Текст книги "Любой ценой"

– Я знаю, – ответил Каша, – и я не беспристрастен и не непредубеждён. По сути дела, у меня есть две очень сильные причины говорить вам это. Во-первых то, что я убеждён в том, что произошедшее на Факеле не отражает политику и нужды моей звёздной нации и что это совершенно определённо не в интересах Республики. Поскольку это так, то моим долгом является сделать всё, что в моих силах, для смягчения последствий случившегося. Это включает в себя внесение по мере возможности слов здравомыслия и разума в процесс принятия решений в Звёздном Королевстве на самом высоком уровне, которого я только могу достигнуть. Которым в настоящий момент являетесь вы, адмирал Харрингтон.

Во-вторых, как уже сказал Антон, мы с ним проводим собственное расследование случившегося. Его мотивы, я полагаю, должны быть совершенно ясны и понятны. Мои собственные заключаются в том, что Республика обвинена в преступлении, которого не совершала. Мой долг отыскать преступника и выяснить, почему он – или они – хотели создать впечатление того, что это совершили мы. Помимо этого, у меня есть некоторые личные мотивы, связанные с людьми, которые могли погибнуть в ходе покушения, что также даёт мне очень сильную причину найти стоящих за этим людей. Однако в случае успеха нашего расследования нам потребуется человек, – находящийся на самом высоком уровне принятия решений в Звёздном Королевстве, до которого мы только способны добраться, – кто готов нас выслушать вне зависимости от обнаруженного нами. Мы нуждаемся в – не могу подобрать более точного слова – блате.

– Так что это действительно сводится к личным интересам, – заметила Хонор.

– Да, – честно сказал Каша, – Разве в разведке не всегда так?

– Полагаю что да.

Хонор вновь оглядела обеих посетителей, затем кивнула.

– Замечательно, агент Каша. Что бы там ни было, у вас будет ваш блат. И, только между нами, я от всей души надеюсь, что вы сможете найти свидетельства, в которых мы нуждаемся, до того, как будут убиты несколько миллионов человек.

Глава 56

– Ты не можешь говорить такое серьёзно! – выпалил барон Грантвилль, недоверчиво разглядывая невестку.

– Конечно же могу, Вилли, – ответила Хонор с чуть заметным холодком в голосе. – Я не привыкла шутить такими вещами, ты же знаешь.

Премьер-министр покраснел и сконфуженно замотал головой.

– Прошу прощения. Вот только прийти с этим в последнюю минуту и без малейших доказательств…

Он позволил своему голосу затихнуть и Хонор потянулась погладить Нимица по голове, ровно глядя на Грантвилля. Она едва ли могла счесть такое его отношение неожиданным, однако она дала слово. Кроме того, она сама испытывала глубочайшие сомнения насчёт этой войны. Не то, чтобы она действительно ожидала сверхъестественным образом изменить его мысли на этот счёт.

Наверное это было истинной причиной того, что она попросила о конфиденциальной встрече. Даже крайне огорчённый Спенсер Хаук не был на неё допущен. Они вместе с сержантом Клиффордом МакГроу караулили противоположную сторону двери конференц-зала и, оставляя их там, Хонор ощутила удивление – и предчувствие – Грантвилля.

С другой стороны, он не был удивлён настолько, насколько мог бы быть. Несмотря на пример правительства Высокого Хребта, полные идиоты обычно не становятся мантикорскими премьер-министрами, а Хонор официально вернулась на Мантикору для последнего совещания в Адмиралтействе перед началом операции «Санскрит». При этих обстоятельствах просьба командующего флота о личной встрече вне графика с премьер-министром была, по меньшей мере, необычной.

– Вилли, – сказала после краткой паузы Хонор. – мы с тобой с самого начала не были в согласии насчёт фундаментальной природы новых хевенитских властей. Это означает, что мы оба имеем сложившиеся точки зрения по данному вопросу и я не хочу из-за этого с тобой спорить. Во-первых потому, что премьер-министр ты, а не я. Во-вторых потому, что я действующий офицер, а королевские офицеры повинуются приказам своего гражданского руководства. И в третьих, честно говоря, потому, что то, что мы с Хэмишем теперь женаты, ставит меня в неудобное положение, когда я спорю не просто с премьер-министром, а с деверем.

