Текст книги "Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки"

Следуя в Лондон, он не думал, что уже скоро Хрущев сам подвергнет его испытанию.

Визит в Британию оформили как поездку на крестины племянницы – дочки сестры Джеки и Стаса Радзивилла. Джон не хотел возбуждать ревность в других европейских партнерах и, прежде всего, в де Голле, не любившем англичан.

Торжеству сопутствовал ряд встреч. Неофициальных, но важных. Беседа и завтрак с премьер-министром Гарольдом Макмилланом и ужин с королевой.

Кеннеди рассказал Макмиллану о беседах с Хрущевым.

Он все яснее видел, что эта встреча стала свиданием не только противоборствующих систем, враждебных мировоззрений и разных поколений, а двух невероятно далеких друг от друга миров: с одной стороны – железобетонно-агрессивного, с другой – титаново-динамичного. В нем стало расти ощущение размеров бремени, которое он взял на себя как лидер этого мира.

Макмиллан докладывал Елизавете II: «Президент до глубины души потрясен грубостью и жестокостью советского лидера. Это мне напомнило попытку лорда Галифакса вести переговоры с Гитлером. Впервые Кеннеди встретил человека, на которого не подействовало его обаяние».

В тот же день Джек говорил об этом с Джоном Олсопом. «На вечеринке в честь крестин… – вспоминает тот, – президент зажал меня в угол и минут пятнадцать говорил о том, что ему пришлось пережить… кажется, именно тогда он стал президентом в полном смысле слова».

Бобби также считал, что этот опыт стал ключевым в карьере брата. Он получил урок: в мире есть люди, глухие к доводам разума. Точнее – того, что на Западе считают разумом.

Впрочем, теперь Джек снова был среди тех, с кем его взгляды на разум совпадали.

Ужин с королевой стал «очень приятным вечером» в Букингемском дворце. Джеки рассказала Елизавете II, как ей трудно вечно быть на виду, та «посмотрела заговорщически и шепнула “Ну, приемам самосохранения быстро учишься”» и увлекла ее за собой в галерею, полную картин. У работы ван Дейка[152]152
  Возможно, это был «Портрет кроля Англии Карла I на коне».


[Закрыть] она задержалась: «Какая великолепная лошадь». Ее величество знала, что первая леди обожает лошадей…

Джеки ненадолго осталась в Лондоне, а затем перебралась на виллу греческого миллионера Маркоса Номикоса, чтобы провести несколько дней, наслаждаясь праздностью и вниманием журналистов.

Она стала звездой европейской прессы и любимицей Старого света.

Не зря для начала турне выбрали Париж, а не Вену. Визит во Францию стал для Джона и Джеки роскошным гламурно-политическим шоу (чего нельзя сказать о переговорах с де Голлем).

Фото четы не сходили со страниц газет. Первая леди была в новостях двадцать четыре часа в сутки. Ежедневник «Что носят женщины»[153]153
  Women’s Wear Daily.


[Закрыть] можно было переименовать в «Что носит Джеки».

Ну что ж, где же как не в Париже становиться иконами стиля и образцами элегантости?

Летели на новом президентском самолете. В отличие от пышных названий воздушных экипажей его предшественников – Рузвельт летал на «Священной корове», Трумэн – на «Независимости», Эйзенхауэр – на «Коломбине» – его назвали просто: «BBC-1»[154]154
  Air Force 1.


[Закрыть].

Зато он был спроектирован по особому заказу Джеки «отцом промышленного дизайна» Раймондом Лоуи, вмещал салон для совещаний, места для сотрудников, гостей и журналистов, президентские покои, санитарные, медицинские и кухонные помещения. Шампанское подавали в хрустальных бокалах, украшенных эмблемами. Те же эмблемы были на пепельницах, посуде, приборах и другой утвари. На корпусе с обеих сторон была изображена личная печать президента.

Он-то и унес 31 мая 1961 года в Европу Джона и Джеки.

Следом вылетел доктор Джекобсон, не включенный в делегацию. Боли в спине продолжали беспокоить Джона. А тут еще незадолго до вылета он, посещая Оттаву, «потянул» спину. Усилием воли он удержал серебряную лопату, а после передал ее Джону Дифенбейкеру, премьер-министру Канады. В Вашингтоне боль вернулась. Тут-то и пришел на помощь доктор Джекобсон, известный в «высшем свете» лекарь, «чинивший» людей физическими упражнениями и загадочными (но законными) снадобьями. Именно эти инъекции и поставили Джона на ноги перед визитом.

