться этим гиблым делом. Я все время думаю, где может оказаться этот груз. И при одной мысли об этом мне становится гораздо страшнее.

Глава 7

Пока они ехали в порт, Михалеву позвонили в машину и доложили, что повышенный фон радиации обнаружен в районе научного городка Сибирского отделения Академии наук. Генерал раздраженно ответил, что они опоздали, и отключился. Дронго смотрел в окно, на мелькавшие здания.

– Там есть центрифуга? – спросил он у Михалева.

– Какая центрифуга? В порту? – не понял тот.

– Нет, в научном городке. Я думаю, потом нам нужно будет проехать туда, где нашли повышенный фон. Боюсь, находка в порту особенно нас не продвинет к раскрытию этой тайны.

– Посмотрим, – отрезал генерал.

В порту находилось около пятидесяти человек. Несколько офицеров в тяжелых костюмах для защиты от радиации исследовали заброшенный склад и обнаружили в дальнем его углу несколько пустых бочек из подземного хранилища, заваленных ветошью и мусором. Выяснилось, что эти бочки здесь появились два месяца назад. А несчастные маляры прятались на этом складе от дождя, забегали сюда отдохнуть и перекурить. В результате и получили сильную дозу облучения. Их третий постоянный собутыльник все это время лежал в больнице с аппендицитом, что его невольно спасло от гораздо более опасной болезни.

К тому же оказалось, что маляры использовали одну из бочек для обогрева помещения – разводили в ней костер. Было даже удивительно, что они до сих пор не погибли, получив огромную дозу облучения, но, возможно, разведенный огонь и хорошая доза спиртного помогли их организмам противостоять радиации.

– Вот вам польза от алкоголя, – прокомментировал генерал Михалев. – Наверное, эти парни родились в рубашке.

– Здесь пустые контейнеры, – напомнил Дронго. – А ваши сотрудники, похоже, нашли в Академгородке помещение, где их содержимое перегружали в другие емкости.

– Поехали, – согласился Михалев. Он понял, что этот высокий мужчина, похожий на западного киноактера, действительно необыкновенный эксперт. Он и раньше слышал о каком-то неведомом Дронго, именем которого в разных городах называют клубы и рестораны. Но считал его выдумкой писателя или следователей, изобретших героя для подражания. Но вот этот реальный человек уже несколько часов рядом с ним и дал за это время несколько очень дельных советов.

В научный городок они приехали в первом часу ночи. Их ждали. В этой части городка оказалось несколько заброшенных лабораторий, находящихся под замком уже больше пяти лет. Их неохотно использовали зарубежные фирмы – лаборатории располагались в тупике и не имели выхода на улицу. К тому же заброшенные помещения были в очень плохом состоянии. Радиационный фон в одном из них оказался гораздо выше, чем в остальных. Два офицера, облаченные в тяжелые костюмы, вели там съемку.

С первых кадров стало ясно, что в этой лаборатории недавно работали. Столы были вычищены, в углу сложены брезент, лопаты, веревки, обнаружился даже разбитый, видимо, от падения счетчик Гейгера.

– Вот здесь вскрывали контейнеры и перегружали отходы в другую тару, – констатировал Дронго. – Работали, очевидно, без костюмов. Отсюда и такие страшные последствия. А потом бочки отвезли на заброшенный склад в порту.

– Во что же они могли переложить такой груз? – Вглядываясь в монитор, Михалев старался понять, что находится на столе.

– Они поменяли бочки на ящики, – сказал Дронго. – Посмотрите на куски брезента. Они повторяют форму ящиков. Очевидно, преступники очень торопились, коли бросили тут же все ненужные инструменты. Им было не важно, найдут их здесь или не найдут. Они были уверены, что их уже не остановят. А как вы считаете? – обратился он к Бадырову.

– Надо найти их как можно быстрее, – мрачно произнес подполковник. – Пока они готовятся применить свое оружие.

– Какие контейнеры могут поглощать такое излучение? – поинтересовался Дронго у подполковника.

