Электронная библиотека » Дональд Уэстлейк » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Лазутчик в лифте"


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 20:16


Автор книги: Дональд Уэстлейк


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Дональд Уэстлейк
Лазутчик в лифте

Лифт не пришел, и это стало последней каплей. День явно не задался. Сначала не получилась глазунья: растекся желток. Потом заело «молнию», затем из кондиционера полетела пыль, регулятор прозрачности оконного стекла заклинило в положении «максимум». Нет нужды оглашать весь перечень моих сегодняшних бед, достаточно сказать, что, когда не пришел лифт, к картине просто прибавился завершающий штрих.

Но надо же такому случиться именно сегодня! Ведь я уже несколько месяцев набирался храбрости и, наконец, решился сделать Линде предложение. Нынче утром я позвонил ей и напросился в гости.

– В десять часов, – сказала мне Линда, мило улыбаясь с экрана видеофона. Она прекрасно знала, о чем я намерен вести речь. Ну, а если Линда говорит «в десять», значит, в десять.

Поймите меня правильно: я вовсе не хочу сказать, что Линда чересчур взыскательна или стервозна. Ничего подобного. Но пунктуальность – её пунктик. Конечно, всему виной работа. Линда – диспетчер вагонеток-рудовозов. Водят эти вагонетки роботы, а значит, они ходят точно по расписанию. Если вагонетка запаздывает, её никто не ждет. Как бы само собой разумеется, что она захвачена каким-то другим Проектом и уже подорвала себя бомбой.

Проработав диспетчером три года, Линда, конечно же, малость тронулась умом. Помнится, однажды, когда мы только-только начали встречаться, я пришел к ней домой с пятиминутным опозданием и застал Линду в истерике. Она думала, что меня убили. Ей просто не пришло в голову, что опоздать можно и по менее зловещей причине. А когда я рассказал, почему задержался (порвался шнурок на ботинке), Линда так обиделась, что четверо суток не разговаривала со мной.

До сих пор я как-то умудрялся сохранять благодушие, несмотря на ежедневные мелкие огорчения. Даже пока я поглощал яичницу (я не мог выбросить ее: это яйцо было моим утренним пайком, а я изрядно оголодал) и торопливо завешивал шторой зиявшее лучезарной прозрачностью окно на своем сто пятьдесят третьем этаже, я неустанно повторял заготовленные речи и мучительно выбирал самую действенную.

У меня была припасена бытоустройственная версия: «Милая, кажется, на семьдесят третьем уровне сдается неплохая временная квартирка». Была и романтическая: «Дорогая, я сейчас без тебя жить не могу. Я люблю тебя безумно и временно и хочу разделить с тобой отрезок жизни. Ты станешь моей на такой-то и такой-то срок?» Я заготовил даже практично-деловую версию: «Линда, мне понадобится жена на год-другой как минимум, и я хочу провести это время только с тобой».

Вообще-то я любил Линду не временно, а гораздо основательнее, хотя не мог бы признаться в этом ни ей, ни, тем паче, посторонним людям. Но, даже будь мы генетически желательны (а мы таковыми не были), все равно Линда слишком дорожила свободой, ревниво оберегала свою независимость и не согласилась бы ни на какой брачный союз, кроме ВиБ (временный и бездетный).

Короче, я репетировал все версии, хотя и понимал, что, когда настанет время говорить, язык мой, вероятно, прирастет к нёбу, и в самом лучшем случае я сумею лишь буркнуть: «Пойдешь за меня?» Попутно я бился с «молнией» и кондиционером. Но все-таки ухитрился покинуть свое жилище без пяти минут десять.

Линда проживала на сто сороковом, всего в тринадцати этажах от меня, и я никогда не тратил на дорогу больше двух-трех минут. Так что из дома я вышел, можно сказать, загодя.

Но лифт не пришел. Я нажал кнопку и подождал. И произошло нечто непонятное: ничего не произошло. Прежде лифт всегда приходил спустя самое большее тридцать секунд после нажатия на кнопку. Мой этаж был полустанком его обслуживал лифт, который курсировал между сто тридцать третьим и сто шестьдесят седьмым этажами, где можно было пересесть либо на другой местный лифт, либо на экспресс. Значит, наш лифт сейчас находился не более чем в двадцати этажах от меня, да и до часа «пик» ещё далеко.

