Текст книги "Шпилевое братство"

Фрагмент 25. Мощи навынос

Все возлежавшие вокруг камня тоже устали от многословности и наверняка ощущали зуд. Знакомый зуд, проникающий в каждый закуток организма, тормошение которого чувствуешь и на кончике носа, и в мизинце ноги, и в жирке на ляжке, и в запылавшей от восторга мочке уха, и под ни-к-селу-ни-к-городу-говорящим языком. Короче, везде, где только течет кровь и где имеются нервные окончания, везде било в ликующие барабаны вселенски беспредельное слово – ИГРАТЬ, ИГРАТЬ, ИГРАТЬ!

– Мы играем тремя костяшками. – Дандоло прервал эту дробь. – Максимальная сумма дает победителя. В случае равенства очков двое продолжают бросать кости до победы. Упавшая с камня костяшка перебрасывается. Один раз! Потом сгорает. Учти, Тертулян, мы нарочно играем на камне с мозаикой, чтобы отскок от неровной поверхности никак нельзя было рассчитать. Чтобы он был неожиданным. Жульничать не получится – предупреждаю на тот случай, если лукавый нашепчет тебе дурное. Советую не плутовать! Иначе позову стражников, и тебя казнят прямо у ворот храма. Ты, наверное, слышал про законы нашего святого братства – законы рыцарей креста? Они могут показаться суровыми, но мы не терпим лжи и обмана, как вы, схизматики. Для нас ложь – самое тяжкое преступление, которое искупается только смертью. Вот тут один местный святой отец божился, что не знает, где храмовые ценности…

– А когда мы его порезали, – напомнил о себе Балдуин, – порезали на кусочки, которые сам Господь на Страшном суде не соединит, вот тут-то и выяснилось, что знает. И знает до сантиметра, где они замурованы в алтаре. Но поздно – он ведь соврал. Да еще и побожился.

Теперь я понял, почему здесь пахло кровью.

– Ах, греки-греки, – сокрушался дож Дандоло, – как же они алчны и трусливы!

– Нация переписчиков и болтунов, – подсюсюкнул Балдуин. – Нация слабаков, которые волей Божьей подчинены нам.

– С ними ты сам становишься болтуном – бросай кости. – Прямодушному Бонифацию не терпелось, как и мне. – Делаем ставки!

– Ставлю золотую диадему. – Дож приподнял ее из блестящей груды.

– От меня магический алмаз Андроника Комнина в золотой оправе с двенадцатью изумрудами, – с небрежностью провозгласил Балдуин, но, поймав укоряющий взгляд Бонифация, тут же добавил: – А также амулет и перстень императора Константина Первого.

– О! Так это, оказывается, ты разрыл его могилу? – изумился Бонифаций.

Балдуин сделал вид, что не понимает, о чем идет речь.

– Ладно, – не стал докапываться желчный Бонифаций, – а кто же все-таки принесет драгоценности, не сам ли император Константин?

– Их везут сюда мои слуги! Тебе что, недостаточно слова рыцаря?! – вспылил Балдуин.

– А какими щедротами души удивишь ты? – обратился дож к Бонифацию.

– Я отдаю мощи и золотую раку святого Димитрия Солунского, – торжественно провозгласил Бонифаций. – Навынос!

– Воистину это королевская ставка! – От восторга черты лица Дандоло разлетелись в стороны и некоторое время там и оставались.

Я внутренне не согласился с дожем. Мне казалось, что мощи какого-то ископаемого религиозного туза не могут быть поставлены на одну доску с моей мобилой.

К тому же они в другом городе. Даже золото с гроба не отдерешь!

– Я ставлю шкатулку, которая произвела столь волнующее впечатление на высокочтимое общество, которое…

– Бросай! – понудил Балдуина дож.

Я лег на церковное тряпье между Дандоло и Византийским императором, чтобы бросать последним. Покатились кости, и у Балдуина выпало 6, 1 и 5. Метнул снаряды Бонифаций. И выдал такое, что от досады ушел в угол алтаря и сокрушил чашей какую-то недобитую икону. 1, 4, 2. Святой Димитрий пакует чемоданы, чистит до блеска ризы и готовится к переезду в пышную столицу, где необходимо выглядеть не потертым провинциалом, а модным щеголем.

