Текст книги "Бог любит Россию. Великие годы 1989–2014. Преодоление утопии"

Дмитрий Горянин, Александр Ягодинцев
Бог любит Россию. Великие годы 1989–2014. Преодоление утопии

© Горянин А., Ягодинцев Д. текст, 2015

© Издание. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2016

Предисловие участника событий

Я, как непосредственный участник многих событий периода, описанного в книге, наверное, назвал бы ее иначе. Но авторы решились назвать ее именно так, и это их право. Тогда, в те годы, мы не гордились тем, что делали, просто некогда было об этом думать. Мы многого не знали, о многом только догадывались, не могли заглянуть вперед, и те, кто решил назвать эти годы великими, тем самым открыто обозначили свою морально-этическую позицию. Это, безусловно, говорит о высокой нравственности авторов и их гражданской ответственности.

Изложить 25 лет новейшей истории не в автобиографическом плане, а в литературно-публицистическом стиле, динамично и не обязательно в хронологическом порядке, задача не из легких. Кроме того, когда читаешь эту книгу, понимаешь, что авторы, не являясь руководителями или историками, были внутри процесса. Тем интереснее ее читать. И вот что сразу можно сказать: все, что изложено в этой книге, правда. Но все-таки это романтическая правда, написанная людьми отнюдь не беспристрастными к стране и людям, а как раз наоборот, страстно влюбленными в Россию. И это делает книгу читаемой быстро и сразу, не откладывая, как это часто бывает, на несколько дней, не бегло перелистывая страницы, не забегая вперед, поскольку уже с первых строк ясно: пропускать здесь нельзя ничего – обязательно упустишь важное.

Можно согласиться с авторами (хотя это не их афоризм), что «если вам что-то непонятно, напишите об этом книгу». Мне не показалось, что авторы оставляют вопросы читателю. Скорее всего, авторы посчитали, что они обязаны предвосхитить возражения и потому – возможно, не всегда к месту – апеллируют к оппозиции. Поначалу даже может показаться, что это продукт партии власти или сделан по ее заказу. Но чем дальше, тем больше убеждаешься в том, что искренность и любовь к родине идут впереди.

Что же сделали авторы? Они выбрали на первый взгляд невыигрышный стиль, ограничив себя достаточно сухим, хотя и аргументированным изложением нашей новейшей истории и предыстории к ней. Но именно таким образом им удалось избежать свойственной многим современникам саркастической манеры изложения. Особенно это касается так называемых «лихих 90-х», о которых нашим авторам удалось рассказать в трогательно-оптимистичной манере. Что само по себе неожиданно.

В целом книга написана очень искренно. Это извиняет некоторые не вполне подкрепленные фактами рассуждения и отдельные неуточненные отсылы к деятелям той поры.

Многие процессы описаны так, будто они происходили сами по себе, отсюда впечатление, что авторы верят в некую сверхъестественную силу России и подводят к этому читателя. Но в то же время боятся этого впечатления и стараются показать Россию как равную равным. И жизнь в России должна быть такой же, как и в других странах. Это немного странно, так как мы-то знаем, что все и вся в мире различно и жить всем одинаково в разных странах невозможно. В этом и есть великий парадокс нашего времени, а может быть, и всей нашей истории.

Многие вопросы освещаются, я уже упоминал это, как бы в полемике с мнимой оппозицией. Отсюда впечатление, что авторы, даже давая отпор оппозиции (не всегда понятно – левой или правой), как бы немного оправдываются. Однако дело в том, что современная оппозиция не только не является системной, но и не является оппозицией как таковой, поскольку в эти великие годы все участвовали в построении нового государства, создавали сообща Конституцию и поныне декларируют ее соблюдение. По сути оппозиция, будь то «Яблоко» или КПРФ, не стремится к смене парадигмы государства, а, наоборот, участвует в его строительстве.

И если кто-то ругает Ельцина и Гайдара, а кто-то Путина, то это еще не оппозиция. В этом смысле воззрения авторов становятся порой чуть-чуть наивными, но это удивительным образом совпадает с общей фабулой книги, ее настроем, что делает ее еще более читаемой и сохраняемой в домашней библиотеке.

