Текст книги "Девушки с картины Ренуара"

Доминик Бона
Девушки с картины Ренуара

Dominique Bona

DEUX SOEURS: YVONNE ET CHRISTINE ROUART,

LES MUSES DE LTMPRESSIONNISME

© Editions Grasset et Fasquelle, 2012.

© Калинина В., иллюстрации, 2014

© Наумова И., перевод на русский язык, 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Предисловие

Всему миру известны сестры Руар, но при этом никто с ними не знаком… Девушки за роялем, изображенные Ренуаром, такой же миф, как «Танцовщицы» Дега или «Подсолнухи» Ван Гога. Их лица – иконы импрессионизма.

Красавицы Ивонна и Кристина Руар, дочери художника и коллекционера Анри Лероля, выросли среди гениальных художников, музыкантов и писателей. Ренуар, Дега, а также Дебюсси, Эрнест Шоссон, а еще Клодель, Жид и Малларме были для них членами семьи, которым нравилось писать и фотографировать двух юных благовоспитанных девиц.

Именно Дега, любимому художнику их отца, пришла в голову мысль выдать их замуж за братьев Эжена и Луи Руаров – сыновей его друга, коллекционера Анри Руара. Выросшим в либеральной среде девушкам пришлось столкнуться с двумя пылкими, увлеченными и мрачными молодыми людьми, хотя и выходцами, так же как они сами, из семьи, преклонявшейся перед искусством.

У них было все для того, чтобы быть счастливыми… Их незаживающей раной станет любовь. Окольными путями брак доведет каждую из них до полной потери иллюзий. Вплоть до трагедии.

Глава 1
Необычайное приключение картины Ренуара

Эта картина известна всему миру. Одно из самых блестящих произведений в истории изобразительного искусства, которое так часто демонстрировалось в различных галереях, которое все видели и знают по бесчисленным репродукциям, стало как будто частью пейзажа, и кажется, что было ею всегда. Так же, как «Олимпия» Мане, «Танцовщицы у балетного станка» Дега, «Подсолнухи» Ван Гога или «У колыбели» Берты Моризо – если вспомнить только шедевры той же эпохи. Оно принадлежит всем, невзирая ни на какие географические или культурные препоны. Оно – само по себе легенда: идеальный образ счастливой жизни. В любом месте, от Токио до Манхэттена, не говоря уже о французской глуши – от Карреза до Креза[1]1
  Реки и департаменты Франции. – Здесь и далее прим. пер.


[Закрыть], каждый хотя бы один раз получал поздравительную открытку или коробку конфет с изображением одухотворенных лиц двух девушек, двух сестер, одетых одна в белое, а другая – в красное. Ренуар дал картине название «Кристина и Ивонна Лероль за роялем». Он мог бы назвать ее просто «Счастье».

Чтобы увидеть ее сегодня, посетители спешат в парижский музей Оранжери, где возле нее, выставленной среди других жемчужин коллекции Вальтер-Гийома, всегда толпится народ. Тем, что она находится здесь, в похожей на бункер просторной и прохладной подземной галерее, где бьют в глаза ее яркие краски, мы обязаны Андре Мальро, писателю и культурологу.

Меня заинтриговало именно то, что две сестры, портреты которых мы хорошо знаем, по сути остаются для нас незнакомыми. Кто они такие, эти сестры Лероль? Что они совершили? Были ли они счастливы или несчастны? Были ли у них дети? Любовники? Что с ними сталось после того, как художник изобразил их в юном возрасте на этой картине?

Пытаясь найти ответы на простые вопросы, я не думала, что они затянут меня в водоворот жизни двух сестер – удивительной жизни. Я встречалась с ними, незаметно для себя, в своих предыдущих книгах: они шли по следам Берты Моризо или Камиллы Клодель. Я и не подозревала, что страстно увлекусь их историей. Отец девушек, Анри Лероль, был художником и коллекционировал произведения искусства.

Их свекор, Анри Руар, занимался тем же. Их невестка Жюли Мане, дочь Берты Моризо и Эжена Мане, вышедшая замуж за брата их мужей, была лучшей подругой Ивонны и Кристины.