– Если бы мы играли в «Ludus clericalis», которую сочинил почтенный епископ Вибальд из Камбре, – дож сделал нравоучительную паузу перед броском, – если бы играли в эту славную и добродетельную разновидность игры, то тогда бы тебе, король Салоник, сказочно повезло. Ты выкинул то, что подняло бы тебя в глазах монахов на ангельские высоты. Ты выбросил по жребию Бога единицу, двойку и четверку, что означает целомудрие.

– Давай в том же духе, Бонифаций, и скоро проиграешь последнюю одежду – будешь целомудрием прикрывать свой срам. – У Балдуина даже слюна выплеснулась из уголка рта от восторга в связи с неудачей властителя Салоник.

Бонифаций не отвечал. Он завистливо пялился на кости, которые небрежно выкатил Дандоло. 6, 6, 5. Вот уродство! Мне, пожалуй, и бросать не стоит. Я, кажется, сказал это про себя, а дож ответил вслух:

– Бросай. Ты, кажется, малодушен, чужеземец?

– Я здраво оцениваю положение.

Действительно – здраво. 6, 6, 1. Вот скотство – одна костяшка нефартовая! Дож положил мобильник рядом с собой на дорогую подушку.

– Это все святой Марк – покровитель Венеции. Мы как начали выламывать его из стены, я тотчас понял, что играть надо на нем. Тогда удача будет мне сопутствовать. Продолжим. Что ставит великий Король?

– Предлагаю десницу Иоанна Крестителя в золотом футляре и…

Бонифацию не дали договорить. Высокое общество охладело к благочестивым ставкам.

– Если собрать все десницы Иоанна Крестителя, валяющиеся в этом лживом городе, то получится, что он был сороконожкой, – подкрепил протест Балдуин. – Так что давай-ка что-нибудь поприличнее.

– В аду будешь гореть за неверие, – буркнул Бонифаций.

– Не пугай. Туда же попадешь за жадность. Хватит черепки да кости совать. Нет драгоценностей, так побольше земли отваливай, – требовал венецианец.

– Хорошо, ставлю владение всем храмом святого Димитрия Солунского с полным освобождением от пошлин и свободным правом на торговлю в нем реликвиями и прочим церковным хламом.

– Браво, Король! Ставка равноценна твоей военной доблести, – порадовался дож.

– От меня на кон алмазы из шкатулки императрицы Феодоры, – опустив глаза, шепотнул Балдуин.

– Протестую. Если на меня такое давление из-за того, что у меня нет под рукой золота и я вынужден отдавать свои земли и то, что построено на них, то почему же мы должны принимать в игру богатства, которых тут нет?

– Ты не веришь, что я отдам алмазы? Считаешь меня лгуном?

– Нет, предлагаю делать столь же щедрые ставки, что и я. Только и всего…

– Хорошо, ставлю не только алмазы, но и все остальные драгоценности из шкатулки императрицы. Их там без счета! Сами убедитесь. И совсем скоро.

– Что ж, раз мы так повышаем значимость каждого кона, то тогда я присовокупляю к уже известной диадеме корону патриарха Михаила Керулария. – Далее дож сотворил издевательскую паузу. – Мы продолжаем игру втроем? Или ты пожертвуешь своим роскошным перстнем, присовокупив к нему еще что-нибудь драгоценное?

– Попытаюсь вас соблазнить другой чудо-диковинкой. У меня есть часы «Омега». Как у Джеймса Бонда.

