Текст книги "Последний романтик"

Джанет Чапмен
Последний романтик

Посвящается Делле. Моей замечательной сестре и лучшей подруге.

Ты можешь сомневаться в разумности некоторых моих поступков, но не сомневайся в моей любви.

Глава 1

Опираясь на трость, Рейчел Фостер, прихрамывая, спустилась с лестницы библиотеки и направилась к своему джипу, мечтая поскорее добраться до дома и надолго погрузиться в горячую ванну. Поврежденное колено почти зажило, но мышцы ослабли из-за недостатка движения. Потребовался целый месяц, прежде чем она начала восстанавливать форму, и Рейчел едва могла дождаться консультации у врача, чтобы избавиться от трости и глупых зудящих скоб на колене.

Проезжая по улице, которая вела от бухты Паффин-Харбор[1]1
  Бухта Буревестника (англ.).


[Закрыть], давшей название городку, к зеленому парку, она помахала рукой нескольким друзьям и направилась к дому, дорогу до которого еще три недели назад, до того как с ней произошел несчастный случай, преодолевала пешком за четверть часа.

Но улыбка Рейчел быстро померкла, когда она проезжала мимо пожарных, стоявших возле пожарной станции. Она умоляла их быть поосторожнее, когда они спасали ее с Галльской горы, но они только смеялись и угрожали сбросить вниз. Сейчас на ее укоризненный взгляд они отвечали свистом и мяуканьем, а Роналд Пайкс замахал обеими руками и закричал что-то насчет того, что ей не мешало бы еще погулять по горам.

Рейчел повернула на подъездную аллею к своему дому и увидела Уэнделла Поттера. Он сидел на крыльце, закрыв глаза и опустив на портфель подбородок.

Когда она вылезла из машины, он проснулся и с трудом поднялся на ноги.

– Что привело тебя сюда, старый козлик? Дела или развлечения? – спросила Рейчел, медленно взбираясь по лестнице.

Он вернул ей улыбку, но немного вымученно. Или немного устало. Рейчел нагнулась и чмокнула его в щеку, сознавая, что старый друг и адвокат их семьи заметно постарел.

– Боюсь, что старый козел здесь по делам, – сказал он, придерживая наружную дверь, когда она открывала внутреннюю, а потом следуя за ней на кухню. – Я закрываю контору, – продолжал он, подходя к кухонному столу и ставя на него старый, потрепанный портфель.

Рейчел повесила трость на спинку стула и села, вытянув больную ногу на второй стул и изучая Поттера, когда он с усталым вздохом опустился в свое кресло.

– Ты закрываешь лавку? – повторила она. – Но тебе ведь не больше шестидесяти лет. – Она широко улыбнулась.

– В будущем месяце мне исполнится семьдесят четыре года, и ты это знаешь. – Он поднял одну густую бровь. – Ты что, хочешь, чтобы я до конца жизни заведовал вашими юридическими делами? У тебя есть сестра, которая теперь может заняться этим.

– А чем будешь заниматься ты?

Он поднял голову, одарив ее улыбкой, которая лет пятьдесят назад, несомненно, сражала женщин на месте.

– Мы купили дом во Флориде. Хватите нас мэновских зим!

Рейчел похлопала его по лежавшей на столе руке:

– Молодец! Пора уж тебе истратить деньги, которые ты все эти годы делал на нас, Фостерах.

Он насмешливо нахмурил кустистые брови и покачал головой:

– Держу пари, что ты делаешься все нахальнее с каждым разом, что я тебя вижу. – Внезапно он посерьезнел. – Как колено? – спросил он, кивая на трость, висевшую на стуле.

– Теперь нормально. Надеюсь, что доктор Спрейг позволит мне на будущей неделе вернуться к работе.

Уэнделл одобрительно кивнул.

– Бетти сказала, что ты катилась чуть ли не с самой вершины Галльской горы. – Его глаза светились добрым юмором. – По ее словам, на твое спасение прибыла почти вся пожарная команда.

Бетти была секретаршей доктора Спрейга и неисправимой сплетницей. По совместительству она была еще и женой Уэнделла Поттера.