Круг их общения состоял из художников, поэтов, музыкантов: они выросли в артистической среде, где все до единого считались гениями. Это были близкие им люди, а замужества только расширили круг их друзей. В музее Оранжери или в научных трудах, посвященных Ренуару, можно найти только обрывки их увлекательных биографий. Я же напросилась к ним в гости, чтобы разузнать об их семейной жизни. Только тогда, не покидая Парижа и среды исконных французов, мало приспособленной для бродяжничества, я смогла оценить широту открывшихся передо мной перспектив. Искусство было плотью и кровью Ивонны и Кристины. Оно было для них воздухом свободы. Их приключением. Но оно, что не менее парадоксально, возможно, также способствовало их несчастью.

Сначала меня заинтересовала сама история картины: мне захотелось узнать, кем были сестры Лероль. Ренуар раскрывал имена своих моделей только в том случае, если это были солидные люди – Лероль, это имя, столь мало известное современной публике, стало моей первой зацепкой.

Очень скоро меня околдовал дух, в котором писалась картина: атмосфера, окружавшая двух сестер, как волшебный хоровод, была насыщена именами художников, работавших в последние годы XIX века.

Если картина Ренуара дышит счастьем – исступленным счастьем, – то сестер ожидала трагическая судьба. Никто не мог такого предвидеть.

Картина-обманщица, излучая знаменитый, слишком знаменитый свет импрессионистов, прячет в себе тени драмы. Меня притянула к полотну вовсе не исходящее от него, пусть и условное, спокойствие, а его тайна. Тем более что, благодаря заключенному в нем проклятию, оно оказалось втянутым в хитроумный заговор в связи с делом о наследстве, который привел к преступлению.

Как много написал Ренуар семейных сюжетов по заказам богатых буржуа: мадам Шарпантье с детьми в собственной гостиной на улице Гренель, дочери Казн д’Анвера в парке Монсо, или три дочери Поля Берара в их замке де Варжемон, что в Нормандии.

Все эти картины долгое время хранились у заказчиков, гордо красуясь над комодом Буль или креслом эпохи Людовика XV, в элегантных домашних интерьерах. Хозяева и их дети могли видеть себя в изображениях, как в зеркале, улучшающем их внешность. В 1897 году, во время работы над портретом сестер Лероль, Ренуар переезжает в дом их отца и, по своей привычке, выбирает в качестве декорации сердце семейного особняка. Художник стремится правдиво передать атмосферу, царившую в доме, ее покой, ее гармонию. Сам жанр требует от художника усилий: семьям нравится узнавать себя в созданных кистью художника образах, особенно если последний – мастер «приукрасить», как Ренуар. Портрет должен был жить среди шедевров, которые коллекционировал хозяин дома. Картина нашла бы себе достойное место среди уже украшавших стены полотен Дега, Моризо, Гогена или Моне, Фантен-Латура и Пюви де Шаванна. Их владелец поддерживал тесные связи с импрессионистами. Однако картина не осталась в том доме. Семейный портрет, избежав уготованной ему судьбы, вернулся в мастерскую художника, так и не пожелавшего с ним расстаться. Ренуар перевозил его с одной квартиры на другую и хранил до самой смерти. Портрет был одной их тех картин, которыми он дорожил. Одним из его сокровищ.

Портреты буржуа обычно приносили Ренуару солидные суммы, но на портрете сестер он отказался зарабатывать. То ли Лероль по какой-то таинственной причине не пожелал его выкупить, то ли Ренуар слишком привязался к картине – все это лишь предположения. Возможно, Ренуару самому захотелось наслаждаться безмятежной картиной, созерцать безоблачное счастье. Если только лики девушек, особенно одной из них, с лицом цвета розовых лепестков, не напоминали ему о незабываемых моментах его жизни.

Как бы то ни было, он оставил картину у себя.

Ее местом «прописки» поначалу стала мастерская художника. У Ренуара все было по-крестьянски: ломали хлеб, ели добрую похлебку, приготовленную мадам Ренуар, рядом суетились помогавшие по хозяйству и позирующие художнику крупные девицы с покрасневшими руками и пышными бюстами. И обедали за обычным столом, в кругу семьи. Совсем не такой, как семья изображенных им девушек, по-буржуазному утонченных, в стыдливых корсажах. На фоне ренуаровских купальщиц, прачек или подвыпивших парочек в Мулен де ла Галетт, сестры выглядели не менее удивительно, чем дворецкий, который вдруг начал бы прислуживать за столом художника. Почему Ренуар так и не пожелал расстаться с картиной, на которой запечатлен благословенный момент? Эмоциональная привязанность? Ностальгия по беспечной жизни? Или мудрость прирученного искусства – рояль, на котором играют цветущие девушки, оберегающий от нужды и бед? Их светлые лица, их нежные улыбки сопровождали его до конца дней. До тех пор, пока свет не погас для него навсегда.