И вот аэропорт «Орли». У трапа – де Голль и члены его кабинета.

После обхода почетного караула и речи генерала, Джон заявил, что прибыл из Америки – дочери Европы – во Францию, страну, чье влияние, философия и культура вели Запад задолго до рождения США: «Первый американский посол в Париже Бенджамин Франклин говорил: у каждого человека есть две страны – его родина и Франция». Джек напомнил, что «ряд лидеров новых независимых стран, с которыми он общался, говорили «на французском – языке свободы». Де Голля он величал «защитником Запада», в чьем «лидерстве он нуждается как никогда прежде».

Они въехали в Париж под грохот 101 орудия. 50 мотоциклистов и эскорт республиканской гвардии не помешали парижанам разглядеть, что к ним прибыла красивая пара. Ликующие толпы провожали их до резиденции на набережной д’Орсэ, где, бывало, ночевал Людовик XVI. Повсюду – на тротуарах, балконах и крышах – реяли большие и не очень флаги Франции и США.

Джек принял ванну. Боль в спине отступила, и он выслушал доклад Соренсена, готовившего визит. Первая беседа с де Голлем была назначена на предобеденное время в салоне Доре Елисейского дворца. Затем планировалась серия мероприятий разной степени парадности.

Президентам было что обсудить: ситуация в Европе, Берлин и НАТО, положение на Ближнем Востоке и в Юго-Восточной Азии, где обе страны традиционно имели стратегические интересы. Тогда-то генерал, похоже, и подсказал Джеку идею коалиционного правительства в Лаосе. Выйдя к прессе, де Голль и Кеннеди подчеркнули «полное совпадение мнений».

Последовал прием Кеннеди, данный в резиденции. Потом кортеж прибыл на площадь Звезды, где де Голль в форме и Кеннеди возложили венок к могиле Неизвестного солдата.

Парижан тронули французские корни Жаклин, знание языка, шарм, учеба в Сорбонне, известность в свете и присутствие на устроенном де Голлем балу ее прежнего поклонника Поля де Ганне. Оценили и то, что она танцевала в туалете работы французского кутюрье.

Джеки подобрала гардероб так, чтобы поразить хозяев: попросила Живанши создать шедевр и хранить в тайне. Лишь за час до бала Париж узнал, кто шил ее пальто, розовое платье и изумительный бальный наряд. В Елисейском дворце она блистала в туалете от Кассини, которое знатоки сочли схожим с моделями Кардена. Не прошло и дня, как ее звали «первой леди моды».

Де Голль, увидев Жаклин в Версале, с генеральской учтивостью произнес: «Вы словно сошли с картин Ватто, мадам». И это была не просто галантность. «Миссис Кеннеди покорила генерала умом и пониманием мировой политики… – писал британский наблюдатель. – Генерал очень критически относится к людям, так что это – немалое достижение».

Ну, а для Джеки де Голль был героем.

Встреча с ним стала особой и для Джона – тоже героя войны, но лишь лейтенанта.

– Вы пятьдесят лет готовились стать главой государства. Удалось ли вам найти нечто, что должен был бы знать и я? – спросил он, прощаясь.

– Расскажу в следующий раз, – обещал де Голль.

Больше они не виделись.

При «полном совпадении точек зрения» парижские переговоры не дали крупных решений. Но немало дали в личном плане: доверительные отношения, – это тоже достижение. Это заметили СМИ. И им это понравилось. Это заметили дипломаты. И сообщили в свои столицы. Сэр Пьер Дикстон писал в Форин офис: «Визит президента Кеннеди в Париж начался удачно. <…> Большинство французов… пали жертвой очарования молодого президента и его супруги».

Прощаясь, Джек объявил: «Я мужчина, сопровождавший Жаклин Кеннеди в Париж». Она сияла.