Рейчел закрыла лицо руками и метнула на него взгляд сквозь пальцы:

– Это было так страшно. Они швырнули меня на свои носилки и потащили с горы. – Она опустила руки и, широко раскрыв глаза, драматичным тоном продолжала: – Я была в ужасе оттого, что они могли меня уронить, и все время умоляла их быть поосторожнее, стараясь перекричать их смех. Я умирала, а эти идиоты проводили учения на местности.

– Это потому, что они знали, что ты не умираешь, – усмехнулся Уэнделл. – А каждый пожарный, которому ты когда-либо отказала в свидании, теперь получил его. – Он расстегнул пряжки своего потертого портфеля и запустил руку внутрь.

Радость Рейчел от неожиданного визита Уэнделла перешла в любопытство, когда он достал маленький металлический ящичек и поставил на стол перед ней.

Это был старый ящик, почерневший от времени и с вмятинами от небрежного обращения, с зеленой краской, облупившейся по краям и вокруг замка, обнажавшей потускневшую патину ржавого дешевого олова. Рейчел застыла, глядя на него, и с трудом подавила знакомое ощущение горя, всколыхнувшееся в ее груди.

Она узнала ящик.

– Что в нем? – прошептала она, поднимая глаза на адвоката.

Уэнделл положил ладони на пустой портфель.

– Это сейф твоего отца, – сказал он, сдвинув густые брови. – И я не могу сказать, что в нем, потому что не ведаю. Фрэнк только просил меня сохранить его.

– Когда?

Он нахмурился еще больше.

– Ну… насколько я припоминаю, это было более пяти лет назад.

Рейчел снова посмотрела на ящик. Значит, это произошло за два года до трагедии, разрушившей мир ее и ее сестры.

Она перевела взгляд на Уэнделла:

– Ты хранил его пять лет? Почему ты отдаешь его мне лишь теперь?

Уже и без того покрасневшее лицо стареющего адвоката сделалось багровым. Он опустил глаза и начал возиться с пряжкой портфеля.

– Я забыл про него, Рейчел, – сказал он, сокрушенно качая головой. – Клянусь Богом, я просто забыл об этой штуковине. – Он печально посмотрел на нее водянистыми карими глазами. – Три года назад здесь творился такой хаос. Столько горя и отчаяния. Я помнил о своем долге, но это было до того, как умер Фрэнк.

Да. Отец две недели умирал от застрявшей в его голове пули. Невыносимая печаль снова сдавила ей грудь. Две недели траура по матери и молитв о выздоровлении отца. Две недели, за которыми последовали три года попыток осмыслить трагедию.

А теперь вот это. Теперь, когда острая боль наконец ослабла и притупилась, Уэнделл приносит проржавевший старый сейф Фрэнка Фостера.

Последний подарок ее отца.

Последнее напоминание о разрушительной силе страсти.

– Я убрал его в кладовку, когда врачи сказали, что Фрэнк может выжить, – продолжал старик с затуманенными от горя глазами. – А потом забыл про него. И нашел только сегодня, когда начал забирать вещи из офиса.

Он протянул руку через стол и накрыл ею ладонь Рейчел:

– Прости меня. Я подвел моего старого друга и пробудил твою боль. Но я обязан исполнить свой долг. Фрэнк хотел, чтобы этот ящик был у тебя.

Рейчел перевернула свою ладонь и сжала теплые, скрюченные от возраста пальцы. Она улыбнулась Уэнделлу благодарной улыбкой, затем дотронулась до ящика и осторожно подвинула его к себе.

Уэнделл снова заглянул внутрь портфеля, но задержал там руку, глядя на нее с озабоченным выражением лица.

– Ты видела сегодня газеты, Рейчел? – спросил он.

– Нет. А что?

Он достал газету и, развернув, положил на стол перед ней. Рейчел прочла заголовок, напечатанный крупным шрифтом: «Наследник Лейкмана наконец найден».

Она молча уставилась на него. Неподвижно, застыв на месте, не в силах дышать.

– В самом деле, Рейчел, – мягко произнес Уэнделл, – именно этот заголовок заставил меня вспомнить о сейфе. Сообщение о том, что они нашли наследника Тэда, вернуло мне память. Как и ты, я думал, что Саб-Роуз будет пустовать до тех пор, пока не обвалится в море.