Я снова нажал кнопку и опять подождал, потом взглянул на часы, и оказалось, что уже без трех минут десять. Прошло целых две минуты, а лифта нет как нет! И, если он не появится сию же секунду, я опоздаю!

Лифт не появился.

Я не знал, что мне делать. Ждать, в надежде, что он все-таки придет? Или вернуться домой, позвонить Линде и предупредить, что я задерживаюсь?

Прошло ещё десять секунд. Лифта все не было, и тогда я решил действовать по второму варианту. Я бросился к своей двери, приложил к ней большой палец и, вбежав в квартиру, набрал номер Линды. Вспыхнул экран, и на черном фоне появились белые буквы: «НОМЕР ОТКЛЮЧЕН ПО ЛИЧНЫМ СООБРАЖЕНИЯМ».

Господи, ну конечно! Ведь Линда ждет меня под дверью. Она знает, что я намерен ей сказать, и заранее отключила телефон, чтобы нам никто не помешал.

Я в панике вылетел из квартиры, подбежал к створкам лифта и всем телом навалился на чертову кнопку. Даже если лифт придет сию же секунду, я все равно прибуду к Линде с минутным опозданием.

Но лифт не пришел.

Я готов был выть от ярости, тем паче что безлифтье венчало целую череду сегодняшних досад и неурядиц. Чаша переполнилась. Я впал в бешенство и успел отвесить дверце лифта три хороших пинка, прежде чем понял, что наношу ей куда меньший ущерб, чем самому себе. Я бросился обратно в свою квартиру, в гневе хлопнул дверью, схватил телефонный справочник, отыскал номер транзитной службы, набрал его и приготовился прореветь свою жалобу так, чтобы меня услышали на третьем уровне подподвала.

Но на экране появилась надпись: «ЗАНЯТО».

Лишь с четвертой попытки я, наконец, дозвонился до какой-то затырканной на вид дежурной и заорал:

– Меня зовут Райс! Эдмунд Райс! Я проживаю на сто пятьдесят третьем этаже! Я только что вызвал лифт, а он…

– Питание лифта отключено, – как по-писаному оттарабанила дежурная.

Но ей не удалось сбить меня с толку дольше чем на секунду.

– Отключено? Как это – отключено? Лифты не отключают! – заявил я.

– Мы возобновим обслуживание, как только сможем, – отчеканила дежурная. Мои вопли отскакивали от нее, как излучение – от силового экрана Проекта.

Я сменил тактику. Сначала я с важным видом набрал в грудь воздуху и немного успокоился, а потом спросил тоном вполне разумного существа:

– Вас не слишком затруднит объяснить мне, почему было отключено питание лифта?

– Извините, сэр, но это…

– Стоп, – сказал я. Совсем тихо. Она умолкла и принялась таращиться на меня. Прежде дежурная лишь слепо пялилась в экран и долдонила ответы, будто попугай. Но теперь, наконец, взглянула на меня. Я тотчас воспользовался этим обстоятельством и совершенно спокойно, как человек мыслящий, заявил ей: – Позвольте кое-что вам сообщить, мисс. Позвольте сообщить, что, отключив питание лифта, вы и ваши сослуживцы поломали мне жизнь.

Дежурная разинула рот и захлопала глазами.

– Поломали жизнь?

– Вот именно, – ответил я и, решив, что теперь – самое время, опять набрал в грудь воздуху, ещё медленнее, чем в первый раз. – Я направлялся к нежно любимой мною девушке, чтобы сделать ей предложение. Эта девушка само совершенство, со всех точек зрения, кроме одной. Вы меня понимаете?

Дежурная изумленно кивнула. Судьба свела меня с романтической натурой. Правда, я был слишком озабочен своими неурядицами и не заметил этого.

– Во всех отношениях, кроме одного, – повторил я. – Есть у неё один маленький изъян. Она зациклена на точности. Мы должны были встретиться ровно в десять, но я опоздал! – Я занес руку и потряс кулаком перед экраном. – Вы понимаете, что натворили, отключив питание лифта? Теперь она не то что женой, а даже собеседницей моей не станет!