– Его стенки должны быть пропитаны солью борной кислоты, которая хорошо удерживает нейтроны, – пояснил тот. – Такие контейнеры готовит известная шведская фирма «ЭСИ-АТОМ». Есть они и у МАГАТЭ. По такому принципу строятся и современные атомные станции. – Он посмотрел на Галию, словно предлагая ей продолжить.

– Радиоактивные изотопы распадаются с излучением определенных частиц или квантов, – подхватила она. – Но для человека наиболее опасны альфа-, бета– и гамма-лучи. Особенно гамма-излучение. Оно состоит из фотонов, заряд и масса покоя которых равняется нулю. Гамма-частицы способны проникать сквозь живые ткани, вызывая необратимые изменения в человеческом организме, в том числе и тяжелые онкологические заболевания.

– Они могли поменять здесь контейнеры? – спросил Дронго.

– Теоретически это абсолютно исключено, – честно ответила она. – Но, судя по всему, могли решиться на такой безумный шаг. А к чему это привело, вы знаете. Здесь и сейчас очень высокий уровень радиации.

– У кого были ключи от этой лаборатории? – строго спросил Михалев, обращаясь к одному из своих офицеров.

– У завхоза, – ответил тот. – Сейчас его привезут. Михаил Михайлович Суша, бывший сотрудник института. Был начальником отдела снабжения. В последние годы заместитель по хозяйственной части, но, по существу, завхоз. Имеет две погашенные судимости. За хищение и за мошенничество. Оба раза попадал под амнистию.

– Какой человек! – «понимающе» восхитился генерал. – Поистине с героической биографией. Удивляюсь, что он еще не член нашего правительства и не местный олигарх. Прямо образцовый герой капиталистического труда.

– Завтра мы начнем проверку всего института, – тихо сообщил офицер.

– Поздно, – оборвал его Михалев. – Два месяца назад нужно было проверять. А сейчас уже поздно…

Он повернулся и пошел к своему автомобилю. Дронго еще раз посмотрел в монитор. Если специалисты верны в расчетах, то содержимое шести бочек преступники переложили в два больших контейнера. И вполне вероятно, что эти контейнеры оборудованы дополнительным слоем защиты, чтобы на таможне не уловили повышенный радиационный фон.

По дороге обратно Михалев позвонил своему помощнику.

– У тебя найдется что-нибудь выпить? – спросил он.

– В каком смысле? – испугался помощник. Михалев слыл убежденным трезвенником.

– В смысле водки, – разъяснил генерал. – Есть или нет?

– А зачем? – все еще не понимал помощник. – Мы на работе не пьем…

– Знаю. Поэтому и спрашиваю. Достань одну бутылку. Мы сейчас с нашим экспертом к тебе приедем. Говорят, что эта лучшая защита от радиации.

– Понял, – довольным голосом откликнулся помощник.

– Лучше красное вино, – меланхолично заметил Дронго. – Оно гораздо эффективнее.

– Не люблю вино, тем более красное, – признался Михалев. – У меня от него голова болит.

– Тогда водку, – согласился Дронго. Он обратил внимание на то, как генерал уважительно произнес «наш эксперт».

В кабинете помощника они выпили по две стопки. И почувствовали себя немного бодрее. Предусмотрительный помощник даже приготовил два бутерброда с сыром. Они уже собирались уходить, когда генералу доложили, что привезли завхоза.

– Убери бутылку, – приказал Михалев. – Я буду с ним разговаривать прямо у тебя. Вы не возражаете? – спросил он у Дронго.

– Нет, – ответил тот, усаживаясь на стул рядом с генералом.

Юридически допрашивать свидетеля в такое позднее время нельзя. В два часа ночи свидетели и подозреваемые должны спать, но исключительные обстоятельства требовали и исключительных мер. Михалев решил, что санкцию прокурора можно испросить параллельно с допросом подозреваемого в пособничестве террористам.