Многие из тех, кто (в отличие от рецензируемых авторов) пишет о себе и своей роли в истории, искажают как сами факты, так и собственную роль. Иногда, читая современников, хочется выругаться – до такой степени переиначивается на наших глазах история. Делается это намеренно, так как оперативная память 99 % читателей не удерживает детали, именно на этом играют некоторые «писатели», пытаясь закрепить иную трактовку множества событий. И вот тут наших авторов не упрекнуть – они нашли правильный алгоритм изложения, в некотором смысле носящего исследовательский характер.

Можно спорить и не соглашаться в каких-то определениях и с некоторыми суждениями о текущей ситуации, особенно когда авторы апеллируют к цифрам (в частности, о коррупции), но, с другой стороны, они убедительно доказывают, что в России произошло чудо и она, Россия, вырвалась из западни.

Но не оказались ли россияне в другой западне, став похожими на другие миры и попав в ситуацию вопиющего неравенства на фоне внешнего благополучия и витринного достатка? Как преодолеть неравенство, как вырваться из плена новой гиперкапиталистической идеологии, в которую мы погрузились?

В целом же очевидно, столь позитивная книга добавляет гражданам России уверенности в обретении свободы и достижении справедливости.

Думаю, что, если вы смогли одолеть данное вступление, вам нужно прочесть саму книгу.

Сергей Георгиевич БЕЛЯЕВ,

глава Госкомимущества в правительстве Черномырдина,

депутат Государственной думы второго созыва

От авторов

Четверть века – очень большой срок, особенно в жизни такой огромной страны, как наша. Людям свойственно сравнивать день сегодняшний с тем, что было на пороге истекшего «круглого» периода, подводить итоги. За пороговое время мы взяли завершающие полные годы существования СССР, 1989-й и 1990-й (что касается 1991-го, он уже был неполным), и, еще не думая о книге, предприняли ряд сравнений, чтобы проследить, что и в какую сторону развивалось за эту четверть века. Особенно удивить нас, кажется, не должно было ничто, ведь все главные события этого времени разворачивались более или менее у нас на глазах, – но удивило. Погружение в толщу ушедших лет многое открыло по-новому. Главным – и неожиданным – из наших выводов оказался такой: в 1989–1993 годах Россия пережила великую демократическую революцию, одну из самых поразительных в мировой истории, а затем, по ее следам – вопреки всем скептикам, – выдающуюся положительную эволюцию, но пока еще не решилась в этом признаться даже самой себе.

Само словосочетание «Демократическая революция 1989–1993 годов» вызывает удивление у большинства. Какая? Каких годов? Трудно не прийти к выводу, что революционный характер событий тех лет сознательно принижался и продолжает принижаться. И даже можно понять почему.

Наследники демократической революции не объявляют себя таковыми, потому что опасаются оттолкнуть часть избирателей (хотя привлекли бы другую часть). Стесняясь объявить себя наследниками демократической революции, люди власти позволяют потерпевшим поражение кусок за куском отвоевывать ранее утерянные позиции. Чем это опасно? Тем, что мало-помалу наши центристы могут съежиться во внеидеологический нуль, а двумя главными соперниками в борьбе за души людей у нас останутся сталинисты и либертарианцы. Избави нас Бог от такого выбора и от таких выборов!

Помня, что уже в 1927 году большевики с ликованием отмечали «10-летие Великой Октябрьской Революции» (все три слова с большой буквы), а режиссер Эйзенштейн сваял фильм «Октябрь» со сценами «взятия Зимнего» (которые затем было велено считать документальными), мы ждали, что в 2001 году в новой России появится хотя бы такая малость, как фильм «Август» о ключевом событии нашей Демократической революции – поражении августовского путча 1991 года. Но никто не озаботился снять такой фильм. В 2011 году мы, признаться, такой фильм уже и не ждали.