– Пожалуйста, не кричите, сэр, – испуганно попросила дежурная.

– Я не кричу!

– Сэр, мне очень жаль. Я понимаю ваши…

– Понимаете?! – взревел я и затрясся от ярости, утратив дар речи.

Дежурная заозиралась по сторонам, потом подалась поближе к экрану, продемонстрировав декольте, которого я по рассеянности не заметил, и проговорила вполголоса:

– Нам нельзя разглашать эти сведения, но вам, так и быть, скажу, чтобы вы поняли, почему мы были вынуждены отключить питание. Конечно, ужасно, что у вас все разладилось, но дело в том… – Она подалась ещё ближе и почти коснулась экрана носом. – Дело в том, что в лифте сидит лазутчик…

Пришел мой черед вытаращить глаза и разинуть рот.

– Что?

– Лазутчик. Шпион. Его засекли на сто сорок седьмом этаже, но схватить не успели: он юркнул в лифт. Протиснулся между створками. Однако армия предпринимает все возможное, чтобы извлечь его оттуда.

– Разве это так уж сложно?

– Он включил ручное управление, и теперь мы не можем ничего сделать. Как только кто-то пытается влезть в шахту, шпион норовит раздавить его лифтом.

Все это звучало совершенно невероятно.

– Раздавить лифтом?

– Он гоняет лифт вверх-вниз, – объяснила дежурная. – И норовит раздавить всякого, кто лезет к нему.

– Ага… – молвил я. – Тогда это, похоже, надолго…

На этот раз дежурная подалась так близко, что даже в своем нынешнем состоянии я не мог не заметить её декольте, и зашептала:

– Военные опасаются, что придется брать его измором.

– О, нет! Только не это!

Дежурная скорбно склонила голову.

– Мне очень жаль, сэр, – сказала она, покосилась куда-то вправо и тотчас выпрямилась. – Мы-возобновим-обслуживание-как-только-сможем… Щелк. Экран погас.

Минуту-другую я сидел и переваривал услышанное. Лазутчик в лифте? Лазутчик, сумевший незамеченным добраться до сто сорок седьмого этажа?! Да что, черт возьми, случилось с нашей армией? Если она так расслабилась, значит, Проект обречен, и никакой силовой экран его уже не спасет. Кто знает, сколько ещё шпионов сумело тайком проникнуть к нам?

До сих пор я воспринимал осадное положение, при котором мы все живем, как нечто нереальное. В конце концов, Проект наглухо закупорен и совершенно самодостаточен. Его никто не покидает, да и внутрь доныне никто не проникал. Мы – нация высотой в двести этажей, и опасность, грозящая нам со стороны других проектов, всегда казалась мне (подозреваю, что и большинству народа тоже) совершенно несерьезной. Ну, угонят иногда вагонетку. Или шпион полезет в здание, а его пристрелят. Или наши разведчики выедут из Проекта на защищенной от излучения машине, чтобы пробраться в другой проект и выяснить, какие козни против нас строят в его стенах. Мало кто из этих разведчиков возвращается обратно. Зато вагонетки почти никогда не пропадают. В общем, внутри Проекта течет полнокровная жизнь, и мы нечасто задумываемся об угрозе извне. Так, брезжит что-то на задворках сознания, но и только. В конце концов, эта внешняя угроза существует уже несколько десятилетий, с тех пор, как кончилась Неблагородно-Благородная Война, как её назвал доктор Килбилли.

Доктор Килбилли, автор «Истории переходного периода Проекта», придумал названия всем большим войнам ХХ столетия. У нас были Чернознатная Война, Расистская Нерасовая Война и, наконец, Неблагородно-Благородная Война. Разумеется, в других учебниках эти войны называли первой, второй и третьей мировыми.