Судьба картины после смерти художника сложилась еще таинственнее и необычнее. Хотя казалось, что полотно должно найти себе место в таком же тихом и гармоничном доме, как тот, что вдохновил его создателя, оно найдет прибежище в совсем другом мире. В его истории будет много бурь и скандалов – ведь оно окажется в руках женщины, жизнь которой соткана из интриг, амбиций, манипуляций. Кое-кто без колебаний назовет ее «дьяволицей», готовой на любую низость.

Какой странный персонаж эта мадам Вальтер! Дерен писал ее в расцвете красоты, которую она сохранит надолго. Ее будут узнавать по повадкам. Едва она появляется, все смотрят только на нее. Ее манера держать голову и пренебрежительный взгляд выдают человека с неукротимым нравом. Она очень стройная, у нее длинные ноги, фигура подчеркивает изящество ее туалетов. Всеобщее внимание притягивают ее глаза: Дерен написал их каре-зелеными, цвета мутной воды, как у колдуньи или русалки.

Происхождение мадам Вальтер такое же туманное, как ее глаза. Она родилась в Милло и в девичестве звалась Жюльеттой Лаказ, но постаралась стереть следы прошлого, которое, видимо, ей не подходило. Она приезжает в Париж сразу же после Первой мировой войны, находит работу в «Викинге», ночном клубе на Монпарнасе, где служит гардеробщицей. Она ждет счастливого случая, и вскоре ей везет. Она делает ставку на молодого коммерсанта Поля Гийома, коллекционирующего картины. Щуплый, с густой шевелюрой, заостренными усиками – таким был Гийом. Его восточное лицо с миндалевидными глазами сразило Модильяни, который в 1915 году писал его портрет. Стараясь походить на денди, Гийом носит трость с набалдашником, перчатки светло-желтого цвета, а вечером – фрак и цилиндр, что, видимо, нравилось Жюльетте. Всего через несколько месяцев после знакомства, в 1921 году, они сыграли свадьбу в буржуазном стиле. Венчание происходило в церкви Сен-Шарль-де-Монсо. Ей двадцать три года. Ему – тридцать. Он из скромной семьи, работал в гараже и к моменту, когда она соединила свою судьбу с его, уже кое-чего добился в жизни. Он известен как эксперт в области «негритянского искусства», которое еще не называют «примитивным». Поль открывает галерею на улице Миромесни, которая потом, набрав популярность, переедет на улицу Фобур-Сент-Оноре, а еще позже – на улицу Ла-Боэси. Кроме мрачных скульптур, интересующих еще очень узкий круг специалистов, он выставляет картины современных художников, которые пока мало ценятся, или которых никто не хочет покупать, например, Модильяни и Сутина. Он поддерживает этих художников и верит в их гений, тогда как все – или почти все – посмеиваются над ними. Дерена он выставил в 1916 году. Картины Матисса вместе с картинами Пикассо – двумя годами позднее. Потом пришла очередь ван Донгена. Затем, в том же 1918 году, последует замечательная групповая выставка: снова Матисс и Пикассо, на этот раз в компании с Дереном, де Кирико, Вламинком, Ла Френе, Модильяни, Утрилло. К моменту женитьбы Поль Гийом уже собрал изумительную коллекцию.

Модильяни придумал ему кличку: «Новый Пилот» («II nuovo Pilota»). Эти слова он написал по-итальянски на написанном им в 1915 году портрете. «Пилот» Гийом – поистине спасение для молодых художников. Будучи коллекционером и коммерсантом, он отыскивает новые таланты, покупает у них картины для перепродажи или, что ему больше нравится, оставляет их для себя.