Рейчел вздрогнула от внезапной боли в сердце. И это удивило ее – неужели она до сих пор сохраняет такую любовь к Саб-Роуз?

Почти такую же, как и ненависть к нему.

– Этого не случится, – произнесла она, беря газету и полностью разворачивая ее. – Скорее мы станем свидетелями Апокалипсиса, чем увидим, как рушится то, что строил Фрэнк Фостер. Он проектировал свои здания до…

Слова замерли у нее на губах, мысли испарились, как утренняя роса, когда под заголовком на большой цветной фотографии она увидела лицо мужчины.

Фотография поразила ее.

Первое, что привлекло ее внимание, – это глаза: темные, сузившиеся от улыбки, с которой он смотрел на ребенка, сидевшего у него на руках. У края глаз проступила легкая сеть морщинок, выделяясь на сильно загорелом, словно высеченном из мрамора лице.

Его ладони – большие, грубоватые, сильные – прижимали к обнаженной груди маленькую девочку. Широкие плечи, мускулистые, гладкие руки, плоский живот.

Она не могла отвести от него глаз.

Ребенку на вид было года четыре-пять. Девочка с пышными белокурыми волосами и ангельским личиком. Своей маленькой ручкой она касалась его щеки и тоже улыбалась ему. На ней был ярко-розовый купальник, и ее кожа была такой же загорелой, как и его. Они находились на паруснике, стоявшем на якоре: толстые канаты, деревянная палуба, сложенные паруса на заднем плане. Возможно, это была шхуна.

Рейчел прочла подпись под снимком: «Кинан Оукс со своей дочерью Микаэлой».

Что ж, кажется, особняк, возвышающийся на скале рядом с их домом как спящий призрак, скоро пробудится от трехлетнего сна. Вторые рамы будут выставлены, и в окнах снова зажжется свет. И в него вернутся люди. Дом, где погибли Таддеус и ее родители, скоро оживет и примет своих новых хозяев.

– Трудно поверить, что этот человек связан с Тэдом, – сказал Уэнделл, врываясь в ее мысли. – Никакого фамильного сходства.

Рейчел аккуратно сложила газету, подняла сейф и стала его осматривать.

– О, я не знаю. У Тэда были темные глаза. Где ключ? – спросила она, прогоняя мысли и о Саб-Роуз, и о Кинане Оуксе.

Уэнделл не ответил, и она взглянула на него. Он смотрел на нее, нахмурясь.

– Он у тебя, – сказал он. – Фрэнк говорил мне, что отдал тебе ключ несколько лет назад.

Теперь настал черед Рейчел нахмуриться.

– Нет, – сказала она, отрицательно качая головой. – Он никогда не говорил об этом ящике, и я не помню, чтобы он давал мне какой-то ключ. – Она поставила сейф обратно на стол и пожала плечами: – Может быть, он у Уиллоу.

– Не думаю. Фрэнк оставил четкие указания, чтобы я отдал этот ящик только тебе. Он хотел, чтобы только ты решала, что делать с его содержимым.

Рейчел уставилась на ящик, размышляя о том, какие такие секреты Фрэнк Фостер хотел скрыть от своей младшей дочери Уиллоу. Она отодвинула стул и неловко поднялась. Забыв о трости, прохромала на середину кухни и обернулась к Уэнделлу. Он тоже встал и с озабоченным видом прижал к груди портфель.

– Он больше ничего не сказал? – спросила она. – Например, почему он не хотел, чтобы Уиллоу узнала о сейфе?

– Ничего. – Уэнделл обошел стол и остановился перед Рейчел. – Уиллоу училась в своем юридическом колледже, – напомнил он. – жила здесь одна с Фрэнком, работая рядом с ним, строя Саб-Роуз. Ты была его любимым ребенком.

– Он любил Уиллоу не меньше меня.

– Да, но ты была связана с отцом как никто другой. Была его гордостью, его зеркальным отражением. – Уэнделл положил портфель на кухонный прилавок позади нее и нежно обнял ее за плечи. – Не забывай, что, когда он дал мне это поручение, твоя мать была еще жива, и Фрэнк никак не мог предвидеть случившуюся потом трагедию. Он думал, что его смерть будут оплакивать три женщины, а не две.

