Текст книги "Властелин Огненных Земель"

10

Стоял один из тех весенних дней, когда весь мир бурлит жизнью – ягнята брыкаются, птицы выкрикивают друг другу ругательства на каждой ветке, а бабочки водят разноцветный хоровод над цветущими кустами. После двухнедельного припадка Квиснолль утомился от своих дурных шуток и погрузился в сон на следующее поколение или два, пуская только тонкую струйку дыма из своей щегольской новой вершины. Никогда еще лесистые окрестности Хатбурны не казались такими прекрасными. Король Радгар соскользнул со спины Исгицеля и привязал поводья к дереву. Дальше по тропе он пошел пешком. Возможно, больной еще спал…

Он не спал. Овод лежал на кушетке перед королевской избой, глядя на ветви над головой, укрытый с ног до подбородка пушистым пледом. За шумом водопада он не слышал шагов Радгара. Он закатил глаза и нахмурился. Гостям здесь были не слишком рады.

Короли не обращают внимания на такие намеки. Радгар плюхнулся на колени на траву.

– Вот, пришел спросить, не хочешь ли покататься верхом? – Королевская улыбка.

– Нет.

Королевское неудовольствие.

– А искупаться?

– Я не могу плавать. Я даже не знаю, смогу ли держаться в седле. Уходи!

– Чего же ты хочешь?

– Побыть одному.

Ничего другого он теперь не хотел. Радгар вздохнул.

– Все что угодно, только не это. Мне нужно поупражняться в фехтовании. Я теряю форму.

Овод в первый раз посмотрел на него в упор. Он был уже не так бледен, как прежде. Если верить целителям, его физические повреждения почти прошли – за исключением потерянной руки, конечно, но даже лучшее заклинание не способно восстановить утерянную руку. Что же до душевных… С этим все сложнее, соглашались целители и начинали нести ученую ерунду. Они утверждали, что со временем он придет в норму. Во всяком случае, они на это надеялись.

– Однорукий фехтовальщик? – фыркнул больной. – У меня черт-те что с равновесием. Я и ходить-то толком не могу. У тебя десять тысяч пиратов – вот на них и тренируйся.

Радгар снова проверил действие улыбки.

– Я не посмею. Они могут научиться у меня айронхолльской технике и тогда бросят вызов. Идем же, Овод! Ты остался без руки! Ты скоро привыкнешь к новому равновесию. Это же была не твоя боевая рука. И не та, которой ты пишешь. И ты спас короля. Все, что я могу дать тебе, – твое. Ты только назови, дружище. Земли? Скажи, что тебе нравится Хатбурна, и я подарю ее тебе. Корабли? Деньги? Рабы? Женщины?

– Женщины? – рявкнул Овод, наконец-то выказав желанную реакцию. Он выпрямился, помогая себе правой рукой – единственной рукой. – Объясни-ка мне, почему этот клочок глухого леса вдруг кишмя кишит хорошенькими девицами? Рыжими, темными, светлыми… все жеманятся и надувают губки. «Свежее белье, фейн Оффольд», «Вода для умывания, фейн Оффольд», «Холодного вина, фейн Оффольд?» Ты сводник, Радгар Эйлединг! Думаешь, ты сможешь отвлечь меня, засыпав меня девицами?

В этом была достаточная доля правды, чтобы щеки Радгара порозовели, но не такая, чтобы он чувствовал себя виноватым.

– Очень мне нужно быть сводником! Я просто не привык еще к тому, что случается, когда король изъявляет желание. Я всего только сказал, я надеюсь, что мой дорогой друг Овод скоро почувствует себя лучше. Все, кто мог слышать это, сделали вывод, что я осыплю золотом любого, кто сумеет заставить тебя улыбнуться. В следующий же раз, когда я приехал сюда, я обнаружил, что все здесь кишит дочерьми, сестрами, кузинами… Я бы посоветовал тебе не особенно стесняться.

Овод слез с кушетки и выпрямился. Его левый рукав болтался пустым.

– Я же сказал тебе. Я всего-то хочу, чтобы меня оставили одного, никого не видеть и не слышать. Если бы я хотел роиться, я бы назвался Пчелой, а не Оводом. Хочешь сделать мне приятное? Уходи! – Он повернулся, словно хотел уйти.