События, произошедшие в России в рассматриваемые годы, имели воистину исполинские последствия для всего мирового развития. Но мы эти последствия рассматривать не будем. Внутрироссийские метаморфозы мы тоже ограничим общественно-политическими и лишь отчасти экономическими, оставив за скобками многое – от вооруженных сил и внешней политики до финансов и спорта: у нас нет желания делать толстый том. Мы поведем речь о наиболее чувствительном, о том, что волновало людей все эти годы и уже поэтому обросло – не могло не обрасти – мифами. Эти мифы мешают ощутить новую Россию как страну исторического успеха, именно поэтому их продолжают фабриковать противники происходящего.

Есть мифы демографические (рождаемость падает, население тает, мигранты теснят коренных жителей, лучшие люди покинули страну, работать скоро будет некому), есть публицистические («Россия потерпела поражение в холодной войне», «СССР – утерянный рай», «Мы живы благодаря нефтяной игле», «Коррупция – смертельная болезнь России»), есть «кризисные» (в России упадок экономики, упадок образования, упадок культуры и интеллектуальной жизни, упадок нравственности). Мы покажем, что это именно мифы.

Но главное внимание мы уделим самому чуду Преображения России, в возможность которого почти никто не верил, пугая, что смена социально-экономической формации чревата голодными бунтами и «войной всех против всех». Мы покажем, как, преодолевая завалы проблем, происходил переход к рыночным отношениям и новой политической системе, расскажем о внутренней готовности россиян 80-х к этим переменам и о великой импровизации первопроходцев рынка, оценим перспективы и человеческий потенциал предпринимательства в нашей стране.

Корни всех наших современных проблем и трудностей уходят в советское прошлое, но, хотя нам не устают навязывать «старые песни о главном», российское общество уже вполне адаптировалось к новым временам и приняло перемены. Победа над утопией состоялась, никогда в своей истории Россия не жила так хорошо, как сейчас. Не стоит бояться сглазить, спугнуть удачу.

Глава 1
Трудный перевал

Успех или нет?

Попробуйте задать своим знакомым вопрос о самом главном событии нашей истории в ХХ веке. Мало кто ответит правильно. Хотя ответ, если вдуматься, очевиден: этим событием было одоление тоталитарной богоборческой утопии, возврат нашей родины к цивилизационному выбору, который не ставился под вопрос на всем ее пути от Крещения в 988 году и до переворота 1917 года. В отличие от Германии, Италии, Японии или Кампучии мы победили свою разновидность тоталитаризма сами, собственной волей и силой. Сегодня значение этой победы затеняют исполинские потрясения ушедшего века, а также неизбежные и досадные ошибки переходного периода, но чем дальше в прошлое отдаляется эта победа, тем четче проступает ее провиденциальный смысл.

К какой дате приурочить победу над утопией? Назвать какую-то одну невозможно, на рубеже 80-х и 90-х есть ряд таких дат, последняя из которых – 25 декабря 1993 года, день принятия новой российской конституции. Она окончательно упразднила «власть советов», более известную как «советская власть». Это строго юридическая точка зрения.

Итак, Новая Россия, наследница России исторической, существует даже по самому минимальному счету уже более двух десятилетий. Предшествовавшие им 70–75 (как считать) лет утопии на фоне нашей многовековой истории – краткий эпизод. Он не будет вычеркнут, тем более не будет вычеркнута положительная часть советского наследия. Народы живут без перерывов, им необходим весь их исторический и духовный опыт, включая горький, изъятия не уместны. Никто не вычеркнет и поразительное наследие нашей эмиграции, Зарубежной (или Второй[1]1
  Б. С. Пушкарев. Две России ХХ века. Обзор истории 1917–1993. – М., 2008.


[Закрыть]) России.

