Текст книги "Кровавый рассвет"

Часть третья
Время сходящихся путей

Всякий же, кто увидит кровавый рассвет, проклянет тот час, когда родился на свет. Ибо небесная рана страшнее земной, и нанесший ее гибель сулит и богам, и смертным, и миру сему. Взойдет он на небо, и наступит последний час Алиона.

«Большая хроника»,

год 205-й от Переселения

Глава 13
Город в сумраке

Три дня Бенеш вел спутников лесным коридором. Они не видели солнца или луны, не встречались с обитателями джунглей, только слышали их голоса. Ехали между двумя рядами тесно стоящих деревьев, словно по тоннелю, чьи стены украшены полуколоннами, а потолок выкрашен в зеленый цвет. Ночевали на крохотных полянках, где всегда имелся источник чистой воды.

На третий день вокруг что-то неуловимо изменилось. Саттия не сразу поняла, что позади осталось удушающее облако злобы, висевшее над землями, по которым прошли нагхи. Стало легче дышать, исчезло мучительное ощущение, что кто-то с безмолвной угрозой таращится тебе в затылок.

А вскоре лесной коридор закончился, и они выехали на самую обычную дорогу.

– Где это мы? – поинтересовался гном, оглядываясь. – Клянусь брюхом Аркуда, места-то знакомые…

Вокруг были джунгли, но не такие густые, как в Мероэ – толстые стволы, зеленые волны лиан. На северо-западе виднелись горы – могучие хребты, глубокие расщелины, похожие на старческие морщины, снежные шапки на вершинах. Среди прочих выделялся конус, точно срезанный у верхушки. Над ним поднимался дымок, а склоны «украшали» потеки застывшей лавы.

– Так это Малый Огненный хребет, – проговорила Саттия. – До Тафоса осталось рукой подать.

Вспомнилось, как где-то неподалеку Арон-Тис попытался взять у Гундихара немного крови, чтобы выяснить, почему тот не страдает от «пещерной болезни». Где сейчас старый алхимик, какое посмертие уготовили боги тому, кто жизнь посвятил разгадыванию тайн мира?

– Да… верно, ну… сюда и хотел, да, – проговорил Бенеш. – В город, там на корабль и через море. Повел бы и дальше, но лесов нет. – И он виновато развел руками. – Не могу просто.

– Ничего, и так доберемся куда надо, ха-ха, – с видом знатока заявил гном. – Вот только куда нам надо?

В то, что Бенеш действительно собрался в Опорные горы, не верил никто. Что делать там, среди вершин, которые упираются в брюхо небу, меж вечных снегов и свирепых ветров? Искать остатки недобитых тиренов? Пытаться разговаривать с Безымянным или его Детьми?

Ученик Лерака Гюнхенского ничего не ответил, только подтолкнул коня пятками в бока. Остальным пришлось последовать его примеру, чтобы не отстать, и путники рысью двинулись на восток.

Через пару миль дорога вывела к самому морю, пошла вдоль полосы песка, такого оранжево-желтого, словно его усыпали шафраном. А едва вновь повернула в чащу, как тар-Готиан поднял руку.

– Стойте! – сказал он. – Впереди засада!

Саттия покосилась на сельтаро с завистью, подумала, что дорого бы дала за то, чтобы слышать и видеть, как чистокровный эльф. Гундихар заулыбался, бодро замахал «годморгоном».

– Так чего же мы ждем? – пробурчал он. – Давай размозжим головы этим глупцам!

– Не надо, нет… не засада, – вмешался Бенеш. – Не нужно сражаться. Это не враги. Увидите, да.

Гном покосился на него подозрительно, но промолчал, а Саттия все же натянула тетиву на лук. Проехали еще с полсотни шагов, и тут уж и она уловила шорох в кустах. Заросли на обочинах зашевелились, из них полезли гоблины в кольчугах, с готовыми к стрельбе арбалетами и мечами на поясах.

– Дозор вольного города Тафоса, – сообщил один из них на людском наречии. – Вы кто такие будете?

– Честные роданы! – рявкнул Гундихар. – Или ты думаешь, что мы подсылы нагхов?

– Честные? Ха! – недоверчиво хохотнул гоблин. – Только уж больно компания странная. Эльфы, человек и гном… Откуда идете? И какие новости из Мероэ слышны? Что там война, продолжается?