Если верить доктору Килбилли, возведение проекта стало итогом стечения многочисленных обстоятельств, самыми важными из которых были демографический взрыв и Договор в Осло. Демографический взрыв, понятное дело, означал, что народу все прибывало, а жизненного пространства не прибавлялось. Вот почему за каких-нибудь сто лет (очень быстро по историческим меркам) жилищное строительство стало совершенно другим, и дома начали расти не вширь, а ввысь. На пороге ХХ века большинство людей жило в крошечных хижинах высотой от одного до пяти этажей, но к двухтысячному году уже все население Земли сидело в проектах. С самого начала кое-кто предпринимал робкие попытки сделать эти проекты чем-то большим, нежели просто жилые дома. К середине века в проектах (их ещё называют многоэтажками и кооперативами) появились рестораны, магазины, детские сады, химчистки и тьма-тьмущая всяких иных служб. Ну, а на исходе столетия проекты стали совершенно автономными. В подподвалах на гидропонике выращивались овощи, целые этажи были отведены под школы, церкви, заводы. Если в пределах проекта не залегали никакие полезные ископаемые, наружу посылали управляемые роботами вагонетки.

Так и жили. А все из-за демографического взрыва. И договора в Осло.

Насколько я понимаю, когда-то на Земле шла ожесточенная борьба между двумя группами ныне прекративших существование государств (это нечто вроде проектов, только они были не вертикальные, а горизонтальные), и обе группы имели атомное оружие. В преамбуле Договора в Осло говорилось, что атомная война немыслима, но, если кто-то все же помыслит о ней, то применять можно только тактические ядерные заряды, а стратегические – ни-ни (тактические заряды используются для уничтожения живой силы противника на поле боя, а стратегические – чтобы гробить мирный люд в тылу). Странное дело, но, когда кому-то пришло в голову повоевать, обе стороны решили соблюдать Договор в Осло и не бомбить проекты. Разумеется, вояки возместили это неудобство, применяя тактическое ядерное оружие, где надо и не надо, и после войны почти вся Земля стала радиоактивной и опасной для жизни. За исключением проектов. Во всяком случае, тех из них, которые успели огородиться силовыми экранами, изобретенными перед самым началом боевых действий и способными отражать радиоактивные частицы.

Но, поскольку в ходе Неблагородно-Благородной Войны была нарушена уйма других договоров, после её окончания никто уже толком не знал, где свои, а где чужие. Вполне возможно, что вон тот проект на горизонте союзник. Но это ещё бабушка надвое сказала. А население того проекта тоже знать не знало, враги мы или друзья. Казалось бы, чего проще – возьми и спроси. Ан-нет, слишком опасно: можно выдать себя.

Вот так и живем, и мало что напоминает нам об угрозе извне. Политика Вечной Бдительности и Мгновенной Готовности отдана на откуп армии, а всех остальных – простых обывателей – это вообще не колышет.

Но вот в лифте завелся лазутчик. Меня передернуло при мысли о том, что ему удалось так глубоко проникнуть в наши оборонительные порядки. А ведь следом за ним, возможно, лезут другие, и поди угадай, сколько их. Да и стены защищают нас, лишь пока все потенциальные недруги находятся снаружи.

Я сидел, ошеломленный этой ужасной вестью, и силился переварить её. А потом вспомнил о Линде.

Часы показывали четверть одиннадцатого. Моля бога, чтобы лазутчика уже поймали и чтобы Линда сочла его появление в лифте достаточно уважительной причиной для опоздания, я снова выбежал в коридор. Но лифт по-прежнему не действовал. Значит, лазутчик все ещё сидел там. Силы оставили меня, и я привалился к стене. Голова пухла от самых мрачных мыслей. Но тут я заметил дверь справа от лифта. Она вела на лестницу.

Я никогда прежде не обращал внимания на эту дверь. Лестницей у нас никто не пользуется, разве что обуреваемые жаждой приключений мальчишки, играющие в полицейских и воров. Моя нога не ступала на эту лестницу с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет. Правду сказать, я вообще считал лестницу нелепым приспособлением. Ведь у нас были лифты, которыми можно пользоваться, когда в них не сидят лазутчики. Зачем же тогда лестница?

Если верить доктору Килбилли, этому живому кладезю бесполезных сведений, Проект строился в те времена, когда ещё существовали такие штуковины, как муниципальные власти (это – что-то связанное с городами своего рода конгломератами проектов), а у местного муниципального правительства были какие-то там правила пожарной безопасности, уже тогда безнадежно устаревшие. Они обязывали сооружать лестницы во всех зданиях города, и в итоге в нашем Проекте тоже появилась лестница с тридцатью двумя тысячами ступенек.

