Текст книги "Кровавый рассвет"

– Чтоб мне провалиться! – рявкнул Гундихар. – Я ничего не вижу, но чую, что дело пошло!

И в этот самый момент в клубах пыли на левом фланге показались массивные, быстро двигавшиеся силуэты. Отряд нагхов сумел прорвать оборону и мчался прямо на Бенеша.

Орданы хотели во что бы то ни стало устранить главную угрозу.

Звездная Стража начала действовать, не дожидаясь приказа. Подняли луки стрелки, тяжеловооруженные воины погнали лошадей навстречу врагу, выставили копья. Вельможи вытащили мечи и сгруппировались вокруг императора, оставшегося совершенно спокойным.

– Явились, ублюдки… – прошипела Саттия, одну за другой выпуская стрелы. – Получите, получите…

Она с мстительной радостью увидела, как один из ящеров будто споткнулся на бегу. Лапы его подогнулись, и чудовище ткнулось мордой в землю. Но остальным стрелы не причинили особого вреда, и два отряда всадников столкнулись с диким лязгом и грохотом. В стороны полетели щепки от сломавшихся копий, истошно заржали раненые лошади.

– Ух, повеселимся! – Гном с некоторым трудом покинул седло и встал перед Бенешем, всем видом говоря, что всякий, кто захочет добраться до ученика Лерака Гюнхенского, сначала будет иметь дело с ним, Гундихаром фа-Горином.

Отряд конных сельтаро будто раскололся, и из пролома явились два ящера. Залитые кровью бока и торчавшие из чешуи стрелы ничуть не мешали им бежать со скоростью зайца, а отсутствие наездников на спине не сбило с заранее выбранного направления.

Один ринулся к хозяину Белого Престола, второй помчался на Бенеша.

– Спасайте императора! – завопил кто-то голосом тонким и противным, и на пути первого зверя возникла кисея из влажного воздуха.

Пробившее ее чудовище обнаружило, что с его морды начала облезать чешуя, и издало полный боли рев. В отчаянном броске стоптало с дюжину лучников и врезалось в отряд вельмож.

Вторую тварь попыталась остановить Саттия. Две ее стрелы вонзились в ноздри, одна в глаз, но особой пользы это не принесло. Ящер продолжал переть вперед, пока не наткнулся на Гундихара.

– Эх-ха! – заорал гном так, что на мгновение перекрыл грохот битвы, и изо всех сил шарахнул зверя по башке.

Раздался треск, полетели чешуйки, чудовище покачнулось. Гундихар легко мог отскочить, уйти в сторону, но за его спиной оставался сидеть на корточках ничего не видевший и не слышавший Бенеш. Так что уроженец Льдистых гор принял удар живого тарана на себя.

Саттия заскрипела зубами, понимая, что сейчас огромный ящер стопчет и того и другого. Но гном немыслимым образом устоял на ногах, да еще и ухитрился вцепиться в морду зверя и вырвать ему челюсть. Кровь хлынула потоком, и тут ударили пришедшие в себя лучники.

– Вперед! – приказал император, и покончившие с первой тварью вельможи ринулись ко второй.

Но они опоздали, ящер издал тонкий жалобный свист и тяжело повалился на бок.

– Знатное веселье, – прохрипел гном, продолжая сжимать в руках челюсть чудовища. – Гундихар фа-Горин давно так не веселился, клянусь горными крысами… Эх, пива бы сейчас доброго… Ни у кого нет?

И он упал назад, прямо, точно подрубленное дерево.

– Тар-Вариос, лекаря! – приказал правитель сельтаро. – Он ранен! И уберите эти туши!

«Еще бы не ранен, – подумала Саттия мрачно. – Да я готова что угодно поставить, что у него ни одного целого ребра не осталось».

К Гундихару бросился один из магов, а гонец умчался к уходившей в лес дороге, на которой остался обоз и где-то в нем – лекарь императора.

Ничем помочь гному девушка не могла, и поэтому она кинула взгляд на поле боя. Обнаружила, что казавшееся бесконечным наступление нагхов остановилось. Ядовитый вьюнок сумел рассеять и смешать огромное войско, проредить его ряды чуть ли не наполовину.