То, что произошло на стыке 80-х и 90-х, вызревало еще с завершения горячей фазы Гражданской войны 1918–1922 годов – вызревало как неизбежный и сакральный реванш за попытку уничтожения исторической России, за ужасы большевистского террора. Большевики напрасно посчитали себя победителями – выигранная было ими война перешла в долгую скрытую фазу и закончилась в конечном счете их поражением. Преодоление утопии стало результирующей (используя математический термин) бессчетных и разнонаправленных усилий – активных и пассивных – миллионов людей. Но прежде всего отторжение утопии происходило на бессознательном, клеточном уровне, это было что-то вроде тканевой несовместимости. Утопия выбрала не ту страну, в какой-нибудь другой стране ее шансы могли оказаться выше. Историческая Россия миллионами ростков и стволов пробилась сквозь щели, поры и трещины утопии, изломала и искрошила ее скверный бетон, не оставив противоестественной постройке ни одного шанса уцелеть.

25-летие, названное в заголовке «великим», было, по сути, периодом Реставрации, хотя ее творцы вряд ли имели это в виду. Историки подтвердят, что ни одна реставрация в мировой истории не оказалась полной, не стала она полной и у нас – не воскресла (и не могла воскреснуть) монархия, не воссоздалась государственная конструкция Российской империи и многое другое. Но во многом возродилась уничтоженная было социально-экономическая формация, восстановились – притом как раз на дооктябрьском уровне 1917 года – демократические свободы и права человека. Реставрация потребовала немалых жертв, включая совершенно напрасные, совершались глупости и преступления – учебников по столь решительному развороту всего и вся нет. Часто утверждается, что те, кто демонтировал тоталитарное государство, делали это неумным образом, а надо было действовать по уму. То есть они хоть и сумели на лету переделать дирижабль в самолет, но эту операцию следовало выполнить гораздо изящнее. Правда, неизвестно, как повернулось бы дело, действуй зодчие новой России по рецептам нынешних мудрецов.

Не беда, что лишь немногие из победителей утопии видят сегодня вокруг себя ту Россию, какую им мечталось увидеть. Как справедливо заметил политолог Алексей Макаркин, «практически любая революция воспринимается ее наиболее радикальными участниками как неудачная». Ни одно переустройство жизни, тем более такого масштаба, какой имел место за последние 25 лет в России, не может увенчаться идеальным воплощением задуманного. Любое переустройство – революционное или контрреволюционное – компромисс с трудноодолимой мощью действительности. Спасибо, Бог уберег нас от такого компромисса, как «китайский путь».

Заранее принимая многие – не все! – возражения, твердо констатируем: за двадцать пять лет Россия вернулась (либо прошла большую часть пути) к рыночной экономике, свободе предпринимательства и личной инициативы, восстановлению принципов частной собственности. Заложены основы демократического общества, со скрипом, но выстраивается местное самоуправление. У нас либеральная конституция (недостаточно соблюдаемая, но это не навек), свободный въезд и выезд, цензуры нет. Воссоздан дореволюционный суд присяжных, добавилась возможность апелляции в международные суды. Суды доступны, судьи несменяемы, а значит, созданы юридические предпосылки (пока только предпосылки) появления независимого суда. Сегодня 80 % дел, рассматриваемых Конституционным судом, возбуждают рядовые граждане, сплошь и рядом против государства. И чаще выигрывают, чем наоборот. (По словам М. Ю. Барщевского, представляющего правительство в Верховном, Конституционном и Арбитражном судах, таких случаев «бессчетное количество».)

Покончено с отрезанностью от мира, наши люди путешествуют по всему земному шару. В 1986 году из всех пятнадцати республик СССР за рубеж выезжало 2 млн 993 тыс. человек, из них 60 % – в «соцстраны». В истекшем же 2014 году, по данным Федерального агентства по туризму и Пограничной службы, лишь «по наиболее популярным направлениям» (а именно в 37 стран дальнего зарубежья) число выездов российских граждан составило 31,6 млн. В предыдущем, 2013 году цифра выездов в эти страны была, правда, выше, но всего на два процента. Половина выездов пришлась на туризм, остальное – поездки частные, деловые, коммерческие, для учебы, лечения и т. д.; число служебных поездок на этом фоне не так велико: не дотянуло до 700 тысяч.