Я снял часы, передал дожу и объяснил их возможности. Они произвели мощнейший эффект и безоговорочно попали в игру. От желания завладеть ими у братства крестоносцев, как мне казалось, тряслись руки и сбивалось дыхание. Они потеряли кураж и боялись ошибиться. А это в нашем деле самое страшное. Я с ними сладил на отнюдь не безупречных 6, 3, 3. Через десять минут уже осваивал земли за Босфором. От дожа мне досталась небольшая кучка драгоценностей. Я заприметил в ней изящный перстенек с огромным изумрудом и тотчас напялил его на средний палец. Так с первой получки покупают какую-нибудь безделушку и надевают ее прямо в магазине, не имея сил скрывать ликование по поводу новых финансовых возможностей. Через два часа Бонифаций начал готовиться к отплытию на историческую родину, потому что новой родины у него уже не было. Балдуин попробовал ставить сокровища храмовников, но Дандоло напомнил, что Иерусалим еще не завоеван. Сам Дандоло чем больше проигрывал, тем больше внимания уделял обнаженной барышне.

Мы дошпиливали с дожем вдвоем. Его запас заканчивался. Он сделал ставку. Потом похлопал даму по попке. И предчувствуя поражение в этом туре, запихнул ей в зад перстень из поставленной на кон горки – перстень таких размеров, что запросто налез бы на обе молитвенно сложенные руки печального херувима, парившего посреди свода. Остальные сделали вид, что не заметили факт воровства, хотя за рукой дожа, конечно же, проследили со вниманием и на перстень смотрели, пока он не скрылся из виду. За два и девять – из ювелирного любопытства. Во всяком случае, я исключительно по этой причине. Хотя перстень был мой! Мой! А стал последним подарком дожа прелестной даме…

Фрагмент 26. Мощи на внос

Победоносная кампания могла бы продолжаться до утра. Но не позднее… Потому что к утру все географические и ювелирные сокровища Византии, значительная часть земель Франции и Италии оказались бы в моих руках. Полностью! И не только сокровища. Думаю, удрученный и разбитый нефартом Бонифаций проиграл бы и титул. Окончательную дискредитацию крестоносцев предотвратила банда шумных рыцарей, вломившаяся в церковь. Они тащили на плаще нечто тяжелое, смеялись, сквернословили и лязгали латами. Их главарь заглянул в пролом и причудливо поклонился.

– Это граф де Сен-Поль, – представил мне гостя дож, – светлая личность!

Светлая личность немедленно завалилась на бесхозные подушки, налила вина в помятую чашу и хвастливо сообщила об удачном грабеже:

– Давненько ничего приличного найти не удавалось. За месяц наши все подчистили, но у нас была верная наводка. Представляете, в доме был лишний этаж. С улицы казалось, что три этажа, а на самом деле – четыре. И вот в этом скрытом этаже жил со всеми своими богатствами личный астролог, маг и чародей императора Исаака Ангела. И ни в какую не хотел отдавать добро. Жадничал! Душегубствовал! Представляете, сработали самострелы-арбалеты у двери. Потом этот ирод натравил здоровенных змей, они двоих наших укусили. Сам начал размахивать мечом. Короче, мы четверых потеряли. И его пришлось уложить. Вот подыхает теперь… Парни хотели повесить его на карнизе вниз головой, но я решил притащить к тебе – знаю, беседа с ним может доставить тебе удовольствие. Ты же любишь ученых. Внесите!

Его дружки, раскачав плащ, вбросили тело в нашу игровую залу. Кровь залила расшитую звездами тунику астролога, и не получалось разобрать, где же у него раны.

– Однако если ты хотел, чтобы меня услаждали разговоры с этим достойным мужем, то мог бы оставить его живым, – возмутился дож.

– Извини, он первый начал – мои ребята не хотели его протыкать.

– А зачем тогда ты суешь мне эти мощи?

– Окати его водой, и он еще сможет рассказать что-нибудь забавное.

– Боюсь, забавляться у него не получится.

– Совесть моя чиста – сделал, что мог. Думал тебя поразвлечь, а ты на меня аспидом кусачим смотришь. Прощай, неблагодарный Дандоло, покойной тебе ночи!

– Э! Э-э-э! Я пошутил. Постой! Эй, де Сен-Поль. Дай взаймы три сотни серебряных марок. В воскресенье на мессе отдам. Стой! Правду говорю – ты мое слово знаешь…

Но светлая личность уже покинула церковь со своей бандой. Дандоло пострадал от собственной заносчивости. Дож в печали стянул морщины к носу. Вода привела мудреца в более презентабельное состояние – он затрепыхался, закряхтел и приподнялся на локте.