Плети чернели и засыхали прямо на глазах, листья отваливались и сгнивали в считаные мгновения. А по ним, давя ядовитые шипы тяжелыми башмаками, шли вперед гномы, и боевой клич их звучал отчаянно и яростно. Стена фаланги надвигалась на орданов, и те либо гибли, либо обращались в бегство, чтобы тоже умереть, но уже от стрел.

Не отставали от уроженцев Огненных гор и сельтаро, и даже гоблины шагали в атаку.

– Неужели мы побеждаем? – спросила Саттия, не веря собственным глазам. – Корни и листья…

– Вне всякого сомнения, мессана, – отозвался тар-Готиан. – И побеждаем только благодаря посланцу Великого Древа.

Бенеш больше не сидел на корточках, он стоял, и в глазах его было недоумение. Рыжие волосы торчали в беспорядке, и вообще выглядел он тем же встрепанным юнцом, которого Саттия увидела в Гюнхене прошлым летом.

– Ты можешь помочь ему? – спросила девушка, имея в виду Гундихара. – Он пострадал, защищая тебя.

Бенеш кивнул и сделал шаг вперед. Маг-сельтаро почтительно посторонился. Ученик Лерака Гюнхенского нагнулся и осторожно коснулся макушки лежавшего гнома. Тот открыл глаза и заорал:

– Вот зараза! Ну и боль! Да чтобы меня закусали все драконы Алиона! И где пиво?! Я же просил!

– Раз поминает пиво, значит, все хорошо, – проговорила девушка.

– Да, верно… – неожиданно отозвался Бенеш. – Смиренная сила жизни… проснувшиеся… все будет расти…

– Заговорил! – ликующе воскликнула Саттия. – Слава всем богам, ты заговорил!

– Семя пробудилось… – изрек молодой маг с таким видом, словно сам не очень понимал значение собственных слов. – Сны мира нарушены… скрепы трещат… исторгнуть тех, кто извне…

Радость слегка поблекла, когда стало ясно, что хотя речь Бенеша и восстановилась, разум по-прежнему пребывает не в лучшем состоянии. Поняв, что в этом бессвязном потоке слов ей не разобраться, девушка отъехала в сторону, туда, где стояли колдуны в серых робах.

– Мы знаем, о чем ты хочешь спросить нас, девица, – заговорил Одноухий еще до того, как она открыла рот. – Это не безумие, и мы ничем не можем помочь. Просто его рассудок не такой, как у обычного родана. Пройдет некоторое время, и он освоится с этим. Или же не освоится.

Саттия покачала головой.

Вместе с гонцом примчался из обоза лекарь, принялся осматривать гнома. Тот ворчал и все требовал пива. Немного позже молодой эльф с перекошенной от радости физиономией принес весть, что остатки нагхов обратились в бегство.

– Неужели победа? – сказал император, и на его бледное лицо выползла недоверчивая улыбка.

– Победа! – заорали вельможи. – Слава Белому Престолу!

– И посланцу Великого Древа, – прошептала Саттия, думая о том, что больше всего на свете хочет сейчас кружку крепкого вина.

Напряжение битвы покидало ее, уходило из мускулов мерзкой дрожью.

Харугот из Лексгольма попытался устроиться поудобнее. И понял, что кресло с высокой спинкой и резными подлокотниками, куда его усадили, скорее украшение, а не предмет мебели.

– Ну что, все готово? – спросил хозяин Безариона, недовольно хмуря темные брови.

Кресло Харугота стояло во дворе замка, у главных дверей, на невысоком помосте. Тут же толпились наряженные в парадные доспехи полководцы – Шахияр, ар-Рахмун и другие. Помост редкой цепочкой окружали Чернокрылые, блестели их шлемы, а сами воины казались ожившими статуями. Поглаживал седые усы Тратис, и физиономия его была красной от гордости.

Сегодня самопровозглашенный регент Лунной империи собирался принять присягу у новых подданных.

– Да, мессен, – ответил ари Форн, назначенный комендантом Терсалима и отвечавший за проведение церемонии.

– Тогда начинай, во имя Великой Бездны.