Никогда в своей истории Россия не строилась так, как строится сегодня, рост не прекращается с начала 90-х. Объемы ввода жилья в стране за три квартала 2014 года выросли на четверть(!) по сравнению с тем же периодом 2013 года. За считаные годы вокруг больших и малых го родов, а нередко и в глубинке возникла, благодаря част ному строительству, «двухэтажная Россия», пока еще слабо замечаемая жилищной статистикой (владельцы не спешат регистрировать построенное), но отлично замечаемая статистикой стройматериалов.

Наряду со строительным бумом в России ярко выраженный образовательный бум, о чем мы позже поговорим подробнее. В стране полная религиозная свобода, полная культурная свобода. Сложилась публичная сфера, где ведутся политические дискуссии, значительную часть которых, особенно в Интернете, составляет критика власти и ее представителей, зарегистрированы десятки тысяч(!) общественных (неправительственных) организаций.

Как система, Новая Россия еще долго будет в стадии отладок и регулировок, борются противоречивые и даже взаимоисключающие тенденции, но очевидно главное: есть все возможности для движения вперед. Если бы нам предсказали все это (не утаивая и сегодняшние доводы наших славных оппозиционеров) при каком-нибудь Андропове или Черненко, мы бы горько посмеялись над подобными сладостными фантазиями.

Политолог Сергей Караганов констатирует, что за последние годы «Россия превратилась в третью державу мира, весящую на мировых весах в разы больше, чем предполагают ее формальные показатели». Эту мысль стоит пояснить так: если взвесить все (экономику и экономический потенциал, ядерно-ракетную мощь, территорию, стратегическое положение, транзитные возможности, ключевые позиции, ресурсы, человеческий капитал, систему образования, науку, культуру и т. д.), по совокупности Россия сегодня – третья держава мира. Не вторая, какой считался СССР, но не забудем, что после отделения 14 республик мы по населению – половина от СССР. Караганов прав в том, что Россия сегодня – более значительная держава, чем Япония или Германия. Еще 12–15 лет назад такой вывод сочли бы преждевременным.

Признав вышесказанное, мы должны будем определить итог двадцатипятилетия так: БЛЕСТЯЩИЙ УСПЕХ, пусть и с рядом оговорок.

Слышим ропот в зале. В «интеллигентной среде», особенно в столичной (а тем более в творческой), выражать подобные убеждения сегодня считается неприличным. Отвергает их и немалая часть массовой аудитории. Оптимистический взгляд на жизнь все еще раздражает миллионы людей. Как же так? Разве мы не договорились, что все ужасно?! Торговля страхом процветает, катастрофизм, судя по интернет-форумам, почти не сдает позиции. «Позитивные новости отвергаются, включается своеобразный фильтр», – описал этот настрой гендиректор ВЦИОМ Валерий Федоров. А журналист Леонид Радзиховский диагностировал следующее: «Поразительно, но для многих людей в нашей стране определение: „Россия – нормальная страна“ – звучит как личное оскорбление. Больше того – как лишение смысла жизни». Как мы понимаем, речь в первую очередь идет о специфическом типе задиристых завсегдатаев социальных сетей, обретших голос только благодаря этим сетям (что, конечно, отвечает принципам равноправия), но пока способных заявить о себе лишь через ругань и «под ником». Во вторую очередь это относится к представителям, как они сами себя назвали, «креативного класса», к ним мы еще вернемся.

Итак, блестящий успех с рядом оговорок. Слово «блестящий» не напрашивалось бы, не застрянь в памяти череда убийственных, но, к счастью, не сбывшихся пророчеств, назойливо звучавших все эти годы. Нам предсказывали великие бедствия и называли даты. Далеко не все это было творчеством одних лишь катастрофистов – людей мнительных и пугливых. Полистайте подшивки газет – не только чтобы получить прививку от скепсиса и уныния, но и чтобы поблагодарить тех, кто не дал воплотиться худшим сценариям. Курс истории действительно много раз мог повернуть в самую печальную сторону.