Несмотря на это, я действительно считаю, что вы должны пересмотреть позицию правительства Её Величества по данному вопросу. Антону Зилвицкому намного виднее, чем кому бы то ни было в Звёздном Королевстве, на самом ли деле Хевен был причастен к покушению на его дочь. Он располагает контактами в потерянном нами регионе, он хорошо знаком с ситуацией на самом Факеле и у него прямой контакт с достаточно высокопоставленным хевенитским разведчиком. Ты знаешь репутацию этого человека и его достижения. И ты знаешь, что он с крайним подозрением отнесётся к любому, кто попытается уверить его в том, что непричастен к попытке убийства его дочери, чтобы он был так добр, чтобы тут же в них не стрелял. Или я должна напомнить тебе, что случилось на Старой Земле, когда была похищена его старшая дочь?

Грантвилль поморщился. Не от несогласия, а из-за болезненных воспоминаний. Скандал с «Рабсилой» ударил по предыдущему премьер-министру, которого Грантвилль только презирал, однако последствия всё ещё были непомерными… а Антону Зилвицкому не было до этого дела. Всё правительство могло пасть, а ему всё равно не было бы дела – точно так же, как не было дела до перспективы за свои действия закончить свои дни в тюрьме. Отец, организовавший такой обстоятельный погром, навряд ли легко отнесётся к случившемуся на Факеле.

– Нет, этого мне напоминать не надо, – сказал он. – Также не надо напоминать мне о том, что произошло с покушавшимися на Кэтрин Монтень наёмниками, когда они столкнулись с Зилвицким. Я охотно признаю его компетентность и опасность. И я даже признаю, что в некоторых вопросах он пользуется вниманием королевы – или, по меньшей мере, её племянницы.

Однако ты хочешь, чтобы сейчас я поверил в то, что за произошедшее на Факеле несёт ответственность гипотетическое третье лицо. И. наверное, за убийство Джима Вебстера тоже. Кстати, наверное и за покушение на тебя, так как техника во всех трёх случаях была чрезвычайно похожа. И всякий раз, когда ты просишь меня поверить в это, я вновь и вновь возвращаюсь к вопросу: кому это было выгоднее всего? И, в связи с этим, какая нация имеет общепризнанный послужной список использования убийств в качестве обычной практики?

– Я понимаю, – настойчиво продолжала Хонор. – Однако убийство может организовать каждый располагающий достаточными ресурсами, и каждый должен знать, что Звёздное Королевство имело болезненный опыт с предшествующими хевенитскими покушениями. Так что бы ты сделал по-другому, если бы был тем самым гипотетическим «третьим лицом» и желал, чтобы мы автоматически предположили, что хевениты пытались сорвать свою собственную мирную конференцию?

– Ничего, – практически сразу согласился Грантвилль. Он откинулся в кресле, внимательно вглядываясь в Хонор. – С другой стороны, Хонор, я тебя давно знаю. У тебя есть что-то кроме недоказанных утверждений Зилвицкого, разве не так?

Хонор в ответ посмотрела на него и Грантвилль отрывисто рассмеялся.

– Ты здорово усовершенствовалась в высокой политике, однако тебе ещё следует поработать над сохранением совершенно искреннего выражения, в то время, как ты прячешь карты.

– Есть ещё кое что, – признала Хонор. – Я не открывала этого потому, что была уверена, что если я так сделаю, то это не добавило бы тебе душевного равновесия. Так ты уверен, что хочешь это выслушать?

– От невестки или от офицера королевы? – довольно осторожно спросил Грантвилль.

– От кого хочешь – от обеих, – ответила с кривой улыбкой Хонор.

– Если это настолько плохо, то тебе лучше рассказать мне, – сказал, собираясь, Грантвилль.