– Здравствуй, философ!

– Вы кто? – одними губами спросил умирающий.

– Я Дандоло – дож Венеции. Это король Салоник Бонифаций и император Византиии Балдуин.

– Это все из-за вас… Вы погубили мой любимый город.

– Полно жаловаться – лучше изъясни-ка нам будущее.

– Тебе, старик, могу пообещать… – Умирающий напрягся и выплюнул вместе с кровью: – Сколько бы ты ни пытался сделать Святую Софию своей спальней, а все равно твои кости будут валяться в грязи.

– Ты отвечаешь неучтиво.

– Зато правдиво. Твой постыдный прах не обретет покоя.

– Могу напророчить, что будет с твоим. У входа мы оставили свору собак… (Врет – никаких собак я там у входа не видел!) Твое тело мы немножко обработаем мечами, а потом вынесем им на ужин, если ты не расскажешь нам о будущем. Только правду, а не мстительную хулу. Клянусь честью – тогда я велю похоронить тебя как христианина.

– Хорошо. Поверю… Придется поверить. Но у вас совсем мало времени. Моя душа уже просится из тела в неизъяснимые миры. Правда, в отношении тебя, дож, все по-прежнему. Я ничего не придумывал. А остальные…

Все лицевые мускулы Дандоло задвигались по горизонтали в противоположных направлениях, демонстрируя несогласие с печальной судьбой. А мои мускулы на лбу, наоборот, устремились друг к другу, организовав морщины посреди лба. Для поддержки я направил в том же направлении указательный палец, который, коснувшись кожи, помог выработке гениальной мысли. Выигранные богатства легально из Турции я все равно вывезти не смогу – таможня! Те земли Стамбула и Салоник, что теперь мои земли, я могу прихватить с собой лишь в виде открыток, которые продаются в каждой лавке. Поэтому…

– Я возвращаю вам выигранное, но задаю вопросы первым!

Все промолчали – видимо, будущее узнать хотелось, а земли и золото с алмазами вернуть обратно хотелось еще больше.

– Мудрец! Здесь будет футбол. Лига чемпионов. Финал. На стадионе «Ататюрк». Не скоро будет. Лет через… наверное, шестьсот-семьсот. Ливерпуль – Милан. Как они сыграют?

– Загадками говоришь, чужеземец. Объясни, чего хочешь. У меня последние слова и мысли – я уже смерть вижу… Сейчас вижу все – прошлое, будущее… Торопись. Расскажу. Ты не франк. Я помогу тебе! Только объясни… Я погружаюсь в мир, где нет времени. Где все едино… Анфилада! Туннель. Комнаты, комнаты…

– Футбол – это когда мячом играют. Ну, таким круглым. Вроде ядра…

– Ядро? Не понимаю.

– Пушка. Ядро. Пиф-паф!

– Пушка… Я не знаю, что такое пушка, чужеземец.

– Эх ты, как же тебе объяснить-то? Ядро… Шар! – Я показал руками. – На зеленом поле. Большом. Ногами играют. А вратарь может не только ногами. Впрочем, это не важно. – Я сбивался на частности и рассеивал внимание мага. – По одиннадцать человек играют. Две команды. Два войска! Битва между ними! Много людей смотрит со стороны. Там как ипподром! – Меня прямо-таки озаряло сиянием находчивости. – И там есть еще ворота! Двое ворот. Напротив друг друга. Сети на воротах. Как у рыбаков.

– Кажется, вижу два войска. Во что они одеты? Какого цвета их туники? Обтягивающие туники – вижу. Странно одеты.

У меня перехватило дыхание от восторга, но тут опомнился придурок Балдуин, до которого дошло, что астролог расхаживает по прошлому и будущему так, как он, Балдуин, расхаживал до игры со мной по византийским дворцам. И этот дегенерат все испортил:

– Сколько лет продлится мое царство?