Ари Форн кивнул, махнул рукой. Стоявшие около ворот замка воины налегли на тяжелые створки. Новые, навешенные несколько дней назад створки повернулись на петлях тихо, без малейшего скрипа. Стал виден Императорский тракт, тянувшийся на север, к обгорелым руинам на месте надвратных башен.

С момента взятия Терсалима прошло всего ничего, и хотя плененные легионеры работали как проклятые, восстановить укрепления целиком они еще не успели. Ну а те дома, что пострадали во время штурма, консул приказал пока оставить как есть – чтобы горожане помнили, на что он способен.

Ворота открылись, и во двор один за другим начали заходить люди.

Таристеры с мечами у поясов, купцы в роскошных торлаках и шитых золотом поясах, возглавляющие цеха ремесленники – все те, кто обладал реальной властью в Терсалиме. Кто служил императорам, поставлял им деньги, воинов и прочий «материал», без которого бессилен любой правитель.

Теперь они послужат ему, Харуготу из Лексгольма.

Хозяин Безариона хорошо знал людскую натуру. Он не сомневался, что в землях империи найдется некоторое количество безумцев, что решат сражаться с северянами до последней капли крови. Но так же твердо он был уверен в том, что осторожное большинство предпочтет выждать, посмотреть, как поведет себя новый правитель, какими будут его первые шаги.

Людям по большому счету все равно, кому платить подати.

Главное – чтобы они не были очень уж большими.

Веками кланялись знамени с Синей Луной, теперь таращатся на флаг с половиной солнца. Некоторое время покряхтят, поворчат, что, мол, раньше-то все было лучше, ну а потом привыкнут.

Харугот смотрел на новых подданных без улыбки, и они трепетали под его взглядом, опускали глаза.

– Встаньте на колени перед регентом! – рявкнул ари Форн, и терсалимцы поспешно выполнили приказ.

Глазам Харугота предстало около сотни макушек – лысеющих и покрытых густыми волосами, рыжими, светлыми и черными с сединой. Старый таристер закряхтел, затем развернул свиток с написанным на нем текстом коронной присяги.

Она не была особенно длинной и заключала в основном стандартные формулы: «повиноваться верно и без рассуждений», «не злоумышлять словом или делом», «не таить черного колдовства». Присягу приносили легионеры, а также знатные люди империи при восшествии на трон нового властелина.

Консул решил увеличить круг тех, кто поклянется ему в верности, рассудив, что слово богатого купца или главы гильдии, в которой состоит несколько сот ремесленников, ничуть не менее полезно, чем клятва таристера.

Кое-кто из видных терсалимцев, конечно, погиб во время штурма, немногие ухитрились бежать, но большинство осталось в городе. На призыв, который глашатаи начали выкрикивать, начиная с позавчерашнего утра, откликнулись почти все. Не показали себя только самые глупые или наиболее трусливые, решившие, что Харугот собрался разом прикончить всех, кто может представлять для него опасность.

– И коли нарушу сие, да падет на меня гнев всех богов, а особливо Акрата, хранителя справедливости! – закончил чтение ари Форн традиционным обращением к Громовому Соколу.

Консул слегка поморщился, имя бога кольнуло слух.

– Все слышали? – поинтересовался комендант. – Тогда повторяйте за мной, и как можно громче…

Таристеры и купцы заговорили в один голос, и многоголосое эхо заметалось между стен.

– Очень хорошо, – сказал ари Форн, когда все замолчали и наступила тишина. – Теперь по одному подходите сюда, на помост, чтобы поцеловать руку милостивому регенту во славу Синей Луны.

Кое в чем приходилось следовать местной традиции.

– Сначала таристеры, затем торговые люди, – распоряжался комендант, – затем мастеровые люди…

Первым на помост взошел пожилой мужчина в добротном, но поношенном доспехе и со смятением в серых глазах.

«Преданный слуга империи, – подумал Харугот. – Теперь, после ее крушения, он не знает, что делать. Ничего, таким людям обязательно нужен кто-то высший, кому можно верить».

Он поднял правую руку, на которой не хватало безымянного пальца, и подставил для поцелуя массивный перстень с огромным сапфиром. Пожилой таристер коснулся его губами и отошел, а его место занял молодой человек, почти мальчик, рыжий и курчавый, едва не дрожавший от внутреннего напряжения.