Что ж, в кои-то веки она, наконец, может пригодиться. Меня отделяли от Линды всего тринадцать лестничных пролетов. Двести восемь ступенек. Я что, не могу преодолеть двести восемь ступенек, чтобы добраться до возлюбленной? Конечно, могу. Если дверь на лестницу не заперта.

Она открылась, хоть и весьма неохотно, потому что ею не пользовались уже черт-те сколько лет. Со скрипом, визгом и стоном створка чуть сдвинулась, и мне удалось протиснуться на пыльную, провонявшую плесенью лестничную площадку. Я глубоко вздохнул и приступил к нисхождению – восемь ступеней, площадка, ещё восемь – этаж. И так далее.

Далее-то далее, но далеко я не ушел. Между сто пятидесятым и сто сорок девятым этажами в стене была крошечная дверца. Я остановился и с любопытством оглядел её. Когда-то на створке была намалевана некая надпись, но краска давно осыпалась. Тем не менее, слой пыли на месте букв был тоньше и светлее, чем на остальной поверхности двери, и я, пусть с трудом, но сумел разобрать слова: «ШАХТА ЛИФТА. СЛУЖЕБНЫЙ ВХОД».

Я нахмурился. Эту дверцу должен был охранять как минимум взвод бдительных солдат. Почему же она без присмотра? Может, за ненадобностью её просто не нанесли на новейшие карты Проекта? Или она опечатана изнутри? Или военные уже поймали лазутчика? Или начальство допустило халатность?

Пока я задавал себе все эти вопросы, створка распахнулась, и появился лазутчик с пистолетом в руке.

Наверняка это был он. Во-первых, пистолет. Во-вторых, испуганная физиономия, затравленный взгляд, нервная повадка. В-третьих, то обстоятельство, что он вышел из шахты лифта.

Сейчас, задним числом, мне кажется, что он перетрусил не меньше моего. Помнится, у нас получилась короткая, но живописная немая сценка. Мы застыли, разинув рты и выпучив глаза.

К сожалению, лазутчик опомнился первым. Быстро и бесшумно прикрыв аварийную дверь, он перестал бестолково размахивать пистолетом и прицелился мне в брюхо.

– Не двигаться! – громко прошептал он. – И – ни звука!

Я в точности выполнил эти указания, что дало мне возможность хорошенько приглядеться к лазутчику. Он был невысок, дюйма на три ниже меня, с худым скуластым лицом, тонкогубым ртом и глубоко посаженными глазами. В серых штанах, серой рубахе и бурых шлепанцах. Ни дать ни взять шпион… То есть, он выглядел, как и положено шпиону – вовсе не как шпион. Воплощенная серость. Мне показалось, что он похож на угрюмого бирюка-молочника, который когда-то обслуживал моих родителей.

Лазутчик лихорадочно огляделся, потом указал свободной рукой на лестницу и спросил:

– Куда она ведет?

Я прокашлялся.

– До самого низа.

– Хорошо, – сказал лазутчик, и в этот миг этажах в четырех под нами послышался истошный скрежет открывающейся двери, а затем – тяжелый топот. Солдаты! Они поднимались к нам.

Но лазутчик мигом развеял мои надежды на скорое спасение.

– Где вы живете? – спросил он.

– На сто пятьдесят третьем, – ответил я. Лазутчик попал в отчаянное положение и, следовательно, был очень опасен. Я знал, что только быстрый ответ на любой его вопрос может дать мне кое-какие шансы остаться целым и невредимым. Надо было подыграть ему. Лишь в этом случае я, возможно, улучу удобный момент и либо удеру от лазутчика, либо захвачу его в плен.

– Тогда пошли, – велел он, подтолкнув меня стволом своего пистолета.

Что ж, пошли так пошли. Мы поднялись на сто пятьдесят третий этаж и остановились у двери. Прижав дуло пистолета к моей спине, лазутчик хрипло зашептал:

– Я спрячу оружие в карман. Одно неверное движение, и я пристрелю вас. Сейчас мы войдем в вашу квартиру, как приятели, которые вернулись с прогулки. Вы все поняли?