Уэнделл крепче сжал ее плечи, как бы придавая силы своим словам.

– Но он особо просил меня ничего не говорить об этом Уиллоу или Марианне. – Он кивнул в сторону стола. – Что бы ни было между тобой и твоим папой, Рейчел. А теперь я исполнил свой долг, – произнес он со вздохом облегчения, привлекая ее к себе. – Так что обними старика и обещай мне, что ты не позволишь этой газетной статье нарушить покой, который ты и твоя сестра наконец обрели.

Рейчел склонилась к Уэнделлу и обвила его руками.

– Не позволю, – солгала она.

– Умница, – проговорил он над ее головой. – Саб-Роуз всего лишь гранит и стекло, Рейчел. Не вини дом за то, что в нем произошло.

Он высвободился из ее объятия и посмотрел ей в глаза с ободряющей улыбкой.

– Компания «Фостер и дочь» спроектировали Саб-Роуз, и именно это все будут помнить даже через сто лет.

Рейчел понимала, что все, что он говорит, правда. Но она не могла убедить в этом свое сердце.

– Я потеряла там свою душу три года назад. И хотя я знаю, что дом не может предать человека, какая-то часть меня будет всегда винить Саб-Роуз.

– Это потому, что он принадлежал тебе и твоему отцу в такой же мере, как и Таддеусу, – сказал Уэнделл, снова сжимая ее плечи. – Ты не просто скорбишь об утрате любимых тобой людей, ты также утратила Саб-Роуз. Скажи мне, почему ты и Уиллоу продолжали жить здесь последние три года? Почему вы не переехали, оставив все это позади?

– Мы не могли. Я не могла, – призналась она. Да, она ненавидела дом, где оборвалась жизнь ее родителей, но мысль о том, чтобы уехать подальше от Саб-Роуз, была ей еще более ненавистна. – Этот дом – результат тринадцати лет беспримерной работы Фрэнка Фостера, – сказала Рейчел. – И тринадцати лет моего обучения под руководством отца. Он мой первый независимый проект. Как я могу сбежать от самых счастливых лет моей жизни?

Уэнделл улыбнулся ей теплой и понимающей улыбкой:

– Да, Рейчел, ты не могла сбежать по той простой причине, что всегда будешь папиной дочкой. И душа Фрэнка неспокойна, дитя мое, из-за того, что ты бросила свое призвание. Когда ты снова возьмешься за проектирование? Когда ты снова начнешь строить красивые дома?

Рейчел обернулась и, взяв со стола его портфель, подала ему со слабой улыбкой.

– Когда пойму, как их строить, оставаясь бесстрастной.

– Для тебя это невозможно, так же как было невозможно для Фрэнка. Страсть течет в жилах Фостеров.

– Страсть погубила мою мать, отца и Таддеуса Лейкмана, – с горечью произнесла Рейчел, внезапно подойдя, прихрамывая, к двери и давая понять старому адвокату, что визит окончен. – Страсть – это то, что заставляет мужчину стрелять в свою жену и друга, когда он застает их вместе в постели, а затем направлять пистолет на себя.

– Черт возьми, Рейчел, это совершенно разные вещи, – возразил Уэнделл, не двигаясь с места. Он стоял посреди кухни, прижимая к груди портфель. – Преступление Фрэнка и то чувство, которое ты вкладываешь в свои проекты, несравнимы.

Он наконец подошел к двери и остановился перед ней.

– Ты для меня как дочь, Рейчел Фостер. И мне больно видеть, как ты запираешь себя в созданную тобой же тюрьму заурядного существования. Ты такой же выдающийся архитектор, каким был твой отец. А что ты создала за последние три года? Ты выдаешь книги в библиотеке, получаешь нищенскую зарплату и читаешь сказки сопливым детишкам.

– Это приносит мне удовлетворение.

– Нет, Рейчел, это пустая трата времени.

– Спасибо за то, что принес мне ящик. – Она поцеловала его в щеку. – До скорой встречи.