Посетив Европу, Кеннеди еще раз убедился: курс, намеченный им в международной политике, в целом верен, но чрезмерно мягок. В мире, где есть такие друзья, как де Голль, и противники, как Хрущев, мягкость – роскошь. Мало заявлять, что цель № 1 – превращение Америки в страну, способную в любое время, в любых условиях, в любой точке мира решить любую проблему. Надо это показать. И своим, и всем остальным.

Мораль, свобода, гуманизм? Хорошо! Но что нужно сделать, чтобы мир уважал их?

Таким вопросом задался Кеннеди. И ответил: Америка должна быть сильной. Сильнейшей.

Спустили на воду три ударных авианосца, построив их за три с половиной года? Отлично.

Плюс – первый в мире атомный ракетный крейсер «Лонг Бич»? Супер.

А чтоб не было им скучно в океане – четыре атомных подлодки «Спиджек» и три ракетных – «Этан Аллен». Заложили и десять новейших «Лафайетов». Класс!

Вместе с мощью развивается и глобальный бренд «Америка». И это требует максимально допустимой концентрации власти. Джек лишил министров ряда полномочий. Бюрократы могут сгубить даже такую идею, как «американская империя», – считали он и его команда.

Эти новые стратеги американской глобальной вовлеченности, энергичные и уверенные в своей компетентности и превосходстве над «отсталыми консерваторами», создали «квадрат силы» – центр связности главных точек влияния: Белого дома (прежде всего – аппарата советника по национальной безопасности Банди), Пентагона, Объединенного комитета начальников штабов и Госдепа. Именно там шли главные дискуссии и принимались важнейшие решения.

Это они начали решать главную задачу внешней политики: создание ситуации, когда «ни одна держава и никакой союз не могли бы угрожать Соединенным Штатам… Сохранение такого положения, когда никакой блок не может овладеть достаточной силой, чтобы… превзойти нас».

Кроме военной и технической области, к решению этой задачи привлекли все средства и осуществляли на всех направлениях: в области развития космических, образовательных, информационных и других технологий, связанных с управлением волей и сознанием.

Кеннеди не боялся тратить деньги. Эйзенхауэр, бывало, даже военный бюджет не повышал, опасаясь «подорвать экономику и стабильность доллара». Джек же сразу после избрания поручил советнику Полу Самуэльсону[155]155
  Пол Самуэльсон (1915–2009) – советник Кеннеди. Экономист, профессор Массачусетского технологического института. Лауреат Нобелевской премии по экономике.


[Закрыть] оценить возможность крупных расходов с точки зрения ущерба хозяйству. Анализ, проведенный будущим нобелевским лауреатом, показал, что «расширение государственных программ может только помочь, а не помешать здоровью экономики». А глава Группы экономических советников Уолтер Хеллер[156]156
  Уолтер Хеллер (1915–1987) – с 1961 по 1964 год председатель Группы экономических советников при президенте США. Экономист, профессор Висконсинского университета и университета штата Миннесота.


[Закрыть] утверждал, что «ресурсов хватит, чтобы создать великое общество в стране и осуществить великие проекты за ее пределами».

В марте 1961 года Кеннеди заявил Конгрессу: «Наш арсенал должен быть таким, чтобы обеспечить выполнение обязательств и нашу безопасность». В первую очередь, он имел в виду арсенал военный. Но – не только. И продолжал: «Не будучи скованы спорными бюджетными потолками, мы не должны избегать дополнительных расходов там, где они необходимы».

А как еще перейти в наступление сразу в четырех пространствах: военном, деловом, культурном и знаковом? Причем через «развивающийся мир». Под властью Востока он угрожал бы США. Нужно было втянуть его в зону своего контроля, фланги которой прикрывала НАТО.

Кеннеди считал, что битва Востока и Запада решится в «третьем мире». Но без опоры на атлантический оплот с его военным, научным, техническим и культурным ресурсом думать об этом было сложно. Кроме того, выполнение обязательств в Европе стоило денег. И немалых.

И вот Джон и его команда создают внешнеполитическую стратегию. Ее принципы: (1) быстрое наращивание мощи и обретение превосходства во всех областях; (2) мобилизация дипломатии и культурной (знаковой) экспансии в диалоге с соперниками; (3) усиление союзников; (4) предельное расширение влияния в «третьем мире» и развитие наступления.

Да. Новые рубежи были везде. Их просто надо было видеть.