Я кивнул и двинулся вперед. Никогда ещё наш длинный вестибюль не казался мне таким пустым. Никто ни разу не выглянул из квартир или ответвлений коридора. Наконец мы подошли к моей двери, и я открыл её при помощи большого пальца.

Как только мы очутились внутри, лазутчику заметно полегчало, и он устало привалился к двери; рука с пистолетом повисла, будто плеть, губы дрогнули в нервной ухмылке.

Я прикинул, успеет ли лазутчик вскинуть пистолет, если я брошусь на него. Но, должно быть, по выражению моего лица он понял, что я задумал.

– Даже и не пытайтесь, – сказал лазутчик. – Я не хочу убивать ни вас, ни кого-либо другого, но убью, если меня вынудят к этому. Подождем, пока погоня минует ваш этаж, потом я свяжу вас и уйду. Забудьте о глупом геройстве, и с вами не случится ничего плохого.

– Вам не скрыться, – ответил я. – Весь Проект поднят по тревоге.

– Это – моя забота, – лазутчик облизал губы. – У вас найдется кофе с цикорием?

– Да.

– Заварите чашечку. И не вздумайте сдуру пытаться ошпарить меня кипятком.

– У меня только дневная норма воды – на обед, ужин и две чашки кофе.

– А нам с вами и нужно две чашки, – сказал лазутчик.

Что ж, у меня появилась ещё одна причина злиться на этого проклятущего шпиона. Я снова вспомнил о Линде. Похоже, мне уже никогда не добраться до её квартиры. Возможно, Линда давно оплакала меня или, чего доброго, вызвала санитаров, и теперь они ищут мои останки.

Пока я заваривал кофе, лазутчик не терял времени даром и расспрашивал меня. Первым делом он узнал мое имя, потом осведомился, чем я зарабатываю на жизнь.

– Я – диспетчер рудовозов, – ответил я.

Разумеется, это была неправда, но Линда много рассказывала мне о своей работе, и при нужде я мог бы навешать ему лапши на уши.

На самом-то деле я работал тренером по классической борьбе, дзюдо и карате. Но об этих моих умениях лазутчик узнает в должное время. Во всяком случае, таков был мой замысел.

Лазутчик помолчал с минуту, потом спросил:

– Уровень радиации на бортах вагонеток?

Я был вынужден признаться, что понятия не имею, о чем он ведет речь.

– При возвращении, – пояснил лазутчик. – Сколько рад они привозят на себе? Или вы тут не делаете таких замеров?

– Разумеется, не делаем, – я снова обрел почву под ногами, поскольку Линда когда-то снабдила меня необходимыми сведениями. – Вагонетки и груз впускают в Проект только после дезактивации.

– Это мне известно, – раздраженно буркнул лазутчик. – Но разве вы не замеряете уровень перед дезактивацией?

– А зачем?

– Чтобы узнать, насколько понизилась радиация на улице.

– Да кого это волнует?

Лазутчик насупился.

– Всегда один и тот же ответ, – пробормотал он, обращаясь скорее к самому себе, нежели ко мне. – Похоже, вы, ребята, готовы всю жизнь просидеть в своих пещерах.

Я оглядел комнату и сказал:

– По-моему, неплохая пещера.

– И все-таки пещера, – лазутчик подался ко мне, его глаза сверкнули, как у одержимого. – Разве вам никогда не хотелось выйти наружу?

Нет, это немыслимо! Я так опешил, что едва не обдал себя крутым кипятком.

– Наружу? Разумеется, нет!

– Да, все одинаковые, – проворчал лазутчик. – Одинаковые тупицы. Слушайте, вы! Отдаете ли вы себе отчет в том, сколько времени понадобилось человечеству, чтобы выбраться из пещер? Как медленно, долго и мучительно ползло оно по пути прогресса? Сколько тысячелетий прошло, прежде чем человек высунул нос из своей норы?

– Понятия не имею, – ответил я.