Поняв, что она пропустила его слова мимо ушей, Уэнделл неохотно вышел на крыльцо, но остановился и повернулся к ней.

– Я люблю тебя, – произнес он хриплым голосом.

– Я знаю, Уэнделл. Я тоже тебя люблю.

Он собрался было уйти, но заколебался.

– Не огорчайся из-за новости с наследником Тэда, – попросил он взволнованно. – Ты будешь хорошей соседкой Кинану Оуксу, когда он приедет.

Рейчел грустно улыбнулась:

– Боишься, что я выдумаю привидения и домовых, чтобы отпугнуть его?

Уэнделл не ответил на ее улыбку, а прищурился.

– Это приходило мне в голову, – признался он. – Дай этому человеку шанс, хорошо? Не осуждай его за сомнительную честь быть родственником Лейкмана. В статье говорится, что он внучатый племянник Тэда. Это дальнее родство. Кинан Оукс может оказаться хорошим парнем.

Рейчел прижала руку к сердцу:

– Я буду сама любезность.

Уэнделл бросил на нее испытующий взгляд:

– До тех пор, пока ты не узнаешь, что нелюбезно заливать сводчатый альков морской водой или отключать электричество.

– Этого не случится, потому что я никогда больше не переступлю порог этого дома.

– Но ты не можешь ожидать, что он один будет осваивать Саб-Роуз. Ты единственная, кто знает внутреннее устройство особняка. Ему понадобится твоя помощь.

– Он не получит ее, – твердо сказала она, обеспокоенная его предположением. – Он может поговорить с компанией, которая надзирала за домом последние три года. У них есть все схемы и планы.

– Брось, Рейчел, у них ушло больше недели только на то, чтобы придумать, как поставить двойные рамы. И еще три недели на то, чтобы высушить приливный резервуар и подключить здание к системе энергоснабжения. И это была самая легкая часть присмотра за домом. В первый год температурные датчики по крайней мере раз в году выходили из строя, пока компания не нашла человека, который сумел решить эту проблему. И знаешь, кого они звали всякий раз, когда портилась эта проклятая система? Меня, – сказал он, выпятив грудь. – А что я понимаю в системе контроля температуры?

– Почему они звали тебя?

– Потому что я единственный человек, с которым адвокаты Тэда контактируют здесь, в Мэне.

– Ты никогда не говорил мне, что Саб-Роуз причиняет тебе беспокойство. Почему ты не приехал ко мне?

Глаза Уэнделла потеплели, и он ответил не сразу.

– Потому что я не мог просить твоей помощи, – сказал он мягко. – Не мог после того, что ты обнаружила, когда была там в последний раз.

Рейчел снова напряглась. Да, она бы не стала помогать ему тогда. Три года назад она бы и пальцем не пошевелила, если бы Саб-Роуз сгорел ко всем чертям.

А теперь ей было просто безразлично. Или так ей казалось. Но напоминание Уэнделла о замысловатом и иногда противоречивом устройстве Саб-Роуз заставило ее почувствовать ностальгию. Она любила все эти колокольчики, и свистки, и хитроумные новшества, которые они с отцом встроили в этот особняк.

В Саб-Роуз работал генератор на энергии прилива, а система температурного контроля могла соперничать с международной космической станцией. И все – от светильников до вторых рам, от орошения лужаек до системы сигнализации – управлялось из контрольного зала в цокольном этаже.

Саб-Роуз был практически самостоятельным живым и дышащим организмом. Любимым детищем архитектурной компании «Фостер и дочь».

Она скучала по особняку. Но не хотела никогда больше заходить внутрь.

– Я не могу помогать Кинану Оуксу, – мягко возразила она. – Саб-Роуз теперь принадлежит ему. Он сам в конце концов поймет, что к чему.

– Знаю, Рейчел. Я только прошу тебя обещать не делать ничего, чтобы… ну, чтобы чинить ему препятствия. Пусть будет как будет.

Она покачала головой:

– Я не сержусь на этого человека за его наследство. Я давно перестала думать о Саб-Роуз. – Она посмотрела вдаль, где за чахлыми соснами, растущими на скалах рядом с ее домом, виднелись коньки крыши особняка. – Мы заключили мир, этот замечательный дом и я. Мы теперь живем бок о бок, но не общаясь друг с другом.