Радгар сел на влажную траву и облокотился на колени.

– Я собирался попросить тебя стать моим drhytguma.

Овод застыл.

– Кем-кем?

– Сватом. Дружкой жениха.

Реакция на эти слова напомнила старого Овода, пропавшего Овода. Он резко повернулся, широко раскрыв глаза.

– Ты? Женишься? Быстро же ты, однако!

Радгар пожал плечами.

– Политика… Когда начнется первый фейринг против Нивиаля, мне придется возглавить его. Я должен доказать, что я сын своего отца. Все витаны сошлись на том, то прежде мне надо зачать наследника. Собственно, они почти открыто сказали мне, что не отпустят меня, пока я не сделаю этого.

– Ее хоть зовут как-то? – спросил Овод, явно заинтересованный всем этим. – Где ты ее нашел?

– Ее зовут Кульфре, она старшая дочь покойного эрла Эйфельнота, так что она из Нюрпингов. Это удачный брак – у нее двое младших братьев, которые станут первыми претендентами на трон королевской крови, насчет которых мне придется беспокоиться, но они вряд ли бросят вызов, если их сестра будет королевой. Это может, конечно, и не сработать, но теория такова. Мне сказали, что у нее очень добрый нрав и что она хороша собой.

Ему бы сказали это, даже если бы у нее были три глаза и борода. Подобная перспектива пугала его столь же сильно, как если бы ему пришлось снова биться с фюрдраком. Еще два дня…

– Гм, – сказал Овод, и лицо его приняло донельзя циничное выражение. – А что думает леди Кульфре насчет возможности стать политической пешкой и племенной кобылой? Будьте так добры, одного жеребенка прямо сейчас! Ты хоть подумал спросить ее саму?

На этот раз Радгар почувствовал, что заливается краской. Королю нужно научиться держаться более невозмутимо.

– Да, подумал. Мы с Сеольмундом выбрали ее как наиболее приемлемую кандидатуру, и я написал ей личное письмо. Я объяснил ситуацию и спросил, интересует ли ее это. Я подчеркнул, что решение целиком за ней, и, что если ее не устраивают условия, об этом просто не будут говорить.

– Ну и?

– Ее четырнадцатилетний брат написал мне, что его сестра будет счастлива стать женой короля и что он полностью одобряет этот брак, исходя из названных условий… и так далее.

Мгновение казалось, что Овод улыбнется.

– Значит, ее мамаша читает ее письма? Впрочем, в Шивиале женщин тоже мало спрашивают в таких вопросах. Твоя мать могла бы рассказать тебе это. Нет, я не буду твоим сватом. Сунь меня сейчас в толпу, и я превращусь в буйнопомешанного. Попроси Эйлвина. Лучше его не найти.

– Вовсе нет, Овод, – тихо сказал Радгар. – Ты лучше всех, кого я знаю, – и потом, все, что делает король, имеет политический резонанс. У Эйлвина и его отца и так было достаточно влияния.

Овод прикусил губу, и глаза его заблестели.

– Полчеловека! – Он отвернулся. – Уходи, пожалуйста, – прошептал он. – Прошу тебя!

– Еще минуту. Есть еще одно, о чем я хотел бы тебя спросить. Прости, я пытался не обращать на это внимания, но… Ну, мне нужно знать. Когда я ударил фюрдрака – тот, единственный раз, в зале, от него отвалился здоровый кусок.

Овод ждал, не оглядываясь, не говоря ни слова. Радгар сделал глубокий вдох и решился.

– Не потому твоя рука…

– Нет. Я же говорил тебе. Ты сделал нам больно, это верно. Я почти утратил контроль над ними, когда ты сделал это. Если бы они освободились, мы бы… они бы разрушили весь зал, и тогда… Это вышло бы побоище. Каша… я имею в виду моя рука погибла позже, когда чары все же прекратили действовать. Вода оказалась недостаточно глубокой, только и всего. Моя рука осталась на поверхности. Я отделался легче, чем Фюрлаф. А теперь, пожалуйста, прошу тебя, могу я побыть один? Возвращайся через год. Может, к тому времени я разберусь, кто я.