Но главный пролег в Берлине. Там, где Восток и Запад стояли лицом к лицу.

Глава четвертая
Первый блин

Встреча с глазу на глаз с Хрущевым была своего рода моделью встречи систем.

Президент лично прикоснулся к иному миру, о котором знал лишь из специальных сводок, сообщений СМИ, со слов советников и из книг. Теперь он столкнулся с его мировоззрением, ценностями, языком. Узнал о планах страны, возглавлявшей конкурирующую систему, активно расширявшую свое влияние в Азии, Африке и у берегов Америки – на Кубе.

Здесь уместен шаг назад: из июня – в апрель 1961-го, из Восточного полушария – в Западное, и из ситуации мирной дискуссии – в зону вооруженного конфликта.

Весна 61-го стала одним из самых суровых моментов жизни Кеннеди. Тогда он впервые в полной мере ощутил ответственность президента за принятые решения.

В заливе Свиней 17–19 апреля кубинская армия разгромила десант контрреволюционеров, атаковавших остров с ведома и при поддержке США. Так режим Кастро одержал победу не только над оппозицией, но и над США. Это был жесткий вызов, с которым Кеннеди пришлось столкнуться в самом начале своего президентского срока. Это был тест. Проверка на прочность.

Но почему он стал возможен? И кому был нужен?

* * *

Волшебный остров!

Джек посещал его дважды – в 1957 и 58 годах. С Джо Смазерсом – сенатором от Флориды.

Он навестил посла США Эрла Смита, которого знал не только как дипломата и соседа по Палм Бич, но и как мужа своей любовницы Флоренс Притчет. Об их романе светская львица Бетти Сполдинг писала, что он «был примером самых нежных отношений Джона с женщиной».

Как славно, что они остались друзьями!

Бывало, Флоренс устраивала для него неформальные ужины. Звала немногих, но интересных гостей. Наезжая к ней, Джон скрывался от прессы, а то и от Секретной службы, расслабляясь в славной компании. Но это когда уже был президентом. А в 57-м сенатор выступил в посольстве, оглядел с террасы бухту Гаваны, катался на яхте, играл в гольф. Заскочил и в кабаре «Паризьен» и «Тропикана», где свиделся с певицей и актрисой Дениз Дарсель, сыгравшей с Бертом Ланкастером и Гари Купером в модном вестерне Роберта Олдрича «Веракрус»…

Куба. Ее тепло. Ее легкость и галантность. Ее ром, пальмы, сигары… Джон полюбил их. Здесь ли думать о повстанцах против полицейской диктатуры Фульхенсио Батисты? Здесь ли помнить о нем самом?

А перед выборами Кеннеди о Батисте вспомнил. Назвал его режим «одной из самых кровавых и репрессивных диктатур». И тут же высказался в пользу «демократических сил… с которыми связаны надежды на свержение Кастро».

Он уже знал, пусть и в общем, о разработанных при Эйзенхауэре планах вторжения на Кубу. От Аллена Даллеса. Тот прибыл в Хианнис-Порт сразу после выдвижения Кеннеди в президенты.

А над Гаваной уже реял черно-красный флаг «Движения 26 июля»[157]157
  «Движение 26 июля» – политическая организация, созданная и возглавленная Фиделем Кастро в 1953 году, которая в 1959 году свергла диктатуру Фульхенсио Батисты на Кубе.


[Закрыть].

Есть масса биографий Фиделя Кастро и его соратников. Кубинская революция описана красочно и многими – от Че Гевары («Эпизоды революционной войны») до Евтушенко («Я – Куба» и стихи). Не станем пересказывать эту полную приключений историю, а рассмотрим отношения США и новой Кубы. Плюс – отношение американцев к Кастро и его политике.

Сперва Фиделю симпатизировали. Еще бы! Умница, юрист-заговорщик из хорошей семьи, повстанец, политзаключенный, борец, романтик и красавец… Он нравился американцам.

Знаменитым его сделал журналист New York Times Роберт Метьюз. Он нашел Кастро в горах и взял у него интервью для влиятельнейшей газеты США. Первая часть вышла 24 февраля 1957 года. Продолжение – еще в двух номерах. Шапка: «В убежище кубинского повстанца: Кастро жив и сражается в горах»[158]158
  Cuban Rebel Is Visited in Hideout; Castro Is Still Alive and Still Fighting in Mountains.