Уэнделл кивнул:

– Ну что ж, рад за тебя. – Он нагнулся и поцеловал ее в щеку, затем повернулся и наконец, сошел с крыльца и направился к своей машине. Он открыл дверцу, но еще раз остановился и оглянулся на нее. – Теперь заключи мир и со своим новым соседом, Рейчел, потому что он наверняка приедет сюда взглянуть на свое наследство.

– А зачем ему приезжать? – спросила она, глядя на своего старого друга.

Он усмехнулся:

– Возможно, затем, что, когда мы говорили с ним по телефону на прошлой неделе, я посоветовал ему задать вопросы относительно Саб-Роуз его второму архитектору.

– Почему ты это сделал? – вскричала она, когда он исчез в своей машине и завел мотор.

Он опустил окно и высунул голову с озорной улыбкой:

– Тебе пора вернуться к жизни, Рейчел, моя девочка. И я подумал, что Кинан Оукс может оказаться тем человеком, который сумеет тебе в этом помочь! – крикнул он, прежде чем исчезнуть в облаке гравия и пыли.

Прошло четыре часа со времени взволновавшего ее визита Уэнделла. Теперь Рейчел сидела на софе в гостиной посреди беспорядка, устроенного ею в доме в поисках ключа от сейфа. Открытый ящик стоял на кофейном столике перед ней, все его содержимое было из него выброшено, и сверху всего лежало полусложенное письмо на девяти страницах. Девушка тупо уставилась на картину, висевшую над камином в десяти метрах от нее.

Это была прекрасная акварель, явно старая и технически совершенная, на которой был изображен вырисовывавшийся в тумане шотландский замок, высокий и неприступный. Они повесили сюда эту маленькую картину в день своего переезда. Отец очень ценил ее. Она была любимой вещью, доставшейся ей от Фрэнка Фостера. И согласно письму, которое она нашла в сейфе, стоила целое состояние.

В письме также говорилось о том, что она была украдена из музея в Шотландии более двадцати лет назад.

Изящные изумрудные серьги и колье, хранившиеся в шкатулке для драгоценностей, которые ее мать носила по торжественным случаям, стоили один миллион долларов. В письме говорилось, что они были украдены из частного дома во Франции более шестнадцати лет назад.

Антикварная бронзовая восточная статуэтка, стоявшая на книжном шкафу рядом с камином, возрастом в полторы тысячи лет и стоившая двести тысяч долларов, была украдена из дома в Орегоне почти десять лет назад.

Серебряная пивная кружка, дегустационный бокал для вина и табакерка, лежавшая на рояле, поступили из одной немецкой коллекции восемь лет тому назад.

Все это было украдено.

И все теперь принадлежало ей.

Золотое кольцо с рубинами, которое Рейчел носила на среднем пальце правой руки, подаренное отцом к ее совершеннолетию, было похищено из Лондона за два месяца перед тем, как Фрэнк Фостер преподнес его ей. Во время его исчезновения кольцо оценивалось в девяносто три тысячи долларов.

Рейчел осторожно сняла кольцо с пальца и аккуратно положила в металлический ящик.

Она взяла в руки письмо и развернула дрожащими руками, чтобы снова прочитать последнюю часть.

«Не суди меня строго, Рейчел. Я не вор. Но я виноват в том, что был искушен красотой, искусной работой и непреходящей ценностью подарков Тэда. Если ты читаешь это письмо, то все эти вещи твои, Уиллоу и Марианны. Но как ты с ними поступишь, зависит только от тебя одной: сохрани их, тайно продай или выброси в море, если не сможешь примириться с их обладанием. Или просто верни Тэду, если захочешь. Он поймет. Вначале он, возможно, начнет спорить с тобой, но примет обратно.

Тэд уважает тебя, Рейчел, так же как и я. Ты умная женщина с необыкновенным талантом и добрым, мужественным сердцем. Пожалуйста, не говори другим о том, что я сделал. Мне достаточно тяжело сознавать, как глубоко я ранил тебя своим секретом. Не рань других запятнанной памятью обо мне.