Радгар вздохнул и поднялся. Каким бы страшным ни было заклятие фюрдрака, оно выжгло Узы Овода. Он был свободным человеком, не Клинком.

– Конечно. Еще одно дело. Я узнал, кто был капитаном, напавшим на Хейбридж и убившим твою семью.

Он ждал, глядя в спину Оводу, но Овод не шевелился.

– Он знал про договор. Это был его первый фейринг на собственном корабле, так что, я полагаю… Он знал, но ослушался королевского приказа, Овод. Если ты хочешь, чтобы я судил его, я сделаю это. Его верод только исполнял приказы, но его признают виновным и офраллят. Если хочешь, я отдам его тебе, и ты сможешь сделать все, что…

– Поступай, как знаешь, – хрипло сказал Овод. – Уходи.

– Тогда я отрублю ему голову. Ох, Овод! Я не могу вернуть тебе руку, но готов дать тебе почти все на свете, о чем ты можешь мечтать. Я хочу, чтобы ты стал моим советником, моим доверенным компаньоном – и моим фехтовальным партнером тоже, чтобы я сохранял форму, чтобы ни один наглый бельский эрл не посмел бродить мне вызов. Дружище, я ведь обязан тебе жизнью, хотя еще ни один Клинок в истории не спасал своего подопечного способом, хотя бы отдаленно напоминающим тот, что использовал ты. Это дорого тебе обошлось. Мне жаль. Я благодарен тебе. Все, что захочешь, только попроси.

– Хорошо! – взревел вдруг Овод. Он резко повернулся, оступился, взмахнул рукой и восстановил равновесие. – Останови войну!

– Что? – Только не это, подумал Радгар.

– Останови войну. Неужели это так трудно понять? – Лицо Овода из бледного сделалось пунцовым. Глаза горели лихорадочным огнем. – Ты снова собираешься начать весь этот кошмар – фейринг, так вы это называете? Я называю это насилием, грабежом, убийством, зверством. Я видел, как это произошло в Хейбридже, и это сломало мне всю жизнь. Это стоило мне всего, что было мне дорого. – Продолжая кричать, он наступал, и Радгар попятился, едва не споткнувшись о торчавший из земли корень. – Думаешь, я затем согласился стать твоим Клинком, варвар ты бельский, чтобы ты снова смог начать все сначала?

Радгар молча смотрел на него. Овод сник и отвернулся.

– Простите, ваше величество, – пробормотал он. – Я не должен был говорить так с королем.

Радгар шагнул вперед и обнял его. Овод сделал попытку вырваться, но король был сильнее, да и здоровых рук у него было две.

– Мне придется пойти на это, друг мой Овод. Да прекрати ты корчиться! Это единственный способ, которым я мог получить трон. Да стой же!

– Нет! Пусти меня! Пожалуйста! Пожалуйста!

– Нет, не пущу. Слушай! Я на три четверти шивиалец по крови, и я прожил в Шивиале несколько лет. Половина эрлов до сих пор считает меня шивиальским шпионом, а другая половина переживает из-за того, что лишились шивиальских денег.

Овод перестал вырываться, но все еще дрожал.

– Ты ведь не просто призвал к войне! Ты объявил свою драгоценную кровную месть самому Амброзу. Ты что, надеешься, что Шивиаль выдаст тебе своего короля в цепях? Войне, которую ты начинаешь, не будет конца. Его просто не может быть. Если ты хочешь показать свою благодарность, король Радгар, подари мне вот это – останови свою войну! Начни прямо сейчас! – Он замолчал, задыхаясь.

– Не могу. Возможно, я совершил ошибку, но я уже не могу исправить ее. Мы все ошибаемся, Овод. Иногда последствия ужасны. Помнишь отцовский девиз про волчицу? Мы все порой забываем про волчицу. Вспомни Джерарда из Уэйгарта, обнажившего шпагу против армии бельцев, – и вспомни все, что случилось за этим. Мой отец решил, что завоюет трон, похитив жену. Да, он получил трон, но в придачу много такого, чего не ожидал. Наследный принц Амброз уговорил своего отца начать войну, и она обернулась против него. Мой отец доверился моему дяде и погиб из-за этого. Йорик решил, что сможет продать принца как флягу краденого вина. А ты? Ты настоял на том, чтобы стать моим Клинком. Я предупреждал тебя тогда, что я белец. Ты не стал слушать. Или ты считал, что я кролик в шкуре льва? Ты уничтожил дракона и спас мою жизнь. Я очень благодарен тебе за это, но все равно остаюсь бельцем. Эта война – твоя волчица.