Он издает журнал Les arts de Paris, со страниц которого защищает молодых художников. В парижской кружок вместе с ним входят не только его друзья-художники, но также писатели, скульпторы, музыканты и журналисты, пишущие на литературные темы. Все считают себя прогрессивными. Поль Гийом посещает только тех, кто занимается самым новаторским искусством, начиная с Макса Жакоба и заканчивая Эриком Сати. Наставником Гийома был Аполлинер, бывший ему не только другом, но и учителем, принявшим его в свой круг. Поэт, прославлявший примитивное искусство, – один из самых просвещенных знатоков своего времени. Ему Поль Гийом обязан своей любовью к кубистам и фовистам, взлетом которых отмечены эти годы. Поэт, издавший сборник стихов «Алкоголи», в 1918 году умрет от ранения в голову осколком снаряда. Молодая мадам Поль Гийом не была с ним знакома. Ее наверняка увлек бы мужчина, способный писать пылкие любовные письма, не говоря уже о его поэтическом даровании и общей тяге к искусству. Но главнейшим делом его жизни, затмевавшим поэзию и искусство, было обольщение.

Поль Гийом дает Жюльетте новое имя – Доменика. Данное ей при рождении имя должно было казаться ему слишком простым. Когда Поль Гийом не называет свою супругу Доменикой, он, обращаясь к ней, говорит «моя королева», чем она необыкновенно гордится и что возбуждает ее аппетит. Аппетит не столько к лакомствам – она следит за фигурой, – сколько к постельным утехам и обогащению. Она – чувственная женщина, соблазнительница. Она любит побеждать, а также, вероятно, господствовать, к чему ее обязывает новое имя. Мужчины обязаны восхищаться ею, удовлетворять ее прихоти, подчиняться всем ее капризам. Взгляд, изображенный Дереном, не обманывает: Доменика – хищница. Зеленый блеск ее глаз околдовывает, словно заманивая в ловушку.

Поль Гийом дает ей не только новое имя. Он одаривает ее тем, о чем она и не мечтала в Мило или в раздевалке «Викинга», выдавая номерки: любовью к искусству. Нигде не учившаяся, но быстро усваивающая знания необразованная женщина вскоре начинает разделять страсть своего мужа. Она становится страстной поклонницей живописи, глядя на полотна, скапливающиеся в ее доме, и на то, как ее супруг выбирает картины, порой приводящие в замешательство. Она по природе своей консервативнее. В ней больше классики, больше вкуса. Она предпочитает надежные вложения, но обладает решительностью игрока. Сумасшедшей тягой к риску. Она делает ставку на художников, отвергнутых критиками и презираемых большинством торговцев. Нередко ее возбуждают искаженные формы: написанные в резких тонах деформированные лица, расчлененные тела. В их доме, где так много места отведено искусству, она выглядит недавно разбогатевшей мещанкой, только благодаря своему замужеству прикоснувшейся к тайнам творчества. Сталкиваясь со светской жизнью, правила которой от нее ускользают, она остается на периферии.

Находясь рядом с Аполлинером, открывшим ему врата вселенной, о существовании которой он не подозревал, Гийом заразился безумной любовью к искусству. Он понимает, что оно способно опьянить, отравить. Знает обо всем, что может потерять мужчина, как, впрочем, и женщина, взявшийся за кисть и тубы с краской. Он страстно увлечен и переживает свою страсть, позволяя другим действовать вместо себя. Макс Жакоб говорил, что «картины и статуи нашептывали ему что-то на ухо». Покупая картины, отобранные со всем старанием и одержимостью, Гийом становится причастным к тайне творчества. Он по-своему творец. Он не столько владеет коллекцией, сколько сам находится в ее власти. В этом человеке живут образы. Он из тех, кто озарен живописью. Рядом с ним Доменика, чьи претензии намного масштабнее, увлеченная такими банальными вещами, как красивые платья или атлетически сложенные мужчины, кажется приземленной. Она следит за его счетами. Она постоянно боится остаться без денег. Гийом же тратит, не считая. Чем больше шедевров собирается в его галерее, тем больше у него проблем с банкирами. Он весь в долгах – ему, как всякому коллекционеру, претит извлекать выгоду из своих картин. Однако у него нет других доходов, кроме тех, что он получает за их продажу. В этом парадоксе его несчастье: чтобы обеспечить Доменике достойный образ жизни, он вынужден все время опережать других.