«Ага, – с удовлетворением отметил консул, – вот и первый».

Он с улыбкой смотрел, как рыжий, склонившись для вида, выхватил из-за пояса короткий кинжал.

– Умри, узурпатор! – крикнул он и воткнул клинок Харуготу в грудь.

Лезвие прорезало одежду, но бессильно отскочило от напитанной силой Тьмы плоти. Юнец в испуге отступил на шаг, замахнулся для нового удара. В свите консула поднялась суматоха, рявкнул что-то Тратис, но хозяин Безариона поднял руку, и суета прекратилась.

– Нехорошо покушаться на того, кому ты только что присягнул, – сказал он.

– Узурпатор! – воскликнул рыжий, и глаза его неистово сверкнули. – Но ты все равно умрешь…

– Все мы умрем. Но ты – сейчас.

Харугот шевельнул пальцем, и юнец с кинжалом задрожал. Лицо его перекосилось, под кожей забегали крохотные бугорки, словно там завелись тысячи хищных насекомых. На помост хлынула кровь, корчащееся тело упало на доски. Раздался хрип, и с ним ушла жизнь рыжего.

Остался только обезображенный труп.

– Есть еще желающие попробовать? – равнодушно спросил Харугот, обводя взглядом терсалимцев.

Судя по ошеломленным физиономиям, расправа произвела впечатление.

Двое Чернокрылых уволокли тело, чтобы бросить его в отхожую яму. Ари Форн рявкнул, и горожане вновь начали подниматься на помост. Если кто из них и подумывал напасть на регента, то после случая с молодым таристером мысли о покушении оказались забыты.

Все подходили, целовали перстень и торопились дальше, прочь от ужасающего колдуна, что занял трон Терсалима. Харугот кивал, вглядывался в лица и видел то, что ожидал, – страх, потрясение и прячущуюся под ними надежду, что все обойдется, как-то образуется.

Последним с помоста спрыгнул глава гильдии кожевников, о профессии которого красноречиво говорил резкий запах.

– Это все? – спросил консул.

– Да, мессен, – отозвался ари Форн.

– Очень хорошо. Тогда выводите их прочь, и можно готовиться к отъезду.

Комендант кивнул, и вновь зазвучал его зычный голос. Чернокрылые принялись теснить горожан к воротам, полководцы из свиты заторопились к ведущим с помоста лесенкам, а Харугот неторопливо поднялся из неудобного кресла. Сейчас ему приведут коня, и можно будет сесть в седло, чтобы отправиться в дальний путь.

Здесь, на юге, больше нечего делать.

Для того чтобы сдержать немирных обитателей Великой степи, хватит орков Шахияра и тердумейцев. Ту армию, что, начиная с осени, сражается под знаменами консула, можно будет отвести на север, к Безариону, и дать ей отдых. Вылечить раненых, пополнить дружины новыми хирдерами, позволить таристерам как следует похвастаться подвигами, реальными и мнимыми.

На все это хватит года.

Ну а следующей весной, когда сойдет снег и высохнут дороги, настанет время для нового похода. И тогда он отомстит за поражение при Харстене, заставит гордых хозяев северных земель покориться его воле…

– Ваш конь, мессен, – отвлек Харугота от размышлений голос оруженосца, державшего под уздцы светло-серого жеребца.

– Да, конечно, – ответил правитель Безариона, спустился с помоста и легко забрался в седло.

Он не оглянулся, но знал, что командиры полков сидят верхом, как и таристеры помельче рангом. Что все только ждут его сигнала, чтобы отправиться в дорогу. Ну а за пределами города, у северных ворот, стоят войска, которым тоже не терпится вернуться домой.

Консул махнул рукой, тронул поводья, и конь его сдвинулся с места.

Передовой разъезд из двух десятков Чернокрылых во главе с Тратисом проехал через ворота замка. Харугот последовал за ними, и копыта зацокали по серым плитам, которыми был вымощен Императорский тракт. Поплыли мимо дома с выбитыми дверями, местами обрушенные или обгоревшие.

Тут во время штурма шли бои, и сейчас еще кое-где на мостовой виднелись пятна крови.