В кабинет осторожно протиснулся бывший снабженец, а ныне заместитель по хозяйственной части. У него была мешкообразная фигура, маленькая голова с глубоко вдавленными глазами, нос картошкой, пухлые губы. Увидев Михалева, он сразу начал улыбаться.

– Как приятно вас снова видеть, – произнес завхоз, шагнув к генералу и протягивая ему руку. – Последний раз, помнится, мы виделись у Нонны Александровны.

Генерал не заметил протянутой руки.

– Садитесь, гражданин Суша, – процедил он сквозь стиснутые зубы и показал на стул у стены.

Завхоза такая встреча не очень смутила. Очевидно, он ожидал чего-то подобного.

– Мне очень приятно вас видеть, – на всякий случай повторил он, убирая руку и осторожно усаживаясь на стул. Даже проверил его на прочность, прежде чем разместил на нем свою квадратную задницу.

– А мне неприятно, – резко отрезал генерал. – Значит так, Михаил Михайлович, долго я говорить не стану. Мне нужно знать, где, когда, с кем и почему вы имели контакты. И кого пустили в лабораторию. Только учтите, что времени у нас совсем нет. И если вы начнете мне врать, я вас просто посажу по закону о терроризме. На целый месяц к нашим отпетым негодяям. И обещаю, что вы проведете ровно месяц в одной камере с самым ужасными насильниками нашей области.

– Какой ужас! – всплеснул короткими ручками Суша. – Что вы такое говорите? Я всегда готов помогать нашим славным органам.

– Не сомневаюсь, – кивнул Михалев. – Кому вы сдавали лабораторию примерно два месяца назад? Вспомните как можно быстрее. И как можно точнее. Кому?

– Двум студентам, – сразу ответил Суша, – и вспоминать тут нечего. Двое иностранных студентов пришли ко мне вместе с Адабашевым и попросили о помощи. Я пошел им навстречу. Что здесь плохого? Сдал им лабораторию на три дня. У нас часто просят ключи от подсобных помещений.

– Не лгите, Суша, – предупредил Михалев, уловив в словах завхоза недосказанность. – Сколько вам заплатили?

– Я не говорил, что предоставил им лабораторию бесплатно, – обиделся Михаил Михайлович, – конечно, заплатили. Я должен содержать все хозяйство, оплачивать труд уборщиков, дворников, чистить эти «конюшни». И все за счет нашего скудного бюджета.

– Сколько?

– Триста долларов, – ответил Суша. – А сколько можно взять с них за несколько дней работы? Хорошая цена, мы сразу договорились.

– И вы не контролировали, чем они тут занимались?

– А зачем? Они ученые, у них свои проблемы. Тем более что с ними был Роберт Надирович. Я им доверял. Они закончили работу даже на один день раньше, сдали мне ключи. Вместо трех дней уложились в два. Все законно.

– Вы подписывали с ними договор?

– Нет, конечно. Какой договор? Я просто пожалел ребят и пустил.

– Вы сказали, что это были иностранцы. Из какого государства?

– Паспорта я у них не спрашивал, – удивился Суша. – За них поручился Роберт Надирович. Я считал, что это его студенты. Кажется, один был из Ирака, а второй – из Ливии, но точно не знаю. А говорили они по-арабски, в этом я уверен. Я их язык слышал, когда в Египет ездил. Я три раза был в Египте, у нас договор был на поставку…

– Потом расскажете, – перебил его генерал. – Значит, вы считаете, что это были арабские студенты?

– Уверен. Молодые ребята. Лет по двадцать пять. Может, не студенты, а аспиранты…

Он еще продолжал говорить, когда Михалев поднял трубку и попросил принести ему фотографии погибших. Так и сказал – «погибших». И Суша это услышал.

– Неужели их убили? – горестно спросил он. – Какое ужасное время! Наверное, в Ираке подозревались. Какой ужас…

– Кто такой Роберт Надирович? – задал вопрос генерал. – Он работает у вас?