– Слушай, что расскажет тебе Гундихар фа-Горин, – сказал гном, и глаза его загорелись истовым блеском оратора, дорвавшегося до благодарных слушателей. – Истинная правда, что все было так…

Саттия вздохнула и покачала головой.

Уроженец Серых гор рассказывал, потрясая «годморгоном» и хмуря брови. Он то цедил слова по одному, то трещал как сорока, делал страшное лицо и жестикулировал так, что просто чудом никого не зашиб. Гоблины слушали его с открытыми ртами, и руки с оружием опускались.

Гном поведал им о большой битве с нагхами. Умолчал, правда, о том, кто именно обеспечил победу, но не забыл упомянуть, что сам сражался рядом с хозяином Белого Престола, поверг трех чешуйчатых монстров с холм размером и обычных воинов – без числа.

Описал штурм крепости на месте Ла-Хорданы, и вновь ничего не сказал о Бенеше и его чародействе.

– Врешь ведь… – сказал старший из гоблинов, когда Гундихар замолчал. – Нет, сочиняешь. Но красиво.

– Почтенный, – вступил в разговор тар-Готиан, – готов поклясться честью предков, что это почти правда.

– Почти? Ну-ну… – Гоблин кинул ехидный взгляд на гордо выпятившего бороду гнома, но тот сделал вид, что ничего не заметил.

– Почти, – кивнул бывший сотник. – А не расскажешь ли ты в свою очередь, что творится в вольном городе Тафосе?

– Да ничего хорошего… – Гоблин разом помрачнел и взмахнул рукой с арбалетом. – Эй, убирай оружие, парни. Это и вправду добрые роданы. Нагхи сочинять не умеют, это все знают…

И дальше командир дозора рассказал, что и к Тафосу подступали орданы в «силах тяжких». Горизонт потемнел от их кораблей, и двинулась вся эта армада на штурм, прямо в бухту.

– Форт на острове Семи Стихий сожгли, – сообщил гоблин, – но дальше мы их не пустили. Все маги наши собрались, кто был, и такой ураган подняли, что страшно смотреть. И даже их огненные шары до нас не долетали, а наши все стрелы в цель… Но немало тогда славных роданов погибло…

И он печально вздохнул.

– Что вы отбились – это, конечно, хорошо, – вступила в разговор Саттия. – Но вы пропустите нас к городу или как?

– Пропустим, а как же! – Командир дозора отступил к обочине, и этот же маневр проделали его воины. – Мы тут не против таких, как вы, стоим, а против врага. Поезжайте, и да будут с вами боги.

Гоблины полезли обратно в кусты, а путешественники двинулись дальше.

– И толку от них? – буркнул Гундихар неприязненно. – Разве они кого остановят, эти носатые с арбалетами?

– Сигнал в город подать успеют, чтобы ворота закрыли, и ладно, – отозвался тар-Готиан. – А уж если большая армия нагхов сюда прорвется, ее всем жителям Тафоса не задержать.

На это гному возразить оказалось нечего.

Ночь провели в лесу, на берегу небольшой речушки. Выехали на рассвете, ну а к середине дня, когда солнце жарило вовсю, увидели впереди толстые, похожие на бочки башни Тафоса.

Тут, со стороны суши, не было заметно никаких следов того, что город недавно штурмовали. Разве что стражников у ворот толпилось вдвое больше обычного, и сами створки были прикрыты так, чтобы между ними едва смогла протиснуться телега. Взгляды гоблинов полнились настороженностью, а не дружелюбием, руки лежали на оружии.

– Чего везете? – поинтересовался старший караула.

– Себя, – ответил Гундихар.

– Тогда за себя пошлину и платите. Времена сами знаете какие, а нам стены заново класть надо.

Прижимистый гном открыл было рот, чтобы поторговаться, но тар-Готиан опередил его.

– Сколько? – спросил он и полез в седельную сумку.

Старший караула назвал сумму, они расплатились и поехали дальше. Миновали площадь у ворот, потянулись улицы Тафоса, необычайно тихие и пустынные. Никто не бросался к приезжим, чтобы заманить их к себе в лавку, никто не рвал глотку, нахваливая собственный товар.