– Ты говоришь, это моя ошибка?

– Нет, ибо это означало бы, что ты мне обязан, а это не так. Ты жалеешь о том, что спас меня?

На мгновение Овод задумался, потом вздохнул. Он уперся плечом в плечо Радгару и осторожно обнял его одной рукой.

– Нет, чудище ты здоровое, я ни капельки об этом не жалею. Я был тебе обязан, не забывай. Я бы сделал это снова, даже если бы знал, что ты после развяжешь еще одну войну. – Он шмыгнул носом. – Я буду горд быть сватом на твоей свадьбе.

Радгар рассмеялся и стиснул его еще сильнее.

– И лучшим другом навеки?

– И лучшим другом навеки.

– И ты не обидишься, если я буду осыпать тебя девицами?

– Попробую к этому привыкнуть, – сказал Овод.

Часть X
Несколько лет спустя

Так началась новая война. Шивиальцы называли ее Второй Бельской Войной, но для бельцев она всегда оставалась Войной Радгара. Фейны скоро поклялись, что он даже лучший боец, чем его отец. Айронхолл не научил его искусству осады, переброски войск или стратегии, но у него хватало витан, чтобы те помогали ему с этим. Зато за годы изгнания в Старкмуре он узнал, как думает его противник, а никакое военное знание не стоит дороже этого. Возможно, король Амброз считал так же, ибо история их встречи и то, что пропавший ателинг нашел убежище в королевстве своего родича, держалась в глубочайшей тайне.

Шли годы. Шивиаль истекал кровью. Шивиаль пылал. Его торговля приходила в упадок. Одни адмиралы сменяли других, фельдмаршалы возвышались и смещались, но Радгар Эйлединг всегда был там, где они его не ожидали. Лишенный возможности покорить страну, он все же мог наносить удары далеко в глубь ее территории, захватывая трофеи и рабов. Даже бельцы устали от войны и убийств, однако казалось, что никто не знает, как остановить эту бойню.

1

Подвижный, подтянутый, чисто выбритый, минхеер Вандерцваард казался моложе своих двадцати восьми зим, и все же считался одним из самых уважаемых и удачливых бюргеров Драхвельда. Он владел особняком в городе, обширным поместьем на Ивовом Канале за городской чертой, и имел долю во многих прибыльных предприятиях. Его аристократическая молодая жена подарила ему уже сына и дочь, но ее красотой продолжали восхищаться. Ее ум, обаяние и радушие делали Вандерцваардов заметными фигурами среди аристократической молодежи и частыми гостями во дворце. Их брак считался примером супружеского счастья, какое бывает обычно только в сказках.

Ясным утром в конце лета 368 года минхеер Вандерцваард сошел на берег с лодки, на которой гребцы привезли его в город, и зашагал вдоль по улице Каури, сердцу района банкиров. Ловко огибая уличных торговцев, мальчишек-разносчиков, телеги и фургоны, повозки и кареты, он добрался наконец до своей конторы. Ее парадный вход украшался всего двумя особо не выделяющимися медными табличками. Первая из них гласила:

ГЕНЕРАЛЬНОЕ КОНСУЛЬСТВО БЕЛЬМАРКА

Вторая, поменьше:

ДОМ ВАНДЕРЦВААРДОВ

СТРАХОВАНИЕ МОРСКИХ ПЕРЕВОЗОК

Через эту ничем не примечательную дверь тек поток золота, сопоставимый с морским приливом. Наверное, не было такого корабля, плававшего под шивиальским флагом или имевшего какое-либо дело в шивиальских водах, чтобы он не прибегал к услугам Вандерцваарда – здесь или его филиалов в Фитаине, Исилонде и Жевильи. Дом Вандерцваардов специализировался на страховании от одной угрозы, той, с которой другие страховщики морских перевозок предпочитали не связываться вовсе – бельского пиратства. Методы минхеера Вандерцваарда нельзя было считать традиционными. Он никогда не интересовался мореходными качествами корабля или его грузом. Он просто торговал кусочками пергамента, которые, будучи показанными бельскому капитану, заставляли того вздохнуть, отсалютовать и уплыть восвояси. Бельская блокада шивиальского побережья сделалась такой плотной, что почти никакой груз не попадал в страну или из нее без охранной грамоты Дома Вандерцваардов. Те, кто пытался прорваться без нее, попадали в руки бельцам – их судно и груз конфисковывались, а экипаж оказывался на невольничьих рынках. Цена такой грамоты исчислялась бушелями золота.