– Работал, – ответил Суша. – Адабашев Роберт Надирович, специалист по ядерной физике. Вы, наверное, о нем слышали. В конце восьмидесятых о нем много писали. Считали его талантливым человеком. А потом у него случились неприятности в семье. Жена от него ушла. Он начал крепко пить. Так докторскую и не защитил. И дочь его оставила. В общем, ничего путного не вышло, хотя говорят, что специалист он был хороший и как преподаватель сильный. Его все студенты любили, даже студентки, хотя у него всегда был потрепанный вид. Не следил за собой, не брился, носил какие-то свитеры. Ему ведь уже пятьдесят шесть было. Но студенты его любили, – повторил Суша.

– Где он сейчас?

– Уехал. Уволился два месяца назад. Или чуть меньше. Как раз после того, как студенты мне лабораторию сдали. Они там столько мусора оставили, мы даже убрать не успели. Они уехали, и он почти сразу же решил уехать. Через три или четыре дня. Пришел к нашему директору какой-то всколоченный, потерянный, сказал, что ему нужно срочно в Москву. Я знаю, что его уговаривали не ездить, но он настаивал.

– Вы знаете, к кому он уехал?

– Нет. Но у него сестра в Москве живет. Наверное, к ней.

– Адрес у вас есть?

– Конечно, есть. В его личном деле. Да я сам уговаривал его не увольняться. Только недавно учебный год начался. Ну, мог бы оформить три дня за свой счет или отпуск взять. Или даже командировку, мы бы ему пробили. Никого не послушался, уволился. Сейчас работу найти очень трудно, а с его образованием вообще невозможно.

– Почему? – заинтересовался Дронго. – Кандидат наук, физик, специалист по ядерной энергетике, хороший преподаватель…

– Кому он сейчас нужен? – цинично отозвался Суша. – Это в советское время были «физики» и «лирики». А теперь ни те и ни другие никому не нужны. «Физики» без работы сидят, только и мечтают куда-нибудь за бугор свалить. А ему уже за пятьдесят. Кто его возьмет на Западе? И нам столько физиков не нужно. Про «лириков» вообще не говорю. Где они сейчас – вся эта публика? Поэты, драматурги, критики… Кому они нужны? Зачем сейчас людям стихи? Задницу подтирать в туалете? Выпускают книжонки тиражом в сто экземпляров и дарят друг другу. Смех один.

– Может, не стоит так грубо? – поморщился Дронго. – А говорят, что в России «поэт больше, чем поэт».

– Вы меня не смешите, – возмутился Суша. – Где он теперь, этот «больше чем поэт»? В Америке сидит, в школе учителем работает, чтобы с голоду не умереть. Кому он сейчас нужен?

– Какая поразительная осведомленность, – вздохнул Дронго. – Вашу бы энергию да на добрые дела. Города можно было бы освещать.

– А вы не издевайтесь, – отрезал Суша. – Вот у меня сын тоже поэзию полюбил, стихи писать стал. Я ему сразу сказал: «Пиши. Хочешь, значит, пиши. Только научись стихами торговать, чтобы мог своим будущим детям кусок хлеба купить. Ах, не можешь? Не умеешь? Ну тогда поступай на отделение менеджеров и учись торговать. Учись настоящие деньги зарабатывать, а не трепаться».

– Может, ваш сын мог стать гениальным поэтом, – заметил Дронго, – а вы сделали его торгашом.

– Всю жизнь потом меня благодарить будет, – заявил Суша. – Вы хоть одного счастливого поэта знаете? Хотя бы одного? Это у нас в бывшем Советском Союзе они как сыр в масле катались. А в мире поэты никому не нужны. Кроме таких бесноватых, как они сами. И их стихи не нужны, и их книги. Вред от них один, дурацкие мысли молодым прививают. Будь голодным, но честным. Пусть твоей семье будет плохо, но ты оставайся со своими принципами. Тьфу, галиматья все это! Нет таких принципов ни у кого. Давно уже нет.