В самом начале их супружеской жизни пара жила в двухкомнатной квартирке с кухней, на шестом этаже в доме без лифта. Но очень скоро Поль Гийом устраивает свою «королеву» в более подходящих для нее декорациях: особняке на авеню Мессии, потом, в 30-х годах, в квартире площадью шестьсот квадратных метров в доме номер 22 на авеню Фош, тогда называвшейся авеню дю Буа. Она нанимает слуг: горничную, кухарку, дворецкого, шофера. «Механик», так тогда называли шоферов, водит автомобиль марки Hispano-Suiza и отвозит месье в Друэ, а мадам к Ланвену или к Мадлен Вьонне[2]2
  Модные дома.


[Закрыть]. Доменике больше уже никогда не захочется жить другой жизнью, кроме как этой – блестящей, легкой, роскошной. А еще очень свободной. Однажды вечером супруги Гийом организуют «негритянский» праздник в салонах Театра на Елисейских полях: там танцуют в набедренных повязках, с взбитыми на манер Жозефины Бейкер[3]3
  Жозефина Бейкер (1906–1975) – французская танцовщица, актриса, певица и разведчица еврейского происхождения, родившаяся в США.


[Закрыть]волосами! Доменика путешествует, она часто сопровождает Поля Гийома в поездках по США, в Нью-Йорк или в Филадельфию, но иногда бывает там и одна. Путешествие через Атлантику для нее – самое большое удовольствие. Погрузившись на пароход со своими чемоданами, доверху набитыми платьями «от кутюр», она прекрасно проводит время. В 1932 году, в одном из таких путешествий, она знакомится с Жаном Вальтером. Он – известный архитектор. Красивый мужчина, высокий, стройный, с величественной осанкой и – стоит ли упоминать об этом – состоятельный. Он становится ее любовником. Проходит несколько месяцев, и она вводит его в свой дом, Жан Вальтер и Поль Гийом, словно желая доставить ей удовольствие, становятся друзьями. Доменика превращается в королеву двоемужниц. Начинается семейная жизнь втроем на авеню Марешаль-Монури, в квартире Жана Вальтера, которая, впрочем, не просторнее и не роскошнее, чем квартира четы Гийом. До самой смерти Поля Гийома, внезапно ушедшего из жизни в возрасте сорока четырех лет, опустевшая без своих жильцов квартира на авеню Буа оставалась только роскошной витриной для его коллекции. Написанных Ренуаром девушек там пока нет. Они поселятся там намного позднее, после того как случится немало непредсказуемых событий.

Выйдя замуж во второй раз, за Жана Вальтера, Доменика дает волю своим предпочтениям. Она управляет мужем, не менее увлеченным и просвещенным, чем предыдущий, новой семьей, многочисленными любовниками, соперничающими между собой ради ее удовольствия, и великолепной коллекцией, которая со смертью Поля Гийома потеряла своего вдохновителя, но не осталась беспризорной.

Доменика унаследовала ее полностью – ведь у супругов не было детей. Вскоре и Жан Вальтер преждевременно уйдет из жизни во время странной автомобильной аварии, обернувшейся для его вдовы и ее любовника громким судебным процессом.

Еще при жизни Жана Вальтера, в 1947 году, Доменика приобретает картину Ренуара, изображающую сестер Лероль за роялем. Ренуар – ее любимый художник, она скупает его полотна охапками, как и картины Поля Сезанна. Но к этой картине с двумя свежими и нежными, как цветы, девочками-подростками, как будто улыбающимися безмятежному будущему, она относится по-особому. Эта женщина, едва ли умеющая быть нежной и сентиментальной, привычная к самым изворотливым уловкам, удивительно привязана к ней. И поразительно верна ей. Как и Ренуару любившему картину до такой степени, так и не смог с ней расстаться, Доменике необходимо ласкать ее взглядом. Может быть, невинность двух девушек вызывала и у этой опасной и обожающей роскошь вдовы чувство ностальгии?