Весело насвистывая, он шагал по улице, одетый по последней моде, включавшей тем летом пышное жабо размером с тележное колесо, широкополую шляпу, пышный, богато вышитый жилет и бриджи. Весь его сегодняшний наряд был выдержан белым с золотым орнаментом; длинные черные пряди завитых волос свисали на спину. Его левая рука в модной перчатке чуть скованно покоилась на рукояти шпаги, но правой он размахивал достаточно вольно, и перчатки на ней не было. Да, минхеер Вандерцваард был элегантным господином, но в первую очередь он был фехтовальщиком.

Подойдя к двери консульства, он взбежал по ступеням на крыльцо, повернул ручку и вступил в полутемную приемную, в которой пахло чернилами, свечами, лаком и кожей. В ней стояло две дюжины удобных стульев, несколько уставленных книгами полок и дубовый стол. Здесь Ганс, его усердный и изобретательный бухгалтер, проводил долгие дни за столом, записывая в большую приходную книгу умопомрачительные суммы и пропуская просителей в кабинет к минхееру. Кроме того, он присваивал изрядные деньги в пользу своих родителей и сестер, явно не догадываясь о том, что его работодатель прекрасно осведомлен о том, что творится, и не без любопытства наблюдает за этим. Все равно там, откуда он брал, оставалось неизмеримо больше.

Только когда тяжелая дверь затворилась за ним, минхеер Вандерцваард учуял что-то неладное, и к тому времени было уже поздно, ибо двое гостей уже стояли за его спиной с мечами наголо. Третий держал кинжал у горла Ганса. Клинки! Испустив про себя яростный вопль от того, что попался так легко, Вандерцваард выхватил свою шпагу и отпрыгнул в сторону, прислонясь спиной к книжным полкам.

Он всегда знал, что Орден не прощает и не забывает, и что убийство сэра Жанвира оставалось в его истории незавершенным делом. Рано или поздно этот счет должен был закрыться. Шансы справиться с одним Клинком были у него в последние годы невелики, а уж с тремя сразу – просто никаких.

– Как вы орудуете? – прорычал он. – Все разом или по одному?

– Прошу прощения, минхеер Оффет, – сказал тот, что стоял у двери. – Мы вас не напугали?

Смерть и пламень, это был Бычехлыст! Он раздобрел, и лицо его сделалось еще больше похоже на пудинг, чем прежде. Вторым был Виктор, все такой же светловолосый, бледный и костлявый, словно больной чахоткой. Оба наверняка уже рыцари Ордена, освобожденные от своих Уз – и, несомненно, имеющие возможность уладить кое-какие незавершенные дела. Вполне возможно, голодные и отчаянные. В бытность свою в Айронхолле он одолел бы любого из них, заложив свободную руку за спину, но теперь его левая рука находилась не за спиной. Он лишился ее одиннадцать лет назад, и хотя неустанные тренировки научили его драться, используя для баланса протез, он не мог и надеяться достичь былых айронхилльских стандартов.

Потом Овод посмотрел на третьего человека и тут же, не обращая внимания на Виктора с Бычехлыстом, убрал шпагу в ножны. Третьим человеком был Дюрандаль, равного которому не было, если верить легендам, еще с бытности его Стручком. Оводу только раз довелось видеть его фехтование, и тогда тот даже Волкоклыка заставил казаться увечной черепахой. Он был высок для Клинка, хотя и не так, как Радгар – темноволосый, костлявый, с орлиным профилем, тяжелыми бровями и поразительно ясными темными глазами.

Пламень! Овод не хотел оставлять свою жену вдовой, а детей сиротами. Дела шли так удачно… Он галантно поклонился.