Вообще за те дни город пострадал не сильно. Да, местами рухнули древние стены, но вот внутри разгуляться жадным до грабежа воинам Харугот не позволил. Пришлось казнить с полсотни рьяных мародеров, и остальные поняли, что безопаснее не трогать чужого добра.

Кое-где на уходивших от тракта улочках виднелись робко жавшиеся к стенам прохожие. Лавки и мастерские в уцелевших домах работали, а на патрули северян, что расхаживали по Терсалиму, горожане с каждым днем обращали все меньше внимания.

В бывшей столице Лунной империи останется гарнизон во главе с ари Форном. И старый таристер получил приказ – как можно быстрее восстановить нормальную жизнь в городе.

Чернокрылые оттесняли встречных, те смотрели на консула со страхом и любопытством.

«Совсем так же, как в Ферлине или Безарионе, – подумал он. – Люди везде люди, и всем нужен правитель. Достаточно могущественный, чтобы внушать страх врагам, в меру милостивый, чтобы прощать мелкие проступки. Если все пойдет правильно, через полгода они забудут о старом императоре».

Он надеялся не повторить тех ошибок, что наделал после завоевания Золотого замка. Тогда пришлось много казнить, отстаивать свое право на престол, да и просто на жизнь.

Сейчас все должно пройти легче. Ведь его уже знают. Знают и боятся.

Харугот проехал мимо развалин надвратных башен, у которых стояли караулы. Открылось поле, река, уходившая на север дорога и выстроенные вдоль нее войска. В глазах воинов его собственных отрядов и в глазах дружинников консул увидел одно – радость.

Они ликовали, что война закончена, что можно вернуться на родину.

– Вперед, на север! – прокричал хозяин Безариона так, что его услышали даже в задних рядах.

И армия ответила ему воплем, прозвучавшим так слитно, будто его долго репетировали:

– Консулу слава!

Глава 10
Схватка в степи

Три дня отряд из тысячи с лишним роданов шел по дороге вдоль Стены, встречая только сусликов и стада диких лошадей.

Первый же форт, на который они наткнулись, оказался брошенным. Причем, судя по всем признакам, ушли отсюда в спешке, даже не выгребли все запасы из кладовых и не позаботились о том, чтобы снять флаг. Увидев такое, Тахрид Алузон сначала побагровел, затем побледнел и стал неожиданно молчалив.

Орки только головами покачали.

На месте второго форта обнаружились лишь обгорелые руины и трупы защитников за ними. Судя по виду, они успели пролежать на весеннем солнышке несколько дней.

– Славная тут была сеча, – сказал Харальд. – Вот только кто на них напал?

– Тердумейцы, кто же еще! – прошипел бывший командир заслона. – Твари гнусные…

А следующим утром, едва успели пуститься в путь, разведчики принесли весть о том, что обнаружены чужаки.

– Ха, если это враги, то я буду рад! – Исхар пригладил рыжие усы. – Давно мой клинок не пил чужой крови!

– Надо сначала разобраться, – покачал головой Олен. – Я съезжу посмотрю, что там.

– И я! – Племянник хана Белых Волков решил ни в чем не уступать человеку.

Рендалл спорить не стал.

Войско остановилось, а они вдвоем поехали вперед. С ними двинулся командир разведчиков – молодой орк со страшным шрамом на лице. Через пару миль, у подножия поросшего кустарником холма, спешились и поднялись на вершину, туда, где в зарослях прятались несколько воинов.

– Вон они, – сказал один из них, указывая пальцем. – Стоят, никуда не торопятся. Словно в землю вросли.

К северу от тракта, что пыльной серой лентой уходил за горизонт, виднелся воинский лагерь. Серели горбы палаток, поднимались дымки от костров, торчали высокие шесты со знаменами.

Что изображено на них, Олен разглядеть не смог, различил только цвет – зелено-фиолетовый.

– Тердумейцы, – сказал он.

– Точно, – кивнул Исхар. – Их тысячи полторы. Всадники, пехоты нет… Что будем делать?

И он глянул на человека чуть искоса, как бы говоря: «Ты главный, ты и решай».