– Как мертво, – сказала Саттия, поеживаясь, точно на холодном ветру. – Как будто все они погибли…

– Живы, клянусь всеми моими родичами, чтоб им вечно пить пиво, – буркнул Гундихар, хотя было видно, что и ему не по себе в мрачной, давящей на уши тишине. – Прячутся только зачем-то… Надеюсь, постоялые дворы не закрылись?

– Не должны, – заметил тар-Готиан. – Гоблины выгоду блюдут всегда, и никакая война им не помешает.

Некоторое оживление наметилось, только когда они подъехали к площади Камня. Донесся приглушенный шум, голоса, стала видна сама площадь и кубический камень в ее центре, серовато-красный и блестящий, словно отполированный.

Тут точно так же, как и ранее, толпились гоблины, люди и гномы, стояли телеги, запряженные быками, ишаками и лошадьми. Заключались сделки и сбивались караваны, но народу во всем участвовало гораздо меньше. Там и сям виднелись кусочки пустой мостовой.

Ранее подобное было невозможно представить.

– Да, мрачно все, – пробурчал Гундихар. – Эй, Саттия, ты дорогу к «Крови неба» не забыла?

– Не забыла, корни и листья, – откликнулась девушка. – Вон на ту улицу сворачивай, а потом на юг.

Они проехали кузнечный и кожевенный кварталы, миновали громадное святилище Сифорны. Белые стены его были покрыты черными пятнами копоти, а несколько колонн у входа обрушились. На обломках копошились полуголые гоблины, торчали недостроенные леса.

Открылось море, вид на бухту Тафоса, где ранее стояли десятки кораблей.

– Великие боги… – проговорил тар-Готиан при виде обгорелых руин на острове Семи Стихий.

Городские стены, выходившие на воду, местами обрушились, а кое-где смялись и растрескались. Там, где пылало колдовское пламя нагхов, виднелись потеки. Прочнейший камень не выдержал чудовищного нагрева и превратился в жидкость, а потом снова застыл. От внешних причалов сохранились короткие огрызки, внутренние уцелели, и около них стояли суда – сплошь галеры.

Храм Акрата, расположенный рядом с агорой, не пострадал во время штурма только благодаря малым размерам. Путники оставили его позади, немного попетляли по узким улочкам, стала видна маленькая площадь с колонной в центре и постоялый двор, огороженный высокой стеной.

Над крыльцом висела та же самая огромная подкова, а окна были затянуты кусками тонкой ткани.

– Приехали, ха-ха! – Гундихар с кряхтеньем слез с лошади. – Помнишь, Бенеш, как мы тут погуляли?

Ученик Лерака Гюнхенского, он же – посланец Великого Древа неожиданно залился краской, точно самый обычный мальчишка. Заполыхали даже уши, а глаза сделались виноватыми, будто у нашкодившей собаки. Да, тот поход по борделям и кабакам Бенеш не забыл.

– Нашел чего вспоминать, – укорила гнома Саттия. – Расстроишь Бенеша, он тебе тут лес вырастит.

– Молчу-молчу. – В недрах черной бороды наверняка скрывалась улыбка, но прятал ее хозяин очень ловко. Только синие глаза искрились весельем. – Гундихар фа-Горин может быть немым, словно рыба.

Подошедший слуга принял поводья, повел лошадей на конюшню, а гости поднялись на крыльцо.

– Приветствую вас, – встретил их внутри хозяин. – Добро пожаловать. Пусть заботы останутся за порогом «Крови неба». Самые лучшие комнаты готовы для вас. Обед – тоже… Прошу. А… не вы ли останавливались у меня несколько месяцев назад?

Память на лица у него была отличной.

– Мы, верно! – затараторил гном, мигом забывший о собственном обещании молчать. – Так что, если покормишь нас так же, как в тот раз, никто не будет в обиде, я думаю. Да, пару комнат на ночь нам тоже надо…

Хозяин кивнул и повел гостей к одному из столов, над которым висело искусно набитое чучело небольшой акулы.

– Присаживайтесь, – сказал он. – Я распоряжусь на кухне.

– Ты думаешь, мы будем тут ночевать? – спросил тар-Готиан, когда владелец «Крови неба» отошел.

– А ты думаешь, так легко будет найти корабль, что отвезет нас в Терсалим? – в тон ему ответил Гундихар.