[Закрыть]. Первый абзац: «Фидель Кастро, мятежный вожак молодых кубинцев, жив. Он успешно сражается с диктатурой в своей почти недоступной цитадели средь пиков Сьерра Маэстры… окруженный элитными частями Фульхенсио Батисты. Но они не могут одолеть врага, опасней которого у генерала не было за всю его авантюрную карьеру…» О, как!

В Штатах аплодировали. Там любили Кубу – остров казино, кабаре, пряных коктейлей и пьяных постелей. Вот только правил там душегуб. Американский средний класс таких не любит.

А Кастро! Он схож с маки́[159]159
  Маки – бойцы европейского Сопротивления времен Второй мировой войны.


[Закрыть]. Он вождь борцов с тираном!

Конечно, восторгались не все. Журнал National Review напечатал картинку: Фидель с завидущими глазами и загребущими руками навис над островом. На острове надпись: «Кубинское полицейское государство» и подпись: «New York Times устроила меня на эту работу».

Но в целом пресса сочувствовала повстанцам, не угадывая в них будущих врагов. Беглец из Венгрии, отпетый антикоммунист Эндрю Сент-Джордж, писал о них в журнале Look скорее благосклонно… А ведь Look публиковал страшные снимки расстрела Будапешта советскими танками. Консервативный Readers Digest послал на Кубу фотокора Дика Чапелла: сними, мол, Кастро и барбудос. Пусть их знает Америка! А Time – тоже правый журнал – за два года напечатал о них 32 статьи. «Адвокат Кастро, смельчак из преуспевающей семьи», – писали там о Фиделе.

Легенда продавалась как приключенческий боевик. Через три месяца после выхода интервью в New York Times, CBS сделала фильм «Повстанцы Сьерра-Маэстры: история кубинских борцов в джунглях».

Во время съемок Кастро спросил телерепортера и автора Times Эрика Дуршмида:

– Вы кто?

– Никто.

– Да уж, всем нам надо как-то начинать.

Нетвердый английский слегка сглаживал его самоуверенность. Но форма и кепи придавали лихости. А улыбкой пленял он не хуже, чем «вставший под знамя свободы аргентинский врач Че Гевара» – томным взором. В своих военных рубахах, толкующие в горном лагере с репортером Робертом Тейбером, они нравились штатникам куда больше, чем Батиста в шикарном мундире.

С ним рядом бились трое сыновей американских моряков с базы Гуантанамо. А всего, писали СМИ и пресс-релизы партизан, за них сражались двадцать пять граждан США.

Не зря, как пишет пулитцеровский лауреат Марк Курлански[160]160
  Mark Kurlansky. 1968. The Year That Rocked the World. Ballantine Books. 2004.


[Закрыть], президент Эйзенхауэр убеждал Батисту передать власть коалиционному правительству с участием Кастро.

Но тот не слушал генерала. Сам был генерал. И оценил его совет, лишь улетая в изгнание. А американцы и телевизионный мир наблюдали, как барбудос входят в Гавану. Овеянные славой и такие киногеничные, они триумфально въезжали в столицу.

Новая власть оказалась суровой. И не только с жандармами Батисты, но и с другими политическими силами. Так что скоро восторги стихли. Один штрих: когда Американская Ассоциация редакторов газет пригласила Фиделя в США, в магазины поступили сто тысяч игрушечных кепи с надписью «El Libertador», каждая – с черной бородой на ремешке. Это было в апреле 1959 года. А в мае их уже не покупали.

На Кубе шла аграрная реформа. Дело, в целом, хорошее. Вот только 40 % земель отошло к государству. В том числе и угодья компании «Юнайтэд Фрут». Началась национализация банков и других предприятий. Первыми стали «Кубинская телефонная компания» (дочернее предприятие американской «Интернэшнл телефон энд телеграф» (ITT)), нефтяные и сахарные заводы. В итоге потери 979 американских компаний составили около 1 млрд долларов, до 2 млн гектаров земель, ключевые производства, другие торгово-промышленные объекты и недвижимость.