Глава 2
Две сестры в вихре искусства

Когда в 1897 году девушки позируют Ренуару, одной из них двадцать, а другой – восемнадцать лет. Старшую, в белом платье, ту, что сидит за роялем, зовут Ивонной. Рядом с ней, в красном платье, младшая, Кристина, переворачивает страницы партитуры. Обе темноволосые, но в густых волосах Ивонны затаились более светлые оттенки, у обеих теплый взгляд и еще пухловатые щеки подростков. Старшая как будто задумчива, сосредоточена, она полностью поглощена музыкой. У младшей – наивное и чувственное выражение лица, возможно, из-за розовых отсветов на скулах или сочных губ, по прихоти Ренуара окрашенных в цвет малинового сока. В свете их знают, как сестер Лероль, дочерей художника Анри Лероля. Лероль, известный своими пейзажами и религиозными или мифологическими сценами, пользуется популярностью: он получает заказы от государства и церкви, выставляется на официальных экспозициях.

Ивонна и Кристина живут с родителями в доме номер 20 по улице Дюкен, что на пересечении с улицей

Сегюр. У их отца – собственная мастерская. Они живут вдали от богемы, предпочитающей селиться на Монмартре, как Ренуар, и на улице Батиньоль. От места проживания семьи Лероль веет некоторой провинциальностью: здесь жизнь течет спокойно, без роскоши и показухи, под перезвон колоколов церкви Сен-Франсуа-Ксавье.

Здесь пока немного домов, улицы хранят деревенский колорит. Участки поросли сорняками, куры бегают по дворам, утки иногда выходят на дорогу, напоминая богатым буржуа их далеких провинциальных предков. Предместье Сен-Жермен, куда можно дойти пешком, относится к другой галактике: аристократической, снобистской, замкнутой, со своими принцессами Германтскими[4]4
  Германты – знатное семейство из романа Марселя Пруста «У Германтов» – третьего тома его эпопеи «В поисках утраченного времени».


[Закрыть]. Здесь же – парижская провинция, милая и добродушная атмосфера, без безумств и жеманства. Живут в достатке. Ни в чем не нуждаются. Часто принимают гостей – никого, кроме друзей. Есть кухарка и прислуга, что облегчает жизнь. Отец приглашает моделей в свою мастерскую. В доме часто звучит смех, его обитатели поют, музицируют. Жизнь весела и легка. Счастье досталось сестрам Лероль еще в колыбели, как подарок.

Два младших брата, Жак и Гийом, родившиеся в 1880 и 1884 годах, ведут свою мальчишескую жизнь, полную игр и развлечений, не беспокоя неразлучных сестер, которых они нежно любят. Мадам Анри Лероль, урожденная Мадлен Эскюдье, высокая и красивая женщина с пышной грудью, правит своим мирком со спокойной властью, которую все находят естественной, в том числе и ее муж. Она нередко поет и читает наизусть стихи своим хрустально чистым голосом, унаследованным ее дочками.

В доме Лероль живет дружная семья, не провоцирующая сплетен. Ею вряд ли бы заинтересовался комедиограф Фейдо, одержимый адюльтером и семейными распрями.

Ренуар заставил двух сестер позировать за роялем отнюдь не для того, чтобы придать им важности. Это обычная сцена из привычной буржуазной жизни. Сестры купаются в музыке. Старшая, Ивонна, более одаренная, чем ее сестра. Она талантливо исполняет самые сложные произведения, начиная с Баха и заканчивая Шуманом. На картине Ренуара Кристина, тоже отличная пианистка, довольствуется тем, что не отводит глаз от нот. Регулярно бывающие в доме друзья их отца Клод Дебюсси, Венсан д’Энди или Альбенис, а также их дядя Эрнест Шоссон играют на том же инструменте. Тогда сестры садятся совсем близко, в креслах-качалках, обитых бархатом цвета сливы, и слушают такую новую и такую спорную музыку, которую сочиняют гости их дома. Дебюсси часто предлагает им сыграть в четыре руки – Дебюсси и Ивонна, или Дебюсси и Кристина. Они его обожают. Именно здесь, в доме на авеню Дюкен, композитор впервые сыграл отрывки из еще не оконченной лирической драмы «Пеллеас и Мелизанда», в частности, сцену смерти Пеллеаса. На этом же рояле под пальцами Корто иногда оживают Бетховен или Шопен. А Венсан д’Энди и Эрнест Шоссон околдовывают своими авангардными мелодиями. У сестер были прекрасные учителя…

Ивонна могла бы даже сделать профессиональную карьеру, если бы жизнь и ее окружение не решили иначе.