На агонизирующем лице астролога отразилось замешательство. Балдуин вылез перед ведущей камерой трансляции и испортил картинку, загородил обзор. Я пихнул Балдуина в сторону, и тот, ударившись затылком о тумбу, застонал. А я закричал чародею в лицо, чтобы он снова сконцентрировался на финале:

– Ты видишь странные туники! Да? Они должны быть с короткими трусами – такие набедренные повязки. А воины в туниках. Номера на них. Белые и красные туники!

– Да, так и есть. Странно, цифры арабские, но лицами они не похожи на неверных. Неужели слуги нечестивого Магомета завоюют мир и даже франков обратят в свою веру?

– Плевать на их веру! Как они сыграли?

– Я плохо понимаю, что происходит. Их вижу, но неясно различаю, что они делают.

Бонифаций, голая девка и слуга Дандоло совместными усилиями возложили Балдуина на тумбу и поливали ему голову вином из чаши. А я в это время осторожно тряс голову астролога:

– Напрягись! Прошу тебя! Они играют. Ворота. Что в них залетает? От кого?

– В первой половине боя белые трижды взяли ворота красных приступом. Но после передышки, во второй половине боя, красные ответили тем же.

– Не может быть такого! Ты путаешь!

– Нет, нет, я вижу, битва продолжается. Еще продолжается, но ворота никто не может взять. Воины устали… мне кажется, устали.

Балдуин очухался, застонал и позвал стражу.

– А кто победит в бою? Там должен быть победитель. Обязательно! Ты его видишь?

– Победа будет… уже после боя. Бой закончится, и тогда…

– Кто?! Кто победит?!! Говори! – Я схватил его руку и сжал ее, словно пытаясь выдавить из нее остатки информации.

– Радуются, – рука его конвульсивно дернулась в моей, а пена с кровью почти перекрыла шепот, – крас-с-с-ны…

Чародей умер! Да здравствует чародей! А Балдуин, увы, по-прежнему король. И глупый король приказал своим вооруженным ослам скрутить меня. Но я успел поймать предсмертный прогноз чародея! Я сказочно богат, если он действительно видел в проломах будущего невероятную победу «Ливерпуля», горевшего 0:3. Правда, сейчас в проломах настоящего, то бишь в проломах церкви, петля на поясе моих джинсов зацепилась за скобу, и как ни дергали рыцари, тащить меня дальше не получалось. И тут снова оживился и взялся за дело заскучавший ангел-хранитель. Во-первых, он высвободил мою правую руку, потому что начальник стражи отпустил ее и принялся снимать штрипку с крюка. Во-вторых, ангел сунул руку в правый карман и заставил вытащить оттуда потерянную Клипой зажигалку. А в-третьих уже не потребовалось, потому как я направил струю огня изо рта девки-зажигалки в харю начальника стражи. Борода рыцаря, выполнившего свой долг и отцепившего штрипку джинсов, запылала весело и громко. Весело, так как была густой и окладистой. Громко, потому что рыцарь завопил. Сам виноват – бриться надо. Все-таки западный человек, должен выглядеть цивилизованно! Поведение начальника деструктивным образом сказалось на подчиненных. Они струсили, бросили меня и принялись смачными ударами по физиономии шефа гасить пламя.

Я ринулся на улицу. И сразу решил, что буду кричать – help! Надеяться в моем положении следовало исключительно на англичан. Сделал несколько энергичных движений в сторону большой оживленной улицы, которую я так недальновидно покинул. Для повышения шансов на спасение заорал в темноту. Самое поразительное, меня услышали те, к кому был обращен призыв. Навстречу выскочили десяток фанов «Ливера». Оглянувшись на бегу, я увидел не знакомых мне рыцарей, а кучку миланцев и несколько перцев в футболках «Галатасарая». Англичане пробежали мимо – навстречу врагу. Драчка получилась короткой и вялой, потому что прибыла полиция. А заодно и телевидение. Телевидение даже раньше полиции – оно успело заснять несколько секунд столкновения фанов.