– Атаковать, – ответил Олен решительно. – Только по-умному. Поставим в засаду нашего толстого друга, благо луков и арбалетов у него достаточно. Вот хотя бы тут, за холмом. А сами ударим с другой стороны. И сделаем так, чтобы они побежали туда, куда мы хотим. Чтобы никто не ушел…

Память древних императоров, водивших в бой огромные армии, толклась на краю сознания. Он почти различал скрипучие, недовольные голоса предков. Отпрыску Безария предстояло дать первый бой во главе не такого уж большого отряда, какого устыдился бы истинный правитель.

Племянник хана посопел немного, пошевелил бровями, такими же рыжими, как и усы.

– Можно, – сказал он. – Но это удастся, только если мы сумеем их незаметно обойти. Твой друг-колдун нам поможет?

– Я думаю, да. Возвращаемся?

– Конечно. Рахияр, ты остаешься здесь. Если что – немедленно присылай гонца.

Командир разведчиков кивнул.

Олен и Исхар вернулись к войску. Новость о том, что придется драться, вызвала радостное оживление среди орков и глубокое уныние у Тахрида Алузона и его «бравых вояк».

– Вы сможете отомстить тем, кто сжег Пятый Форт, – сказал Олен, пытаясь взбодрить бывшего командира заслона.

– Ладно, – вздохнул тот. – Сделаем, что можем.

С телег начали снимать тяжелые арбалеты, которыми пользуются только при осадах. Закряхтели луки, на них принялись натягивать тетивы, забренчали кольчуги. Печаль на лицах подданных империи начала уступать место ожесточенной решимости.

Сиран выслушал просьбу Олена спокойно.

– Это можно… – сказал он. – Только если среди тех, кого ты считаешь врагом, есть маг, он мигом почувствует мои чары.

– Не должно быть колдуна в таком небольшом отряде. – Рендалл задумчиво дернул себя за мочку уха. – А проверить это нельзя?

– Только если он сам начнет колдовать.

– Ладно, рискнем… – Олен оглянулся на готовившихся к атаке орков. – Сколько времени тебе нужно?

– Мгновение.

– Тогда действуй.

Тридцать Седьмой вздрогнул, превратился в облако сиреневого дыма, внутри которого забегали желтые и зеленые огни. Потом сиран вновь стал прежним, но сияние солнца немного померкло, словно в небе появилась тонкая пелена облаков. Оглядевшись, Рендалл обнаружил, что горизонт со всех сторон дрожит, точно потоки воздуха струятся от раскаленной земли.

– Это все? – спросил он.

– Да. Для тех, кто снаружи кокона, мы невидимы.

– Тогда двигаем. – Олен забрался на коня. – Харальд, останешься тут, приглядишь, чтобы все было хорошо.

– Как скажешь, – кивнул странник по мирам.

– И ты, Рыжий, тоже. В быстрой атаке ты на лошади не удержишься.

– Мяу. – Оцилан недовольно махнул хвостом, но послушно спрыгнул на землю. На миг его шкура засветилась, а затем огромный кот исчез, будто растворился в воздухе.

– Я тоже не поеду с вами, – сказал Рашну. – Не в том я возрасте, чтобы мечом размахивать. А тут, глядишь, чем и помогу.

Рендалл дернул поводья, и конница орков устремилась на север, чтобы обойти тердумейцев и ударить по ним с запада. Оставалось надеяться, что врагу не придет в голову немедленно сойти с места. В этом случае план рухнет, и хорошо, если войско под зелено-фиолетовым знаменем пойдет не на восток…

Обогнули холм, другой, стал виден лагерь. Там ничего не изменилось, часовые даже не сменили позу.

– Счастье еще, что сейчас весна, все в траве, – сказал Исхар, – а то бы пыль из-под копыт нас выдала. И все равно как-то непривычно вот так, на виду… чтобы они таращились и не видели…

Олен кивнул.

Он тоже чувствовал себя неловко. Казалось, что в следующее мгновение часовые около палаток прозреют, рассмотрят льющуюся по степи конницу. Поднимется тревога, и ничего не останется делать, как сходиться грудь в грудь, без помощи стрелков Тахрида Алузона.

И тогда станет ясно, кому сегодня благоволят боги Алиона – людям с верховьев Теграта или оркам Великой степи.