– Антон Зилвицкий был у меня не один, – произнесла Хонор. – Он привез с собой мистера Каша.

– Каша, – повторил Грантвилль. Было очевидно, что имя ему что-то говорило, только он не мог припомнить что.

– Виктор Каша, – услужливо подсказала Хонор. – Тот самый Виктор Каша, который и провернул всю комбинацию с Факелом.

– Шпион хевов? – если до этого лицо Грантвилля выражало недоверие, то теперь оно было просто ошеломлённым. – На борту твоего флагманского корабля был хевенитский шпион?

– И не простой шпион, – Хонор ничего не могла с собой поделать. Несмотря на гнев, начинающийся пробиваться в мыслесвете Грантвилля сквозь шок, она ощущала при этом признании какое-то безумное ликование. – На самом деле он руководитель всей их базирующейся на Эревоне разведывательной сети.

Премьер-министр уставился на Хонор. Затем встряхнулся.

– Это не смешно, – холодно сказал он. – Весьма возможно, что кто-нибудь может объявить то, в чём ты мне сейчас призналась, изменой.

– Каким образом?

– Ты сознательно принимала на борту своего флагманского корабля, находящегося в закрытой военной зоне, старшего агента секретных служб звёздной нации, с которой мы находимся в состоянии войны, и, как я могу понять из твоих слов, он до сих пор не за решёткой. Так?

– Да, так, – сказала Хонор, твёрдым взором встречая его холодную ярость.

– И какую информацию вы позволили ему унести после этой совершенно недозволенной встречи, адмирал?

– Никакой кроме той, что у него была и до того.

– И вы готовы при необходимости доказать это трибуналу?

– Нет, премьер-министр, не готова, – ответила Хонор полным абсолютного холода голосом. – Если моего слова для вас недостаточно, то выдвигайте обвинение и будьте вы прокляты.

Ноздри Грантвилля раздулись, однако затем он зажмурился. Его лежащая на столе правая рука стиснулась в кулак и Хонор почувствовала гигантское усилие, сделанное им над собой, чтобы удержать под контролем ледяную ярость.

«Любопытно, – подумала она, – оказывается, у Вилли тоже темперамент Александеров».

– Для меня твоего слова достаточно, – произнёс наконец Грантвилль, вновь открывая глаза, – однако его может оказаться недостаточно для кого-нибудь другого, если известие об этой… встрече выйдет наружу. Боже мой, Хонор! О чём ты думала?

– Я думала о том, что человек, с которым мы раньше никогда не встречались, желал попасть на борт моего корабля, точно зная, что может с ним произойти. Что он пришел с устройством для самоубийства в кармане, причём в полной готовности им воспользоваться. Что, по сути дела, он ожидал, что ему придется им воспользоваться, однако всё равно пришел. И что он сказал мне правду, Вилли. Ты знаешь, что я знаю, что всё, что я тебе сказала, верно.

Грантвилль прищурился, потому что он и в самом деле это знал.

– Ты говоришь, что он ожидал, что ему придется воспользоваться своим устройством для самоубийства? – сказал премьер-министр и Хонор кивнула. – Тогда я предполагаю, что ты знаешь – или думаешь, что знаешь – почему он всё равно намеревался прийти на встречу?

– Потому, что он патриот, – просто сказала Хонор. – Это наверное один из самых опасных людей, каких я только встречала, и не только из-за своей компетентности. Но главное то, что он серьёзно относится к своим убеждениям и обязанностям. Он знает, что его оперативники непричастны к покушению на Берри и Руфь и при этом ему неизвестно ни о каких попытках Нового Парижа работать через его голову. И теперь, после того, как я с ним встретилась, я ничуть не сомневаюсь, что он настолько хорошо контролирует свою область ответственности, что должен знать, происходило ли что-нибудь в этом роде. Так как он знает, что не делал этого, и он практически уверен, что никто другой в хевенском руководстве не делал этого, он должен предположить, что кто бы на самом деле это ни совершил, сделал он это по мотивам, враждебным внешней политике и безопасности Республики Хевен. Так что он поставил на кон свою жизнь в полной уверенности, что расстанется с нею, чтобы сказать это нам. Не потому, что любит нас, но потому, что пытается защитить свою собственную звёздную нацию. Поскольку полагает, что его президент старается остановить войну, а кто-то пытается сорвать её усилия.