Пять американских фирм, владевших 2 миллионами акров плантаций тростника, понесли ущерб. Им обещали компенсацию в виде бон, погашаемых в течение 20 лет из расчета 4,5 %. Это был грабеж. Что творится на Кубе? – вопрошала возмущенная общественность. Метьюз отвечал: «социальная революция, наследница Французской революции 1789 года».

Не этого ждали читатели New York Times от «героя среднего класса из хорошей семьи».

В Гаване пахло коммунизмом. Зачем в феврале 1960-го туда прилетел Микоян – доверенное лицо Хрущева? Зачем сам Хрущев навестил Кастро в ходе Генеральной Ассамблеи ООН? Зачем Гавана подписала с Москвой договор о поставках сахара, получив кредит в 100 млн долларов?

Союз с СССР – вот о чем шла речь. Гавана просила Москву: продайте оружие. И та продала. Гавана просила: научите им пользоваться. И кубинские пилоты сели на советские МИГи.

«Красный» остров у берегов Америки – вот с чем столкнулся Вашингтон. И, конечно, не мог игнорировать его появление. Как и равнодушно взирать на беды американского бизнеса. И Айк решился: для помощи врагам Кастро ЦРУ создало «Группу 4». Задача: свергнуть «красных». О восстановлении тирании Батисты речь, конечно, не шла. Штаты предпочитали демократию американского типа. Но знали: победа не будет легкой – 60–70 % кубинцев выступают за Кастро.

Директор ЦРУ Аллен Даллес получил от президента секретный меморандум. В нем Эйзенхауэр одобрял подготовку высадки на Кубе противников Кастро.

Американским экспертам казалось, что в США и Южной Америке хватит врагов новой власти, чтобы сформировать из них, вооружить и подготовить части, способные ее свергнуть.

Операцию назвали «Плутон». Ей руководил лично Даллес.

«Группу 4» разместили в Майами. В нее включили людей, хорошо знавших Кубу. Вскоре увеличили их число с десяти до сорока человек.

Добровольцев, желавших сражаться с Кастро, тренировали в лагерях в зоне Панамского канала и в районе гватемальского города Реталулеу на западном побережье страны. Плюс было устроено еще шесть лагерей в полубезлюдных горных районах на Тихом океане. Кубинцы-эмигранты пользовались также и гватемальскими аэродромами.

Противников Кастро поддержали президенты Гватемалы и Никарагуа Идигорас Фуэнтес и Луис Сомоса. Первый – из благодарности США за то, что те помогли ему свергнуть президента-популиста Хакобо Арбенса, как и Кастро изъявшего земли «Юнайтэд фрут», второй – желая упрочить отношения с Вашингтоном. Сомоса предоставил им взлетно-посадочную полосу и порт Пуэрто-Кабесас. Каудильос Центральной и Южной Америки считали Фиделя врагом.

Ненавидели его и эмигранты. Американские советники убедили многих из них войти в «Демократический революционный фронт» («Frente») во главе с Мануэлем де Вароной[161]161
  Он же Тони Варона. Есть сведения о его связях с мафией, имевшей интересы на Кубе. После провала десанта жил в Нью-Йорке, работал преподавателем.


[Закрыть], в прошлом – сторонником президента Кубы Карлоса Прио[162]162
  Карлос Прио Сокаррас – президент Кубы с 1948 по 1952 год. Основал Национальный банк и Банк развития сельского хозяйства и промышленности. Ввел валюту песо, вместо доллара США. Пытался обуздать коррупцию. В 1952 году его сверг Фульхенсио Батиста.


[Закрыть].

Вторжение готовили в обстановке строгой секретности. Но сохранить ее не удалось. СМИ сообщили об учениях эмигрантов под патронажем ЦРУ. Министр иностранных дел Кубы Рауль Кастро сообщил, что знает о планах противника. О том же вскоре заявил Фидель.

– Нападение встретит отпор всего народа Кубы! – крикнул он с трибуны под рев толпы.

Так развивались события в последние месяцы правления Эйзенхауэра. Генерал считал, что реальная политика – это, прежде всего, сила, оружие, ресурсы, убытки и прибыли. А уж потом – мир, свобода, независимость, развитие и тому подобные дорогостоящие деликатесы пропаганды.

Джек думал иначе. Но став президентом, хотел он или нет, унаследовал план Айка.