Эльф нахмурился, но ничего не сказал.

Несмотря на войну, кормили в «Крови неба» так же отлично. Трапеза началась с вина, оливок и всяких острых закусок, а закончилась запеченным с травами ягненком, к которому подали пива. Гном в первый же момент выхлебал полкувшина, и на физиономии его возникла довольная ухмылка, широкая, будто стол.

– Уф, хорошо… – сказала Саттия, чувствуя, что несколько переела. – Теперь можно и в порт пройтись.

– Можно, – кивнул Гундихар. – Хотя, может быть, Бенеш передумал плыть в Терсалим? А, ты как?

Ученик Лерака Гюнхенского, до сего момента безучастно смотревший в стену, оживился.

– Нет, надо… – забормотал он, обеспокоенно моргая и хрустя пальцами. – Я должен, да… Иначе будет очень плохо.

– Ну, должен так должен, проглоти меня Аркуд, – признал поражение гном. – Пошли, что ли?

Саттии пришлось приложить некоторое усилие, чтобы подняться с лавки. Когда вышли на улицу, стало видно, что над морем собираются облака, обещая скорый дождь. Успели спуститься по склону холма и по мосту перебраться через речушку, что отделяет Нижний город от Верхнего, и тут на Тафос обрушился ливень.

Пришлось переждать его под навесом крохотной и грязноватой нолни, в компании дюжины вонявших потом матросов и хозяина. Тот непонятно почему считал, что говорит на наречии людей, а на самом деле изрекал нечто невнятное, сдобренное безумными улыбками.

Что он имел в виду, не понял никто.

Когда дождь закончился и брызнувшее через прорехи в тучах солнце залило море золотистыми бликами, Саттия вздохнула с облегчением. А выйдя из-под навеса и вдохнув чистого воздуха, девушка и вовсе от счастья почувствовала себя в Небесном Чертоге.

– Ну что, с какого начнем? – спросил Гундихар, с видом знатока оглядывая стоявшие у причалов суда.

– С ближнего, – ответила Саттия.

Ближайший корабль, большой, трехмачтовый, судя по выкрашенным в синий цвет бортам и оснастке, прибыл с противоположного берега Блестящего моря, из Фераклеона или иного гоблинского порта в пределах Великой степи. У сходней гостей встретили трое мрачных матросов с цветастыми косынками на головах и изогнутыми ножами на поясах.

– Что угодно? – проскрипел самый маленький и темнокожий из них, с перебитым носом и шрамами на лице.

Он напоминал уличного кота, что побывал в десятках схваток и потерял в них не только часть шкуры, но и привычку бояться чего-либо или кого-либо.

– Мы хотим увидеть капитана, – сказал тар-Готиан.

– Да? – Темнокожий гоблин осмотрел сельтаро с головы до ног, потом взгляд его упал на «годморгон» в лапе гнома и меч у пояса Саттии. – Это можно. – Он перешел на гоблинский язык: – Григора, фэрна Тарт-Мос.[10]10
  Быстро, приведи Тарт-Моса (гобл.).


[Закрыть]

Один из обладателей цветастой косынки и кривого ножа утопал вверх по сходням. С палубы донеслись голоса, а затем через фальшборт перегнулся высокий гоблин в низкой шапке с широкими полями.

– Чего вы хотите? – спросил он, и красные глаза его недружелюбно блеснули.

– Узнать, не пойдет ли это судно в сторону Терсалима, – холодно сказал бывший сотник.

Капитан мгновение разглядывал путешественников, а затем его лицо исказила усмешка.

– Ты, эльф, видимо, не знаешь, что творится в мире. В море сейчас рискнет выйти только полный безумец, тот, кто заложил душу Адергу. Там рыщут корабли нагхов, и встреча с ними – это смерть!

Гундихар засопел, собираясь, скорее всего, возразить и заявить о том, что он сам, в одиночку, захватил судно орданов.

– Но нагхи на юге, а Терсалим на севере, – опередила его Саттия. – Что толку стоять тут и платить портовый сбор?

– Лучше потерять деньги, чем жизнь, – покачал головой капитан. – Зачем золото мертвецу?

– Да, как я понимаю, о плате нет смысла и заикаться… – проговорил тар-Готиан. – Хотя мы бы не поскупились.