– Сэр Дюрандаль! Я польщен. Я не знал, что человек с вашей репутацией опускается до приведения приговоров в исполнение.

– Мы явились вовсе не за этим, сэр Овод. – Голос у Дюрандаля оказался глубоким и мелодичным. – Мне жаль, если принятые нами меры предосторожности заставили вас подумать иначе. – Он убрал свой кинжал – богато украшенный и дорогой на вид джиндальянский кинжал для обороны от меча – из непосредственной близости к горлу Ганса и сунул его в ножны на правом бедре. Потом отступил от Ганса. – Не будете ли вы так добры объяснить своему писарю, что мы не причиним ему вреда. Его стоило бы отослать домой переодеться, но я предпочел бы подержать его здесь, пока мы не уладим все наши разногласия.

Овод надеялся, что его лицо не выражает ничего похожего на тот ужас, что видел он на лице Ганса.

– Они не причинят тебе вреда, – сказал он по-тергиански. – Я их знаю. – Тут он уловил то, что так огорчило Дюрандаля. – И будь так добр, не садись на мебель, ладно?

– Приношу свои извинения за несколько необычное появление, сэр Овод. – Переговоры Дюрандаль вел так же, как фехтовал, – изящно и убийственно неотразимо. – Чрезвычайные ситуации требуют чрезвычайных мер. – Он протянул ему руку. – Мы встречались прежде, но, признаюсь, я не помню твоего лица, брат.

Еще бы. Зато, должно быть, он обратил внимание на высокого рыжего парня, стоявшего рядом. Овод никогда не выделялся так, как Радгар.

– В ночь, когда вы приехали в Айронхолл, чтобы повязать Узами Волкоклыка. Я помню вас, сэр Дюрандаль. – Впервые он увидел Дюрандаля за несколько лет до того, когда тот возвратился в Айронхолл для вторых Уз, но тогда они не общались.

Гость убрал протянутую руку без малейших признаков раздражения.

– Если бы вы были так добры уделить мне несколько минут, я надеюсь, мы нашли бы общий язык. Но даже если нет, клянусь, мы не причиним вам вреда.

– В таком случае я клянусь не вышвыривать вас всех из дома за уши, – резко бросил Овод. – Прошу вас, проходите.

Лучший фехтовальщик своего времени, Дюрандаль принял из рук Монпурса командование Королевской Гвардией, хотя теперь он наверняка произведен уже в рыцари – Овод не слишком внимательно следил за происходящим в Ордене, членом которого состоял так недолго. Он обладал репутацией человека чести, но усилие, которое пришлось сделать над собой Оводу, чтобы повернуться к нему незащищенной спиной, говорило о том, как мало верил он заверениям в дружбе. Государства, которые они представляли, цеплялись друг другу в глотку вот уже одиннадцать лет, и взаимная ненависть не обошла стороной никого. Какова бы ни была причина появления здесь Клинков, она явно не сводилась к воспоминаниям о славных деньках в Старкмуре.

Он первым прошел в контору, которая была просторной и светлой, с неожиданно красивым видом на Большой Канал. Мебель отличалась той изысканной простотой, которая достигается только неописуемыми деньгами: полдюжины кресел, окружающих массивный дубовый стол, секретер, шкаф для напитков, несколько канделябров, несколько картин на стене. Незваные гости уже побывали и здесь, ибо на столе лежал запечатанный конверт, которого он не видел здесь вчера. Он обошел стол; Дюрандаль закрыл за собой дверь. Его спутники остались в приемной сторожить Ганса, а они молча смотрели друг на друга, стоя по разные стороны стола.

Гость махнул рукой в сторону письма.

– Расскажите сами, – сердито буркнул Овод. Ясные темные глаза не упускали ничего, изучая его так пристально, словно они уже обнажили оружие.

– Королевское прощение за все события, связанные со смертью сэра Жанвира. Оно относится как к вам, так и к вашему подопечному, хотя я сомневаюсь в том, что это его заинтересует.

– А с чего вы взяли, что оно заинтересует меня? – Чисто теоретически Овод мог одолеть своего гостя внезапной атакой, запереть дверь и бежать через окно. С одной рукой это было бы нелегко, но могло и пройти. С любым, кроме Дюрандаля, он мог бы даже попытаться.