– Что ж, я вам скажу! – задиристо вскричал лазутчик. – Чтобы вылезти из пещеры, человеку понадобилось гораздо больше времени, чем он потратил на возвращение в нее. – Лазутчик принялся мерить шагами комнату, возбужденно потрясая пистолетом. – Неужели ваше нынешнее существование естественно? Нет. Неужели это – здоровая жизнь? Определенно нет! – Он резко повернулся и снова нацелил на меня пистолет, но впечатление было такое, словно лазутчик хотел наставить на меня палец. – Слушайте! – прошипел он. – Человек развивался. При всей своей тупости и невоздержанности, он все же как-то взрослел. Его мечты становились масштабнее, величественнее, он начал стремиться в космос! Сначала достиг луны, потом стал готовиться к полетам на другие планеты и даже к далеким звездам! Вселенная ждала его, будто спелое яблочко – иди и срывай! И человек уже протянул было руку… Лазутчик сверкнул глазами, словно вызывая меня на спор, и я подумал, что он не просто опасен, а очень опасен. Мало того, что шпион, так ещё и безумец. Что ж, тем больше у меня причин подыгрывать ему.

Я вежливо кивнул.

– А что произошло на деле? – пылко вопросил лазутчик и тотчас ответил сам себе: – Я могу сказать, что произошло! В тот миг, когда человек должен был сделать свой первый исполинский шаг, он вдруг засуетился. Всего-навсего засуетился, и этого хватило. Что же он делает? Он разворачивается и опрометью бросается обратно в пещеру, поджав хвост. Вот как поступил человек!

Если я скажу, что ни бельмеса не понял, это будет чересчур мягкое выражение. Тем не менее, я внес свою лепту в эту бредовую беседу, сообщив лазутчику:

– Вот ваш кофе.

– Поставьте на стол, – велел он, мгновенно превращаясь из бормочущего лунатика в бдительного разведчика.

Я так и сделал. Лазутчик отпил большой глоток, потом пересек комнату и уселся в мое любимое кресло. Внимательно оглядев меня, он вдруг спросил:

– Что они вам сказали? Что я шпион?

– Разумеется, – ответил я.

Он горько усмехнулся, вздернув уголок рта.

– Разумеется! Чертовы дурни! Шпион! И что же я, по-вашему, вынюхиваю?

Вопрос прозвучал так резко и злобно, что я понял: надо отвечать быстро и правильно, иначе лазутчик снова превратится в лунатика.

– Ну, не знаю… – Я запнулся. – Может, про какое-нибудь военное снаряжение.

– Военное снаряжение? Какое военное снаряжение? У вашей армии нет ничего, кроме мундиров, свистков и стрелкового оружия.

– Оборонительные соору… – начал я.

– Оборонительных сооружений не существует, – оборвал он меня. – Если вы говорите о пусковых ракетных установках на крыше, то они уже давно проржавели насквозь. А ничего другого тут нет.

– Ну, – выдавил я. Военные уверяли нас, что оборона в порядке, и я был склонен поверить скорее им, чем вражескому лазутчику.

– Вы тоже засылаете разведчиков, верно? – сердито спросил он.

– Конечно, засылаем.

– И что, по-вашему, они должны разведывать?

– Ну… – глупо было отвечать на такой бессмысленный вопрос. – Они должны высматривать признаки готовящегося нападения на нас.

– И что, высмотрели хоть один такой признак?

– Не знаю, – ледяным тоном ответил я. – Это секретные сведения.

– Да уж конечно, – со злобной ухмылкой ответил лазутчик. – Что ж, ваши шпионы занимаются этим. Тогда, если я тоже шпион, стало быть, и делать должен такую же работу. Верно?

– Я вас не понимаю, – признался я.

– Если я шпион, – нетерпеливо объяснил он, – то должен выискивать признаки, свидетельствующие о подготовке нападения вашего Проекта на мой.

Я передернул плечами.

– Да, если вам дано такое задание.

Он побагровел и вскочил на ноги.

– Никто не давал мне такого задания, дурак вы набитый! Не шпион я. Но, если б я был им, то выполнял бы именно это задание.

Итак, лунатик вернулся, да ещё во всей красе.

– Хорошо, хорошо, – поспешно сказал я. – Будь по-вашему.

С минуту он буравил меня испепеляющим взглядом, потом выкрикнул: «Тьфу ты!» – и снова упал в кресло.

– Ладно, слушайте, – продолжал лазутчик, – а если я скажу вам, что обнаружил здесь доказательства подготовки нападения на мой Проект?