– И ты… знаешь, – Грантвилль взмахнул рукой, – что всё это правда?

– Я знаю, что он мне не лгал и всё им сказанное было правдой, насколько он её знает. Разумеется, возможно, что он неправ. Даже наилучшие разведчики лажаются. Но рассказанное им мне было самой точной информацией, которой он располагал.

– Понимаю.

Грантвилль, напряжённо размышляя и вглядываясь в Хонор, раскачивался в кресле взад-вперёд.

– Ты обсуждала это с Хэмишем? – поинтересовался он.

– Нет, – Хонор отвела взгляд. – Я хотела. Однако, как я уже сказала, то, что он мой муж, ставит меня в своеобразное положение. Я… решила не вовлекать его.

– Ты решила его не вовлекать потому, что не желала, чтобы его хоть что-то запятнало, если бы та маленькая встреча обернулась против тебя так эффектно, как могла бы. Ты это имеешь в виду, так?

– Может быть. До некоторой степени. Однако и потому, что практически невозможно, чтобы наши отношения не отразились на любой нашей беседе или споре. Честно говоря, – Хонор снова посмотрела на Грантвилля, – я не хотела допустить возможности, чтобы он согласился со мной просто потому, что это говорила я.

– Но ты готова была допустить такую возможность со мной? – спросил Грантвилль с искрой возвратившегося веселья.

– Что касается тебя, то у меня нет выбора, – с очередной кривой улыбкой сказала Хонор. – Надо было или говорить с тобой, или идти к Елизавете. И, честно говоря, я совершенно не уверена в том, как бы отреагировала она.

– Плохо, – голос Грантвилля был жесток. – Не думаю, что раньше я видел её в такой ярости. Были ли это хевы или кто-то ещё, желавший, чтобы мы подумали на них, она жаждет крови. И больше того, Хонор, даже если каждое сказанное Каша слово было правдой – насколько он её знает, как ты сама отметила – я с ней согласен.

– Даже если Хевен не имел никакого отношения ни к одному из этих убийств и покушений? – негромко спросила она.

– Если бы я мог быть уверен в том, что они непричастны, то моё отношение могло бы быть иным. Но я не могу. Что я могу знать наверняка, так это то, что один человек, который должен знать, утверждает, что хевы непричастны. Однако, осознаёт он это или нет, он неизбежно должен верить в лучшее насчёт своего правительства. Я принимаю, что он не располагает никакими свидетельствами того, что это была хевенитская операция. Но, если я правильно помню говорившееся в отчетах о событиях на Эревоне и Факеле, у его руководства могли иметься серьёзные основания не привлекать его к этой операции, учитывая, кто мог оказаться среди жертв. Я неправ?

– Нет, – признала Хонор.

– Так как я должен поступить, Хонор? Идёт война и мы уже объявили о возобновлении боевых действий. На основании нашей ноты хевы вероятно уже их возобновили, а то, что Каша не имел никакого отношения к покушению на Берри и Руфь не доказывает, что никто из хевенитов этого не делал.

Он медленно помотал головой, лицо Грантвилля было печально.

– Я бы хотел, чтобы ты была права. Я жажду, чтобы ты была права. Но я не могу делать решения, определять политику Звёздного Королевства, основываясь на том, чему бы я хотел верить. Я думаю, что военные знакомы с необходимостью разрабатывать планы, исходя из возможности развития событий в наихудшем направлении. Я нахожусь в точно таком же положении. Я не могу отказаться от всей нашей стратегии только на основе того, что по мнению Зилвицкого и Каша верно. Если бы у них был хотя бы намек на надёжное доказательство, было бы по-другому. Но доказательств у них нет, так что вот.