Без гражданской войны

В конце 80-х мало кто верил в саму возможность бескровной смены «социально-экономической формации». Миллионы людей с фатализмом обреченных ждали, что разразится Большая Гражданская война. Песни о предчувствии этой войны собирали стадионы («Слышишь, блеют сердца у тех, кто вошь, / Революция без жертв – ничтожная ложь… / Когда национальность голосует за кровь, / Когда самоубийство честнее всего… / Антиутопия на ржавом коне скроет могилы уставших ждать», и еще целый ряд столь же «высоко художественных» куплетов). Быть может, историки когда-нибудь выяснят – или, как всегда, не выяснят, – кого Россия должна благодарить за то, что гражданская война осталась призраком.

Осенью 1991 года в России уже были президент и правительство, но не было ни одного полка, готового исполнить приказ – боеспособные части продолжали оставаться под союзным командованием, практически парализованным. Начнись гражданские бунты или межэтнические столкновения, особенно в провинции, сдержать толпу и остановить насилие было бы некому. И это состояние длилось недели и месяцы, казавшиеся бесконечными. Кирилл Родионов («Ежедневный журнал», 31 января 2011) напоминает: «Россия не имела [тогда] ни государственной, ни таможенной границы; не было единой системы правосудия, не работали милиция и прокуратура; государство было просто неспособно выполнять свои функции».

После же переподчинения армии и силовых структур российскому командованию сразу родились новые страхи: многие решили, что сейчас Россия начнет силой удерживать уходящих. Потомки еще оценят христианскую мудрость и государственный инстинкт русского народа, с миром отпустившего все «советские социалистические республики» вчерашнего СССР. Включая те, что исторически были частью метрополии: Украину и Белоруссию. Уход республик произошел так спокойно в первую очередь потому (странно, что мыслители, отрицающие способность нашего народа к правовому мышлению, не обратили внимания на данный факт), что в глазах большинства все было по закону. Самые простые люди говорили, вздыхая: «Ничего не поделаешь, имеют право. По конституции!»

Ни одной из четырнадцати новых стран не пришлось вести вой ну за независимость. Пример Югославии показывает, что бывают куда более страшные сценарии раздела. Причем и югославский, согласимся, не предел. Даже трудно себе представить, какие события могли произойти у нас, в ядерной державе, в начале 90-х – но, к счастью, не произошли.

«Ельцинское» десятилетие часто называют провальным, потерянным, лихим, второй Смутой, безвременьем, черной дырой. Кому-то кажется, что переход от административно-командной модели к рыночной мог протекать тихо и благовоспитанно.

Катастрофа могла разразиться не только из-за ухода республик. Еще большую опасность представлял собой экономический хаос.

Однако произошло то, что когда-нибудь назовут «чудом 90-х годов»: Россия преодолела хаос, избежала коммунистического реванша и обошлась без диктатуры. Конечно, главная причина этого чуда, повторим еще раз, в мудрости и политическом инстинкте нашего народа. Впрочем, некоторые заслуги мы должны признать и за теми, кто проводил реформы, хотя подобные утверждения ныне не в моде.

Пройти этот путь совсем без потрясений не удалось бы в любом случае. Но нам грозили потрясения, ведущие к летальному исходу. Оглядываясь назад, ужасаешься: какими минами и капканами изобиловал пройденный путь, сколько раз Россия проходила буквально по лезвию ножа! Наряду с удачными решениями руководство страны принимало ошибочные. Но они, к счастью, не привели к роковым последствиям.

Команду Ельцина обвиняют в том, что она не просчитала социальные издержки задуманных преобразований. Но подобные просчитывания всегда подводят к одному выводу: социальные издержки будут огромны, а посему никаких преобразований не должно быть, трогать ничего нельзя, все надо оставить как есть. Более того, когда все прогнило и падает, просчитать что-либо (как в уравнении со всеми неизвестными) просто невозможно. Что бы сегодня ни говорили, все 90-е годы у нас прошли с оглядкой именно на социальные издержки, поэтому больной зуб тащили медленно.

Но, кто знает, может быть, именно поэтому кризис военно-промышленного комплекса и смежных предприятий – а это половина работающих в стране – не привел к обрушению всей российской хозяйственной жизни. Хотя предсказывали именно это: грядущий голод, всеобщую безработицу, бунты и разграбления магазинов, превращение армии в разбойную силу.