– Вот так гораздо лучше, – проговорил Олен, когда очередной холм оказался между ними и лагерем.

Беспрепятственно добрались до тракта и развернулись для атаки. Солнце к этому моменту поднялось высоко, начало припекать, и Рендалл ощутил, что ему жарко. Сердце забилось чаще в предвкушении первого боя, где он будет не простым воином, а тем, кто ведет остальных.

В чужих памятях хранятся картины десятков грандиозных битв и сотен стычек. Но сколько о них ни вспоминай, они все равно остаются чужими.

– Вперед! – сказал он, вынимая из ножен ледяной клинок, в этот момент серый, точно меч из обычной стали. – Помните, что мы должны их шугнуть так, чтобы они рванули прямо на засаду!

Тридцать Седьмой взмахнул руками, и невидимая пелена исчезла. Олен вздохнул полной грудью, словно до этого сидел в душном погребе, и пришпорил коня. Оглянулся на орков и увидел то, что ожидал, – горевшие азартом глаза, улыбки, готовые к стрельбе луки.

Засыпать врага градом стрел, а потом атаковать – обычная степная тактика.

Промчались поворот дороги, и в третий раз за сегодняшний день открылся лагерь. Около палаток забегали, донеслись крики. Кто-то рванул туда, где паслись привязанные кони.

Орки заулюлюкали, самые нетерпеливые начали спускать тетивы.

– Куда? Рано! Стойте! – рявкнул Олен, но его никто не услышал, и первые стрелы упали с большим недолетом.

Второй залп оказался более удачным, кое-кто повалился на землю. Тердумейцы не успевали сесть в седла, чтобы встретить врага верхом, и их командир это понял. Зазвучали команды, и выбегавшие из палаток воины выстроились в плотное каре, ощетинившееся частоколом коротких копий.

Понятное дело, что это не неодолимая фаланга гномов, но для бездоспешных орков – серьезное препятствие.

– Рази! – Исхар завизжал и заулюлюкал, и воины из рода Белого Волка поддержали предводителя.

Казавшийся единым поток конницы разделился на два, будто мощная струя воды, встретившая большой валун. И оба закрутились в кольца, вращавшиеся в разные стороны.

Стрелы били и били в плотные ряды, находили щелочки между щитами и в доспехах. Падали раненые и убитые. Но под прикрытием из пехотинцев их соратники забирались на лошадей.

– Пора! – крикнул Олен Исхару, и тот кивнул.

Одна из сотен вырвалась из карусели, помчалась в сторону лагеря, атакуя его с юга. Вторая повторила этот маневр, только напала с севера.

Навстречу и той и другой двинулись отряды успевших забраться в седла тердумейцев. Раздался грохот столкновения, треск рвущейся ткани, палатки начали валиться одна за другой.

– А теперь мы ударим! – Племянник вождя Белых Волков привстал в стременах. – Тешим Азевра, дети зубастых!!

Все верно. Пока враг растерян, силы его разорваны – нужно бить, атаковать. Не давать оправиться, собраться с мыслями и придумать что-нибудь в ответ. Тогда самые трусливые решат, что настал момент для бегства, и рванут на восток, к холму, за которым ждет Тахрид Алузон…

Когда восемь сотен орков взвыли, словно потерявшие разум собаки, кое-кто из тердумейцев не выдержал. Строй начал разваливаться, отдельные всадники помчались прочь.

Олен возглавлял атаку вместе с Исхаром и с радостью видел страх в глазах вражеских воинов.

– Рази! – закричал он вместе с остальными и резким выпадом срубил копейный наконечник.

Конь ударил копытом, рядом кто-то свалился с седла с копьем в груди. Брызнуло на ухо теплым, но он не обратил на это внимания. Не до того сейчас…

На мгновение Рендалл целиком отдался горячке боя, одного за другим свалил трех пехотинцев. Ощутил, как ледяной клинок запульсировал, краем глаза поймал побежавшие по нему волны свечения.

Орки носились по лагерю туда-сюда, рубили всех, кто попадался на пути. Остатки воинства тердумейцев уходили на восток, и атаковавшие с флангов сотни Белых Волков гнались за ними.