– Хватит, – прервал его Михалев. – Вас послушать, так мне надо бежать на угол продавать государственные секреты…

– Вы человек государственный. У вас другие стимулы, – возразил осторожный Михаил Михайлович.

– Какие же? – поинтересовался генерал.

– Карьеру сделать хотите. О перспективе роста думаете. В Москву мечтаете перебраться. Молодой еще, все у вас впереди. Орденов хотите, славы. Я не говорю, что это плохо, это нормально…

– И такой человек имеет отношение к науке, – криво усмехнулся Михалев. – Ладно, Суша, хватит. Наслушались мы ваших речей. Честно скажу, противно. И гадко. Я еще проверю все ваши слова. И если выяснится, что вы хоть каким-то образом связаны с этими «студентами» и с этим вашим бывшим преподавателем, то посажу вас на всю жизнь в самый страшный лагерь. Чтобы вы из него никогда не вышли.

– Я, может, человек маленький, – сказал Суша, – но не дурак. Неужели вы думаете, что если бы я заподозрил их хоть в чем-нибудь, то сам бы их вам не сдал? Сразу же сдал бы, немедленно. Зачем мне неприятности от одного разложившегося типа и двух иностранцев? Кумовья они мне, что ли, или братья? Я первый к вам прибежал бы. Поэтому можете меня не запугивать, ничего вы против меня не найдете.

В кабинет внесли папку с фотографиями. Михалев бросил их на стол, кивнув завхозу:

– Посмотрите.

Тот поднялся, осторожно подошел к столу, словно подозревая, что в папке может находиться змея. Открыл ее, достал из конверта фотографии, сразу уронил их на стол и брезгливо произнес:

– Какая гадость!

– Кого-нибудь из них знаете? – спросил генерал.

– Вот этот из Ливии был. – Завхоз поднял одну фотографию. – Он еще шутил, говорил, что должен вернуться к своему Каддафи. Точно он. А второго здесь нет.

– Сейчас вас отведут в другую комнату и попытаются составить фоторобот, – сообщил генерал. – Постарайтесь им помочь. И утром из отдела кадров заберите личное дело Адабашева. Хотя нет. Будет поздно. Поезжайте прямо сейчас. Найдете начальника отдела кадров, пусть даст нам личное дело вашего бывшего преподавателя. Так будет быстрее.

– Вы не скажете мне, что с ними случилось? – поинтересовался потерянным голосом Михаил Михайлович. – Их пытали?

– У вас извращенная фантазия, Суша, – ровным голосом отозвался генерал. – Они заболели редкой болезнью, и подозреваю, что подцепили ее в вашей лаборатории. И скажу вам больше. Если бы сегодня ночью мы не привезли вас сюда, вполне вероятно, что уже через несколько дней вы вошли бы в оставленную лабораторию и оказались бы с похожей болезнью на больничной койке.

Суша отшатнулся от стола.

– Идите, – разрешил генерал, махнув рукой.

Бывший снабженец, а ныне заместитель директора по хозяйственной части Михаил Михайлович Суша поспешил выйти из кабинета.

Когда он ушел, Михалев обратился к Дронго:

– Удивлены? Или вы часто сталкиваетесь с подобными типами?

– В последнее время все чаще и чаще, – признался тот.

– Вот и я так, – задумчиво поделился генерал. – Я все время думаю, ради кого и ради чего мы рискуем? Работаем, не жалея себя, подставляемся под пули и ножи контрабандистов, ищем террористов, ловим всякую мразь. И думаю, я знаю ответ на этот вопрос. Чтобы моя дочь могла читать стихи, которые ей нравятся, а мои внуки могли свободно жить там, где они хотят, и выбрать себе такую профессию, какую захотят.

– Получается? – полюбопытствовал Дронго.

Вместо ответа генерал поднял трубку, вызвал помощника.

– Виктор, – негромко приказал он, – верни нашу бутылку. Мы с экспертом не допили. Нам еще немного нужно принять, чтобы не сойти с ума.