Анри Лероль создал вокруг себя вдвойне художественную атмосферу, потому что, будучи художником по призванию и по профессии, он сам великолепно понимал музыку.

Он играет на скрипке. Он был учеником Колонна и мог бы выбрать путь музыканта, но остался скрипачом-любителем, предпочитающим слушать, как Эжен Изаи, еще один его друг, играет для него и его семьи сонаты для скрипки. Страстно любя музыку, Лероль не пропускает ни одного концерта в концертном зале Плейель, на ежегодном Байройтском фестивале, не говоря уже о церкви Сен-Жерве или в Певческой школе. Как говорят его друзья, музыкальные вечера – самые счастливые моменты его жизни. Его супруга, красавица Мадлен, сама великолепный музыкант: она умеет разбирать и исполнять самые тяжелые партитуры, талантливо играет на рояле и, так же, как Анри, не боится воспринимать новое в искусстве. Она первая аплодирует Дебюсси или Шоссону – ей по душе эти смелые композиторы, которые пока что с таким трудом убеждают публику. Музыка – одна из связующих нитей этой семейной пары, крепкой, не знающей скандалов, сумевшей передать детям свою страсть к искусству.

Ивонна и Кристина, учившиеся экстерном в пансионе при соборе Сакре-Кер, интеллектуально развивались под влиянием друзей своих родителей. Супруги Лероль связаны не только с музыкантами. Среди их друзей много писателей. Они знают их, начиная от Поля Валери и заканчивая Франсисом Жаммом, очень давно, с тех пор, когда те еще не были знаменитыми. Поскольку детям разрешено ужинать в компании взрослых и даже не покидать их общества до позднего вечера, Ивонна и Кристина с пятнадцати лет присутствуют при оживленных спорах родителей и их гостей. Девушки развиваются и оттачивают свой ум, просто слушая разговоры взрослых.

Кроме того, им разрешается изучать полки домашней библиотеки, где стоят книги всех этих авторов, наряду с произведениями писателей предшествующих поколений, от Расина до Шатобриана, не считая мадам де Лафайет. Они очень рано расстались с графиней де Сегюр[5]5
  Графиня де Сегюр (Софья Федоровна Растопчина, 1799–1894) – детская писательница, автор сказок нравоучительного содержания.


[Закрыть], ее примерными девочками и ее добрым маленьким чертенком, отдав предпочтение волшебству и любовным мукам «Поля и Виргинии»[6]6
  «Поль и Виргиния» – сентиментальная повесть-притча французского писателя Бернардена де Сен-Пьера (1737–1814).


[Закрыть] или «Принцессы Клевской»[7]7
  «Принцесса Клевская» – старинный любовный роман, авторство которого приписывают мадам де Лафайет (1634–1693).


[Закрыть]. Из двух сестер больше начитана Кристина. Она проглатывает романы и поэмы – отнюдь не те, что обычно предназначались добродетельным созданиям. У Верлена и Бодлера нет от нее секретов. Кристина чувствует, как у нее вырастают крылья, когда она читает «Осеннюю песню» или «Цветы зла». Родители им ничего не запрещают, тем более книги. Они полностью доверяют искусству и художникам, как бы ни лютовала цензура.

Рьяные католики, супруги Лероль не пропускают ни одной мессы, но считают себя скорее либералами. Их мышление свободно от каких-либо барьеров. Поль Лероль, старший брат Анри, по-соседски приходит на обед вместе с супругой. Часто он приводит с собой сыновей – двоюродных братьев Ивонны и Кристины, которые для девушек как родные. Семейство Поля живет в трех минутах ходьбы, за церковью Сен-Франсуа-Ксавье, в доме номер 10 на авеню де Вийар, в доме, выходящем на другую сторону авеню Бретей. Если Анри – художник, то Поль – муниципальный советник в VII округе и депутат департамента Сена от партии «Аксьон либераль». В Национальном собрании он поддерживает передовые общественные идеи, выступая за выходные дни и даже оплачиваемые отпуска, право на стачки и на организации. Будучи крупным буржуа, он борется за все эти нововведения, оставаясь при этом истовым католиком. Сокровенные мысли о благотворительности и распределении доходов продиктованы его душе через заветы Христа.