– Смысла нет, так и есть, – вновь улыбнулся капитан. – И вот что я вам скажу: до Терсалима сейчас безопаснее добраться сушей. Через горы и набитую орками степь. Помимо того, в самой Серебряной империи свара, вы хоть об этом знаете?

– Ладно, пойдем дальше, – вмешался Гундихар. – Чего с этим трусом толковать? Поищем кого-нибудь посмелее…

Темнокожий гоблин у сходней оскалился и потряс ушами, показывая, что недоволен, а вот капитан не обратил на оскорбление особого внимания.

– Идите, ищите, – сказал он. – Только учтите, дураков тут нет. Они все погибли во время штурма.

Ничего не осталось, как тащиться дальше, к длинной черной галере с шатром на корме. Но тут путешественников подняли на смех, едва услышав слово «Терсалим», так что пришлось удерживать впавшего в ярость гнома.

Капитан следующей галеры выслушал просьбу до конца, но отрицательно покачал головой и развел ручищами. Не помогло золото, тяжелые монеты имперской чеканки, что ценились далеко за пределами Мероэ. Пришлось ссыпать их обратно в мешок и решиться на новую попытку.

Капитаны отказывались, смущенно отводили взгляды. Они не хотели выходить в море. Все как один, вспоминали нагхов, бормотали про войну в Серебряной империи и про то, что делать там нечего.

А когда один все же согласился, неожиданно заговорил Бенеш.

– Он хочет нас обмануть… – произнес он медленно. – Вывезти в море, а там убить, да.

– Э… хм… – Багровое лицо капитана сделалось белым, а единственный глаз забегал из стороны в сторону.

– Ладно, пойдем, – сказал Гундихар, многозначительно взмахнув «годморгоном». – Вот только чего делать, убей меня Первый Молот? Неужели и вправду отправимся по суше?

– Нет… не надо, это долго… – помотал головой Бенеш. – Долго слишком. Давай вернемся, я поговорю с тем, вон с ним…

И они пошли обратно по берегу, вдоль причала, провожаемые взглядами, полными насмешки и злости. Остановились у небольшой галеры, водил которую узколицый гоблин в меховой, по орочьей моде, безрукавке.

– Я вам все сказал, – устало повторил он. – Мне не нужно золото, и я…

– А если я вылечу твою дочь? – перебил его Бенеш, и капитан вздрогнул, словно его ударили кнутом.

– Ты… – Кулаки сжались, глаза превратились в щелочки. – Откуда?.. Кто тебе рассказал, олдаг?

Ученик Лерака Гюнхенского не стал ничего отвечать. Он присел на корточки и опустил ладонь к земле. Помедлил немного и повел ее вверх. Следом потянулся побег с цветком розы на конце, закачался под налетевшим ветром.

– Ты маг… – проговорил капитан немного растерянно. – Тогда понятно… Ты можешь ее спасти?

– Я постараюсь, да, – кивнул Бенеш, и Саттии на мгновение почудилось изумрудное зарево вокруг его головы.

– Хорошо. Если ты исцелишь ее, я отвезу вас к Терсалиму. Даю слово. – Капитан бросил на собеседника полный надежды взгляд. – Только подожди немного. – Он отвернулся и начал выкрикивать приказы.

– А что с его дочерью? – вполголоса спросил Гундихар.

– Нагхи… они, ну, поражали город не только огнем, – сказал ученик Лерака Гюнхенского, – они пытались отравить души защитников. Взрослые… они сильнее, а вот дети… много умерло.

– А как ты узнал, что у него есть больной ребенок?

– Всегда видно, когда у дерева гнилые плоды.

Судя по вытянувшейся физиономии, такого ответа Гундихар не понял.

Капитан закончил распоряжаться и сошел на берег. Выяснилось, что он мал ростом даже по гоблинским меркам – по пояс тар-Готиану – и что на боку его висит короткий меч.

– Пошли, колдун, – сказал он. – Мое имя – Курт-Чен, и всякий в Тафосе знает, что слово мое крепко.

Он повел их сначала на север, к реке, а за ней – на восток, к городской стене. Саттия вскоре потеряла направление в паутине узких улочек, да и Гундихар принялся суетливо оглядываться по сторонам. Спокойным остался тар-Готиан, а на лице Бенеша появилась слабая улыбка.