Полицейский, похожий на Фреди Меркьюри, спросил у меня, из-за чего произошло недоразумение. Я кратко ответил: «Из-за футбола». Он вполне удовлетворился. А когда я добавил, что в стычке участвовали не больше двадцати фанов, он вообще потерял интерес к случившемуся, сел в машину и со спокойной совестью уехал. Уехал курить кальян – за два и один. Потом ко мне пристал журналист с аккредитацией на груди. ВВС – Стивен Рансимен. Круто! Попал на ВВС. Мое интервью будут крутить сегодня. А если повезет, и завтра тоже.

Иностранными языками я владел не в совершенстве. Точнее, всего одним иностранным владел – английским. И то в рамках школьной программы. Бибисишник все равно остался доволен и подарил мне маленький ежедневник с логотипом ВВС на обложке. Я страшно обрадовался и решил вести дневник. Дневник ставок! Буду фиксировать победы, поражения и расходы, чтобы к концу года вывести общую сумму шпилевого заработка. Именно заработка!

Хотел позвонить Клипе и Ванечке, чтобы узнать, где они. Но тут же вспомнил, что дож Дандоло телефон проиграл, но не отдал. Полный облом! Вот ведь ворье! А еще трындел про кодекс чести крестоносцев. Хоть часы остались. И в правой руке я по-прежнему сжимал спасительную зажигалку. Ловить такси, и в гостиницу – там меня уже ищут, наверное.

Но я ошибся – никто не переживал из-за моего отсутствия. Я был нужен только Соломону, но милого, ласкового пса уже нет… Портье показал, что ключи не сдавали – скорее всего Клипа и Ванечка у себя в номере. Спокойно спят. Спят оба – за один и четыре. Клипа с книжкой под ухом, Ванечка со шмотками в обнимку. Я выпил пива в баре, чтобы снять напряжение. Поднялся в номер, разделся, бросив вещи прямо на пол, вправил в голову беруши, похожие на упитанные минареты, и моментально заснул от усталости и потрясений.

Фрагмент 27. Потерпеть за полмиллиона

Ехали два с половиной часа. Вокруг – одни такси. Совсем невмоготу терпеть. Надо было, конечно, попроситься отлить, но мне все казалось: вот сейчас приедем. С минуты на минуту. Нельзя так долго ехать, должна же эта дурацкая дорога с пробками закончиться. Приехали – на пустырь. И стадион посреди пустыря – здоровенный. И еще коровы вдобавок пасутся. Не сказать чтобы вдалеке. Народищу – тьма. Тысяч пятьдесят итальянцев и англичан высадились на «Ататюрк», чтобы орать друг на друга. Во времена Дандоло эти красавцы нацепили бы латы да располосовали все вокруг на мелкие кусочки. А сейчас все живы и здоровы, держатся в рамках закона. Вместо крестового похода можно просто позырить футбол. Позырить и пошпилить!

Собственно, я опять ничем не рисковал. Как в истории с ЦСКА и Вагнером. Расклад мага был фантастическим, но его легко проверить, дождавшись перерыва. А потом сделать ставку. Во всех смыслах более перспективную ставку, чем до начала матча. 0:3 после первого тайма с «Миланом» не отыгрываются. Никогда! Ни при каких обстоятельствах. Нет таких обстоятельств в финале Лиги чемпионов. А значит, на «проход» в перерыве выставят запредельный коэффициент. Может, пятьдесят… Или даже больше, до сотки – тут как повезет. Я возьму телефон у Клипы и позвоню парням. И они занесут по штуке в пару контор и через интернетный депозит поставят на проход «Ливера» в «Lads broke». Вот и готовое состояние. Не меньше полумиллиона долларов! Нужно просто потерпеть. Часик. Отвлечься. На танцующих посреди поля турецких красавиц посмотреть, пока футболёры не вышли на поле. Попрыгать на месте, потому что зябко. Нужно себя как-то занять. Все будут болеть, смаковать этот час, а мне до лампады и «Ливерпуль», и «Милан», потому что я играю только за себя. Они болеют, а я выигрываю. Каждому свое. Мне чужого не надо. Только мои полмиллиона.