Хонор ощутила его честность… и невозможность изменить решение.

– Мне жаль это слышать, – сказала она. – Я думаю, что они правы, по крайней мере в отношении того, отражает ли или нет случившееся официальную политику администрации Причарт.

– Понимаю, – произнёс Грантвилль и посмотрел ей в глаза. – И, поскольку я знаю, что ты искренне так считаешь, я обязан задать тебе один вопрос. Адмирал Александер-Харрингтон, вы всё ещё готовы выполнять отданные вам приказания?

Хонор отвела взгляд, стоя на грани непредставимого. Если бы она сказала «нет», если бы она отказалась проводить операцию и в знак протеста ушла в отставку, это практически наверняка привлекло бы к вопросу широчайшее внимание. Последствия для неё лично, а также для её мужа и жены были бы серьёзны… по крайней мере в ближайшей перспективе. Её отношения с Елизаветой запросто могли бы быть решительно и навсегда испорчены. Её карьера, по крайней мере на мантикорской службе, наверное была бы закончена. Всё это было бы приемлемой ценой – на самом деле, очень малой – если бы позволило закончить войну.

Но этого бы не произошло. Грантвилль ткнул пальцем в самую непреодолимую слабость: недостаток доказательств. Всё, чем она располагала, было словами двух человек. В лучшем случае, всё, что она скажет о том, что они ей рассказали, будет просто словами и, вне её непосредственного окружения, она попросту не могла ожидать, чтобы кто-нибудь понял – или поверил – почему она знала, что они сказал ей правду.

Так что война продолжалась бы вне зависимости от её действий, а её собственный поступок устранил бы Хонор от любой возможности оказать влияние на её ход и результат. Это было бы нарушением её обязательств перед мужчинами и женщинами Восьмого Флота, перед Звёздным Королевством. Войны не всегда ведутся по справедливым причинам, однако так или иначе ведутся, и последствия для участвующих в войне людей и их звёздных наций в любом случае были одними и теми же. И ещё она была офицером королевы. Она дала присягу стоять между Звёздным Королевством и его врагами, по какой бы причине они ни были врагами. Если любимое ею Звёздное Королевство возвращается в битву, в которой падут столь многие, давшие ту же самую присягу, она просто не может оставить их и уйти в сторону. Нет, у неё нет другого выбора, кроме как остаться с ними и вместе встретить эту бурю.

– Да, – сказала она тихо, голос её был печален, но лишён колебаний и сомнений. – Я готова выполнить отданные мне приказы, Вилли.

Глава 57

– Что новенького насчёт наших гостей? – поинтересовалась Алессандра Джованни.

– В основном всё то же, мэм, – ответил коммандер Эван МакНотон. – Их корабли всё ещё блуждают за гиперграницей, однако их платформы шмыгают по всей проклятой системе… в уверенности, что мы об этом знаем.

Он скривился и махнул рукой в сторону огромного экрана, показывающего внутренние планеты системы Ловат и окружающее их космическое пространство.

В центре экрана плыла звезда класса G6, вокруг которой вращалась самая близкая к светилу опаленная планетка – которая не пользовалась привилегией иметь собственное имя, за исключением обозначения Ловат-I – а затем планеты Горн, Кузница и Наковальня. Кузница, единственный пригодный для обитания мир, находящийся в семи световых секундах от звезды, обладал бы прекрасным климатом, если бы не чрезмерный наклон его оси. Хотя, справедливости ради, если вам нравятся резкие перемены времён года (что МакНотону не нравилось), Кузница для вас всё ещё будет симпатичным миром.

И чрезвычайно развитым промышленно.