Он словно видел нечто, недоступное другим, и радовался этому.

– Мы пришли, – сказал капитан, останавливаясь у круглого кирпичного дома с плоской крышей. – Прошу, заходите.

Внутри гостей встретил запах лепешек, рассеянный полумрак и оживленные голоса. Выскочившая навстречу гоблинка в первый момент смутилась, затем слегка поклонилась и залопотала что-то.

– Отведайте нашего угощения, во имя светлых богов, – перевел Курт-Чен. – Проходите за мной.

На кухне, узкой и длинной, с двумя печами в разных концах их напоили нолом с карван. Жена хозяина и две пожилые гоблинки, носившие чашки и тарелки, угодливо кланялись, во взглядах была опаска, а в тех, что доставались Бенешу – почтение. Тут знали, кто именно пожаловал в гости.

– Э, ну… пойдем, – сказал ученик Лерака Гюнхенского хозяину. – Мои друзья подождут здесь.

И они вместе с Курт-Ченом ушли из кухни. Некоторое время было тихо, потом из глубин дома раздался громкий, полный муки вопль. Одна из женщин, подававших нол, едва не выронила чашку, да и Саттия, если честно, вздрогнула. Гундихар нахмурился и потянулся к «годморгону».

– Чего они там творят, во имя пасти Аркуда? – спросил он.

– Лечат, – отозвался тар-Готиан.

Вскоре прозвучал еще один крик, но куда более тихий, и почти тут же хозяин дома и Бенеш вернулись. Вид у обоих был усталый, Курт-Чен то и дело утирал выступавшие на лбу капли пота.

– Мое слово крепко, – сказал он, когда Саттия и остальные поднялись на ноги. – Завтра на рассвете приходите на «Дельфин». Если в Терсалиме все спокойно, довезу вас прямо до города, если он в осаде – высажу рядом. – Он поколебался и добавил: – И еще раз спасибо…

Бенеш мягко улыбнулся и кивнул.

Безарион показался только на двадцать первый день пути.

В этот раз торопиться было некуда, поэтому Харугот не гнал войско. Двигались без особой спешки, останавливались в подготовленных лагерях. Но в то же время консул не давал никому расслабиться. Следил за тем, чтобы расставлялись дозоры, чтобы никто не мародерствовал.

Нескольких таристеров, решивших, что настало время пограбить, пришлось казнить. Случилось это в небольшом городке, расположенном на северном склоне Зеленой гряды.

«Это больше не Лузиания, – сказал он тогда, глядя в искаженные страхом лица осужденных, что стояли с петлями на шеях. – Это наши земли, а значит – они под моей защитой».

Мародеров оставили болтаться на утеху воронам, а войско отправилось дальше.

И вот дальний путь позади, а впереди стены и башни Безариона, проклятого города, где все, от ворот, украшенных гербом, до Золотого замка, напоминает о могуществе древней империи. Эх, если бы можно было стереть это все с лица земли, уничтожить!

Но если попытаться сделать это, против Харугота обратятся даже самые верные.

Он подъезжал к Терсалимским воротам, когда ощутил, что Тьма внутри него колыхнулась. Словно кто-то дотронулся до нее длинным тонким пальцем и тут же отдернул его. Консул нахмурился, разбудил те чувства, что используются только магами. Но не обнаружил ничего, кроме страха и почтения, которыми несло от стражи у ворот, и холодной настороженности собственных охранников-Чернокрылых.

Словно тот, кто заинтересовался консулом, мог оставаться невидимым не только для обычного зрения.

– Великая Бездна… – пробормотал Харугот, чувствуя, как непроизвольно дернулся угол его рта.

Неужели в Безарионе есть колдун, умеющий обращаться с силой Предвечной Тьмы? Но откуда он взялся и где получил эти знания? На Теносе? Но Хранители не выбираются с острова и ничему не учат чужаков. Кроме того, они все наверняка погибли при прорыве. Или кто-то выжил и приехал сюда, чтобы отомстить?

Нет, невозможно! А даже если и так, то сила любого Хранителя не идет в сравнение с мощью того, кто сумел воплотить храм Тьмы в собственном теле.

– Нет, нет… – прошептал консул, встряхивая головой, чтобы отогнать дурные мысли.