– Это делается не в качестве взятки, сэр Овод.

– Это выглядит именно так.

– Значит, видимость обманчива. Я настоял на прощении как на знаке доброй воли, только и всего. Я удовлетворен тем, что в ту ночь вы действовали в интересах своего подопечного – так, как они вам виделись. Я также настоял на том, чтобы ваше имя было включено в списки Ордена – вас никогда не исключали, ибо вас никогда не вносили в них. Я понимаю, что ваши Узы более не действуют. – Он улыбнулся. – Кстати, мне весьма интересно было бы узнать, каким образом…

– Я все еще не вижу, к чему вы клоните, – сердито перебил его Овод. Он обратил внимание на дважды произнесенное слово «настоял», и он понимал, что так и было задумано. – Я служу Бельмарку. Верно, я не повязан более с королем Радгаром, но я его преданный слуга и всегда останусь таковым. Я мог бы добавить, что король Амброз сам приказал мне это, но у меня нет ни малейшего желания использовать этот аргумент перед шивиальским судом. Будьте добры, изложите, в чем заключается ваше дело, сэр Дюрандаль.

– Положить конец войне. Пламень!

Овод сделал глубокий вдох.

– У меня нет полномочий вести переговоры.

– У меня есть. Я хочу, чтобы вы и я уладили это здесь и сейчас, за этим столом, как братья одного Ордена, которые доверяют друг другу, чтобы говорить, не остерегаясь подвоха. Вы обладаете влиянием на короля Радгара, а я – лорд-канцлер Шивиаля.

Ух ты! Оводу стоило бы знать это, но он не знал. Монпурс, разумеется, исчез, пробыв первым министром Амброза много лет. Его преемника, назначенного прошлым Первым месяцем или где-то около того, звали лорд Как-то там, именем, ничего ему не говорившим. Теперь его невежество стоило ему очка в поединке – в поединке, в котором он не выигрывал ничего, а проиграть мог свою жизнь. Если Дюрандалю не удастся заключить мир, он может отыграться, расплатившись по старым счетам.

– Прошу прощения у вашей светлости. Позвольте полюбопытствовать: известно ли правительству Тергии о вашем пребывании здесь, в Драхвельде? – Овод не увидел в обсидиановых глазах никакой реакции – он никогда еще не встречал человека, столь непроницаемого, – но подозревал, что уравнял счет. Дюрандаль наверняка находится в отчаянном цейтноте, стоя перед необходимостью как можно быстрее завершить встречу и вернуться на корабль.

– Нет, не известно. Этот визит носит очень краткий и очень личный характер. Может, нам лучше сесть?

– Я предпочитаю стоять. Изложите ваши условия, милорд. С какой стати Бельмарку прекращать войну?

– Поскольку она неестественна и нецивилизованна. Бельмарк недостаточно велик, чтобы вторгнуться в Шивиаль и завоевать его, но вы обладаете превосходством на море и не даете нам построить и обучить флот для использования против вас. Как следствие этого мы находимся в кровавом тупике. Это несет страдания, разруху и трагедию. Неужели это должно продолжаться до бесконечности ради столь малых результатов?

Все это было чистой правдой. Даже в Бельмарке все устали от войны, но Шивиаль страдал неизмеримо сильнее, что лишний раз доказывало присутствие здесь Дюрандаля. Радгар хорошо знал свое дело.

Овод пожал плечами.

– Это Шивиаль истекает кровью, не мы. Мы, знаете ли, последнее время используем вместо балласта золотые слитки. Это экономит место для груза.

Если Канцлер и увидел в этом замечании юмор, он с замечательным самообладанием скрыл свою улыбку.

– Ваше «Страхование морских перевозок» поистине гениально. Я едва поверил своим ушам, когда мне рассказали про это. Кто это придумал?

– Один из витан его величества, – скромно ответил Овод. Лучшее в этой идее заключалось в том, что пиратство сделалось почти бескровным, в то время как кольцо блокады вокруг Шивиаля затянулось еще туже. – Полагаю, король Радгар имеет от внешней торговли Шивиаля больший доход, чем король Амброз.

– Я в этом не сомневаюсь, – холодно заметил Дюрандаль. – Каковы его условия? Что его можно уговорить принять, как ты считаешь, брат?