Система Ловат была колонизирована корпорацией «Аамод», одним из огромных промышленных концернов, помогавших создать непомерные богатство и мощь старой Республики Хевен только для того, чтобы подобно динозаврам вымереть во времена Народной Республики. Тем не менее, теперешний губернатор системы, Хавард Эллефсен, являлся прямым потомком основателя корпорации «Аамод» и Ловат каким-то образом избежал наиболее тяжких последствий стремления НРХ зарезать каждую несущую золотые яйца курицу, до которой она могла дотянуться. Несмотря на то, что он располагался менее чем в пятидесяти световых годах от самого Хевена, Ловат оставался одним из несомненных светлых мест больной экономики Народной Республики, а его промышленные предприятия сыграли значительную роль в возрождении промышленности Республики начиная со времён проводимых твердой рукой экономических реформ Пьера и кончая периодом восстановления конституции.

Помимо всего прочего, почти трёхмиллиардное население Кузницы было широко вовлечено в грандиозные программы строительства флота, начатые Тейсманом после объявления о существовании у Флота Республики новых типов кораблей. Разумеется, система Ловат не была одной из основных верфей. Её промышленность была в основном нацелена на выпуск лёгких кораблей – лёгких атакующих кораблей и новых типов лёгких крейсеров – и кораблей поддержки – транспортов боеприпасов, войсковых транспортов, транспортов общего назначения и ремонтных судов. Несмотря на это, Ловат входил в двадцатку важнейших звёздных систем Республики и его оборона отвечала его значению.

На орбитальных платформах и вокруг Кузницы базировались чуть более восьми тысяч ЛАКов. Постоянные силы прикрытия составляли три эскадры кораблей стены – двадцать четыре, хотя и доподвесочного дизайна, но всё же супердредноута – и система была буквально утыкана подвесками системной обороны. За последние полгода Ловат получил не одну платформу «Мориарти», но целых три, причём вторая и третья должны были служить исключительно как резерв.

«И, – подумал МакНотон, – есть силы, которых я видеть не могу».

Всё это объясняло, почему МакНотон, также, как и его адмирал, был уверен, что никакие рейдовые силы манти не осмелятся сунуть нос на Ловат.

– Мы фиксируем их сенсоры в нескольких секторах внутри системы, – продолжил он, отмечая колеблющиеся отметки, представляющие полупризрачные следы, которые были всем, на что были способны его платформы против теперешнего поколения мантикорских систем обеспечения малозаметности. – Они роятся вокруг вот уже больше шестидесяти часов, и мы всё ещё фиксируем следы переходов как в гипер, так и из него по всей периферии. Это начинает действовать мне на нервы, мэм.

– Чего они и добиваются, – отметила Джованни.

– Я знаю, мэм. И наши команды ЛАКов тоже. Но от этого они злятся ничуть не меньше, а коммандер Лукас докладывает, что «золотая» команда «Мориарти» начинает валиться с ног.

– Я говорила Октагону, что нам было нужно больше людей, – прорычала Джованни. – К несчастью, у нас их до сих пор нет – не для «Мориарти». Или, скорее, мы могли бы обеспечить резервные команды… если бы пожелали обойтись без резервных платформ.

МакНотон кивнул. Адмирал Форейкер и её команда продолжали творить на Болтхоле чудеса с программами подготовки, однако огромный рост Флота брал своё. Несмотря на устойчиво растущий уровень образования в Республике, Флот всё ещё должен был тратить намного больше времени, чем манти, чтобы дать своим новобранцам базовое образование, необходимое им для выполнения работы. К счастью, Форейкер стала в этом очень и очень хороша. К несчастью, это всё ещё составляло узкое место в подготовке полностью обученного персонала.

– Я распоряжусь, чтобы Лукас вывел «золотую» платформу в резерв и задействовал «серебряную» или «бронзовую»?

– Хм, – Джованни провела рукой по своим тёмным волосам, глаза её были задумчивы, и пожала плечами. – Давайте перейдём на «серебряную». Я сомневаюсь, что они нам понадобятся, однако в любом случае «серебряным» не повредит получить немного больше практики.

– Есть, мэм. Я немедленно займусь этим и…

Остальные слова МакНотона были оборваны внезапными сигналами тревоги, когда на экране полыхнули следы массированного гиперперехода.