Это все усталость, проклятое утомление от войны, которая оказалась такой долгой и тяжелой. Он рассчитывал управиться куда быстрее, но пришлось отвлекаться на гномов, тратить время на поиски Темного Сердца. Проклятый Олен Рендалл, сумевший порушить святилища на Теносе. Где, интересно, он сам? Может быть, тоже сгинул в той катастрофе? Или уцелел?

Харугот в окружении Чернокрылых неспешно ехал по улицам Безариона. Встречные торопливо отступали к стенам, униженно опускали глаза, кланялись. Равномерно постукивали по мостовой копыта.

Остался позади большой рынок, открылся Дейн и остров Торхега на его глади, покрытой белыми пятнышками льдин. По Морскому мосту консул со свитой переехали реку и начали подъем к Золотому замку.

Во дворе Харугота встретил канцлер Редер ари Налн.

– Мессен, – сказал он, опускаясь на колено.

– Вставай, – отозвался правитель Безариона, Лузиании и Серебряной империи. – Пойдем внутрь.

Холодное, затянутое облаками небо обещало дождь, а то еще что похуже.

– Слава консулу! – рявкнули Чернокрылые у дверей замка, и Харугот поприветствовал их вялым кивком.

Миновал увешанный зеркалами зал для приемов, и пошел вверх по широкой лестнице, устланной алыми коврами. Для начала нужно заглянуть в тайник позади тронного кресла, туда, где спрятан Камень Памяти, чтобы узнать, жив ли наследник Безария Основателя.

А потом можно будет и выслушать доклад канцлера.

Тронный зал встретил нынешнего хозяина, как обычно, леденящим сквозняком. Золоченые статуэтки драконов, как показалось, глянули свирепо. Когда Харугот и ари Налн зашагали по выложенному белыми и желтыми клетками полу, в углах завозилось эхо.

– Жди здесь, – приказал консул, и канцлер послушно замер. – Много времени это не займет.

Он остановился у участка стены, на первый взгляд ничем не отличавшегося от соседних. Вытащил из-за ворота шнурок, на котором висел короткий и тонкий ключ, напоминавший шпенек из металла. Он идеально вошел в еле заметную дырочку, в стене щелкнуло, и бежевую поверхность рассекли трещины, образовавшие силуэт узкой двери.

Харугот толкнул ее и вошел в крохотную комнату, где едва хватало места для похожего на ложе возвышения.

И на нем покоился Камень Памяти, древнее сокровище, принесенное некогда из другого мира. Был он цвета обыкновенной глины, а на поверхности его темнела ямка, что слегка напоминала отпечаток человеческого лица. По неровным бокам бегали крохотные алые огоньки.

Камень находился, если можно так сказать, в сознании.

И это означало, что человек с кровью императорской семьи в жилах вовсе не собирается умирать.

– Великая Бездна… – проговорил Харугот, ощущая идущее от Камня тепло, сильное и неприятное. – Ну что же, надо попробовать в тебя заглянуть. Вдруг ты подскажешь, где молодой Рендалл сейчас?

Он подошел к Камню вплотную и принялся делать пассы, словно гладил что-то невидимое. Лицо консула побелело, а глаза залила непроницаемая глубокая тьма. От ладоней заструился белый туман, а когда коснулся древнего артефакта, раздалось злое шипение, будто тысяче гадюк придавили хвосты.

Уроженец Лексгольма напрягся, движения его стали замедленными. В белом тумане возникли желтые пятна, а Камень загорелся багровым пламенем. Харугот отшатнулся и сморщился, красное сияние резало глаза, мешало сосредоточиться.

– Ничего, – прорычал он через сжатые зубы. – Ты у меня еще получишь, я с тобой справлюсь…

Из ладоней консула ударили оранжевые ветвистые молнии, словно руки мучителя охватили бока Камня. Туман поредел, в нем замелькали картинки – крепостная стена, башня… дельта могучей реки, впадающей в море, и форт на одном из островов… улицы и площади…

– Терсалим? – удивился Харугот, узнавая недавно виденные пейзажи. – Нет, такого не может быть.

Похоже, сил на то, чтобы сладить с Камнем, у него не хватило. Камень показал то, что увидел в памяти мага, в самых верхних ее пластах. Нет, нужно хорошо отдохнуть, а затем предпринять еще одну попытку, не штурм с ходу, а настоящую продуманную осаду.