Я люблю тебя. Каждый день, с тех пор как ты родилась, я восхищался тем, что у меня такая замечательная дочь. Ты и твоя сестра являются плодом большой любви между мной и твоей матерью. Никогда не забывай об этом. Страсть, которую я испытываю к моей жене, усиливается любовью к моим дочерям. Так что вместо того, чтобы плохо обо мне думать, помни только о крепости уз, связывающих всех нас.

То, что я брал и хранил у себя краденые вещи, грех только мой, Рейчел. Ни твой, ни Марианны, ни Уиллоу. И я не хочу, чтобы этот грех запятнал семью. Марианне не нужна головная боль от страха, что кражи могут раскрыться. Уиллоу надеется добраться по политической лестнице до должности губернатора. А ты, моя любимая дочка, будешь проектировать дома для заслуживающих того семей.

Пожалуйста, Рейчел, делай то, что сочтешь нужным, чтобы защитить себя, Марианну и Уиллоу. Смой потихоньку мой грех. И продолжай любить меня, несмотря ни на что».

Рейчел вытерла слезы и медленно положила письмо на стол. Она снова пристально посмотрела на картину.

Таддеус Лейкман коллекционировал прекрасные и дорогие предметы искусства. Все это знали. Вот почему он нанял Фрэнка Фостера построить Саб – Роуз – богатое видное место для их демонстрации. Ее отцу потребовалось пять лет на то, чтобы спроектировать великолепный особняк, и еще восемь на то, чтобы руководить его сооружением.

С юности Рейчел была тенью своего отца, помогала ему работать, подбрасывая собственные идеи и оригинальные штрихи к его псевдоготической конструкции. И на выпускном вечере в колледже, когда она еще прижимала к груди диплом, Фрэнк Фостер подарил дочери полное партнерство в своей новой компании «Фостер и дочь».

Для них обоих это был день наивысшей гордости.

Но теперь ей казалось, что они строили не просто дом для экспозиции частной коллекции всемирно известных произведений искусства, но и искусно сделанное хранилище краденых вещей.

Некоторые из которых теперь находились в ее собственном доме.

Рейчел посмотрела на потолок над своей головой. Что говорилось в письме о потайной комнате наверху? Она схватила письмо и перелистала несколько страниц, пробегая глазами по строчкам, пока не нашла то, что искала.

«Ты должна простить меня, Рейчел, за то, что я кое-что изменил в твоем прекрасном проекте. Но в чудесном доме, который ты построила для своей семьи, отсутствовала одна маленькая деталь. Когда ты, Уиллоу и Марианна были прошлой зимой в Париже, я взял на себя исправление твоего недосмотра. Ты должна гордиться моим талантом, дочка, тем, что я передвинул стены и перенес некоторые трубы, но сумел от всех скрыть свою работу, и особенно от тебя.

Если у тебя будет время перемерить верхние комнаты, ты обнаружишь, что они не совсем соответствуют твоим чертежам. Видишь ли, мне нужна была маленькая комнатка, для того чтобы хранить в ней вещи.

Считай, что мы вместе спрятали клад в Саб-Роуз, когда дом еще строился. Раз ты читаешь это письмо, значит, ты смогла найти ключ к сейфу. Теперь найди комнату.

И когда ты наконец, войдешь в потайную комнату, улыбнись моему хитроумию и вспомни время, когда мы работали бок о бок.

Да, и обрати внимание, Рейчел, на то, как я это проделал. Ты найдешь еще одну особую комнату в Саб-Роуз, построенную по тому же проекту. Только не говори Тэду о том, что я тебе сообщил».

Она нашла, наконец ключ, когда прекратила свои отчаянные поиски и смогла включить левую половину мозга. Пять лет назад отец подарил ей заколку для волос, состоящую из серебряных амулетов. Эти амулеты представляли собой миниатюрные архитектурные инструменты и один маленький серебряный ключик.

Рейчел снова подняла глаза к потолку главным образом для того, чтобы удержать слезы, текущие по лицу. Папочка изменил ее проект.

Передвинул стены.

Спрятал комнату.

И хранил страшную тайну.