Однажды он, во всеуслышание защищая свои идеалы и свою христианскую веру, смело ответил будущему министру труда Рене Вивиани, великому безбожнику, хваставшемуся в парламенте, что он «одним жестом погасил все светила на Небесах». Поль Лероль напомнил в амфитеатре зала заседаний Национального собрания, что эти звезды, которыми пренебрегает Вивиани как антиклерикальный фанатик, освещают не только его собственную жизнь, но и жизни тех, кто нуждается в надежде. Во времена вражды между церковью и государством братья Лероль придерживались одинаковых убеждений, как общественных, так и религиозных.

Политика регулярно становилась темой семейных обедов, ведь Поль Эскюдье, еще один дядюшка Ивонны и Кристины, младший брат их матери, сам депутат от департамента Сена и муниципальный советник в IV округе Парижа. Он тоже член партии «Аксьон либераль», католик и прогрессист, а вскоре – как и весь клан Эскюдье-Лероль – сторонник Дрейфуса, процесс над которым только что состоялся. Семья живет в согласии. Распрям здесь не место: родители и дети, дядюшки и тетушки, кузины и кузены с добродушной неразборчивостью соглашаются друг с другом во всем. При этом никто не сдерживает себя и не лицемерит, всеобщее согласие естественно. Фраза «Семья, я тебя ненавижу!», принадлежащая Жиду, еще одному другу дома на улице Дюкен, явно не про Лероль.

Две младшие сестры Мадлен Эскюдье привносят нежное обаяние в семейные вечера. Жанна Эскюдье отличается яркой красотой – Ивонна больше похожа на нее, чем на мать. Тетушка Жанна, замечательная пианистка, пользуется большим уважением со стороны великих музыкантов. И она, и Ивонна играют с одинаковой тонкостью и одинаковым восхитительным волнением.

Что до Мари, обладательницы самого красивого голоса и самого красивого личика среди трех сестер Эскюдье, то она, лукавая и импульсивная от рождения, передала все это другой своей племяннице. Кристина насмешлива и настоящая хохотушка, как и ее любимая тетушка. В 1897 году Жанна Эскюдье уже более десяти лет пребывает в браке с композитором Эрнестом Шоссоном. Мари Эскюдье – супруга высокопоставленного чиновника Артюра Фонтена.

Ивонна и Кристина мало бывают в свете, если под «светом» подразумевать предместье Сен-Жермен и дома богатых аристократов. Зато сестры близки с другими девушками такого же происхождения и с такими же интересами, как у них. Это Жюли Мане (дочь Берты Мане и Эжена Мане), Пола и Жанни Гобийар (племянницы Берты Моризо), Жанна Бодо (ученица Ренуара) или Женевьева Малларме (дочь поэта). Все они ровесницы, разница между ними – всего несколько месяцев. Ренуар лелеял мысль написать их всех вместе, но, в конечном счете, отказался от этого проекта. В сопровождении матерей, тетушек или родственниц они ходят в театр, в оперу, на концерты. Они посещают выставки и музеи.

Гуляя, они не заходят дальше дворца Гарнье[8]8
  Здание Парижской оперы (Гранд-Опера), которую называют по имени архитектора Жана Луи Шарля Гарнье (1825–1898).


[Закрыть] или Лувра, концертного зала Плейель, либо драматического театра Комеди-Франсез.

Уютное и теплое гнездышко на авеню Дюкен соответствует их представлениям о жизни: ограниченной узким кругом сплоченной семьи и открытой для искусств. Если они уезжают на каникулы, круг перемещается на новое место, но сохраняет старые привычки, ничего не меняя ни в ритме существования, ни в приеме гостей. На курорте их ждут все те же просторные гостиные и столовые, где стоит их любимое фортепиано. Там же ведутся оживленные беседы. Анри Лероль ни дня не проводит вдали от инструмента: его фортепиано – почти человек, полноправный член семьи. Среди прелестей замка Люзанси, что в долине Марны, арендованного семейством Лероль на лето у графа де Бонньер, Анри окружают не только супруга и свояченицы, их дети, их друзья. Там находится еще пяток фортепиано, никак не меньше! Но это представляется ему разумным, ведь в многочисленной семье все играют, никто и минуты не способен прожить без музыки.