Это подразумеваемое братство начинало причинять ему боль. Овод отошел к окну и вернулся.

– Это будет уже четвертая попытка вести переговоры.

– И каждый раз вы были одним из участников со стороны Бельмарка. – Дюрандаль неплохо выполнил свою домашнюю работу.

– Я поклялся, что никогда больше не приму в них участия.

– Мне даны широкие полномочия уладить это дело. Вы хорошо знакомы с проблемой. Мои источники утверждают, что вы лично дружны с королем и что он считает вас одним из самых доверенных советчиков.

Откуда вдруг такая спешка? Или новый сторожевой пес стремится показать своему августейшему хозяину, что умеет лаять громче своего предшественника, или и впрямь в воздухе повеяло чем-то новым?

– Каждый раз, – сказал Овод, – переговоры прерывались на одном и том же месте: король Амброз должен публично признать, что приказал убить короля Эйледа, и принести извинения за этот варварский акт, недостойный цивилизованного монарха.

Дюрандаль сверкнул белозубой улыбкой.

– Я неоднократно обсуждал это с его величеством, как делал это лорд Монпурс в бытность его канцлером…

– Да, кстати! – Теперь Овод припомнил, что голова Монпурса слетела на плахе сразу за вступлением в должность нового Канцлера. – Какие именно обвинения были выдвинуты против Монпурса… брат?

Он нашел-таки уязвимое место в броне. Что-то ужасное вспыхнуло в темных как полночь глазах, а скулы опасно побледнели. Овод зацепил противника – и это могло стоить ему жизни. Дюрандаль обеими руками вцепился в спинку кресла, и пальцы его побелели так, словно он пытался сломать ее.

– Это долгая история, – хрипло произнес он. – Давайте прежде разберемся с войной.

– Как угодно вашей светлости. Мы можем вспомнить старых друзей и позже.

– Факты говорят о том, что даже у величайших из людей есть свои слабые места. Я искренне верю в то, что король Амброз великий человек, но и он не лишен недостатков. Тридцать лет назад, будучи еще наследным принцем, он пережил жестокое унижение в Кэндльфрен-Парке. Он признался мне, что это он после этой истории уговорил своего отца начать Первую Бельскую Войну. Война тянулась много лет и наконец завершилась в день, когда умер король Эйлед.

– Не умер, а был убит.

– Якобы был убит. Доказательства этого спорны, а подозреваемый, сэр Йорик, давно уже мертв. Амброз послал его в Бельмарк, и Амброз – единственный человек, доподлинно знающий, какие инструкции дал он своему бывшему телохранителю. Его версия – и он совершенно убежден в ее истинности, я уверен в этом – заключается в том, что он категорически запретил Йорику каким-либо образом мстить за Клинков, погибших в Кэндльфрене. – Лорд-Канцлер поднял взгляд на своего слушателя в ожидании реакции и пожал плечами. – Было ли это тем, что услышали бы независимые свидетели, или нет, я не имею ни малейшего представления, но королевские приказы бывают весьма спорными, сэр Овод. Да и память их порой подводит. Мы все склонны запоминать вещи такими, какими нам хотелось бы их помнить; эта слабость присуща всем людям, и мой опыт говорит о том, что великие подвержены ей в той же степени, что и простолюдины. Плохо это или хорошо, именно в это теперь верит мой господин: он убежден в том, что не только не отдавал приказ об убийстве, но категорически запрещал его.

Овод тоже оперся рукой о спинку кресла, пристально глядя на своего гостя.

– В таком случае он выбрал неудачного исполнителя. Он мог бы предвидеть угрозу.

Дюрандаль приподнял свои тяжелые черные брови.

– Он может согласиться признать это. Я не могу обещать этого, но…

– Этого недостаточно. Память может и изменять вашему монарху, но воспоминания моего короля абсолютно ясны и четки. Его отец был убит. Предсмертные показания трех свидетелей подтверждают последовательность событий. Война будет продолжаться до тех пор, пока Амброз не признает свою вину и не принесет извинений – не маловразумительных дипломатических вывертов, но недвусмысленного признания вины и просьбы о пощаде. Радгар поклялся кровно мстить. Согласиться на что-либо меньшее, чем голову Амброза, было бы для него огромной уступкой.