– Надо… надо взять кого-то живым! – прохрипел Олен, вытер лицо и в недоумении уставился на окровавленную ладонь.

– Трудно будет это сделать, – сказал Тридцать Седьмой, все это время находившийся рядом с Рендаллом, но в бой не вступавший. Похоже, сиран понял, что тут обойдутся без него.

– Но нужно… – Олен завертелся в седле, пытаясь отыскать Исхара, но в первый момент покрытые кровью орки показались на одно лицо.

Только потом разглядел рыжие усы племянника хана и его могучего коня. Сам двинулся в ту сторону. Исхар повернулся к человеку, и Олен увидел его довольное лицо, оскаленные клыки, горевшие восторгом глаза с вертикальными, словно у хищника, зрачками.

– Моя печень сейчас лопнет от счастья! – воскликнул племянник хана. – Мы порубили их, как сухую траву!

– Вот это-то и плохо! Один мне нужен живым!

Физиономия Исхара отразила недоумение, рыжеватые брови сошлись к переносице.

– Ха, сложно будет это сделать… – проговорил он. – Мы всех, кого смогли, прирезали. Остальных наш толстый друг стрелами попотчевал. Если только поискать по шатрам.

Олен от досады заскрипел зубами и огляделся.

Бой в самом лагере затихал, орки придерживали разгоряченных коней. Свешивались с седла и вытирали мечи об одежду убитых. Но с той стороны, где располагалась засада, доносились полные боли крики – там схватка продолжалась.

– О! Гонец, – сказал племянник хана, когда на вершине холма показался несущийся во весь опор всадник.

Молодой орк промчался через разоренный лагерь и натянул поводья, не доехав до командира нескольких шагов. Конь заржал, взвился на дыбы, стало видно брюхо с пуком волос ближе к хвосту.

– Говори, – приказал Исхар, когда гонец усмирил животное.

– Мы сразили их всех, во имя сердца Азевра! – выкрикнул орк. – Стрелки-люди положили многих! Уцелевшие числом пять десятков попытались уйти в степь, но мы догнали их и убили! Ни один не ушел! Кровь врагов напитала землю степи, и небо слышало их жалкие крики!

– Увы. – Племянник хана посмотрел на Олена и развел руками. – Как видишь, остались лишь трупы.

– Нет, не так, – вмешался в разговор сиран. – Я чувствую одного живого. Вон там, – показал он на одну из рухнувших палаток, что бесформенным комом лежала на земле. – Его сердце еще бьется.

– Сейчас проверим. – Рендалл тронул коня с места, за ним поехал Исхар.

Взмахом руки он подозвал двух воинов. Они оттащили палатку в сторону и выволокли тердумейца без шлема, но в кольчуге, со слипшимися от пота светлыми волосами и усиками на молодом лице.

Он лежал неподвижно, изо всех сил притворяясь мертвым, но доспехи из толстой кожи выглядели целыми.

– Мы знаем, что ты жив, – сказал Рендалл.

– Нет, не убивайте меня. Нет! – Выдержки юноше не хватило, он приподнялся на локтях и замер, обнаружив, что в грудь ему уперлись острия двух мечей. – Я даже не успел взяться за оружие…

Говорил он, как и все уроженцы восточного королевства, смешно растягивая слова.

– Оно и видно, – презрительно проговорил Исхар на языке людей. – Говори… кто вы и чего вам тут надо?

Из путаного и сбивчивого рассказа стало ясно, что воинство Олена разбило один из передовых отрядов двигавшегося на восток тердумейского войска.

– Собираются закрыть границу, занять Стену… чтобы орки, чтобы вы… не смогли пройти вглубь… – бормотал юнец, заикаясь, вздрагивая и обильно потея. – Все форты, чтобы они были…

– Сколько всего таких отрядов и как велика армия? – вмешался Олен.

– Не знаю… не убивайте! Правда не знаю. Но много… – Молодой тердумеец судорожно сглотнул. – По приказу регента все наши, кто были в империи, пошли на восток… и ар-Ахмера и ар-Махдуда…

– Стой! – Рендалл поднял руку. – Кто такой этот регент и по какому праву он командует тердумейской армией? Рассказывай спокойно и с самого начала, а то из твоего бурчания мало чего понятно.