* * *

– Сделано хорошо, Тео, – произнесла Хонор Александер-Харрингтон.

Лейтенант-коммандер Кгари вывел Оперативное Соединение 81, головное оперативное соединение Восьмого Флота, в обычное пространство всего лишь в сорока тысячах километров от гиперграницы системы Ловат. Это был шедевр астрогации и Кгари улыбнулся заслуженной похвале.

Хонор улыбнулась в ответ, однако её внимание было приковано к огромному дисплею тактического экрана флагманского мостика. Она настороженно наблюдала, ожидая отображения БИЦ каких-либо существенных изменений, однако различия от последней переданной «Забиякой» информации были незначительны.

«Не то, чтобы это так и осталось, если мы всё правильно рассчитали», – напомнила она себе.

– Хорошо, – сказала она. – Харпер, передайте команду исполнять.

– Есть, ваша милость, – отозвался лейтенант Брантли и восемь НЛАКов усиленной эскадры Элис Трумэн выпустили почти девятьсот ЛАКов, в то время как 61-я эскадра кораблей стены Алистера МакКеона направилась вглубь системы, сопровождаемая пятнадцатью мантикорскими и грейсонскими ЛКр(п) и КЕВ «Ника», находящимися под общим командованием контр-адмирала Эразма Миллера. Командовать должна была бы Мишель Хенке, однако условия её освобождения не позволяли ей воевать против Республики. Поэтому её направили в Скопление Талботта, где, как знала Хонор, она будет чрезвычайно полезна, а её эскадру получил Майкл Оверстейген, произведённый в чин контр-адмирала. Но как бы Хонор ни одобряла продемонстрированные Оверстейгеном способности, по выслуге он был младше Миллера. «А грейсонский контр-адмирал и сам более чем компетентен», – напомнила себе Хонор.

Двенадцать тяжёлых крейсеров Уинстона Брэдшоу и Чариза Фанаафи – восемь из них типа «Саганами-С» – поддерживали Миллера, а шесть лёгких крейсеров коммодора Джорджа Уллмана, заменившего коммодора Моро, погибшую на борту КЕВ «Баклер» при Солоне, усиливали эскорт.

Это была по любой мерке мощная сила, хотя Хонор прекрасно знала, что защитники системы чрезвычайно превосходили её в численности и огневой мощи.

Как и было задумано.

– Адмирал Трумэн докладывает, что все ЛАКи выпущены, ваша милость, – объявила Андреа Ярувальская.

– Хорошо. Распорядитесь, чтобы она уходила в гипер к точке рандеву в альфа-полосе.

– Есть, ваша милость.

Хонор проследила за тем, как исчезли символы носителей, затем уселась в кресло, положив на колени одетого в скафандр Нимица, и стала следить за тем, как тридцать её кораблей с постоянным ускорением направляются вглубь системы.

* * *

– Вы думаете, это повторение Суареса, мэм? – напряжённо спросил МакНотон, наблюдая за неуклонным приближением символов на экране.

– Не знаю.

Глаза Джованни сосредоточенно прищурились и МакНотон заметил, что она намотала локон на указательный палец правой руки. К этой привычке он за последние три стандартных года приучился и теперь почтительно ожидал.

– Нет, – сказал она после нескольких мгновений размышлений. – Не знаю почему, но я так не думаю. Они на самом деле пришли.

– Это кажется очень смелым с их стороны, – заметил МакНотон и Джованни пожала плечами. – И, с учетом Солона, не особенно умным.

– Я склонна согласиться. С другой стороны, возможно они полагают, что способны зайти достаточно глубоко и нанести существенный ущерб и избежать перехвата. Если анализ данных внешних платформ правилен, то это самые мощные рейдовые силы, которые они до сих пор посылали. Возможно, они полагают, что располагают достаточной огневой мощью, чтобы пробиться через систему перехвата вроде выстроенной адмиралом Жискаром на Солоне.

– Если так, то они ошибаются, мэм, – сказал МакНотон.