Консул встряхнул руками, белый туман исчез, и немногим позже угасло свечение Камня.

– Ничего, мы еще увидимся, – сказал владыка Безариона и вышел в тронный зал.

Закрыв дверь, зашагал обратно к тронному возвышению, около которого ждал ари Налн.

– Рассказывай, – велел Харугот, усаживаясь в кресло, помнившее седалища многих десятков императоров.

– Во вверенной моему попечению державе… – начал канцлер.

Консул узнал, что в Безарионе и окрестностях ничего важного не произошло, всякие следы бунта ликвидированы. Удовлетворенно кивнул, услышав, что обитатели Льдистых гор не дают о себе знать, и что войско Карти ари Марлида отошло с границы. Альтаро продолжали сражаться с йотунами, но как там идет борьба и кто одолевает – узнать не удалось.

Заклятия учеников Харугота не смогли пробиться через защиту, поставленную хозяевами Великого леса.

– Значит, им есть что скрывать… – проворчал консул. – Что еще?

– До нас дошли неверные слухи о том, что в Южной Норции, ну… – Тут ари Налн сделал небольшую паузу. – Говорят, что Ревангер взят штурмом, и что захватчики идут вглубь королевства.

Консул ощутил, что удивление пробивается через опутавшие душу тенета усталой апатии.

– Что? – спросил он. – Ревангер – штурмом? Какие захватчики? Откуда такие сведения?

– В порт вчера пришел корабль из Парата. – Названный город лежал на северном берегу Деарского залива и входил в Танийский союз, но фактически располагался во владениях Южной Норции. – Так вот его капитан утверждает, что это правда. Говорит что-то про армаду гоблинских судов, явившихся из Архипелага, но верится в это, честно говоря, с трудом.

– И мне тоже. – Харугот потер подбородок, вспомнились слухи о том, что на островах появился некий могучий владетель, решивший объединить разбросанные в Алом океане куски суши под своей властью. Неужели он свершил это и добрался до материка? Слишком уж быстро. – Так. Капитана и всех его людей сегодня допросить. Вежливо – ссориться с Танийским союзом пока ни к чему, – но настойчиво. И приготовь парочку наших судов. Понял?

– Да, мессен.

– Что-то еще?

– Нет, мессен. – Ари Налн отвесил неглубокий поклон.

– Тогда скажи мне, как у нас с узниками в подземельях замка? – Черные глаза консула загорелись.

Он знал один-единственный способ быстро восстановить затраченные силы. И способ этот требовал наличия других людей – тех, кто будет причинять боль, и тех, кому ее будут причинять.

– Осталось несколько бунтовщиков, – сказал канцлер задумчиво. – Мы их не казнили специально. И… особые люди, что сидят в самом низу. Их двое. Лерак Гюнхенский и старикашка-геральдист.

– Хорошо. – Харугот улыбнулся, и по спине Редера ари Нална прошла волна ледяной дрожи.

Он служил хозяину Безариона много лет, но так и не смог привыкнуть к этим жутким усмешкам.

– Очень хорошо, – повторил консул. – Значит, надо посетить нашего «друга» колдуна. А теперь слушай. Нужно как можно быстрее распустить армию по домам, а для таристеров устроить пирушку в честь победы.

Канцлеру осталось только слушать и запоминать поручения.

– Да, мессен, – сказал он, когда Харугот замолчал. – Все будет исполнено сегодня же. Я отправлюсь немедленно.

– Иди.

Консул подождал, когда тихо стукнет закрывшаяся дверь, и только потом встал с трона, закряхтев совсем по-старчески. Проклятый камень выпил слишком много сил, и придется теперь истязать старого мага, переживать мучения вместе с ним и впитывать Тьму…

У выхода из зала Харугота встретили четверо Чернокрылых охраны. Пошли следом, словно на привязи. Вместе они спустились на первый этаж и добрались до большой железной двери, которую охраняли еще двое гвардейцев.

– Открывайте, – велел консул.

Он взял из бочки факел, поджег его от того, что пылал на стене, и шагнул на узкую сырую лестницу. Дверь за спиной захлопнулась, надвинулась полная шорохов и зловония тьма.