Худшие сценарии не воплотились в жизнь, однако все последнее десятилетие ХХ века Россия жила под угрозой коммунистического реванша. Вспомним 1993 год с его первой попыткой импичмента Ельцина, с майскими баррикадами в Москве, с крайне рискованным референдумом о правильности курса реформ, с октябрьским бунтом Белого дома и, наконец, с принятием новой конституции. Эта конституция была принята после – будем смотреть правде в глаза – «малой гражданской войны» октября 1993 года, завершившей, в свою очередь, четырехлетнюю вялотекущую гражданскую войну – к счастью, практически бескровную. Мы отнесемся к этому документу с большим почтением, если вспомним, что с тех пор рецидивов гражданской войны не было.

Другой опасный год – 1996-й. 23 июня на борту вертолета, летевшего из Калининграда в Балтийск, у Ельцина случается инфаркт. Через неделю после первого тура президентских выборов, на котором он получил 35 % голосов (Зюганов, незадолго перед тем побывавший в Давосе, где с ним почтительно беседовали как с будущим президентом России, получил 32 %), и на пороге второго тура! Инфаркт Ельцина чудом удалось утаить, а генерал Лебедь, получивший 15 % голосов, призвал своих избирателей проголосовать во втором туре за Ельцина. Внук сосланного кулака, сын донской казачки, видевший в 12 лет новочеркасский расстрел, не мог поступить иначе.

Десять дней спустя лежащий с инфарктом Ельцин был переизбран на второй президентский срок. Наследники тех, кто уничтожал историческую Россию и ее невосстановимые ценности, не смогли вернуться к власти. Избиратели голосовали не столько за Ельцина, сколько против Зюганова, понимая, что такие слова, как «коалиция» и «компромисс», коммунистам неизвестны. Судьбу России решило тогда чувство самосохранения людей – даже тех, кто тяжело пережил распад СССР, обесценивание вкладов, кризис привычного образа жизни. А вот Анатолий Собчак в этот же день потерял пост губернатора Санкт-Петербурга, ибо победу с небольшим перевесом одержал его заместитель Владимир Яковлев. Победи тогда Собчак, Владимир Путин, возможно – хотя и не обязательно, – остался бы его первым замом в петербургской мэрии.

Вспомним 1998 год. 14 мая началась «рельсовая война». Шахтеры Кузбасса, Воркуты и российской части Донбасса перекрыли железные дороги. Сибирь оказалась частично отрезанной от центра, убытки были огромны, существовала опасность разрушения доменных печей. Шахтеры заявляли, что не уйдут, пока не отправят Ельцина в отставку. СМИ вошли в мазохистический раж (как выразился ироничный публицист Дм. Юрьев: «Пусть будет еще хуже – и за это мы возненавидим власть еще больше!»).

3 июля 1998 года в своем доме был найден убитым депутат Государственной думы генерал Лев Рохлин, который почти открыто готовил военный мятеж. Его зять, Сергей Абакумов, рассказал в газете «Версия»: «Рохлин предполагал уйти в подполье 12 июля. А через две недели, по его словам, готовился переворот. Как раз в это время должны были начаться крупные военные учения. Несколько дивизий готовы были выступить по его первому же сигналу. Начать предполагалось с Москвы. Вместе с недовольными шахтерами должны были подтянуться казаки. Ожидалось, что власти предпримут против горняков крутые меры, которые подхлестнут события» («Версия», 05.05.1999).

«Крутые меры» не потребовались: компромисс с протестующими и общий выход из положения (какой именно – станет известно, вероятно, не скоро) был найден. В убийстве генерала призналась и была осуждена его жена, позже отказавшаяся от своих признаний. Кто бы ни совершил это преступление, приходится констатировать: Россия, похоже, избежала тогда большой беды. Что же до рельсовых войн, они длились три месяца и были погашены за считаные дни до дефолта 17 августа. Если бы они наложились на дефолт, могло произойти что угодно.