– Мы думаем, что они ошибаются, Эван, – поправила Джованни. – Хотя, если они наделены хотя бы той крупицей здравого смысла, которой Бог одарил Законодателей, то они по крайней мере останутся вне пределов досягаемости наших ракет размещённых в глубине системы!

* * *

Хонор взглянула на часы и печально улыбнулась. Если у Иллеску всё идет по плану, то её дочь родится почти ровно через восемь минут.

Катерина Алисон Миранда Александер-Харрингтон. Хонор тихо произнесла имя, желая всем сердцем находится там, наблюдая чудо рождения жизни, ощущая мыслесвет новорождённой дочери, а не здесь, дирижируя смертью тысяч людей. Она глубоко вздохнула и послала через световые года мысль.

«С днём рождения, детка. Надеюсь, что Бог позволит мне увидеть, как ты растёшь… и тебе никогда не придется делать ничего подобного этому».

* * *

– Выход в точку «Самар» через пять минут, ваша милость, – сказала Ярувальская.

– Благодарю вас, Андреа.

Хонор подняла взгляд и проверила время. Её корабли разгонялись к точке встречи с Кузницей в течение тридцати пяти минут с постоянным ускорением 4,81 км/с2 с относительно низкой начальной скорости. Они достигли скорости 11 750 км/с и пролетели чуть более четырнадцати миллионов километров. Им оставалось ещё семьдесят четыре минуты полёта до точки поворота для выхода к цели с нулевой скоростью, однако единственной вещью, в которой Хонор ощущала абсолютную уверенность, было то, что никто из обороняющихся не ожидал, что она осуществит выход к Кузнице с нулевой скоростью на нулевом расстоянии.

«Конечно, они могут оказаться неправы», – холодно подумала Хонор.

Она снова посмотрела на тактический дисплей. Старомодные супердредноуты, которым Андреа Ярувальская присвоила код «Бандит Один», сохраняли позицию в глубине системы, поблизости от Кузницы, однако передовые разведывательные беспилотные аппараты зафиксировали, что их импеллерные клинья подняты, а гравистены активизированы. Значительные силы ЛАКов, о которых доложили разведчики, также были налицо. Кто бы ни командовал на Ловате, он, как кажется, не использовал уловки, которые продемонстрировала на Шантильи адмирал Белльфойль.

«Однако внешность может быть… обманчива, – с лёгкой улыбкой напомнила сама себе Хонор, – Во всяком случае, я на это надеюсь. Я не хотела бы попусту потратить всю эту подготовку, если вот это всё, чем они на самом деле располагают».

Хонор чуть поджала губы, переводя глаза вниз на небольшой дисплей сбоку от своего кресла. В отличие от главного экрана, этот показывал всю систему, и внимательный взгляд Хонор остановился на зелёной сфере, представляющей гиперграницу Ловата.

– Теперь в любой момент, ваша милость. По крайней мере, если наш расчёт верен. – Хонор подняла голову. Мерседес Брайэм стояла около её кресла, глядя на тот же самый дисплей и Хонор кивнула.

– На их месте я бы полагала, что простофили именно там, где мне и хочется, – согласилась она. – И к данному моменту их разведывательные платформы должны видеть нас достаточно хорошо для того, чтобы иметь уверенность в том, что мы не просто беспилотные аппараты.

Брайэм кивнула в ответ и обе они в ожидании вернулись к дисплею.

* * *

– Адмирал, они в семидесяти минутах до точки поворота.

– Очень хорошо, Эван. Пошлите приказ на «Тарантул».

* * *

– Гиперслед! Мы фиксируем мощные гиперследы прямо по корме и на севере и юге системы, – доложила Андреа Ярувальская. – Присваиваем этим силам обозначения «Бандит Два», «Бандит Три» и «Бандит Четыре»! Они углубляются в систему с ускорением пять-точка-ноль-восемь километров в секунду за секунду!

– Очень хорошо, – спокойно произнесла Хонор.