Я вытаращил глаза.

– Но это невозможно! Мы не собираемся ни на кого нападать. Мы лишь хотим, чтобы нас оставили в покое!

– А почем мне знать, правда ли это? – спросил лазутчик.

– Правда! Зачем нам на кого-то ополчаться?

– Ага! – Он подался вперед, напрягся и снова наставил на меня пистолет, будто палец. – Тогда вот что. Если вы знаете, что вашему Проекту нет резона нападать на какой-то другой проект, то почему, черт возьми, вы думаете, будто какой-то другой проект захочет напасть на вас?

Я в растерянности покачал головой.

– Я не могу ответить на этот вопрос. Почем мне знать, что у них на уме?

– Разве они не люди? – воскликнул лазутчик. – Разве они не такие же, как вы, я и все остальные обитатели этого склепа?

– Эй, погодите-ка…

– Нет, это вы погодите! – гаркнул он. – Позвольте-ка кое-что вам сказать. Вы считаете меня шпионом. Эта ваша никчемная армия тоже считает меня шпионом. Придурок, который на меня настучал, думает так же. Но я – не шпион. Сейчас я расскажу вам, кто я такой.

Я постарался сделать вид, будто намерен внимательно выслушать его.

– Я родился в Проекте, расположенном милях в восьмидесяти к северу отсюда, – начал лазутчик. – Сюда я пришел на своих двоих и безо всяких там защитных экранов.

Он опять превратился в лунатика. Я молчал, боясь подстрекнуть его к насилию.

– Уровень радиации на улице совсем низкий, почти такой же, как до атомной войны, – продолжал он. – Не знаю, давно ли он понизился, но думаю, что не меньше десяти лет назад. – Лазутчик снова подался вперед. Он был очень взволнован и очень серьезен. – Снаружи совершенно безопасно, и человек может опять выйти из пещеры. Он снова может мечтать и добиваться осуществления своей мечты. Более того, теперь он вооружен опытом и научился обходить ямы. И проекты ему больше не нужны.

С таким же успехом он мог бы сказать, что людям больше не нужны желудки. Но я воздержался от замечаний и ничего не ответил.

– Я – дипломированный инженер-атомщик, – продолжал лазутчик. – У себя в Проекте я работал на реакторе. Исходя из теории, я предположил, что уровень радиации снаружи падает, хотя и не знал, каким он был сразу же после атомной войны. Я хотел проверить свою теорию, а Комиссия не разрешила, объяснив отказ «соображениями безопасности». Но я-то знал, что это вранье. Все дело в том, что, если на улице безопасно, значит, проекты больше не нужны, и, следовательно, Комиссия останется не у дел. Они тоже прекрасно это понимали.

И все-таки я приступил к замерам, но был пойман с поличным и в наказание изгнан из Проекта. Меня вышвырнули оттуда пинком под зад, сказав: если на улице безопасно, значит, ты вполне можешь жить там, а потом вернуться и поведать о своем безопасном житье-бытье. Но при этом дали понять, что застрелят меня, если я сунусь обратно, поскольку я принесу н себе смертельную радиацию. – Он горько усмехнулся. – Все вывернули по-своему… Но снаружи и впрямь безопасно, и я – живое тому подтверждение. Я провел там пять месяцев и мало-помалу пришел к выводу, что надо рассказать об этом всем, поведать человечеству, что оно может снова обрести свой мир. Но возвратиться в родной Проект я не осмелился, вот и пришел сюда.

Он умолк и допил кофе – мою обеденную порцию, – после чего продолжал:

– Но я не мог просто войти и объявить, что прибыл с улицы. Человеку свойственна первобытная неприязнь к чужакам, поэтому я пробрался в ваш Проект тайком и вот уже два месяца брожу по нему, беседуя с людьми, стараясь заронить в души сомнение в том, что снаружи нас подстерегает смертельная опасность. Надеюсь, что хоть некоторые из моих собеседников начали задаваться вопросами, как я когда-то.

Два месяца! Этот лазутчик говорит, что лазил по Проекту два месяца, прежде чем его обнаружили! О таком мне слышать ещё не доводилось и, надеюсь, больше никогда не доведется.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> 1
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации